Ты мой журавль в небе. Часть 2

Дмитрий Ковалёв

Ты мой журавль в небе. Часть 2

Глава 1.

На разных берегах

Рассказ Дмитрия:

Выскочив за ворота училища, как черный бисер, рассыпавшийся по белейшей скатерти, курсанты в черных шинелях разбежались по заснеженному городу, в петровские времена названный Ораниенбаумом. Большинство гардемаринов торопились, кто налево, кто направо, но все к мамкиным юбкам, которые несколько лет назад они так мечтали покинуть ради самостоятельности и свободы. Но обретя эту самостоятельность, все заскучали по дому. Там мамины пироги и пельмени, там тепло и уют, там тебя любят и ждут. Что говорить – дом есть дом. Я, в этом смысле, мало чем отличаюсь от других курсантов и тоже бодро в приподнятом настроении шагаю со своими товарищами из нашей второй группы к электричке. Впереди командир отделения Игорь Медведев, рядом Андрей Журиков, а за ними мы с Витей Жарковым. Немного сзади, быстро догоняют ребята из других групп. Видно, как торопится Володя Цыплаков, его рослую почти двухметровую фигуру ни с кем не спутаешь, а рядом почти вприпрыжку еле поспевая семенит Эдик Бобровский. Со стороны эта парочка напоминает Тарапуньку и Штепселя. Пока Володя идет и своим размашистым шагом будто сваи заколачивает, Эдик, суетясь подбирает ногу для тройного прыжка. Все Ленинградцы – все спешат – всем надо, как можно скорее домой, да и мороз в семнадцать градусов заставляет нас поспешать. Идём, а под ногами снег хрустит «хрум-хрум, хрум-хрум». Погода в этом декабре настоящая, зимняя. «И снег, и солнце день чудесный, ещё ты дремлешь…», но солнце упало куда-то за горизонт в белые снега и шипя потухло. Темнеет сейчас быстро, через две недели день зимнего солнцестояния. На небосводе сияют звезды холодным белым светом, щеки раскраснелись, кончик носа щиплет от мороза, а изо рта, как от породистого племенного скакуна, вырывается белый горячий пар.

В электричке нашли место, сели рядом все вчетвером. Витя с края, ему ехать ближе всех, до Нового Петергофа. Везёт ему: пятнадцать минут, и он почти дома. Игорю и Андрею до Балтийского вокзала, а мне для пересадки на свой поезд, выходить чуть раньше на Броневой. Только успеваю перебежать с одной платформы на другую, как прибывает моя электричка до Луги. Примостившись у окна, знаю, что надо ещё потерпеть примерно два часа тряски на жесткой деревянной скамье, прежде чем выйду на воздух и вот он «дым отечества и сладок, и приятен». За стеклом в свете луны искрится снег, белой пушистой шапкой укрывший всё вокруг, сменяют друг друга перроны остановок и как маятник гипнотизера, мелькают черные стволы деревьев. Под лавкой нещадно греет печка, а голова в форменной ушанке облокотилась на прохладную раму вагонного окна. Невольно закрываются глаза. И вот я уже на юге лежу на острой морской гальке. Спине жестко, но тепло. Всё, что ниже спины, до самых пяток, безжалостно обжигает солнце и горячие камни. Лицо укрыто шляпой и слегка обдувается слабым морским сквозняком. Терплю из последних сил, но загораю. Рядом лежит Оля. Я чувствую шелковистую кожу её руки. Неожиданно где-то рядом, видимо у пирса заревел лодочный мотор. Хочу посмотреть, кто это так расшумелся. Открыл глаза – голова съехала на стекло и обдувается сквозняком из всех щелей в раме, а подо мной затрещала печка, не дала досмотреть такое приятное видение, эх шумная и очень жаркая попалась в этот раз. Чувствую себя как на вулкане, вот-вот извергаться начнёт. Передвинулся на середину лавки, сразу полегчало. Глянул, что изменилось вокруг, пока я загорал. Напротив, дремлет старушка, соседи уже доехали и вышли на своих остановках. Наискосок через ряд примостился земляк в форме курсанта гражданской авиации. В лицо мы друг друга знаем и даже киваем в знак приветствия, когда пересекаемся в пути. Особенно часто мы с ним виделись, на городских мероприятиях, общешкольных соревнованиях, да и город-то у нас небольшой, куда ни плюнь, попадёшь в родственника или в знакомого, или в родственника знакомого. Помню был момент в девятом или десятом классе, наша четвёртая школа соревновалась со второй по волейболу, и он был в команде соперника. Тогда мы им здорово задали!.. Здорово! Хотя вчистую и продули ноль-три, зато как самоотверженно играли – засмотришься! И хочу заметить, для нас победа не главное, хотелось своим поклонникам показать по-настоящему красивую, завораживающую игру. И то, что с нашей стороны сетка висела выше и все болеющие за нас, это подтверждали, мы даже не стали оспаривать, так как посчитали это недостойным уровню нашей команды.

Как же его зовут? Какое-то простое русское имя....

Так, что у нас со временем? О-о-о, ещё ехать и ехать, самое время занять свою голову воспоминаниями и размышлениями.

Между прочим, я уже две недели дома в Луге не был и, конечно, соскучился по своим. В прошлую субботу наказали меня, не дали увольнительной и всё из-за обидного недоразумения. Получил два балла по Военно-морской подготовке и, между прочим, совершенно несправедливо. А ведь истоки этой неудовлетворительной оценки тянутся ещё из древности, с первого курса.

Как сейчас помню – построили нас, на физподготовке, свежеобритых под ноль и поэтому одинаковых, как головастики в родном болоте, и дали команду: «Всем, кто когда-нибудь занимался пением или танцами – выйти из строя!».

Талантов в нашей группе оказалось четверо, в том числе и я. Зададим себе простой вопрос: «Как я мог не отреагировать на такую вежливую просьбу?», когда петь я начал раньше, чем говорить, а танцевать раньше, чем ходить. Смех смехом, но во всесоюзно известном пионерском лагере «Артек», наша старшая пионервожатая Татьяна Васильевна, узнав, что я состою в школьном кружке народного танца, посмотрев на меня с высоты своего положения, объявила мне: – Лучшей кандидатуры у нас нет, поэтому, готовься, будешь представлять наш отряд, а может и всю дружину на конкурсе бальных танцев. И все мои возражения, что мол, это не моё направление, да я ведь в присядку, на моего наставника никакого действия не произвели. Она лишь меня спросила: – Можешь поставить ноги в третью позицию? – Конечно. – Всё! Готовься!

В конце концов, мы с моей партнершей, совершенно случайно заняли первое место на этом конкурсе и мне на рубашку пристегнули медаль. Через два года в другом таком же широко известном пионерлагере «Орлёнок», всё в точности повторилось. Грамоты до сих пор где-то стопкой пылятся, и я ими время от времени бывает и горжусь. Время шло-шло, а талант не пропивался. Так вот… о чём это я?

А, про двойку! Мы подошли к главному. В училищном хоре горло драл Витя Жарков, а по танцевальной линии, руками махали и ногами вместе со мной дрыгали Саня Крутоголов и Игорь Белокопытов. На прошлой неделе у всех четверых проходила объединенная генеральная репетиция. И всё бы ничего, но из-за этого мы пропустили самоподготовку, а у нас режим строгий, после отбоя никаких тебе занятий. И по закону подлости меня на следующий день на паре по Военно-морской подготовке вызвали к доске. Я и так, и сяк, давай изворачиваться, но с нашими преподами – командирами подводных лодок такое не прокатит. Они сквозь толщу воды всё видят, так что нашего брата курсанта раскусить им как торпеду по цели выпустить – одно удовольствие. Ну ладно бы товарищ капитан первого ранга к доске вызвал Витю Жаркова, хотя нет, его не надо, он тоже местный. А вот, к примеру, Игоря Белокопытова или того же Саню Крутоголова, почему бы им к доске не пойти, им в увольнение не обязательно ходить, у них дом далеко, отсюда не видно, чего им в увольнении делать-то? Ну в кино полтора часа, смотря какую-нибудь комедию, поржать или к очередной зазнобе зарулить – скукота! Вот так, ни за что, ни про что, провинился и просидел в училище без увольнения.

Поезд резко затормозил. Очередная остановка. Протяжно зашипели двери. Прочитал название полустанка – «Сиверская», ага, осталось полпути. Надо же, уже декабрь, скоро восемьдесят шестой нагрянет. Для меня этот восемьдесят пятый оказался очень разнообразным и познавательным годом. Встретили мы его на практике в Севастополе, которая закончилась весной, потом короткий отпуск, затем учеба до начала лета и опять практика на нашем учебном судне «Луга». По окончании – летний отпуск, во время которого в Ялте я познакомился с Олей и провел с ней самые счастливые три дня моей жизни. С середины сентября, вернувшись в училище, продолжили учебу. И пока в течение года наша курсантская жизнь бурлила гейзером, в мире творилось черт-те что.

Если наша жизнь проходит за забором, думаете мы не разбираемся в сложной международной обстановке? Так вы не угадали! У нас в ленинской комнате имеется толстая подшивка газет, за пополнение которой отвечает очень аккуратный и исполнительный Рома Туркалов. И еще в этом помещении проходят еженедельные занятия по политинформации, благодаря которым мы идем в ногу со временем и знаем о самых важных и интересных событиях в стране и мире. Ну и самое главное: в каждой роте нашего училища по штатному расписанию имеется должность замполита, который руководит всей работой по просвещению и воспитанию молодежи в политически верном направлении. Нашего замполита зовут Иван Саныч Хубецов, меж собой мы его называем «джигит», так как он человек восточного типа. Майор Хубецов знает своё прозвище, и не обижается на него, даже наоборот, относится с гордостью, как настоящий горец-осетин. Любит он на построении пройтись вдоль аккуратной шеренги курсантов и поставить в тупик весь строй всего одним вопросом, заданным безапелляционным тоном, с хитрым сталинским прищуром и акцентом: «Все здэсь каво нэт?» Вопрос этот задаётся на одном дыхании, без промежутков и остановок, поэтому смысл вопроса полностью меняется. Ну и как на него ответить? Но теперь, после двух с половиной лет общения с нашим юмористичным замполитом, традиционно ожидая этот провокационный вопрос, мы весело и недружно отвечаем: «Все», даже в том случае, если знаем, что кого-то по неуважительной причине не хватает. Понятно, что под таким чутким руководством политически мы подкованы основательно и никакими коврижками нас с толку не собьёшь.

Какова же международная обстановка на сегодняшний день? В этом году самолеты и падали, и террористы их захватывали. Природные бедствия, землетрясения, наводнения унесли десятки тысяч человеческих жизней. Захват власти, перевороты, расстрелы демонстраций, тоже не принесли спокойствия народам планеты. У нас в стране тоже не всё гладко. Вот и война в Афганистане никак не закончится, и у нас в училище обещают всех отчисленных отправлять в ряды исполняющих интернациональный долг в этой вечно воюющей стране. Да, хороший стимул для более кропотливого обучения и дисциплинированного поведения. Надо сказать: мы вообще ребята высокоорганизованные, не то, что молодежь околачивающаяся на Невском у «Сайгона». Там можно встретить таких кадров, что в зоопарк ходить не надо. На пересечении Невского и Владимирского проспектов можно понаблюдать за «рокерами», «металлистами», но особенно изумляют «панки». Это какие-то гуманоиды, прикидывающиеся «хомо сапиенс» и ходят в странных одеждах с цветными ирокезами на голове. От их вида даже у самого невозмутимого прохожего волосы так же дыбом встают. О времена, о нравы! Куда этот мир катится? Вот такие разнообразные события оставили свой след в этом году. Как говорит наш замечательный сатирик Аркадий Райкин – эпоха была жуткая, просто жутчайшая. Настроение было гнусное, и атмосфера была мерзопакостная!

Поезд дернулся, отдаляясь от очередного перрона. Бабушка, сидевшая напротив, встрепенулась, покопалась в своей сумке, достала из нее яблоко и протянув мне сказала: – Угощайся, сынок – мытое. У меня внучок тоже военный. –Я не смог отказаться. – Спасибо! –Про себя пропел: «Эх яблочко, да куда котишься? Ко мне в рот попадёшь –Да не воротишься!»

Смачно откусил от сочного сладкого плода. Такие песни сейчас не в моде, скорее услышишь «На недельку до второго, я уеду в Комарово» в исполнении Игоря Скляра. Мы, люди молодые и пылкие, с обожанием относимся к хорошей музыке. Хотя понимание, что значит хорошая музыка у каждого своё. Если брать современную музыку, то могу с уверенностью сказать, что просто на загляденье получаются дискотеки в нашем училище. Все самые новые выдающиеся, запоминающиеся и очаровывающие слух мелодии, появлялись на наших танцевальных вечерах еще до того, как становились известными в нашей стране. Ответственные за дискотеку в училище, были старшие курсы, и став третьекурсниками, мы тоже периодически готовили танцевальную программу. Наверное, также, как и в других ротах, у нас было полно меломанов, но был один важный козырь. В нашей группе учился Саня Десятов, он из местных – Ломоносовский, и имел хороший «прихват» в студии звукозаписи, то ли друг, то ли родственник, ну короче, мог достать самую новую «хипповую» музыку. Можно сказать, мы такую получали из первых рук, в первую очередь. Да, с музыкой у нас в училище было всё в порядке. Эта была звуковая феерия. Недаром на наши музыкальные вечера рвались не только Ломоносовские девчонки, но готовы трястись в электричках, а потом еще на морозе в очереди, даже гостьи из Питера. Девушки стремились проникнуть к нам на такие вечера и, подозреваю, не только из-за классной музыки. Встречаться с курсантом мореходки было не только приятно, но и престижно. Не скажу, что мы были прям избалованы прекрасной половиной, но выбор был неплохой. Вот и я этой весной, будучи еще второкурсником, познакомился с одной симпатичной особой. Как водится: станцевали с ней один раз, другой, потом пошел провожать… и закрутилось. Имя у нее под стать, морское – Марина. Фамилия, как у знаменитого русского живописца. Выяснилось, что в какой-то степени мы земляки. Я из города Луги, а она из поселка Усть-Луга. Хоть наши населенные пункты находятся в сотне километров друг от друга, соединяются одной одноименной рекой. Учиться, здесь неподалеку от нас, в двадцатом ПТУ. Весной и вначале лета, пока не отправились на очередную учебную практику, встречались: ходили в кино, гуляли по городу, вместе проводили время у нас на танцах. Девчонка смазливая, приятная, общительная, как в таких случаях говорят – положительная. Осенью по возвращении из отпуска опять встретились на танцах, ну встретились и встретились. Я медляки тогда игнорировал, ни одну не пригласил. По окончании танцевального вечера, вопреки обычаю, Марину не пошёл провожать. После Ялты находился в подавленном и меланхоличном настроении, на свидания не рвался и новых знакомств заводить не желал. Она, по-видимому, решила, что я её избегаю и, наверное, обиделась. Мне б тогда не пускать всё на самотёк и как-то помягче объяснить, что девчонка она хорошая, и нравится мне, и ни в чём не виновата, и дело вовсе не в ней. Это у меня в жизни произошли события, такие, что во снах приходит, та другая, и все мысли о ней, об ульяновской девчонке. Который месяц из головы не выходит. И, что с этим делать, пока не знаю. Вот где дилемма! Так, ну это я уже лишнего… Об этом Марине говорить не надо, а вот когда её увижу, всё правильно объясню. Да, и, конечно, извиниться надо. Так всё, с этим вопросом вроде разобрался. А вот другая проблема меня беспокоила больше и пока казалась неразрешимой. Да, крепко зацепила меня девочка с волосами спелой золотистой пшеницы. Вонзила своим завораживающим взглядом крепкий рыбацкий крючок в самое сердце, держит его на толстенной леске и не отпускает. Вот дурак-то я был, кто мне мешал адресок спросить, в морду за это бы не дали. Сейчас уже не против и письмецо накатать, а когда бы списались, то договорились бы, я и на переговорный пункт сбегал бы, ради того, чтоб только на пару минут услышать её волнующий голосок. Вот дубина стоеросовая, прям злости не хватает. Это всё сантименты, что же в итоге мы имеем? Предположим: решил я её найти. Предположим…

Что мне известно? Зовут Оля. Фамилия? Помню, что редкая и вроде как на Ц.…, но это не точно. Живёт в Ульяновске и учится на последнем курсе медучилища. Чёрт побери, даже факультет не помню. Да… прискорбно. Ну как по таким данным можно найти человека?

Хорошо! Приехал я в Ульяновск (чёрт-те, где, ну ладно, транспорт доставит), нашёл я это её училище. Приперся я туда такой нарядный и говорю:

– Здравствуйте… Любуйтесь, это я Дмитрий до вас снизошёл. Неужели не ждали, а зря, и красная дорожка чёй-то не расстелена? Ведь из самого Питера к вам прибыл. Так, быстренько все собрались и гурьбой, руки в ноги, и искать Ольгу без фамилии, но с последнего курса.

И вот тут скорее всего возможны два варианта. Первый: посмотрят, как на ненормального и пошлют куда подальше, возможно даже по-русски. Второй вариант хуже: вызовут бригаду, и я узнаю, как у них здесь «Канатчикова дача» называется. Ну правда, кто с такими исходными данными хоть пальцем пошевелит. Они скажут: «Фамилию дайте, или хотя бы факультет. Вот тогда, может, мы вам и поможем». Короче опозорюсь я по полной программе и вернусь не солоно хлебавши. Как всё это грустно.

Одно радует. За окнами вагона показались огни города. Электричка сбавила ход, и колеса, перестукиваясь на стрелках, стали перебираться с одной колеи на другую. Значит, скоро пристань, то есть перрон.

Рассказ Ольги:

«Эдмон и Мерседес бросились друг другу в объятия. Палящее марсельское солнце, врываясь в раскрытые двери, обливало их потоками света. Сначала они не видели ничего кругом.» Взгляд застрял между строк, и эта сцена из романа «Граф Монте-Кристо» в моем воображении заиграла новыми красками. Я живо представила события, происходящие в книге, только с другими главными героями и перенесла их в наше время. История в моих глазах выглядела иначе.

Лежу, читаю. Раздается звонок в дверь. Подхожу, щелкаю замком, распахиваю дверь и.… не верю своим глазам! Это он!

Взгляд вернулся в начало абзаца, и я продолжила, мечтая читать:

«Дмитрий и Ольга бросились друг другу в объятия. Палящее ульяновское солнце, врываясь в открытую дверь, обливало их потоками света. Сначала они не видели ничего кругом. Неизмеримое счастье отделяло их от мира; они говорили несвязанными словами, которые передавали порывы такой острой радости, что становились похожими на выражения боли.»

Слёзы, застрявшие в глазах, затуманили взгляд, и последние слова этого отрывка я едва разобрала. Вложила закладку и закрыв книгу, отложила её в сторону. Поправив под спиной подушку, села удобнее и уставилась в окно.

– Ах, если бы такое случилось на самом деле, а не в фантазиях! Всё бы за это отдала! Где же он сейчас, мой принц? Если не забудет меня и соберётся найти, то сможет приехать только в свой отпуск, наверное, летом. Да за это время, я его здесь ожидаючи, совсем скисну. Несколько раз разговаривала с мамой на эту тему. Я с упором, присущим душевно больным и безумно влюбленным, пыталась уговорить маму поехать в Ленинград, не сейчас, конечно, – летом, заявиться в мореходное училище, ну а там, на проходной у третьекурсников поспрашивать, найти того, кто знает Диму. План, конечно, так себе, но именно в таком виде нашу встречу я и представляла. Мама слушала, кивала головой, говорила:

– Чего ж не поехать, можно и поехать, заодно хоть такой замечательный город посмотрим.

Но однажды мама спросила:

– Доча! Может, лучше поехать в Ялту и там найти квартиру его тёти?

– Мам, я этот вариант вообще даже не рассматриваю. Помню только остановку, где встречались. Шли в гости по каким-то лесенкам, извилистыми тротуарами, мимо одинаково жёлтых домов. И я же тебе рассказывала, когда он нас вел, я была под гипнозом. Знаю только одно: Валентина Васильевна работала в санатории «Запорожье», но это было давно. В каком санатории её сейчас искать? Их там сотня… Ещё и фамилию не знаю.

– Как будто его фамилию ты знаешь, – возразила мама.

– Да, не знаю, – подтвердила я.

Тогда она вздохнула, внимательно посмотрела на меня и сказала:

– Оля! Если действительно всё так, как ты мне рассказывала, и он тоже к тебе неравнодушен, то, поверь моему опыту, никуда твой любимый не денется, явится как миленький! Должен явиться. А что ты рассказывала ему о себе, что он знает?

– Ну, конечно, прямо официально я ему не представлялась. Фамилию в разговоре с его тётей вроде бы называла…, да, точно называла, мне кажется… он должен был слышать. В той же беседе что-то и про медучилище рассказывали… и про наш фельдшерский факультет, наверное, тоже.

Маме только и оставалось, что руками всплеснуть.

– Вот молодёжь! За три-то дня могли бы и побольше друг о друге узнать. Хотя, двадцать лет назад, мы, наверное, такие же были.

И немного подумав, добавила:

– Ладно. Если до середины июля не объявится, съездим на недельку в Ленинград. У меня как раз с конца июля отпуск.

Из раздумий в реальность вернул меня голубь, присевший за моим окном. Поудобнее примостившись и заметив меня, долго смотрел сквозь стекло своим не моргающим глазом. Затем стал прогуливаться туда-сюда вдоль окна, воркуя что-то себе под клюв. Остановился, покрутил маленькой головой, взмахнул крыльями и пропал, как и не было.

– Может, это знак? – подумала я. – Надо маме рассказать… нет, лучше не надо. И так напрягла своими проблемами, скажет, дочка точно с ума двигается, знаки уже во всём мерещатся.

Открыла книгу, нашла нужный абзац и продолжила чтение. Но спустя минуту опять отложила роман в сторону, погрузиться в события, рассказанные Александром Дюма, никак не удавалось. Нахлынули воспоминания, и перед глазами в который раз нарисовались самые приятные моменты встреч в Ялте с моим ненаглядным. Потом пролетели горькие сцены расставания и то, как мы перебивались в поезде чаем и грушами, а приехав домой, подолгу страдала на балконе.

С сентября потекли размеренные учебные будни, которые сильно отвлекали от грустных мыслей. А в конце октября вся наша группа фельдшеров отправилась на заключительную практику по разным больницам Ульяновской области. По нашей просьбе мы с подругой Иринкой оказались вместе, а направили нас «куда Макар телят не гонял», за двести километров от областного центра, в районную больницу маленького городка Инза, что на самой границе с Пензенской областью. Жребий оказался не в нашу пользу. Подразумевалось, что и распределятся после получения дипломов мы будем по месту последней практики. Да ещё не в эту районную больницу, а закинут на ФАП в какую-нибудь деревню, и как пророчила Ирина прошлой весной: «Всё! Прощай молодость».

Познакомились с местным контингентом и поняли: «Не климатит сюда распределятся», а что сделаешь? Погоревали-погоревали, и подруга мне выдала свою идею.

– Мне, наверное, «мой» скоро сделает предложение, и тогда я за него выйду замуж.

Да, гениальное решение проблемы. А кто у нас «мой»? Он курсант военного училища. Летом курсант станет офицером, а Ирина по мановению волшебной палочки превратится в жену этого офицера, значит, обязана быть при муже, и ехать по распределению ей не надо.

– А ты как, поедешь? – добила вопросом меня подружка.

– Очереди из желающих взять меня в жёны, пока не наблюдаю.

– О нём так ничего и не слышно?

– Ир! Не сыпь мне соль!

– Всё-всё, не буду!

Этот вопрос мы больше не обсуждали.

Проведя два месяца в инзенской больнице и успешно справившись с возложенными на нас обязанностями, я надеюсь, мы оставили о себе добрую память. Перед новогодними праздниками, к всеобщей радости родных и близких, вернулись домой.

Новый тысяча девятьсот восемьдесят шестой год шумно и весело отмечали в кругу семьи. Во время боя курантов загадывала самые невероятные желания и верила, что этот год будет для меня особенным, удачным и счастливым.

В январе началась кропотливая и нервная подготовка к госам. Было непросто, но всё прошло удачно, и квалификация подтверждена. С дипломом в кармане, после полагающегося отпуска, должна была поехать по распределению, туда-туда, где память о двух молоденьких, симпатичных фельдшерицах ещё не успела развеяться.

Пока я, отпускница, балдела в беспечности, мои близкие всё думали-гадали, что можно сделать, чтобы освободить своего ребёнка от ссылки в глушь, «куда на собаках семь дней». И когда все легальные варианты были испробованы и результатов не дали, Юрий Михайлович (мой отчим) объявил:

– Оля! По распределению не поедешь. Из личного опыта подразумеваю, никто особо тебя там не ждёт, и поэтому искать не будут. Даже если через какое-то время поступят сигналы, и появятся вопросы: «Куда пропала?», так через три месяца, полгода, в твоей жизни может всё измениться, и вопрос отпадёт сам по себе. Работать пойдёшь к нам на завод техником-технологом, я уже практически договорился. Не бойся, дочь! Прорвёмся!

Юрий Михайлович работал начальником конструкторского отдела на заводе «Контактор», имел уважение и вес, поэтому в решении проблемы трудоустройства я не сомневалась. Недолго думая, я с его доводами согласилась.

А пока беззаботная жизнь позволяла наслаждаться свободой, я в прежние времена всегда чем-нибудь занятая, сейчас не знала, куда себя деть. Иногда встречались с Иринкой, ходили в кино и гуляли, но в марте много по слякоти не нагуляешься, поэтому чаще сидели по домам. Подружка живет далековато, в Заволжье на «верхней террасе», в гости друг к дружке не наездишься.