Бывший. Искры между нами

Ольга Коротаева

Бывший. Искры между нами

© Коротаева Ольга

© ИДДК

Глава 1

Стас вжимает меня в стену, накрывая своим разгорячённым телом. Обхватывает мою шею длинными пальцами и шепчет на ухо:

– Не сопротивляйся, детка.

По телу пробегают мурашки, колени дрожат, но я упрямо упираюсь ладонями в обнажённый торс мужчины.

– Пусти!

Пытаюсь оттолкнуть, ощущая под пальцами каменные мышцы.

– Тебе понравится, – выдыхает Стас, и по телу прокатывается волна жара…

– Девушка! – Вздрагиваю и, распахнув глаза, смотрю на склонившуюся надо мной стюардессу. – Скоро посадка. Пристегните, пожалуйста, ремень и приведите спинку в вертикальное положение. Спасибо.

Киваю и, сдерживая зевок, нажимаю на кнопку в ручке. Смотрю на сотовый – поспать удалось всего час, и это за последние тридцать шесть часов. Но чего не сделаешь ради любимого человека.

Сдав проект на неделю раньше, я спешу с севера на юг, чтобы обрадовать Никиту. Он сильно расстроился, когда мне пришлось отменить поездку из-за работы. Мы сильно поругались и не разговаривали три дня, но потом помирились. Решили, что Никитос поедет отдохнуть один, ведь он сильно устал за последнее время.

Созванивались по видео каждый день, и я наслаждалась красивыми видами на море и очень уютный пансионат, всеми фибрами души желая быть с любимым. А сейчас, когда мне внезапно приснился бывший, после расставания с которым я год собирала себя, как витраж, из осколков, хочется ещё сильнее обнять жениха.

Едва держусь, чтобы не отключиться прямо в такси, а то будет возить меня кругами, пока не проснусь. Это Стас может себе позволить не считать денег, а нам с Никитой приходится экономить на всём, чтобы собрать на первый взнос ипотеки.

– Выброси этого придурка из головы, – бормочу я.

– Что? – оглядывается водитель.

– Что, спрашиваю, происходит?

Указываю на чёрный столб дыма, поднимающийся в небо. Водитель притормаживает, водит пальцами по телефону, прикреплённому к панели, и не сдерживает крепкое словцо.

– Пожар, – поясняет, глядя в зеркало заднего вида. – Ребята пишут, что всё серьёзно. Может, отвезти вас в другой пансионат? Моя тётя как раз…

– Быстрее! – подскакиваю на сиденье. – Там мой жених!

Водитель цедит ругательства, умудряется протиснуться между двумя легковушками, но тут нас подрезает вылетевшая из-за угла пожарная машина. Таксист резко бьёт по тормозам, и я впечатываюсь лбом в его сиденье.

– Больно…

– Простите. – Он показывает на колонну красных машин. – Придётся пропустить пожарных.

– Я пешком, – не в силах ждать, принимаю решение и бросаю ему купюры. – А вы довезите мои вещи, пожалуйста.

Рискованно, но сейчас не могу думать о тряпках, когда в опасности жизнь Никиты. Бегу, радуясь, что в самолёте надела кеды и не успела сменить их на каблуки. Дыхание рвёт грудь, перед глазами всё плывёт от дыма. А увидев огонь, замираю в панике:

– О боже!

Замечаю номер на ближайшем корпусе и дрожащими руками достаю телефон. Выдыхаю с некоторым облегчением – наш с Никитой домик вдали от центра пожара. Расталкивая людей, бегу, руководствуясь указателями с номерами. Дышать становится всё труднее, и я закрываюсь рукавом. Почему здесь столько дыма, ведь огонь в другой стороне? Ветер приносит?

Глаза слезятся, но я замечаю яркий оранжевый домик, который Никита показывал по видео. Облегчённо перевожу дыхание и спешу к нему. У главного входа толпятся люди, все обсуждают происшествие, кто-то с любопытством выглядывает из окна.

Я перехожу с бега на шаг, ведь здесь безопасно, никто не нервничает. У Никиты, наверное, всё хорошо. Махнув рукой на сюрприз, набираю его номер, но слышу лишь длинные гудки, а потом автоответчик. В это время по дорожке, ломая деревца и подминая кусты, подъезжает пожарная машина и с неё спрыгивают мужчины в огнеупорной одежде.

– Всем срочно эвакуироваться! – кричит главный. – Ветер несёт огонь в эту сторону!

Телефон выпадает из моих ослабевших пальцев, и я бегу к зданию, из которого неторопливо, с недовольными лицами выходят люди. Но они не видели огромного пламени, не ощущали его жара и не понимают опасности.

Взбегаю на второй этаж и толкаю дверь нашего номера, но она заперта, а на ручке вижу табличку «Не беспокоить». Спит?! Стучу кулаками и кричу:

– Никита, проснись! Открывай! Здесь пожар!

Мимо проходит перепуганная горничная, и я прошу открыть дверь общим ключом, а когда вбегаю в номер, застываю, как громом поражённая.

Никита лежит на кровати обнажённый, его руки прикованы к спинке, а над наручниками корпит полуголая блондинка с роскошной фигурой.

– Не получается, – плаксиво говорит она. – Замок заело!

– А если смазку попробовать? – заметив на кровати лубрикант и несколько секс-игрушек, холодно уточняю я.

Оба замирают, и блондинка медленно выпрямляется. Смотрит на меня, на Никиту, а потом вздыхает:

– Ну конечно, ты богат, красив и одинок. А я такая дура!

Схватив вещи, она стремительно идёт к выходу. Замирает рядом со мной и бросает резко:

– Разбирайтесь сами.

Когда она хлопает дверью, я перевожу взгляд на жениха… Бывшего, судя по тому, что вижу. Потому что в этот момент понимаю – не настолько я люблю этого человека, чтобы терпеть подобное. Но бросать на поживу огню тоже не собираюсь.

Подбегаю к кровати и дёргаю наручники.

– Слишком крепкая спинка, – виновато говорит Никита. – Я уже пытался сломать.

Пытаюсь провернуть погнутый ключик, но тот намертво застрял в замке.

– Рада, это не то, что ты думаешь… – начинает Никита.

– Молчи.

– Это ошибка…

– Заткнись! – кричу в ярости, и глаза наполняются слезами. – Всё кончено! Разойдёмся, когда вытащу тебя отсюда.

И вдруг раздаётся взрыв и стёкла вылетают, нас обдаёт волной жара. Никита дёргается, как пришпиленная муха, а я в ужасе падаю на усыпанный осколками пол. В ушах звенит, перед глазами плывёт, паника сжимает горло. Неужели вот так всё и закончится?

– Помогите! – кричу изо всех сил. – Помогите! Мы здесь! Кто-нибудь!

Надо бы бежать, но я не могу бросить Никиту. Что делать? Задыхаюсь от дыма и кашляю, едва не теряя сознание. Дверь слетает с петель, и в комнату вваливается пожарный. Из-за своей амуниции он кажется огромным, за стеклом шлема не видно лица.

– Мужчина и женщина на втором этаже, – сообщает он в рацию. – Нужна помощь. Мужчина ранен стеклом и прикован наручниками к кровати.

Я замираю в недоумении. Стас? Показалось, наверное. Нет, такого просто не может быть! Зачем единственному наследнику магната работать пожарным? Да это бред! Я просто надышалась дыма, вот и мерещится всякое.

Глава 2

Стас

– Пожар в «Жемчужном»! – кричит Подлесный. – Твоя бригада уже на выезде!

Я бросаю книгу, которую пытался читать уже полгода, но так и не продвинулся дальше десятой страницы. Подрываюсь с дивана и бегу за Артёмом. Он длинный, как шпала, выше меня, и ноги длиннее, поэтому приходится потрудиться, чтобы его нагнать.

– Я с вами.

– Троцкий, ты только вчера из больницы! – отпихивает он меня, и я выгибаю бровь. Да, он выше, но я значительно шире в плечах. Чтобы подвинуть меня, ему придётся поднабрать массы. Подлесный сверкает голубыми глазами и ослепительно улыбается. – Ладно, но комчасти ни слова.

– Бронь!

Мы съезжаем по трубе на первый этаж и бежим переодеваться. Моя боевая форма пропахла едким дымом, и я невольно морщусь. После того случая меня отвезли на скорой, а одежду забрали ребята, но закинули её в специализированную стиралку и сушку, поэтому запах и остался. Я предпочитаю стирать форму вручную, мылом и щёткой.

– Троцкий? – удивляется Ваня. Раньше он был водителем моей машины, но полгода назад его перевели к Подлесному. – Разве тебе уже можно на выезд? Как твоё плечо?

– Лучше всех, – оскаливаюсь я и лезу наверх.

Конечно, комчасти узнает о моём нарушении, но, надеюсь, сильно ругаться не будет. Максимум лишит премии, но это ерунда. Мы быстро добираемся до «Жемчужного», и я вижу своих ребят у главного здания. Сильный пожар на третьем этаже, и Подлесный с подчинёнными уже спешит к дому, а я замечаю пепел на деревьях и поворачиваюсь к Ваньке:

– Сильный ветер. Давай проверим периферию.

Он кивает и машет малому из новичков. Мы обегаем главное здание, и я замечаю сноп искр, летящих на небольшие бунгало.

– Туда!

– Я за машиной, – кричит Ваня.

Я же бегу дальше, замечая, что мои худшие опасения сбываются. Стоит искрам накрыть первый из домиков, он вспыхивает как спичка. Влетаю внутрь, прикрываясь рукавом, быстро осматриваю небольшое помещение. К счастью, внутри никого нет, и я выбегаю обратно. Худенький стажёр топчется на пороге, глаза его горят азартом, но без приказа новички не имеют права входить в пылающее здание.

– Дальше! – показываю и несусь изо всех сил к следующему бунгало.

Новичок, пыхтя, бежит за мной. Всё против нас! Сегодня, как назло, жаркая погода и сильный ветер, искры разносятся со страшной скоростью и люди не успевают. Какие-то отдыхающие в панике вытаскивают вещи, и я кричу:

– Уходите скорее вон туда! Спешите! Огонь может отрезать нас!

К счастью, люди слушаются. Мужчина бросает чемодан и, подхватив двоих детей, бежит в указанном направлении. За ним, рыдая от страха, следует женщина с младенцем. Позади нас раздаётся взрыв, и я на миг пригибаюсь. Затем оглядываюсь и цежу нецензурное слово. В главном здании полыхнуло, и теперь в нашу сторону летит огромное облако дыма, пыли и искр.

Череда бунгало закончилась, я осмотрел все, убедившись, что людей нет. Но впереди светлеют небольшие корпуса, и первый сейчас в огромной опасности. Машу стажёру, и мы следуем туда. Нас обгоняет машина, Ваня постарался собрать как можно больше людей, и очень вовремя – пламя уже бушует, когда мы приближаемся.

Вокруг царит паника, люди толкаются, дети плачут, а я на ходу натягиваю шлем и врываюсь в здание. Полуголые мужчины и женщины едва не кубарем спускаются по лестнице, я же бегу наверх. Выбиваю дверь за дверью, проверяя, чтобы внутри никого не осталось, как вдруг натыкаюсь на прошлое…

Это как на всей скорости врезаться в бетонное ограждение.

Как ощутить, что земля уходит из-под ног, и провалиться в бездну боли.

Словно оказаться в бушующем пламени без малейшего шанса на спасение.

Её огромные, голубые, как небо, глаза.

Её хрупкая, как нежный росток, фигурка.

Её нежные губы, которые я так любил целовать, ощущая трепет податливого тела.

Моя Радуга. Моя первая любовь. Моя Рада!

Не моя…

В комнате вижу прикованного к кровати обнажённого человека, в его окровавленном животе торчит большой осколок стекла.

– Рада, помоги, – хрипит мужчина, которого я уже ненавижу всеми фибрами души.

Но обязательно спасу!

– Мужчина и женщина на втором этаже, – выдыхаю в рацию. – Нужна помощь. Мужчина ранен стеклом и прикован наручниками к кровати.

Сунув рацию в нагрудник, бегу к кровати и, сунув в руки застывшей соляным столбом девушке маску, отодвигаю в сторону. А потом изо всех сил дёргаю за спинку кровати. И ещё. И снова! Как назло, мебель оказывается добротной, и тут ощущаю, как меня трогают за руку.

– Вот здесь слабое место, – указывает Рада. – Я дизайнер этой мебели, поэтому мне подарили путёвку… Извините.

Я выразительно смотрю на маску, и девушка замолкает. Надев её, поспешно отходит в сторону, а я бью ногой по пересечению досок, и раздаётся треск. Дальше остаётся лишь разобрать спинку и освободить мужчину. В это время в комнату заглядывает Ваня:

– Где тут наш герой-любовник? Давай его сюда!

Они раскладывают носилки, и мы аккуратно перекладываем раненого.

– Эй, рыцарь, – бросает Ваня через плечо. – Спасай даму!

Я оборачиваюсь, и сердце пропускает удар. Рада лежит на полу, и я подскакиваю к девушке.

– Эй! Открой глаза! Смотри на меня!

Но она не реагирует. Я подхватываю Раду на руки и несу к выходу. Надо было бросить того идиота прикованного и сначала спасти её. Стискиваю зубы до хруста и ненавижу себя в этот момент. Ведь повторись всё, я бы поступил точно так же.

Глава 3

Рада

Всё кружится, голова тяжёлая, глаз не открыть. Вокруг шум, резкие звуки, голоса… Один знакомый до боли:

– Посмотрите её ещё раз, доктор! Если с Радой всё в порядке, почему тогда она до сих пор без сознания?

– Показатели крови в норме, но капельницу ей сейчас всё равно поставят…

– Доктор!

– Думаю, она просто спит.

– Спит?

– Налицо явное переутомление и стресс. Подождите немного, и ваша девушка проснётся. Простите, у меня другие пациенты.

Некоторое время слышу лишь отдалённые звуки, а потом полный сарказма голос Стаса:

– Похоже, с новым парнем у тебя всё хорошо, раз в постели он довёл тебя до переутомления. Спи, Радуга. Желаю тебе счастья… Кого я обманываю?!

Он выпаливает крепкое словцо, и всё стихает. Я снова проваливаюсь в чёрную круговерть, из которой то появляется Никита и его любовница, то выплывает образ пожарного, который спас нас из ужасного положения, то мелькают образы улыбчивого Стаса, когда мы были ещё студентами и он поджидал меня после занятий. Стоял у своей белоснежной машины с неизменным букетом разноцветных роз.

«Радуга-дуга!» – звал меня и махал рукой.

Я улыбалась и под завистливыми взглядами бежала к нему, не обращая внимания на шепотки, что богатенький мальчик поиграется и бросит дурочку.

А зря.

– Девушка. Проснитесь! – Открываю глаза и смотрю на склонившуюся надо мной медсестру. Она улыбается: – С добрым утром. Как себя чувствуете?

Убирает капельницу и помогает подняться. Я поправляю волосы и хрипло отвечаю:

– Голова гудит, в горле першит.

– Это пройдёт, – уверяет она и зовёт доктора: – Пациентка проснулась.

– На осмотр, – бросает он и скрывается за ширмой.

Я смотрю по сторонам, отмечая невероятное количество кушеток и даже просто каталок.

– На всех мест не хватило, – виновато поясняет медсестра. – У нас небольшая больница, не были готовы к такой трагедии. В палатах и комнатах отдыха лежат тяжелораненые. А тех, кто несильно пострадал, разместили в коридорах и холле…

– Со мной был мужчина, – вспоминаю о Никите. – Он ранен. Где я могу его найти?

– Посмотрите по спискам, – она показывает на стол с множеством исписанных листов. – Но многие пока безымянные. Боюсь, это всё, что могу сказать. Не спешите уходить, убедитесь, что не кружится голова.

Она убегает к другому пациенту, а я бреду к листам. Перебираю их, вспоминая голос Стаса. Мне это приснилось? Или он приходил? Если второе, то зачем? Нет-нет! После того, что между нами произошло, этого просто не могло быть.

Вдруг вижу фамилию жениха и вскакиваю оглядываясь. Спрашиваю человека в белом халате:

– Где седьмая палата?

Он машет вправо, и я иду, глядя на двери. Увидев нужную цифру, вхожу в комнату, наполненную запахом медикаментов. Сразу узнаю Никиту. Мертвенно-бледный, он лежит с закрытыми глазами, рядом стойка капельницы. Осторожно приближаюсь и зову:

– Никит, ты как?

Его ресницы дрожат, губы кривятся, по щеке скатывается слеза, но глаз не открывает.

– Ненавидишь меня?

– Немного, – соглашаюсь и присаживаюсь на край кровати. – Как твоя рана? Вчера это выглядело ужасно.

– Зашили. – Он всё же смотрит на меня, и в его взгляде я читаю сожаление. – Вот только не знаю, что делать с дырой в груди. Доктора сказали, что бессильны. Мол, сам дурак.

Иронично фыркаю и не могу не улыбнуться. Потому я и начала встречаться с Никитосом, что он в любой ситуации мог заставить меня рассмеяться и посмотреть на мир проще. Стал для меня лекарством, отдушиной в то время, когда я, казалось, разучилась видеть в жизни хорошее.

– Простишь меня? – жалобно тянет он.

Смотрю на него и отчётливо понимаю:

– Не смогу.

– Это была ошибка, помутнение какое-то… – жарко начинает он и хватает меня за руку. – Рада, этого никогда не повторится! Наверное, я испугался приближающейся свадьбы и решил глотнуть свободы напоследок. Это как мальчишник… Рада, клянусь, что буду верным мужем! Умоляю, не бросай меня. Прости!

Высвобождаю кисть и качаю головой.

– Не в этом дело.

Поднимаюсь и, скосив взгляд на прислушивающихся к нашему разговору пациентов, добавляю:

– Поговорим, когда тебя выпишут. Поправляйся.

И ухожу из палаты.

– Рада! – в отчаянии зовёт Никита. – Радость моя!

Меня передёргивает, хотя раньше нравилось. Замираю у двери и оборачиваюсь:

– Никогда больше так меня не зови.

Покидаю больницу в спешке, будто он мог подняться и догнать меня. Но это не так. Похоже, Никита сильно ранен.

«Но всё же он в сознании и довольно активен, значит, ничего страшного», – пресекаю жалость на корню и иду по дорожке.

Понятия не имею, что теперь делать. Где мои вещи? Паспорт? Деньги? Я всё потеряла! В том числе и жениха. А погода, как назло, отличная. Светит солнышко, поют птички, приятный ветерок доносит йодистый аромат и шум прибоя. Жизнь продолжается.

По щекам катятся слёзы, и я вытираю щёки. Замечаю, что руки в тёмных пятнах, и впервые думаю о своём внешнем виде. Белоснежный дизайнерский костюм испорчен, туфли тоже на выброс. Всё в пепле и пропахло гарью. Наверное, я похожа на пугало…

– Радуга-дуга! – слышу знакомый голос и замираю, не веря себе.

Медленно поворачиваюсь и вижу припаркованную белоснежную иномарку, рядом с которой стоит мой кошмар из прошлого.

Ненавистный бывший!

Глава 4

Стас

– Эй, очнись! – Жирков щёлкает пальцами перед моим носом, и я морщусь. – Где витаешь? Я, между прочим, тебе выговор делаю!

Вопреки фамилии, комчасти худ и невысок, и чтобы щёлкнуть пальцами перед моим носом, ему пришлось поднять руку. Но не стоит недооценивать этого человека. Ходили рассказы, что Константин Игоревич, когда ещё служил на выездах, вынес из огня человека весом сто пятьдесят килограмм. Возможно, вес пострадавшего несколько преувеличен, но не намного. С того дня Жиркова за глаза прозвали Муравьём.

– И не надейся, что это сойдёт тебе с рук! – высоким голосом кричит он и касается шеи ребром ладони. – У меня твои выкрутасы вот где, Троцкий! Знаешь что? Если тебе не дорога твоя грёбаная жизнь, так не подставляй других…

Он делает вдох для новой тирады, и я спокойно вставляю:

– Новая форма для всей бригады.

– И не надейся откупиться, Буратино! – набрав воздуха, продолжает орать Жирков.

Терпеть не могу свой позывной, но у пожарных так уж заведено. Если приклеится прозвище, так пока что-то не произойдёт и не придумают новое, будут звать именно так. А так как меня приняли в эту часть вместе с подаренной отцом новенькой машиной, других вариантов и не было. Только ради краткости было упущено слово «богатенький».

– Для двух, – спокойно продолжаю я. – Моей и Подлесного.

– Вот же… – Он смотрит волком, но потом машет рукой. – Вали, пока я добрый. Но если снова выползешь на вызов до разрешения врача, я тебя… Ух!

Грозит кулаком, и я вытягиваюсь по стойке смирно. Разворачиваюсь и иду к выходу. Вслед летит тихое:

– Не спеши на тот свет, парень.

Закрываю дверь, подхожу к окну и смотрю на дождь. Я и не спешу, но и не держусь за свою унылую жизнь. Сильные струи бьют по стеклу, тучи темнеют над качающимися деревьями, а потом вдруг выглядывает солнце и всё стихает. Погода на приморском побережье непредсказуемая и изменчивая. Затем небо расцветает радугой и сердце пропускает удар.

Как увидел Раду, так будто небо обрушилось на голову. Мысли, эмоции, воспоминания, как прошедший ливень, вмиг омыли душу. Закончив с пожаром, бросился к ней в больницу, как мальчишка, и второй день не могу выкинуть бывшую из головы. Этот Никита её парень? Муж? Как вспоминаю его прикованным к кровати, так хочется придушить кого-нибудь.

Когда радуга угасает, ветер разгоняет последние облака и над городком разливается синее небо.

– Ты ещё здесь?

Оборачиваюсь и киваю Жиркову:

– Уже ухожу.

Спускаюсь бегом по лестнице, киваю знакомым и покидаю здание. Веду машину туда, куда не собирался. Но руки будто сами рулят автомобилем, и колёса шуршат по асфальту в знакомую сторону. Остановившись у больницы, напряжённо смотрю на вход.

Идиот. Зачем вернулся? Рада уже с другим, и у них особые отношения… Во всяком случае, меня она никогда к кровати не приковывала. А мне бы понравилась такая игра? Во всяком случае, точно согласился бы попробовать. Но лучше её…

– О чём думаешь? – цежу, раздражаясь сам на себя. – Будто она сможет простить.

Но завести мотор и уехать не в силах. Мне до смерти хочется снова увидеть самую яркую радугу своей жизни. И появляется она. Рада выглядит бледной и уставшей, неуверенно оглядывается по сторонам, будто потерялась.

Выхожу из машины и машу ей:

– Радуга-дуга!

Само с губ срывается, и произносить это так приятно. Но Рада, кажется, вовсе не хочет меня видеть. Прищуривается, две секунды смотрит на меня с ненавистью, как раньше, а потом разворачивается и идёт в другую сторону.

Ругнувшись, бегу за ней. Догнав, беру за руку.

– Стой.

Она вырывается и смотрит исподлобья:

– Что-то нужно?

– Да, – киваю. – Тебе нужна моя помощь.

Скрестив руки на груди, она холодно уточняет:

– Какая, интересно?

– Ты без денег, без вещей, без документов, – уверенно говорю я. – Едем ко мне.

Она вдруг смеётся, да так, что слёзы на глазах выступают. Чуть успокоившись, цедит с ненавистью в голосе:

– Троцкий, ты серьёзно думаешь, что я приму твою помощь? Да ты будешь последним человеком, к кому я обращусь!