Урожай Мабона

Уолли приближался неторопливо. Он помнил, как весело гонял телка Фи, и особых опасений не испытывал, но все-таки рядом с животным, чья голова была примерно на одном уровне с Уоллиной, остановился. Бычок с недоверием поглядывал на мальчика.

– Полезай ему на спину! – крикнул из-за забора Шу и помахал блестящими часами.

Уолли кивнул и протянул руку. Бок животного был приятный – теплый и пушистый, – и мальчику захотелось погладить его, но телок сделал шаг назад, выворачивая толстую шею, и уставляясь на мальчика черным, как уголь, глазом. Отгоняя мух, он помахивал резко хвостом. Уолли сделал еще одну попытку.

– Просто всем телом на него наваливайся, а уж потом перекидывай ногу и держись покрепче, – подсказал Фи.

Полной уверенности не было, но оплошать на глазах у близнецов не хотелось. Недолго думая, Уолли рванул на бычка, слегка подпрыгивая и ухватываясь за спину. От такой неслыханной наглости бычок резво припустил по загону. Болтаясь, словно попона, посреди спины, Уолли отчаянно попытался зажать теплые бока животного руками с одной стороны и ногами с другой и практически сразу же съехал на вытоптанную копытами землю.

– Раз! – рассмеялся из-за забора Шу.

Поднявшись и отряхнувшись, Уолли погрозил в его сторону кулаком и повернулся к бычку. Тот тоже повернулся к мальчику. Ну ладно, решил Уолли, все ж это еще теленок. Да и ему самому было интересно прокатиться. Никогда в жизни он не пробовал оседлать корову, тем более бычка. И пошел на сближение.

В этот раз теленок решил не подпускать мальчика столь близко. Наклонил еще голову с пупырышками рогов и двинулся вперед. Такая реакция несколько сбавила решимость Уолли, но не полностью. Мальчишка увернулся и обежал бычка. Но телок и не думал поддаваться. Ни Уолли, ни его друзья не знали о корридах и тому подобных негуманных увеселениях, но представление было на славу. Уолли и бычок забегали спиралями и зигзагами, а близнецы, забыв про счет, завороженно припали к забору. Шу уцепился за него свободной рукой, а ладонь с часами положил на перекладину, Фи прямо влез на ограду, одной ногой находясь по сторону сражения, а другой на безопасной территории.

У бычка было явное преимущество в весе, однако, возможно, по той же причине – у мальчика – в изворотливости. Не давая бычку возможности резко повернуть, Уолли почти достигал его бока, но вспрыгнуть не удавалось, лишь изредка коснуться. Телок начал громко сопеть и рыть копытом землю. Близнецы переглянулись.

– Уолли! – крикнул Фи.

Мальчик обернулся на машущего ему с забора фермерского сына и еле успел дернуть в сторону. Темная разъяренная масса неслась на него. Уолли припустил, с трудом избежав столкновения. Теперь уже было не до усмирения. Наворачивая зигзаги, Уолли мчался к забору, а за ним его «мустанг». Прямо на бегу мальчик вскочил на перекладину, чуть не сбив Фи, близнец махнул ногой, попадая в брата. Выбитые из его руки часы, блеснув еще раз в солнечных лучах, полетели вверх, а мальчишки – врассыпную, когда молодой бычок с разгону пришелся в забор. Раздался громкий треск, и в мареве поднятой пыли на внутренний двор фермы вырвался юный бык.

– Да что у вас творится! – фрау Шнайдер появилась на пороге и тут же всплеснула подготовленным для отчитывания детей полотенцем. – Шульц и Фридрих! Кто освободил теленка?! Ну я вам… устрою… – и быстро захлопнула дверь.

Вскоре женщина снова появилась, только с веревкой, и направилась бочком к сараю.

В это время на заднем дворе, сшибая ведра и подготовленные для укрепления хозяйственных построек доски, носился бычок. Шу молниеносно рванул за сарай. Фи припустил к лестнице на чердак, а Уолли с дикими глазами продолжал зигзагообразную траекторию, с трудом понимая, куда следует направить путь. Он чувствовал, что прыть его немного стала выдыхаться, чего нельзя было сказать о бычке. И в этот момент из сарая появилась мать близнецов, ведущая на веревке пегую корову с большим болтающимся выменем. Завидев бычка, корова издала протяжное мычание, а фрау Шнайдер продолжила неспешное приближение.

Поначалу на их появление бычок не обратил внимания, слишком занятый мельтешением Уолли. Но после призыва пеструшки стал сбавлять обороты. Корова снова тоскливо замычала. А Уолли, наконец, заметил машущего ему с крыши Фи и рванул к лестнице.

– Ну я вам… Устрою… – фрау Шнайдер произносила это негромким голосом, обращаясь будто бы к бычку, и когда он приблизился, быстро накинула петлю ему на шею. – Вот вернется отец… он вам… – и тут ее нога наступила на что-то, раздался легкий скрежет. И приподняв стопу, она увидела золотые часы мужа и отдельно их крышку.

У всех перехватило дыхание. Еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на гневный крик и не напугать бычка, она произнесла сквозь зубы: «Быстро вниз!»

– Иди привязывай! – и кинула веревку подошедшему первым Шу. Наклонившись, женщина аккуратно подобрала с земли часы, обтирая их краем фартука. – Остолопы, а не дети! Кто ж вам позволил?

С виноватыми лицами показались Фи и Уолли. Мать тоскливо разглядывала две части часов. И не поднимая глаз произнесла:

– Пеструшку отведите на место…

– Может, починим… – тихо протянул Уолли, пытаясь разглядеть, насколько повреждены часы.

Только теперь фрау Шнайдер заметила третьего соучастника дела.

– Ах, еще и ты тут! Явился – не запылился! Почему каждый раз, когда ты приезжаешь, мои как с цепи срываются?

Обвинение было не совсем справедливым, учитывая, что и без него близнецы проказничали немало. Но возражать Уолли не стал. В конце концов, это именно при нем вырвался бычок, но хуже всего было то, что это именно он предложил воспользоваться часами. Уолли опустил голову, ковыряя носком землю. «Если виноват, то сам и исправляй» – говорила ему мама. Уолли тяжело вздохнул.

– Фрау Шнайдер, давайте я попробую починить…

– Ты? – она снова посмотрела на мальчика. – Ты-то как их починишь?

– Ну не совсем я, – решение далось ему нелегко. Оно значило сознаться во всем деду и принять вынесенный им приговор. А уж он отчитает знатно. Только вот кричать не будет, дедушка умел подбирать так слова, что лучше бы уж кричал… И все-таки именно герр Кляйн и мог тут помочь. – Мой дедушка разбирается в часах.

– Разве герр… Кляйн, да?… он понимает в часах? – фрау Шнайдер покрутила в ладони часы мужа. – Ну хорошо тогда. Обожди.

Она ушла в дом и через некоторое время вернулась с бархатным чехольчиком, куда аккуратно уложила часы, прикрыв циферблат сломанной крышкой.

– Но учти, это очень дорогие часы. Они достались моему мужу еще от его отца, а ему от его отца, а ему от его отца. Понял? Так что не потеряй!

– Нет, нет… – помотал головой Уолли.

– Я его провожу, – вернулся из сарая Фи.

– Я тебе провожу, – шикнула на него мама. – Вы у меня оба сегодня никуда не пойдете. Один – марш курятник убирать! Да не так, как в прошлый раз. Кур не пугать, ясно тебе? А второй – коровник чистить! И только подумайте шастнуть куда. Отец вечером обо всем прознает. Так что, давайте-ка мигом… А потом у меня еще для вас дела задуманы, – она посмотрела на Уолли: – Ну а ты иди тогда спроси у герра Кляйна и вечером зайди, скажи о его решении.

Фи развел руками за спиной матери, а Шу махнул другу рукой, мол, «ну прости уж». Попрощавшись, Уолли зажал в ладони чехол с часами и зашагал в сторону дома. Мало его побега, теперь еще вот, он глянул на свою ношу. «Вчерашние приключения Роджера теперь никто и не вспомнит», тяжело вздохнул мальчик.

* * *

Уолли жгло чувство несправедливости от произошедшего: только вырвался на свободу и тут же попал в передрягу. «Все как-то проще, когда ты маленький» – размышлял он, не слишком торопливо шагая по тропинке, по которой этим утром несся чуть ли не вприпрыжку. Вот только было непонятно, проще оттого, что отношение окружающих к тебе, да и к самому себе снисходительнее в младшем возрасте, или же проделки тогда имеют меньшей величины последствия. Дом приближался стремительнее, чем Уолли сейчас хотелось. Окна на первом этаже распахнуты, оттуда доносилось позвякивание посуды и голоса́. Не иначе, бабушка обед готовила.

И готовила она его не одна. В этот день на нее неожиданно оставили любимую внучку. Уолли сбежал, но это было ожидаемо. Фрау Кляйн казалось совершенно очевидным, по опыту предыдущих приездов внуков, что Уолли подле дома долго не удержать. Да и потом, погода стояла отличная, и зачем бы детям сидеть в четырех стенах. Но ее муж отчего-то противился разрешить Роджеру продолжать общение с дочерью их соседей. В это утро тот снова собирался сопроводить подругу на верхние пастбища, и поскольку прошлого дня он хоть и вымок, но не простудился, фрау Кляйн не видела в такой прогулке ничего дурного. Тем более Роджер говорил что-то о возвращении брату девочки одолженных у него вещей.

– Юная мэдхен и без тебя с этим справится. У тебя же школа скоро, и я подготовил некоторую литературу, которая может быть полезна. Через пару лет тебе поступать, и следует больше времени уделять образованию, нежели прогулкам с фермерскими девчонками.

«Можно подумать, мальчик мало времени за книгами проводит» – недоумевала такому решению мужа фрау Кляйн. В книгах ли было дело? Она прожила с Рихардом весьма значительное время, чтобы ощущать его практически как часть себя. И если не всегда сразу понимала его мотивы, то практически всегда могла догадаться, стоит ли за его словами что-то иное, чем произносимое. А ее муж редко озвучивал все, что думает, целиком. Но уточнить наедине, чем же ему пришлась не по нраву дочь Бруннеров, у фрау Кляйн пока не было возможности.

Роджер на некоторое время ушел в свою комнату, а потом вернулся полностью собранный и, заявив, что уходит гулять, стремительно вышел за дверь. Герр Кляйн с хмурым видом удалился в кабинет. Поэтому утро фрау Кляйн провела исключительно в компании Мэри-Лу. Вначале внучка вызвалась помочь ей в небольшом огородике, который держала фрау Кляйн. Она нацепила на внучку большую красную панаму и отправилась с ней во двор. Малышка честно старалась поучаствовать во всем, правда, хватало ее не слишком на продолжительное время, и вскоре она уже искала себе новых занятий, а бабушка, с трудом отрываясь от своих, только и высматривала красную панамку, мелькающую то у сарая с инструментами, то у компостной кучи, то, не приведи Господи, у колодца. Наконец, пришло время переместиться в дом, и фрау Кляйн уже была готова вздохнуть с облегчением, и тут Мэри-Лу заявила: «Бабуля, я буду помогать тебе готовить обед!» Бабушка сразу начала прикидывать, какие задания можно дать внучке, где не будут фигурировать ножи и плита. Вначале она отправила ее мыть в тазике овощи. Наверное, овощи она все-таки помыла, но также и свой фартук, подол платья, сандалии и часть пола вокруг тазика. Мэри-Лу была убеждена, что каждое дело надо осуществлять тщательно, и не дала спуску ни одному огуречному пупырышку. Пришлось вести ее переодеваться, отложив недопотрошенную рыбу. После нескольких таких приключений все же удалось завершить с рыбой, и можно было отдать кусочки внучке для обваливания в муке, а пока самой нашинковать овощи.

Уолли появился на пороге как раз, чтобы обнаружить стоящую на стуле у стола счастливую Мэри-Лу с руками по локоть в муке. В первый момент бабушка даже его не заметила. И если бы не сестра, то он бы успел прошмыгнуть тихонько наверх.

– Уолли, – замахала ладошками Мэри-Лу, взметая белые облачка. – А мы думали, ты на целый день сбежал.

– А, вернулся! Роджера по пути не видел?

Уолли только покачал головой.

– Ты что это хмурый какой-то? С друзьями поссорился? – поинтересовалась бабушка и потом увидела успехи Мэри-Лу и тихонько вздохнула.

– Нет, – буркнул Уолли и удалился.

Внучка и бабушка переглянулись.

– Может, он рыбу не хочет? – предположила Мэри-Лу с сомнением в голосе, поднимая пальчиками основательно облаченный в муку кусок рыбы.

– Вот уж не знаю, – фрау Кляйн забрала тарелку с рыбой и направилась к плите. – Молодец, Мэри-Лу, спасибо, – добавила она внучке, и пока та не видела, немного очистила рыбу от чрезмерно обильного кляра. – И что с ними творится? – бабушка поставила греться сковороду, размышляя вслух. – Может, это на них так волнение перед началом учебного года сказывается…

– А я вот вообще первый раз иду, – Мэри-Лу соскочила на пол. – Но я не волнуюсь! – гордо заявила она, но потом слегка смущенно добавила: – Ну то есть волнуюсь, но не сильно.

– Вот и правильно. А ну-ка иди сюда, – и бабушка поманила ее к умывальнику, – сейчас мы тебя от этих белил отчистим, а то на ожившую мраморную статую стала похожа! – и ухватив, стала оттирать маленькие ручонки внучки от клейкой тестообразной массы.

Тем временем Уолли помедлил у лестницы. Он уже взялся за гладкую поверхность деревянных перил, но остановился и резко свернул в детскую, так и не решившись сразу же заявиться к дедушке. Он уселся на застеленную кем-то после его побега кровать и опустил рядом на покрывало чехол с часами, который до этого прятал за спиной. Бархатный мешочек слегка примял голубую ткань покрывала с белыми завитушками рисунка. Теперь он весил более положенного: к нему прибавился вес вины. Нужно было собраться с силами. Отчего-то Уолли никогда настолько не опасался сознаться маме, например, или тем более, папе в своих проделках, но вот дедушке… Еще и Роджер куда-то ушел. Пусть у них с братом и случались противоречия и несовпадения во взглядах, но в такой момент Уолли отчего-то хотелось, чтобы тот был рядом. Тем более после их приключений в ведьминском доме, Уолли и Роджеру, по непонятной им обоим причине, стало легче находить общий язык друг с другом.

* * *

Ручей здесь тек медленнее, солнечные отблески проглядывали среди зелени луга, и не было таких перекатов, как на склоне в лесной лощине. Но Роджер смотрел на бегущую воду как на продолжение того ручья, хоть и не знал этого наверняка. Он опустил ладонь и потрогал кончиками пальцев прохладную воду. А может, где-то в этом спокойном течении проплыли две веточки, брошенные ими вчера. Марты дома он не застал.

Когда Роджер пришел на ферму Бруннеров, ее хозяйка сообщила, что дочь уже ушла на верхние пастбища. Женщина с интересом посмотрела на Роджера, но ничего не добавила. Он постоял в растерянности несколько мгновений. Нужные слова и правильные вопросы всегда приходили к нему в голову, когда он уже оказывался один. Гораздо эффективнее в этом отношении Роджеру представлялась переписка, когда над каждой строкой можно было подумать. Но теперь все чаще в ход шел телефон. А это было еще труднее и непонятнее. Даже его родная тетя Фрида, которую он знал лишь по рассказам мамы, путь изредка, но все же только звонила. Он ни разу не видел писем от нее. А что скажешь по телефону, еще и мало знакомому человеку, пусть и родственнику? К тому же она никогда не говорила на их родном языке, пользуясь интернациональным и по совместительству тем, на котором говорили на ее новой родине.

Но один вопрос фрау Бруннер все же прочла в его смущенном молчании.

– Марта вернется вечером. Заходи, если родные не будут против.

– Спасибо, фрау Бруннер. Я зайду.

– Я передам Марте, что ты заглядывал, – кивнула женщина и вернулась в дом.

Домой Роджер не пошел, он остался сидеть у ручья, где на днях Уолли ловил своих улиток. Теперь голову Роджера прикрывала панама, и он мог не опасаться повторения прошлого, да и день сегодня был свежее после прошедшей грозы. Вода лилась почти бесшумно, в травинках и пушистых метелках злаков играл слабый ветерок и слышался тихий шелест насекомых, населявших луг. Звуки природы сродни тишине. Их песня успокаивает ум. Вдали от шквала человеческих слов и угадывания их эмоций, грохота бытовых звуков дома, ощущений взглядов на себе, было удивительно хорошо. Роджер смотрел, как качались головки поспевшего дикого лука, как склонялись, изгибаясь дугой, над водой травинки, и снова проводил пальцами по воде, как будто мог ухватить ее пряди.

Видимо, это разговор с дедушкой задержал его, и потому он не застал Марту, а может, мать отправила ее пораньше. Что толку искать причину. Отчего-то он даже чувствовал в этом некое облегчение. Ему одновременно и хотелось увидеть девочку, и в то же время он побаивался встречи, неосознанно желая отложить ее. Вчера проявленное Мартой понимание казалось успокаивающим, сегодня – будоражащим и даже некомфортным. Ему вспомнился взгляд серовато-голубых глаз и… эта дурацкая прядь, вечно падающая ей на лицо! Роджер провел мокрыми пальцами по лбу и шее. Как будто воздух стал жарче и тяжелее. Как бы ему хотелось сейчас оказаться дома в своей комнате на чердаке, зарыться в книги… Или нет. Если не можешь даже сформулировать вопрос, то как искать ответ?

Роджер поднялся и побрел вдоль ручья к дому.

* * *

– Ты сломал часы герра Шнайдера? – дедушка смотрел на внука из-под седых негустых бровей, произнеся это все тем же спокойным голосом, как до этого, спустившись в гостиную, говорил с женой. В этих словах звучало не обвинение, но начало разбирательства.

За дальним краем стола Роджер читал книгу, а бабушка у плиты учила Мэри-Лу жарить картошку. Казалось бы, лучше в проделках признаваться наедине, но сейчас мальчика поддерживало присутствие брата и сестры, хоть каждый из них и был занят своим делом. Уолли протянул дедушке бархатный мешочек.

– Если прямо буквально, – начал он, – то это фрау Шнайдер на них наступила. Но косвенно, – он опустил взгляд и приподнял брови, – в сложившейся ситуации… был виноват я. – А про себя добавил «наверное».

Дедушка тяжело вздохнул, извлекая часы и крышку и внимательно разглядывая их.

– Ну что ж. Часы эти старинные и дорогие. Ремонт, – он еще раз потрогал место прикрепления, – выйдет тоже, – он покачал головой, – не слишком дешево. Одно хорошо – сам механизм, кажется, без повреждений. Но я проверю.

– А разве… – опешил Уолли, – не ты будешь чинить?

– Может, и я. Но любой труд требует вознаграждения, не находишь? Если сломал, а сам поправить не можешь, то несешь мастеру и платишь ему за работу.

Уолли тяжело вздохнул. Все казалось очень логично в таком изложении. Вот только хватит ли его сбережений…

– Анита, дорогая, – обратился герр Кляйн к супруге, отвлекая ее от внучки, – помню, ты как-то говорила, что тебе не хватает сил на уборку чердака, и от мытья посуды устаешь?

– Разве… – начала бабушка, смутившись, но тут же поняла, что муж не в упрек ей поднял эту тему, и подтвердила.

– Так я тебе работника нашел.

Уолли тихонько застонал: «Вот так вот люди и попадают в рабство…»

– Использование детского труда запрещено, между прочим, – неожиданно произнес сидевший за книгой Роджер и казавшийся до этого совершенно погруженным в чтение.

– Это ты нашим соседям расскажи, которым мой благовоспитанный внук семейную реликвию поломал, – заметил ему дедушка. – А что касается законов, так есть куда более существенный: нести ответственность за свои деяния в меру возможности их осознать. Уоллис уже в том возрасте, чтобы отдавать отчет в своих действиях.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Отсылает к басне Эзопа.

2

Übung macht den Meister – немецкая поговорка, «упражнение создает мастера».