У всего есть предел

Юлия Барк

У всего есть предел

Предисловие

«У всего есть предел: в том числе у печали.

Взгляд застревает в окне, точно лист – в ограде.

Можно налить воды. Позвенеть ключами.

Одиночество есть человек в квадрате».

Иосиф Бродский.

«Все началось, в самый неподходящий, как мне тогда казалось, момент» хотя возможно момент был, самый что ни на есть подходящий из всех возможных».

"Три года…даже три с половиной года и все кончено," – Маша, словно тень, застыла на подоконнике, устремив взгляд в бездонную пустоту. Слезы высохли, оставив лишь пепел отчаяния. Говорят, наступает момент, когда плакать больше нечем, да и незачем. От чего это зависит? Маша ловила себя на странных, ускользающих мыслях, словно наблюдая за собой со стороны.

Бытует мнение, что для исцеления от былой любви нужно время, равное половине срока, что длилась эта "сказка".

Прошло две томительные недели с момента их последнего разговора, последнего прикосновения. Что еще можно было сказать? Наверное, ничего. Какие слова найдутся для человека, произнесшего ледяное "Я больше тебя не люблю"? Ответ зиял, как пропасть. Маша тогда лишь беззвучно заплакала, и теперь продолжала оплакивать свою потерю, только уже без слез.

Как могло случиться, что еще вчера они вместе строили планы на зимние каникулы, на отпуск, а сегодня она сидит одна, глядя в пустоту, и слово "мы" больше не имеет силы, не отзывается эхом в сердце? Переживания – жестокая игра: для одного все осталось прежним, а для другого – душа разбита на осколки, в груди зияет незаживающая рана. Теряется вера в то, что это лишь глава, а не трагический финал. И кажется, что, перевернув страницу, увидишь не начало новой истории, а лишь кожаный переплет с лаконичной надписью "Конец".

Осень – время увядания, завершение природного цикла. Чтобы дать жизнь новому, что-то должно уйти, будь то пожухлая листва, увядшая трава или прежняя ты. Во всем есть свой круговорот, и в отношениях тоже – будь они длиной в жизнь, в пару лет или в мимолетное мгновение. Только конец у всех один, а вот эмоции… они разные.

"А вообще-то, я люблю… нет, обожаю осень, особенно сентябрь. Не знаю, с чем это связано… хотя знаю. Люблю за то, как преображается природа, как привычные улицы вспыхивают новыми красками. Может, дело в особой атмосфере, в едва уловимом аромате "пряности", витающем в воздухе, а человек, как известно, падок на запахи. В сентябре обычно еще тепло, и уютный шарф согревает не только тело, но и душу. Люблю длинные шарфы, крупной вязки, а вот с цветом определиться почти невозможно. Будь моя воля, я бы скупила всю палитру радуги, да еще пару десятков оттенков в придачу, ведь хороших шарфов много не бывает! Кто-то сказал: "Тепло шее – тепло душе". Не думаю, что душа обитает в шее, но кто знает…

Сентябрь – месяц-волшебник, я не устану повторять. И вот почему: в ясный сентябрьский день небо кажется самым высоким, бескрайним, захватывающим дух. Воздух чист, прозрачен, непостижим. Кто-то скажет, что летом небо тоже высоко и голубо, но я эмпирически проверила и авторитетно заявляю – самое высокое небо бывает только в сентябре!

Второй, да и какой там уже по счету, неоспоримый плюс, возводящий сентябрь в ранг любимого месяца, – это запах. Вернее, аромат. Мы, сами того не замечая, идем на поводу у своего носа, хотя порой следовало бы прислушаться к разуму. Аромат… его неповторимость, причудливое сочетание ноток. Тонких, еле уловимых, а порой ярких, сочных – запах костров, осенних хризантем, леса, увядающей травы, грибов и, возможно, отголоски папиного одеколона из далекого детства. Запах неповторимый, каждый год новый, но неизменно вызывающий одни и те же чувства: душевный полет и предвкушение новых приключений, новых событий. И хорошо, что Паша не смог очернить мой любимый месяц своими словами "Я больше тебя не люблю" – хватило ума… или не хватило смелости. Да, именно так, ему всегда не хватало смелости. Поэтому он отравил мне октябрь! Еще пару месяцев назад холодок напряжения пронизывал наши разговоры, прикосновения не приносили радости, близость исчезла, остались лишь упреки и недомолвки. Я предложила расстаться. Глупо, конечно, но я давно вынашивала мысль, что лучше уйти самой, чем быть брошенной. Я заранее репетировала наш разрыв, в мельчайших подробностях. Знакомо ведь это ощущение, когда вынашиваешь какой-то план, прокручиваешь в голове возможные диалоги, плетешь хитроумные фразы, даже перед зеркалом репетируешь реакцию. А вдруг пригодится! Все ведь так делают, я уверена. Знала же, мысленно смирилась с концом, но что-то помешало мне решиться, я обмякла и не смогла поставить точку сама. Ведь все было понятно еще тогда. Почему же? Ответ прост – любила, вероятно."

Помню наш разговор:

– Маша, да, у нас действительно проблемы, но, может, не стоит рубить с плеча? – сказал Паша. Знал ведь, гад, что всё уже кончено. Наверное, тоже хотел разрушить первым, просто не был готов. Я-то репетировала этот финал в голове, а он оказался втянут в этот "спектакль" из зрительного зала, без подготовки. Во всяком случае, мне тогда так казалось. Других объяснений у меня нет. Не хочется думать о нём, как о расчётливом козле, который, не доев капусту, не просто покидает огород, а вытаптывает её, чтобы никому не досталась. Тут он преуспел. Думаю, не скоро заживут раны, не скоро захочется подпускать кого-то ближе, чем на дистанцию простого общения. Виноват, наверное, этот пресловутый сентябрь, месяц тоски и увядания. Возможно, поэтому я проявила тогда эту идиотскую мягкосердечность и не сделала первый шаг к разрыву, отступила. Хотя, если честно, три года – это срок, и, положа руку на сердце, замечательный срок!

Девятнадцать лет… Мы были юными, наивными птенцами, совсем не такими, как нынешняя молодежь. Университет – самые светлые, самые беззаботные годы. Я всегда буду вспоминать их с теплотой: там была свобода, там была молодость во всем её ослепительном блеске. В нашей компании мало у кого были серьезные отношения, да и просто романы – все еще стеснялись, робели. Дружба – да, держались за руки, ходили в кино… Может, это только у нас так, у других всё было взрослее. В нашей группе девочки даже не курили, но при этом не были занудными зубрилками. А сейчас… едешь в транспорте, и только и слышишь: "мой парень, моя девушка". И кто это говорит? Двенадцатилетние дети! Ладно, скажем, детские влюбленности у нас были, но до "тела" дело не доходило – ни в двенадцать, ни даже в семнадцать. У кого в школе был парень? А сейчас вопрос стоит иначе: у кого парня нет? Я считаю, и пусть я старомодна, у детей должно быть детство с детскими играми, а не с "игрушками для взрослых".

Что-то меня унесло в размышления о детях, оставим их в покое. Сегодня мне просто грустно, и мысли от этого совсем не радужные.

Просто хочу сказать, что к двадцати двум годам, в той, прошлой моей жизни, у меня за плечами был красный диплом, пять лет университета, два скоротечных романа, небольшие сбережения, дефицит опыта работы и полное отсутствие опыта самостоятельной жизни.

Где же мой "изюм", когда он мне так нужен? Спросите, что я имею в виду под "изюмом"? Ха! Как говорят мои друзья и те, кто перешел из статуса друзей в статус "поближе к телу", одно из моих главных достоинств – умение с юмором и иронией относиться ко всему происходящему. Обычно это получается постфактум, при рассказе об очередном провальном свидании и событии – вот это и есть мой "изюм".