Вдовствующая герцогиня замка Оргарон

Тетушка покинула мой замок с пустыми руками уже через полтора часа после приезда. Попила чай из дорогого сервиза, поработала языком – и хватит с нее. Я проводила ее до крыльца, наблюдая, как ее древняя карета, скрипя всеми своими деревянными суставами, медленно трогается с места, подпрыгивая на неровностях дороги. Глубоко вдохнув воздух, напоенный ароматами свежевспаханной земли и угольного дыма из кузницы, я ощутила облегчение. Погода стояла прекрасная – прохладная, безветренная, с чистым голубым небом, по которому не плыло ни единого облачка. Яркое солнце заливало светом поля, где крестьяне, согнувшись в три погибели, методично бросали зерно в борозды. Идеальные условия для посевной. Если такая погода продержится еще неделю, все успеют засеять. А дальше – как говорили местные, скрещивая пальцы в жесте, отгоняющем нечисть, – "все в руках богов и воле небес".

Я, выросшая на Земле в семье убежденных атеистов, в богов не верила. Но это свое мировоззрение тщательно скрывала, заучив имена и атрибуты местных божеств, как актриса заучивает роль. Главный пантеон здесь состоял из пяти богов: Арона – владыки мироздания, чей лик изображали в виде солнца с человеческими чертами; Дирис – богини с пышными формами, покровительницы семейного очага; Ортаса – двуликого бога войны и торговли; Эриты – юной богини природы с венком из полевых цветов в волосах; и мрачного Щартака – владыки жизни и смерти, чей символ, черный жук-скарабей, наводил ужас на суеверных крестьян. Именно этим пяти возносили молитвы во всех важных случаях жизни. Остальные божества – вроде вечно пьяного покровителя виноделов или капризной богини утренней росы – почитались куда меньше, как дальние родственники, о которых вспоминают лишь по большим праздникам.

Мои размышления прервал клубящийся вдали столб пыли. Всадник? Интересно, кого это небеса ко мне занесли? Карета не могла двигаться так быстро, а портал открылся бы прямо перед крыльцом. Значит, действительно всадник.

Фигура постепенно обретала четкие очертания, и я заметила, что всадник движется с уверенностью человека, знающего точный маршрут. Любопытно, кому я могла понадобиться именно сейчас, в разгар посевной страды? Конь под незнакомцем был не крестьянской клячей, а статным гнедым жеребцом с высоко поднятой головой – признак знатного происхождения хозяина. Солнце сверкало на металлических деталях упряжи, а плащ всадника развевался за его спиной, как крыло большой птицы. Похоже, визит предстоял не из приятных – важные персоны редко появлялись без предупреждения с добрыми намерениями.

Глава 4

Через несколько минут всадник приблизился и, подняв целое облако пыли, резко остановился у самого крыльца. Прекрасные манеры, нечего сказать. Теперь эта мелкая коричневая взвесь осела у меня в носу, на ресницах и даже, кажется, проникла под воротник платья. Я закашлялась, закрывая рот кружевным платком, который моментально покрылся сероватым налетом.

Всадник же, явно привыкший к подобным эффектным появлениям, даже не моргнул. Ловко спрыгнув с коня, он предстал передо мной во всей красе. Его черный жеребец, мощный, как сама ночь, стоял так близко, что я чувствовала его горячее дыхание на своем лице. Ноздри раздувались, как кузнечные меха, а по блестящей шее струились белые дорожки засохшей соли. Грива, спутанная ветром, была влажной от пены.

Когда пыль, наконец, осела, я смогла разглядеть гонца. Высокий, на голову выше меня, с плечами, которые не стыдно было бы показать на рыцарском турнире. Лет тридцати, не больше. Загорелое лицо с резкими скулами украшалось бледной полосой от шлема на лбу. Форма из плотного сукна темно-зеленого цвета, с медными пуговицами, доведенными до самого кадыка, сидела на нем как влитая – ни морщинки, ни складки. Каждое движение выдавало в нем человека, привыкшего к военной дисциплине. На широком кожаном поясе болтался короткий меч в потертых ножнах – явно не для красоты.

– Добрый день. Мне нужно увидеть ее сиятельство Арису горт Лортайскую, герцогиню форн Оргарон, – произнес он приятным баритоном, сделав точный, выверенный поклон, какой делают при императорском дворе.

Так, значит, все же ко мне. Внутри зашевелилось любопытство, смешанное с легкой тревогой.

– Добрый день, – кивнула я, стараясь сохранить невозмутимость. – Это я. С кем имею честь?..

– Гонец от его величества. Вам письмо, ваше сиятельство.

Он протянул мне аккуратно свернутый свиток, перевязанный грубой бечевкой и запечатанный сургучом с оттиском императорской печати – величественный лев, охраняющий корону, был выполнен с такой тщательностью, что я различала каждую складочку на его морде.

Не дожидаясь ответа, гонец поклонился еще раз, ловко вскочил в седло и умчался, оставив за собой новый шлейф пыли. Я снова закашлялась.

Чтоб вас! Неужели нельзя было потратиться на портативный кристалл? Помахав свитком перед лицом, я попыталась развеять стойкий запах лошади. От столицы до нас – добрых семь дней верхом. Но этот парень не пах потом – значит, телепортировались на стационарный портал в губернском городе, а оттуда уже добрался галопом сюда.

Развернув письмо, я сначала тщательно осмотрела печать – не подделка. Лев скалился одинаково четко с обеих сторон, а сургуч при нажатии издавал характерный треск. Ну и что понадобилось императору от провинциальной вдовы?

Император Лортас Мудрый не отличался многословием. Всего десяток строк, выведенных мелким, но четким почерком канцелярии. Я вчиталась, потом перечитала еще раз, чтобы убедиться, что не ослышалась, затем мысленно выругалась. Сволочи! Ну настоящие сволочи!

Что значит это сухое: "Повелеваю выбрать нового супруга"? Зачем мне, вдове, еще один муж?!

Несколько минут я просто стояла на крыльце, вдыхая воздух, теперь пахнущий пылью и конским потом. Пальцы так впились в свиток, что сургуч оставил на ладони красный отпечаток львиной морды. Внизу, за воротами, крестьяне перекликались, таская мешки с зерном – их голоса звучали приглушенно, будто доносились из другого измерения. Собравшись с мыслями, я резко развернулась и шагнула в прохладную тень замкового холла.

– Вызови ко мне законника. Пусть подходит к гостиной рядом с моей спальней, – бросила я служанке, которая металась по коридору, прижимая к груди ворох свежевыглаженного белья.

Девушка, высокая, тонкая как тростинка, шарахнулась в сторону, и уголок простыни с вышитыми инициалами Арисы зацепился за резную дверную ручку. Глаза служанки, круглые от испуга, мелькнули перед тем, как она рванула в противоположный конец замка, оставив за собой шлейф запаха лавандового мыла. Её босые ноги шлепали по отполированному мрамору, а эхо шагов разносилось по сводчатым потолкам. Я же направилась к себе, сжимая в руке злополучный свиток. В голове мелькали обрывки законов, вычитанных в дневниках Арисы: "В случае отсутствия наследника мужского пола…", "Герцогиня обязана вступить в повторный брак в течение…" Тогда эти строчки казались далекими и не имеющими ко мне отношения.

Я не собиралась открыто идти против воли императора, но, возможно, существовали какие-то лазейки – может быть, можно было затянуть процесс выбора или найти самого непутевого кандидата, который, не приведи боги, мог бы отдать концы вскоре после свадьбы. Сама я в юридических тонкостях не разбиралась. Но мне это и не требовалось. В замке уже тридцать лет жил законник моего покойного мужа – Арнольд Энтерский, человек, знавший каждую запятую в имперском законодательстве. Он, как и вся замковая челядь, был связан магической клятвой верности, а значит, не мог мне навредить даже при всем желании.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, я вошла в небольшую гостиную, залитую серым светом из высоких окон. Удобно усевшись в глубокое кресло с высокой спинкой и гобеленовой обивкой, я сжала подлокотники, оставив на темном дереве следы от влажных ладоней. Замуж, блин! Я только-только начала привыкать к этому миру! Еще даже не разобралась толком в местных порядках, а меня уже выдают замуж!

За окном внезапно хлынул дождь – типичный для этих мест, стремительный и неожиданный. Крупные капли били в стекла, как горох, а я сжала кулаки, представляя, как придется целовать какого-нибудь прыщавого графчика, который, возможно, скончается от пневмонии через неделю после свадьбы. Фу, мерзость!

В дверь постучали трижды – четко и почтительно.

– Войдите! – отрывисто крикнула я, не скрывая раздражения.

Дверь отворилась беззвучно, и на пороге появился Арнольд Энтерский. Высокий, сухопарый шатен с проседью на висках, бастард местного аристократа, так и не удостоившийся отцовского признания. Его коричневый камзол был безупречно выглажен, а на длинных пальцах поблескивали чернильные пятна – вечные спутники его профессии. В дневниках Арисы отмечалось, что по магическому договору, заключенному между моим покойным мужем и Арнольдом, последнему ежемесячно доставляли из столицы все новые юридические трактаты, политические обозрения и судебные хроники. За мой счет, разумеется. Так что на осведомленность Арнольда можно было положиться без тени сомнения.

Глава 5

– Добрый день, ваше сиятельство, – почтительно поклонился Арнольд, переступив порог гостиной. Его сапоги из мягкой кожи почти не шумели по дубовому паркету. – Служанка сообщила, что вы меня вызывали?

Я жестом указала на кресло напротив:

– Добрый день, нисс Арнольд. Проходите, присаживайтесь. Мне требуется ваша консультация.

Законник опустился в кресло с изяществом, которого не ожидаешь от человека его возраста. Я заметила, как его длинные пальцы с аккуратными ногтями поправили манжеты белоснежной рубашки перед тем, как он поднял на меня внимательный взгляд серых глаз.

– Мне нужен полный свод законов, защищающих права вдовы, – сказала я, стараясь сохранить ровный тон. – Все статьи, указы и даже отдельные распоряжения императоров, которые могут защитить мои вдовьи права.

С этими словами я протянула Арнольду злополучный свиток с императорской печатью. Он принял его с той почтительной осторожностью, с какой священник берет священные реликвии.

Его глаза быстро пробежали по строчкам, брови слегка сдвинулись, образовав между ними вертикальную морщинку. Через мгновение он поднял взгляд и произнес размеренно:

– Я понял ситуацию, ваше сиятельство. Прямо сейчас могу констатировать, что его величество действует в рамках своих полномочий. Вы принадлежите к высшей аристократии, к одной из самых влиятельных и богатых фамилий империи. Следовательно, вопрос престолонаследия имеет государственное значение. Однако, – он сделал едва заметную паузу, – у вас есть определенное время на подготовку. Все юридические нюансы я изложу завтра утром, после тщательного изучения соответствующих разделов имперского кодекса.

Внутри у меня все сжалось. Значит, мне предстоит этот цирк – выходить замуж снова и снова, пока не выполню свою "государственную обязанность"? Прекрасная перспектива!

Но вслух я ничего не сказала, лишь кивнула, сжав губы в тонкую линию. Арнольд, уловив мое настроение, слегка склонил голову – этот жест всегда предварял его осторожные возражения. Но на этот раз он лишь поднялся, аккуратно сложил письмо и вышел, оставив за собой легкий шлейф запаха пергамента и чернил.

Я осталась одна в просторной гостиной, где даже шелест дождя за окнами казался приглушенным. Роскошная мебель, дорогие гобелены, серебряные подсвечники – все это вдруг обрело какую-то зыбкую, ненастоящую сущность. Будто я сидела не в своем доме, а в искусно сделанной декорации.

Я сжала кулаки до боли, чувствуя, как заостренные ногти впиваются в нежную кожу ладоней. Не то чтобы я была категорически против самого института брака. Но… Всю свою земную жизнь я мечтала о браке по любви – о том волшебном моменте, когда двое, искренне любя друг друга, решают связать свои судьбы. Я представляла себе свадьбу на Земле: воздушное белое платье, дрожащие руки с букетом, теплый взгляд любимого человека. Браки по расчету, по принуждению – все это вызывало у меня отторжение. А теперь мне предстояло не просто выбрать жениха из возможного списка, но и родить от него наследника.

Никаких генетических анализов, никаких тестов на совместимость – просто: "Должен быть наследник". Точка.

– Чтоб вас всех, – прошептала я, устало проводя ладонями по лицу, оставляя на коже следы от слез, которых я даже не заметила. – С вашими дурацкими средневековыми порядками. Весь этот патриархальный ад…

Поднявшись с кресла, я подошла к высокому арочному окну, прижав горячий лоб к прохладному стеклу. В саду буйствовали розы – алые, как капли крови, белоснежные, как свадебное платье, и солнечно-желтые. Их терпкий аромат проникал сквозь щели старых рам, смешиваясь с медовым запахом горящих восковых свечей. Ветер играл с резными кленовыми листьями, будто перешептывался с ними на тайном языке. А я стояла, ощущая, как жесткие косточки корсета впиваются в ребра, а в ушах звенит от гнетущей тишины.

Где-то за окном залилась трелью птица – веселая, насмешливая. Даже природа здесь, кажется, была против меня. Или просто равнодушна к человеческим страданиям.

Внезапный стук в дверь вырвал меня из мрачных раздумий.

– Кто там? – резко спросила я, не скрывая раздражения в голосе.

Дверь бесшумно открылась, и на пороге появилась запыхавшаяся служанка. Ее рыжие кудри, выбившиеся из-под белоснежного чепца, образовали огненный ореол вокруг веснушчатого лица. Грудь быстро вздымалась, а в зеленых глазах читалось необычное возбуждение.

– Ваше сиятельство, к вам прибыли гости, – с почтительным поклоном доложила она, слегка запнувшись.

Видеть гостей в моем нынешнем состоянии было последним, чего мне хотелось. Но долг превыше личных переживаний. Я едва заметно кивнула:

– Сейчас спущусь.

Служанка склонилась еще ниже и поспешно ретировалась. Я еще несколько мгновений оставалась у окна, наблюдая, как ветер кружит опавшие лепестки роз по садовым дорожкам, затем глубоко вздохнула и направилась к выходу. Нужно было собраться, отвлечься от тягостных мыслей. Без юридической консультации Арнольда я все равно не могла принять решение. О предстоящем замужестве я подумаю завтра. А сегодня – только обязанности герцогини, только холодная вежливость и безупречные манеры.

В этом краю существовала давняя традиция, уходящая корнями в крестьянские обычаи – соседи победнее регулярно навещали более состоятельных землевладельцев. Это был не просто обычай, а целый социальный ритуал, отточенный поколениями. Богатые демонстрировали щедрость, бедные – почтение, и все вместе поддерживали видимость соседской гармонии. Как герцогиня, я была обязана соблюдать эти неписаные правила, хотя моей земной натуре они претили.

Сегодня моими незваными гостями оказалось многочисленное семейство барона Дартоса горт Хенайского. Десять человек ввалились в парадную залу, словно цыганский табор – шумные, пестрые, пахнущие дешевым парфюмом и конской сбруей.

Во главе процессии шествовал сам барон – дородный мужчина с бочкообразной грудью, утопающей в кружевном жабо, и пышными усами, напоминающими щетки для чистки бутылок. Его супруга, пухленькая дама с кукольным личиком, семенила рядом, то и дело поправляя свои искусно уложенные локоны, которые, несмотря на дорогу, сохраняли безупречную форму – видимо, благодаря килограммам воска, намазанного сверху.

За ними плелась незамужняя сестра баронессы – высохшая, как осенний лист, старушка в очках с толстыми линзами, отчего ее глаза казались неестественно увеличенными. Ее вечное выражение растерянности наводило на мысли о легком помешательстве.

Но главное "богатство" семьи составляли семеро детей – разновозрастная орда, от угловатого подростка до карапуза, еще не научившегося толком ходить. Они врывались в комнаты, как ураган – тихий мечтатель задумчиво трогал дорогие безделушки, озорной проказник уже норовил что-нибудь стащить, а младшие ревели в три горла.

За столом это мирное сборище преображалось в стаю голодных волков. Пироги с лесными ягодами, жареная дичь под травами, сладкие бисквиты – все исчезало в их ненасытных ртах с пугающей быстротой. Они ели методично, без разговоров, словно боялись, что еду отнимут. А насытившись, так же внезапно собирались и исчезали, оставляя после себя лишь крошки на скатерти и легкий запах лука в воздухе.

Барон приходился мне каким-то невероятно дальним родственником – то ли восьмиюродным дядей, то ли девятиюродным кузеном. В наших краях все аристократы были друг другу родней, но Дартос особенно гордился этим сомнительным родством. Он неизменно упоминал о нем при каждом удобном случае, с важным видом поглаживая свои ухоженные усы. Казалось, он искренне верил, что капля герцогской крови в его жилах делает его особенной персоной.

Глава 6

Я спустилась в просторный холл, где высокие сводчатые потолки отражали каждый звук. Приветливо улыбнувшись гостям, собравшимся у массивных дубовых дверей, я сделала широкий жест рукой:

– Добрый день. Рада видеть вас в стенах моего замка. Прошу, разделите со мной сегодняшнюю трапезу.

При словах о совместной трапезе в глазах вечно голодного семейства вспыхнул настоящий огонь аппетита. Казалось, они уже мысленно пожирали взглядом воображаемые яства.

Мы проследовали в обеденный зал, где солнечный свет, проникая сквозь высокие стрельчатые окна, играл на картинах, изображавших охотничьи сцены и живописные виды окрестных земель. Я заняла свое место во главе длинного дубового стола, барон с важным видом устроился по мою правую руку, а его пухленькая супруга – по левую.

Старая дева с очками, похожими на дно бутылки, уселась с краю, нервно поправляя свои тощие плечики. Старшие дети, уже успевшие обменяться шепотом рассказами о любимых блюдах, заняли места посередине. А шумная малышня рассаживалась на дальнем конце, их жадные взгляды так и норовили пронзить серебряные крышки блюд.

Поскольку визит был неожиданным, меню оказалось скромным, но сытным:

Густой рыбный суп с шафраном, источающий аромат свежевыловленной речной рыбы.

Запеченный гарлик (местный аналог рябчика) с румяной картошкой.

Перловая каша, приправленная душистыми травами.

Салат из только что собранных овощей – алых помидоров и хрустящих огурцов.

Сырная тарелка с тремя сортами местного сыра.

Морс из лесных ягод с мятой.

На десерт – пирог с консервированными персиками, покрытый золотистой корочкой.

Пока подавали первое, в зале стояла почти монастырская тишина. Я наблюдала, как младшие дети, лет пяти-семи, украдкой поглядывают на блюдо с дичью, их глазенки блестят от предвкушения. Они перешептывались, споря, кто первым получит заветный кусочек. Но, как я уже знала по опыту, мясо обычно доставалось старшим – более шустрым и наглым.

Когда супники опустели, слуги бесшумно унесли их, и началась основная трапеза. По местному этикету, именно сейчас можно было завести беседу.

– Ох уж эти проклятые дожди, – проворчал барон, потирая свой двойной подбородок. На его обветренном лице читалась искренняя тревога. – Еще неделю такой погоды – и можно прощаться с урожаем. Чем зимой кормить семью будем? Вода ведь все посевы смоет…

Я кивнула с деланным сочувствием, хотя внутренне улыбалась. Мои земли были надежно защищены дорогими магическими амулетами, развешанными по периметру полей. Они отводили и засуху, и наводнения, и даже нашествия саранчи. Пусть бедняки вроде барона переживают – у меня таких проблем не было.

Барон продолжал жаловаться, его толстые пальцы нервно перебирали край скатерти:

– В этом году яска даже не взошла – семена сгнили в земле. Уже думал перейти на скотоводство, но цены на оборудование… – он тяжело вздохнул, и его пышные усы затрепетали. – Одни только доильные аппараты подорожали вдвое!

Я кивнула с деланным сочувствием, в то время как в голове уже составляла список вопросов для Дирка. Мои коровы должны были отелиться еще на прошлой неделе. Да и овцы, если верить отчетам, скоро принесут приплод.

– Нисса Ариса, вы слышали последние новости? – внезапно встряла в разговор Шанира, резко раскрыв веер с пошловатыми пасторальными сценками. Облако дешевых духов с нотками лаванды и чего-то химического заставило меня слегка сморщить нос. Ее двойной подбородок дрожал от возмущения. – Графиня Гортензия горт Данская отдает свою Зараю за какого-то купчишку!

Я прикрыла рот кружевным платком, изображая шок. В памяти всплыл образ Гортензии – гордой, как павлин, дамы, чьи бальные платья всегда были усыпаны вышитыми гербами предков. А теперь – купец?

– С ее-то положением и связями! – Шанира с размаху шлепнула ладонью по столу, отчего серебряные приборы звякнули, а чашка с морсом едва не опрокинулась. – Это же полное падение!

– Да Зарая и сама ни ума, ни красоты не имеет, – фыркнула Наира. Её очки сползли на кончик носа, обнажая узкие, как щелочки, глазки. Она потянулась за солью, но вместо солонки схватила льняную салфетку. – Пусть радуется, что хоть кто-то на ней женится.

Я согласно закивала, соблюдая светские приличия. Все эти родовитые семьи слишком уж кичились своими генеалогическими древами, забывая, что сами-то ничего собой не представляют. О Зарае ходили легенды – говорили, девушка глупее сапога. Её выходки на балах стали притчей во языцех: то в фонтан упадет, гоняясь за мотыльком, то перепутает герцога с лакеем.

Мой взгляд скользнул к младшему сыну барона, который увлеченно засовывал ложку себе за воротник. Ох уж эти аристократы… Я отчетливо вспомнила, как Зарая на последнем балу у графа пыталась доказать всем, что луна сделана из сыра.

Двадцать два года – по местным меркам это был уже "перестарок". Я понимала отчаяние графини: дочь, на которую никто не смотрит. Даже внушительное приданое не могло компенсировать отсутствия ума и обаяния. Хоть за купца – лишь бы с рук сбыть!

– А что это за купец? – поинтересовалась я, вертя в пальцах вилку с гербом нашего рода.

Шанира презрительно сморщила нос, бросая жадный взгляд на остатки гарлика:

– Из Серебряного Града, говорят. Торгует какими-то… – она брезгливо поморщилась, – восточными специями. От него за версту разит корицей и кардамоном.

Наира хрипло рассмеялась, вытирая запотевшие очки уголком скатерти:

– Бьюсь об заклад, он просто мечтает прицепить дворянский герб к вывеске своей лавки. А Зарая… – Она фыркнула, вспоминая. – На прошлой неделе она всерьез спрашивала, почему луна круглая, а облака не падают на землю!

За окном каркнула ворона, будто вторила этим насмешкам. Я представила Зарую – долговязую, сутулую девушку с вечно растерянным выражением лица. Её жених, вероятно, пахнет смесью перца и тмина, мечтая о титуле "поставщика двора его величества".

– Да хранят их боги, – пробормотала я, отхлебывая морс.

Ирония ситуации была очевидна – этим беднякам, сидящим за моим столом, и в страшном сне не снилось приданое Зараи. За спиной злословят, а в лицо готовы лебезить. Гордые, но нищие – вот они, истинные аристократы наших дней.

Глава 7

Семья барона задержалась в моем замке дольше обычного – добрых два с половиной часа. Пока уничтожали блюдо за блюдом, пока перемывали косточки всем знакомым аристократам, время текло неспешно, как густой мед. Я наблюдала за этим пиршеством, где аппетит соседствовал с лицемерием: они с жадностью набрасывались на жареного гарлика, при этом с презрением обсуждая тех, кто не мог позволить себе подобную роскошь. Воздух пропитался ароматами подрумяненного мяса, свежеиспеченного хлеба и сладкого фруктового пирога, пока на столе не остались лишь пустые серебряные блюда с засохшими подливами.

Наконец, убедившись, что последняя крошка съедена, а последняя капля морса выпита, гости стали собираться. Я с облегчением мысленно помахала им вслед воображаемым платочком. Мысленно, потому что в этом мире подобные сентиментальные жесты не практиковались – прощание было сухим поклоном, формальностью без тени искренности.

Едва карета барона скрылась за воротами, я немедленно вызвала экономку. Время поджимало – требовалось прояснить несколько насущных вопросов.

Наша беседа состоялась в небольшой гостиной на первом этаже – мрачноватой комнате с тяжелыми бархатными портьерами, поглощавшими солнечный свет, и массивной дубовой мебелью, видевшей еще прадеда моего покойного мужа. Именно здесь я обычно проводила "воспитательные беседы" с провинившейся прислугой. Но сейчас предстоял деловой разговор.

Нисса Эмма, как полагалось ее величать, была старой девой из купеческого рода. Определить ее возраст было невозможно – то ли тридцать пять с тщательно сохраняемой молодостью, то ли пятьдесят с удивительной сохранностью. Ее лицо, лишенное морщин, обрамляли тугие каштановые локоны, аккуратно уложенные под белоснежный кружевной чепец. Я всегда поражалась, как ей удается сохранять безупречную опрятность среди постоянной кухонной суеты.

Что привело купеческую дочь на должность экономки в аристократическом замке – загадка. Но служила она здесь уже двенадцать лет, и, судя по записям Арисы, никогда не вызывала нареканий. Как и Дирк, она была связана магической клятвой верности, что делало ее абсолютно надежной. Поэтому я доверяла ей безгранично.