Геленджикский треугольник желания

Nicki Hot

Геленджикский треугольник желания

Геленджикский Треугольник Желания

     Анна: 28 лет. Медсестра. Высокая, стройная, с длинными, точеными ногами, которые сводили с ума многих. Узкая талия подчеркивала женственные изгибы. Натуральная грудь 3-го размера, упругая и красивой формы – ее скромная гордость. Лицо с правильными чертами, большие карие глаза, часто с тенью усталости. Душу измотали недавние отношения с эгоистичным и контролирующим парнем, Дмитрием. Решительная, добрая, но сейчас – хрупкая и жаждущая свободы. Ищет исцеления и, возможно, забытья.

     Максим: 29 лет. Друг детства Анны, коллега по больнице (работает физиотерапевтом). Знают друг друга с песочницы. Высокий, спортивного телосложения, с добрыми, но сейчас тревожными серыми глазами. Умный, надежный, с отличным чувством юмора. Тайно, безнадежно и безмерно влюблен в Анну с подросткового возраста. Всегда был рядом – как друг, как плечо, особенно после ее расставания с Дмитрием. Для Анны он – брат, опора, но не объект страсти. Его мотивация: быть рядом, защитить, а в глубине души – слабая надежда на чудо.

     Артем: Около 30 лет. Загадочный незнакомец, встреченный в Геленджике. Харизматичный, с волевым подбородком, пронзительными голубыми глазами и легкой, уверенной улыбкой. Хорошо сложен, видно, что следит за собой. Держится с непринужденной легкостью человека, знающего себе цену. Работает, судя по всему, удаленно в сфере IT или дизайна. Его мотивация: отдых, новые впечатления, сиюминутное влечение к красивой, одинокой женщине. Мастер соблазнения.

       Глава 1: Москва.

     Московский дождь стучал по подоконнику Анниной однушки, словно пытаясь выбить последние остатки тепла. В комнате царил хаос – полупустые коробки, стопки книг, вещи, висящие на спинке стула. Признаки недавнего, болезненного расставания. Дмитрий ушел месяц назад, оставив после себя лишь горький осадок, сломанную вазу (последний «аргумент» в ссоре) и подорванную веру Анны в себя. Его слова – «скучная», «недостаточно страстная», «зациклена на работе» – звенели в ушах, как навязчивый звонок.

Анна стояла перед зеркалом в одном белье, критически разглядывая свое отражение. Длинные ноги, узкая талия, аккуратная грудь под кружевным бюстгальтером – все вроде было на месте. Но глаза… Глаза были усталыми, с потухшим огоньком. «Недостаточно?» – прошептала она, сжимая кулаки. Нет. Она не позволит его яду отравить ее дальше.

Звонок телефона вырвал ее из мрачных мыслей. На экране – улыбающаяся аватарка Максима. «Привет, солнышко! Готов к великому побегу?» – его голос, теплый и бодрый, стал глотком свежего воздуха.

Максим. Ее Макс. Друг, который был рядом всегда. Кто выслушивал ее рыдания после ссор с Дмитрием, кто приносил горячий шоколад и глупые анекдоты, когда ей было хуже всего. Кто, не колеблясь, предложил: «Аня, тебе нужна перезагрузка. Поехали на море. В Геленджик. На моей машине. Я за руль, ты – за настроение». Она согласилась мгновенно. Потому что с Максом было безопасно. Потому что он был ее тихой гаванью в этом шторме.

«Почти, Макс, почти!» – ответила Анна, стараясь вложить в голос энтузиазм. Она быстро оделась в удобные джинсы и футболку, допаковала последние вещи. Мысль о дороге, о море, о свободе от воспоминаний придавала сил. И о Максе… С ним она могла расслабиться. Он не требовал от нее быть кем-то другим. Он принимал ее такой, какая она есть. Дружба их была простой и чистой. Как родниковая вода.

Когда Максим заехал за ней, его взгляд, полный заботы и… чего-то еще, чуть более глубокого, что Анна предпочитала не замечать, согрел ее сильнее, чем утренний чай. Они погрузили вещи в его вместительный внедорожник. Перед отъездом Анна бросила последний взгляд на свою опустевшую квартиру. Не на разбитую вазу, а на дверь, за которой оставалось ее больное прошлое. «Поехали, Макс. Поехали к морю».

    Глава 3: Ростов.

Дорога на юг – это бесконечная лента асфальта, сменяющиеся пейзажи за окном и долгие часы разговоров и молчания. Первые часы были легкими. Включали музыку, пели дурацкие песни, вспоминали детские проказы – как лазили через забор на заброшенную дачу, как Макс разбил коленку, защищая Анну от дворовых хулиганов, как они вместе готовились к экзаменам в медколледж. Смех лился легко, и Анна чувствовала, как тяжелый камень на душе понемногу сдвигается.

Но чем дальше от Москвы, чем темнее становилось за окном, тем глубже Анна погружалась в свои мысли. Тишина в салоне становилась плотной, наполненной неозвученными вопросами. Максим чувствовал ее уход, бросал на нее тревожные взгляды. Он видел, как она затихает, как тень ложится на ее лицо. Его сердце сжималось. Он ненавидел Дмитрия за ту боль, что тот причинил Анне. И ненавидел себя за свою беспомощность, за невозможность стать для нее тем, кем он мечтал быть – не другом, а мужчиной.

К 10 вечера, преодолев больше половины пути, усталость взяла свое. Глаза слипались, спина ныла. «Аня, надо сделать остановку. Переночуем?» – предложил Максим, съезжая с трассы у указателя на неприметный мотель где-то под Воронежем. Анна молча кивнула. Ей хотелось только одного – горизонтальной поверхности.

Мотель «Путь» оправдывал свое название – спартанская чистота, запах хлорки и усталости. Они взяли один номер с двумя раздельными кроватями – по привычке и экономии. Выгрузив самое необходимое, молча пошли в прилегающий бар. Небольшое, душное помещение, приглушенный свет, стойка, несколько столиков. Запах пива, жареной картошки и сигаретного дыма.

«Выпьем? За дорогу? За море?» – Максим попытался шутить, но голос звучал напряженно. Анна согласилась. Ей хотелось заглушить навязчивые мысли, стереть из памяти презрительный взгляд Дмитрия. Заказали виски. Один. Потом второй. Алкоголь разлился по телу теплой волной, смазывая острые углы реальности. Они снова заговорили, но разговор стал другим. Более личным. Более рискованным.

Анна, с раскрасневшимися щеками и блестящими глазами, жаловалась на несправедливость мира, на свою глупость, что позволила Дмитрию себя так унижать. «Он говорил… говорил, что я в постели… как бревно, Макс!» – вырвалось у нее, и в глазах блеснули слезы унижения. Максим сжал кулаки под стойкой. Гнев к Дмитрию смешался с чем-то жгучим, запретным. Он видел ее боль, ее уязвимость. И видел ее красоту, усиленную алкоголем и эмоциями – блеск глаз, влажные губы, вырез футболки, намекающий на округлость груди.