Принц Заоблачной страны

Ирина Криушинская

Принц Заоблачной страны

Глава 1. Лоренцо

Мы были предназначены друг другу с самого рождения. Так говорили звёзды.

Когда в день моего шестнадцатилетия мой отец и король Леонардо сказал мне, что уже выбрал для меня невесту, я не удивился, не возразил. Но услышав, что моя невеста вовсе не наследница одного из правителей соседних земель, не сумел промолчать.

– Дочь наместника, отец? А принцесс совсем не осталось?

Я попробовал улыбнуться, но суровый взгляд отца отбил желание шутить дальше.

– Даже будь она дочерью торговца или крестьянина, ты женишься на ней! – стукнул он ладонью о подлокотник трона.

День был слишком хорошим, чтобы спорить с отцом, и мне хотелось скорее покончить с разговором и прокатиться верхом.

– Дело не в благородстве происхождения. На кону благополучие и процветание нашей страны!

Я опустил взгляд, осознавая, что гнев отца вызвала не моя дерзость, а более серьёзная причина.

– Речь идёт о пророчестве, принц, – вступил в разговор звездочёт.

Пророчество! Это слово горячим комом застряло у меня в горле. Со звёздами не принято шутить.

– Когда назначена свадьба? – серьёзно и твёрдо выговорил я.

– Через семь лет, – позволил себе улыбнуться отец, чтобы успокоить меня и показать, что не сердится. – Альваро, объясни принцу Лоренцо всё то, что ему следует знать…

Я едва не разозлился, решив, что отец мне не доверяет и намерен что-то скрыть от меня. Я последовал за звездочётом в его башню, размышляя, как заставить Альваро рассказать мне больше, чем подразумевал отец. И едва не пропустил начало его рассказа, хотя многое из того, что он говорил, я знал давно наизусть.

– Начинался год Кентавра, – указал он на созвездие под раскрашенным куполом башни. – Когда ты родился в месяце Белых бурь, Корона венчала Голову Дракона на северо-востоке. Глаз Дракона вспыхнул новым светом, родилась двойная звезда – Кармина Силва и Кармина Ора. Это стало предвестием твоего союза с женщиной, рождённой под той же звездой. Она родилась в месяц Медовых трав, в стране по ту сторону Облачных гор, но я нашёл её для тебя, мой принц. Она, и только она рождена, чтобы стать твоей женой. Ибо ей с рождения дана часть той силы, которая заключена в тебе. В вашем союзе залог благоденствия и счастья всех земель и подданных королевства.

Я посмотрел на расписанный серебряными звёздами купол башни, не совсем понимая, как столь дальние существа как звёзды могут решать судьбы людей, но веря, что пренебрегать пророчествами опасно.

– Могу я взглянуть на эту женщину? – порывисто обернулся я к звездочёту.

– Она ещё дитя, – предупредил Альваро так непонятно, словно я собирался подсматривать за её купанием, а он должен был меня пристыдить.

Альваро указал мне на Зеркало Мира на противоположной стене, и я, коснувшись его поверхности ладонью, мысленно повторил просьбу. Словно сквозь дымку я увидел детскую комнату, залитую солнечным светом, и девочку в небесно-голубом платьице, с золотисто-русыми косами.

Глядя на её милое детское лицо, я тогда и представить себе не мог, что всем сердцем полюблю предназначенную мне звёздами Камиллу.

***

Семь лет пролетели как семь дней и сегодня, в назначенный час должна будет совершиться брачная церемония, связующая меня и Камиллу.

Я долго рассматривал карту Девяти Королевств в кольце Облачных гор, хотя с детства изучал и заучивал названия городков и селений, рек и холмов.

Ампарра, лежавшая по ту сторону Облачных Гор, была мне незнакома, но карту тех земель я изучал все эти годы в ожидании заветного дня. И с благословением отца я отправился за своей обещанной невестой.

Крылатые кони, запряжённые в карету, стараниями Альваро знали путь и не нуждались в вознице. Из окна кареты я смотрел вниз на крыши городских домов и деревенских хижин, зеленеющие пшеницей поля, на ниточки ручейков и огромный, словно хвост дракона, хребет Облачных Гор.

Кони взвились выше, чтобы перелететь горную цепь через один из перевалов. Я вглядывался в чужие земли, ища знакомые с карты очертания, и уповая, что магия моего королевства не встретит препятствий и запретов, и лошади не рухнут на землю, лишившись крыльев. Многодневное для простого человека путешествие завершилось для четвёрки крылатых коней к полудню того же дня.

Ампарра оказалась большим городом в окружении селений и садов, с высокой зубчатой стеной и воротами. Сокрытые на время от чужих глаз магией, лошади спустились ближе к земле. И, когда я счёл нужным, убрал заклинание пелены, оставив защитное заклинание. Я уповал на то, что наместник сдержит своё слово, как обещал мне Альваро, и стража пропустит незнакомую карету, которую они должны были ждать в этот день.

Крыши многих домов краснели терракотовой черепицей, крыши других были с серой черепицей или деревянными. Дворец наместника выделялся в центре города, сложенный из светлого камня и окружённый небольшим парком. Почти рядом оказался и храм, выложенный из камня чуть темнее, с изображением трёх звезд на шпиле колокольной башни.

Лошади уже везли карету по дороге, ведущей к городским воротам, и мост был опущен, а решётка поднята. И не было препятствий на пути, только любопытствующие жители встречали карету, стоя вдоль мостовой, выглядывая из окон, с балконов, столпившись на площади перед храмом.

Я понимал, что свадьба дочери наместника не могла пройти тайно от всего города, я не боялся этих людей. Но некое мальчишеское волнение заставляло меня сомневаться в ожидании церемонии. Упрекая себя и следуя совету Альваро, я скрыл лицо под атласной маской.

Лошади глухо цокали копытами сначала по деревянной мостовой, потом звонче по каменным плитам перед храмом. Я медленно открыл дверь остановившейся кареты, ступил на подножку и вышел из кареты в свадебном атласном камзоле, в скрывавшей лицо маске и с мечом в ножнах, в знак моего достоинства.

Двери храма были украшены аркой из белых цветов. Внутри храм оказался светлым, облицованным белым мрамором с золотыми жилками и сверкающим от пламени свечей на высоких массивных канделябрах. Стены были украшены гирляндами цветов, их сладковатый запах, казалось, заполнил всё пространство до самого купола. Музыка звучала негромко, но не заглушила стук моих шагов по каменному полу храма. Я остановился у алтаря, не сказав никому ни слова. И только пришедшему священнику я кивнул и преклонил колено в приветствии.

Люди в храме переговаривались шёпотом, но их голоса звенели, как рой пчёл, отражаясь от каменных стен, и утомляли. Из уважения к почтенному возрасту и высокому сану священника, я заговорил с ним, уверив, что я тот, кому обещана в жёны дочь наместника Ампарры, Камилла. Два кольца, которые я привёз с собой в крохотной шкатулке, оказались на алтарной подставке в ожидании начала церемонии.

Я едва не вздрогнул, когда городские часы стали бить полдень, замер, глядя на распахнутые двери храма. И едва не перестал дышать, когда, ведомая под руку мужчиной, на пороге показалась девушка в подвенечном платье.

Я не мог разглядеть её лица под свадебной вуалью, но не сомневался, что это назначенная мне судьбой в жёны Камилла.

Кружевной рекой тянулись за ней следом фата и шлейф. Серебряное шитьё блестело на свадебном платье. И сама она ступала неторопливо, неслышно, чуть замирая после каждого шага. Я не смел её торопить.

Я не чувствовал в её мыслях ни страха, ни принуждения, ни отчаяния. Сам же я знал: не было предела той нежности, которую я испытывал к моей юной невесте.

Камилла приблизилась и, не глядя на меня, опустилась на колени на бархатную подушечку перед алтарём. Я встал на колени рядом. Церемония началась.

Я почти не слышал слов священника. Всё сознание заполнил стук её сердца и запах лилий в её руках. Гул голосов внезапно стих, и я не сразу понял, почему. Я посмотрел на священника. Тот повторил церемониальную фразу, на которую мы должны ответить.

– Да, – выговорил я охрипшим, шершавым горлом.

– Да, – прошелестел её голос.

Я осторожно коснулся её руки. Её пальцы показались мне хрустальной драгоценностью, которую следовало держать осторожно, чтобы не причинить боль. Тонкий ободок обручального кольца скользнул на её левый безымянный палец.

Дыхание колыхнуло вуаль на лице. Я откинул тонкий шёлк, встретил взгляд синих, удивлённых глаз, помедлил.

Я знал каждую чёрточку её лица, и всё равно залюбовался ею. Священник завершил обряд, а я всё ещё медлил с первым поцелуем, на который теперь имел право.

Держа Камиллу лишь за руку, я приблизил к ней лицо и вдруг понял, что мучаю её этим промедлением. Лёгкое, почти невесомое прикосновение губ. Сладкий, едва ощутимый вкус лимонного драже на её губах. Невинное замешательство в её взгляде.

Взяв Камиллу за руку, я вывел её из храма. Следовало поторопиться, но не сказать хоть слово правящей чете я не мог.

Я видел, как недоволен моим скрытым под маской лицом наместник Винченцо. Как волновалась и шепталась с дочерью его жена Виттория, спешно напутствуя о чём-то ещё.

И я заговорил. Почтительно и неторопливо, благодаря за доверие и убеждая в своей искренности и честности. Я не знал, значат ли мои слова и заверения в этих землях, для этих людей хоть что-то. Но, призвав в свидетели все звёзды небесные, луну и солнце, я поклялся беречь Камиллу и сделать счастливой. И даже пообещал, что они разлучаются не навсегда.

Я чувствовал неловкость и даже вину за то, что так поспешно увожу Камиллу с собой, прямо из церкви. Что разлучаю её с родителями и со всем, что ей дорого и знакомо с детства.

И в то же время мне хотелось подхватить её на руки, закружить в восторженном порыве, усадить в карету и наконец отправиться в обратный путь.

Но я почтительно ждал, пока разомкнутся объятья матери, пока Камилла снимет свадебные украшения и отдаст их матери. Меня это удивило, но я решил, что это семейный ритуал, и не стал ничего спрашивать и возражать.

Я уже представил, как одарю мою Камиллу драгоценностями под стать её красоте и положению. Я чувствовал, как печально и нехотя повернулась ко мне моя юная жена, нерешительно вложила свою руку в мою ладонь, когда я помогал ей сесть в карету. Неужели я увозил с собой пленницу? Но предсказание должно свершиться!

Я мягко закрыл за собой дверцу кареты. Кони тронулись в путь. Цокот копыт отражался биением сердца. А Камилла, забившись мышкой в угол сидения, не поднимала глаз от своих нервно сцепленных рук. Я понимал, что ей страшно, но не мог верно разгадать причины её страха. И сам я боялся, что не смогу заслужить её доверие и дружбу, добиться её любви и сделать счастливой.

Кони плавно подняли карету в воздух. Я почувствовал знакомое ощущение полёта, но ничего не сказал Камилле. Она скорее от любопытства выглянула в окошко кареты, отшатнулась в непритворном страхе и угодила прямиком в мои руки, как мышка в кошачьи лапы.

Я удержал её, но всё же скорее страх заставил её остаться в моих объятьях.

– Не бойтесь ничего, пока я рядом, – захотелось мне успокоить её. – Кони мчатся быстрее ветра, но вам не стоит бояться ни этого волшебства, ни меня. Я отныне ваш муж. Но я не враг вам.

– Я не боюсь, – тихонько выговорила в ответ Камилла.

Так завязался наш неторопливый, долгий разговор.

– Тогда не прячьте взгляд, сударыня, – готов был умолять я.

– Но это нечестно, милорд, – ответила Камилла и показалась мне маленькой девочкой, от которой прячут игрушку. – Ведь ваше лицо и вовсе скрыто под маской!

– Только лицо, – возразил я на справедливый упрёк. – Но не мои глаза. Не прячьте же от меня свои глаза.

Камилла тихо вздохнула, повернула голову и посмотрела на меня. На гладкий воротник камзола, на рубиновую булавку в пышном шейном платке.

Я чувствовал её взгляд как тёплый утренний луч солнца, заскользивший по моему лицу: подбородку, губам, кончику носа, пока не обжёг мои глаза небесно-васильковой синевой. Доверчивый, наивный и невинный взгляд, ищущий душевного тепла и защиты, заботы и любви.

Мне и самому стало в тягость скрывать лицо под маской, но – благодарение Небесам! – показалась гряда Облачных гор. Кони взмыли вверх, пересекая перевал и границу моего королевства.

– Вы хотели видеть моё лицо, сударыня, – сказал я, снимая маску. – Взгляните же на меня.

Я и не предполагал, что удивление Камиллы окажется настолько же сильным, насколько и искренним, что она не успеет скрыть это изумление от меня.

– Вижу, что не разочаровал ваших ожиданий, сударыня, – сказал я мягко, но показался себе самовлюблённым гордецом.

– Сударь…

Камилла хотела возразить, но я позволил себе прервать её.

– Зовите меня по имени, Камилла, – попросил я как можно мягче и ласковее. – Вы ведь знаете его? Меня зовут Лоренцо.

– Лоренцо…

Она повторила моё имя, словно пробуя его звучание на вкус, улыбнулась. И я не стал спрашивать о причинах её улыбки, видя румянец на её щеках. Я верил, что она думает обо мне.

Кони плавно спускались вниз, Камилла смотрела в окошечко кареты, но ни о чём не спрашивала.

– Это Ленарес, столица моего королевства. Здесь правит мой отец – король Леонардо, – произнёс я, не зная, известно ли Камилле, где отныне предстоит жить.

Четвёрка коней остановилась на дворцовой площади, прямо у широкого крыльца с девятью мраморными ступенями. Я повёл Камиллу по залам дворца и не чувствовал пола под собой, словно мы с ней ступали по облакам.

Кончики её пальцев были холодны от волнения, и я не знал, как подбодрить её перед встречей с моими родителями.

Отец посмотрел мягко и тепло, оглядел, словно бы незаметно, с ног до головы, поцеловал дрожащие кончики пальцев. Матушка моя, королева Изабелла, тут же обняла её, расцеловала в румяные от смущения щёки. И, приняв всю заботу о ней на себя, увела в отведённые для Камиллы покои, чтобы подготовить к брачному обряду по законам нашего королевства.

***

Я рассказал родителям, как прошло венчание в Ампарре, как меня приняли родители Камиллы, и за разговорами и незаметно прошло время. Переменив наряд, я пришёл в покои Камиллы, чтобы узнать, готова ли она к церемонии.

Матушка отступила в сторону, чтобы я мог видеть свою невесту, ослепительно прекрасную, юную, в молочно-белом платье, расшитом серебром и жемчугом. Камилла увидела моё отражение в зеркале и обернулась. Я встал позади неё и слегка коснулся её плеч.

– Здесь будет кстати этот жемчуг, – сказал я, застёгивая ожерелье на её изящно-тонкой шее.

Камилла посмотрела на наши отражения, целующиеся в зеркале, и я сам не смог понять, чьи это были мысли: мои или её? Или мы оба мечтали о поцелуе?

Рука об руку мы вышли из покоев и перешагнули порог тронного зала. Моя маленькая Камилла смущённо, а затем всё храбрее и увереннее улыбалась десяткам незнакомых людей.

Мы с Камиллой встали друг напротив друга у подножия трона, священник сомкнул наши запястья церемониальной лентой, прочитал молитву. И мы снова обменялись кольцами и согласием.

С торжественной речью король Леонардо возложил диадему на голову Камилле, признавая её право войти в королевскую семью.

Я чувствовал, как взволнована моя юная жена, как старается она держаться величественно, подобающе происходящему.

Зазвучала музыка, я повёл Камиллу в танец, и вскоре её волнение сменилось радостью и наслаждением. Ни малейшей неловкости не было в её движениях, она словно парила в облаках, улыбаясь мне. И время бежало незаметно.

Мне показалось, что будто бы тень промелькнула в её глазах. И, возможно, это была моя вина, что Камилла вдруг неловко оступилась и вынуждена была ухватиться за мою руку крепче, чем за мгновение до этого.

Видя её испуганный, извиняющийся взгляд, я воспользовался этим, чтобы испросить разрешения нам с ней удалиться в покои. Отец благосклонно и понимающе дал согласие. Гости захлопали в ладоши в знак одобрения, а Камилла снова смутилась.

У дверей её покоев мы остановились. Камилла едва осмеливалась взглянуть на меня, словно чувствовала себя виноватой. А я должен был уйти, но не в силах был сделать ни шагу прочь.

– Неужели вы покинете меня, даже не поцеловав на прощание? – услышал я её тихий голос и замер в изумлении.

В её словах не было кокетства. Невинность её взгляда не могла меня обманывать.

– Я оставляю вас лишь на время, – поспешил я заверить Камиллу, надеясь не испугать её этим обещанием. – И с величайшим счастьем исполню ваше желание. Я и мечтать не смел, что вы попросите меня об этом…

Камилла ничем не возразила. Лишь смотрела на меня, запрокинув лицо, и словно подставляя губы поцелую. Робко коснулась кончиками пальцев моей груди, а я с упоением припал к её губам с поцелуем. Таким же нежным и невесомым, как в час нашего венчания в Ампарре. Камилла вздохнула удивлённо, улыбка разомкнула её губы, и я ощутил их теплоту, податливость и вкус яблочной пастилы, которой её угощала моя матушка.

Только небу известно, сколь долго продолжался наш невинный поцелуй, пока я не нашёл в себе силы прервать его и уйти, оставив Камиллу на попечение служанок.

***

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем я снова вернулся к покоям моей юной жены. Я стоял под дверью спальной, не решаясь зайти, хотя имел на это полное право, и прислушивался, пытаясь угадать, заплетает ли она распущенные длинные волосы, или служанки всё ещё расчесывают их. Сидит ли она перед зеркалом, или ходит по комнате, ожидая меня.

Секунды моего промедления изменили нашу судьбу.

Мне послышалось, как Камилла произнесла моё имя, и я не стал ждать дальше. Когда же я открыл дверь спальной, Камилла стояла на балконе, вороной крылатый конь шумно стучал копытом, а всадник в чёрном камзоле протягивал к ней руку.

Я не мог понять, что заставило Камиллу подойти так близко к незнакомцу. Но когда приблизился сам и увидел его лицо, то понял. Мгновение замешательства, недоверчивого, непонимающего. И я уже ничего не мог поделать.

Я думал, что в моём королевстве никто не в силах использовать магию против меня. И ошибся. Наглец, прикасавшийся к моей жене не принадлежал к подданным моей страны.

Камилла обернулась на мой крик, бессильный и отчаянный. Узнала меня и поняла свою ошибку. Но и для неё было уже поздно спастись от незнакомца. Скованный заклинанием, я безуспешно пытался двинуться. А между тем всадник на чёрном крылатом коне подхватил Камиллу и усадил впереди себя.

Я кричал, но казалось, что даже Камилла уже не слышит мой голос. Я рвался из невидимых, неосязаемых оков, но не мог пошевелиться.

И лишь беспомощно взирал на то, как взвившийся в ночное небо вороной крылатый конь, подгоняемый чёрным всадником, уносит прочь от меня мою Камиллу.

Проклиная себя за медлительность, я выкрикивал и выкрикивал её имя, пока всадник со своей добычей не скрылся из виду за облаками, а я едва не сорвал голос. Я думал, что до конца дней теперь простою обездвиженной заколдованной глыбой в назидание самому себе, но чары стали ослабевать к рассвету.

Потерял ли я Камиллу навсегда? Даже этой мысли я не мог допустить! Я сжал кулаки, и с первыми отсветами рассвета чары разлетелись, словно осколки стеклянного кокона.

Я выбежал на балкон, до боли в пальцах сжал гладкие деревянные перила, и до слёз в глазах всматривался в светлеющее небо, словно надеясь, что там остался след от крыльев и копыт.

Камилла не могла быть похищена случайно. У того человека, или колдуна, должна быть причина. И если я узнаю её, если узнаю, кто это был, я смогу найти мою жену, смогу вернуть её.

Глава 2. Камилла

Мы были предназначены друг для друга, так предсказывали звезды. Моё имя Камилла, я дочь Винченцо, правителя города Ампарры.

В день своего шестнадцатилетия я узнала, что должна сегодня же обвенчаться с человеком, которого никогда прежде не видела и не знаю.

Едва я проснулась и поднялась с постели, как в комнату ко мне вошла мама, а за ней отец. Двое слуг следом за ними внесли большой сундук и ушли.

Я кинула взгляд на украшенный резьбой и инкрустацией сундук, а потом посмотрела на родителей.

– Что случилось? – спросила я встревоженно.

Отец взял меня за руку и заговорил.

– Камилла, дочь моя, видит Небо, как тяжёл для меня этот разговор. Я тебя никогда ни к чему не принуждал. Но сегодня я вынужден приказывать тебе, против своего же желания. Сегодня ты выйдешь замуж, и твой муж увезёт тебя отсюда. Всё уже решено. Я обещал, и не в силах взять назад обещание, – объяснял он, словно извиняясь.

– Но кто мой жених? Это я могу узнать?

И тогда отец рассказал мне, что на седьмой день после моего рождения у ворот дворца появился седовласый старец. Двери сами распахивались перед ним, стражи не смели задержать его, и он остановился посреди торжественной залы, где стояла на возвышении рядом с троном моя колыбель, а на троне рука об руку восседали мои родители.

– Вот та, которая предназначена в жёны моему господину, – простёр руки к детской колыбели старец в длинной мантии и склонил голову.

Винченцо хотел рассердиться, но усмирил свой гнев, предполагая, что старец не простой человек.

– Кто твой господин, и кто ты сам, чтобы говорить так? Я её отец и вправе распоряжаться её судьбой.

– Я знаю, ты мудрый правитель, Винченцо Лаурентис, – отвечал старец, – и будешь любящим отцом, но не тебе решать судьбу твоей единственной дочери. За тебя и за неё судьбу её решили звезды.

Виттория положила ладонь на руку мужа, чтобы успокоить мужа, ибо Винченцо уже готов был закричать, презрев уважение к старости.

– Расскажи нам о своём господине, мудрец, – заговорила Виттория, – и объясни нам, почему они должны пожениться.

– Его имя ничего вам не скажет, его владения далеко от границ вашей страны. Мой юный господин и ваша дочь родились под одной звездой. И бедствия ждут всех, если спустя шестнадцать лет они не сочетаются браком.

– Это всего лишь слова, – подался вперёд Винченцо. – Как я могу им верить, если не знаю ни тебя, ни того, кому ты требуешь отдать в жёны мою дочь?

Старец взмахнул посохом и погасли все свечи в зале, погружая его в темноту, но взамен пламени свечей под потолком зала засияли искры, словно настоящие звёзды. Старец заговорил о движении звёзд и гороскопах, и о предсказании, увиденном в его Зеркале Мира.

– И дни её укоротятся вдвое, если супругом твоей дочери станет не тот, кто рождён с ней под той же звездой. Взгляни на её родинку под левым мизинцем. По такой же примете ты узнаешь того, кто придёт за ней в день, когда ей исполнится шестнадцать лет.

Виттория была напугана словами старца, а хмурый Винченцо уже не знал, что ответить.

– Расти свою дочь и не беспокойся о том, чего ты не в силах изменить. Её будущий супруг дарит твоей дочери свадебное платье, вот это, – старец стукнул посохом об пол и у его ног появился сундук.

– Как ещё нам узнать его, твоего господина? – спросила Виттория.

– Вы узнаете, – спокойно заверил старец. – Он приедет в экипаже, запряжённом четвёркой белых лошадей.

– Так всё было решено, – окончил рассказ отец, – Виттория тоже согласилась на твою помолвку. Прости нас, если этим мы сделали несчастной тебя.

– Отец, ты веришь словам того человека?

– Я боюсь ему не верить, дочь, – сказал отец так, словно стыдился своего страха. – Но я не приказываю, я просто прошу. Нам с твоей матерью больно расставаться с тобой.

Мама не решалась мне ничего сказать, но я могла не сомневаться, что при мысли о разлуке она терзается ничуть не меньше отца.

Повисло молчание, которое мы не решались нарушить, но мне было ясно, что родители ждут моего ответа. Закусив нижнюю губу, я изобразила улыбку, которая получилась натянутой, но не такой уж и фальшивой.

– Могу я взглянуть на своё свадебное платье?

– Только у тебя есть право открыть сундук.

Я подошла к этому большому, покрытому резьбой сундуку, у которого так странно не было ни навесного замка, ни замочной скважины, присела перед ним и коснулась кончиками пальцев поверхности крышки.

Тут же крышка сундука щёлкнула и приоткрылась, а я дрожащими руками откинула её назад до конца. На прозрачной легкой ткани, сложенной в несколько раз и оказавшейся фатой, лежал венок белоснежных лилий.

Комната тут же наполнилась благоуханием свежих цветов. Не успевая осознать, что происходит чудо, я перенесла венок на постель, вынула и развернула фату, расшитую по краю серебряными нитями и спускающуюся до самого пола.

А когда пришла очередь достать из сундука платье, я ощутила внезапный, но вполне объяснимый трепет предвкушения. Платье оказалось ослепительно белым, с расшитым корсажем и пышной юбкой, и при этом казалось невесомым. Мой восторг был неописуем.

Отец, рассудив, что нам с матерью нужно остаться вдвоём и поговорить, вышел. И с уходом отца казавшийся неиссякаемым восторг вдруг сменился холодом страха.