В плену бессмертия

Баксай Лавров

В плену бессмертия

– Передай, пожалуйста, соус.

Несколько парней скучковались около тлеющих углей, пока девчонки накрывали на стол.

– Лайн, кто тебя учил жарить мясо? Ты же так спалишь его.

– Ещё один комментарий, и я умываю руки. Готовлю, как умею. Считаешь, что можешь лучше – делай это сам. А я пока вон, пойду да угли палкой поворошу, как Зейн.

– Тс-с, – цыкнул на Лайна Эстондер. – Говори тише.

– Ишь ты, какой ранимый. Значит, помогать не хотим, а как обижаться на правду, так первый в очереди?

Эстондер вопросительно посмотрел на других ребят. Те лишь виновато прятали глаза.

– А ты что… не в курсе? – шёпотом спросил он Лайна.

Тон Эстондера насторожил Лайна. Он с недоверием осмотрел каждого. Лайн знал, что Зейн давно обивал пороги больниц, пытаясь выяснить причину своего неважного самочувствия. Он так же знал, что тот ждал результаты каких-то анализов, но за бытовухой совершенно об этом позабыл. Рука ослабла, и решётка с мясом легла прямо в пепел. У Лайна засосало под ложечкой.

– Пришли результаты?

– Неутешительные.

Теперь Лайн понял, почему вся компания решила «вдруг» выбраться отдохнуть, и почему, собственно, никто из парней не хотел оставаться с Зейном наедине…

Лайн наконец вспомнил о мясе, но помимо шкуры из пепла оно покрылось ещё и черной коркой. Пока Лайн заряжал новую партию, любопытство склоняло получше разглядеть лицо Зейна, будто диагноз в корне изменил его внешность.

– Ребята! – крикнула Ная, выходя из палатки. – У нас всё готово. Ждём только вас.

– Уже идём, – ответил Соул и, пихнув плечом Бакса, пригласил того присоединиться, оставив Лайна с Эстондером наедине.

– Может, ошибка?

Лайн отчаянно пытался не испортить новую партию, хоть теперь было и не до мяса.

– Мы тоже так думали, но ты же знаешь, у Наи подруга работает врачом как раз в той больнице. Через неё и узнали.

– Это не отменяет того, что могли перепутать…

– Лайн… взгляни на него, он тает с каждым днём. Это заметно уже невооруженным глазом. Вообще, странно, что ты узнаешь только сейчас, когда все уже в курсе.

– Да работа эта… В общем… мне очень стыдно.

Лайна начала пробирать лёгкая дрожь. Какое-то время они молча наблюдали за мясом.

– Сколько… ему осталось?

– Вроде как месяц.

– Так мало?!

Лайн понял, что эмоции вышли из под контроля, только когда эхо прокатилось над полем.

– У вас там всё хорошо? – спросила Тина.

– Всё нормально, – ответил Эстондер. – Лайн не рассчитал с соусом, так что мясо будет слегка суховато.

– Переживём, – сказала Лора, – давайте заканчивайте уже. Хотелось бы поесть до темноты.

– Только держи себя в руках, хорошо? – заговорщически сказал Эстондер. – Я понимаю тебя, сам так же отреагировал, но поскольку информация получена от третьих лиц, Зейн не в курсе, что мы обо всём знаем.

– Он не дурак. Ты думаешь…

– Я знаю, что он наверняка уже о чём-то догадывается, но пока сам нам ничего не объявит, делаем вид, что всё в порядке вещей.

– Мальчи-ики-и, долго вас ещё ждать?

– Мы закончили.

Эстондер надел фальшивую улыбку и отправился под крону размашистого дуба где они разместились.

Пока Лайн ссыпал с решетки для гриля последние куски, он урывками всё ещё посматривал на товарища. Трудно даже представить, какие мысли сейчас мучили Зейна. Понятно, что данное мероприятие проводится с целью разбавить его сумрачные настроения, но, судя по виду, толку пока от этого нет.

Девчонки – существа более гибкие, поэтому, когда все расселись, моментально зарядили какую-то тему. Лайн пытался себя пересилить и абстрагироваться, но мысли вертелись вокруг новости, не давая расслабиться.

Ноябрь не баловал солнцем, поэтому сумерки и ночь слились в одно целое ещё до наступления поздних часов. Жар от огня, или от градуса выпитого, отогрел Бакса, и главный мерзляк, как всегда, затянул о нетленном.

– И, знаете, он прав, – с довольными, как у кота, глазами, вещал он, – бесконечно прав. Найти такого человека, который был бы для тебя всем, шансов практически нет. Это такой драгоценный подарок, – разведя руки, демонстрируя масштаб ценности, оратор случайно зацепил Тину, чем помог ей расплескать содержимое своего пластикового стакана, – такой… Что его надо быть достойным!

– Бакс, ты уже перебрал, – пробубнил Эстондер, не поднимая головы с плеча Лайна.

– Да нет, я серьёзно. Ну вот скажите мне, скольких людей по-настоящему счастливых в паре вы знаете?

– Да кучу, – грея ладони ответила Ная.

– Нет, вы не поняли. Посмотрите вокруг – люди сходятся и практически всегда расходятся, дети остаются без отцов, семьи рушатся, влюбленность, которую общество принимает за любовь, остывает. И так везде, куда ни глянь. А я говорю о союзе, на который не влияет ничего извне. Когда люди настолько уверенны друг в друге, что готовы доверить жизнь своей второй половине. И я не о метафоре.

– Ну ты завернул, конечно, – уже сквозь полудрёму сказал Эстондер.

– Просто вообразите… Это как должны сойтись звёзды, что среди миллиардов ты найдешь того самого человека.

– Методом проб и ошибок, – вдруг сказал до этого молчавший Зейн, не сводя глаз с потрескивающего огня.

– И на сколько ошибок у тебя хватит времени?

Повисла неловкая пауза. Даже те, кого уже разморило напряглись. Бакс понял, что ляпнул, только когда увидал лица ребят. Сам Зейн совершенно не отреагировал.

Бакс стал бормотать что-то нечленораздельное, пытаясь реабилитироваться и увести разговор в другое русло, но Зейна эта тема наоборот включила в дискуссию.

– Я – всего лишь ответвление, ошибка своего настоящего «я», которое все ещё ведёт поиски.

Философские разговоры в этой компании были не редкими гостями, но в данном случае, этот, воспринимался совсем иначе.

– Что ты подразумеваешь? – Бакс проявил интерес к словам Зейна, игнорируя намеки и жесты ребят, призывающие закончить.

– Что все мы лишь вероятности.

– Объясни.

– Слышал о квантовом бессмертии?

– Что-то вроде читал, но очень давно.

– Оно имеет две интерпретации, Копенгагентскую и многомировую. Согласно второй, многомировой интерпретации квантовой механики, существа, имеющие способность к самосознанию… бессмертны.

Присутствующие молчали.

– Попробую объяснить на примере, – Зейн, казалось, даже порозовел, – допустим, ты попал в беду, где существует риск летального исхода.

– Ну, – кивнув, согласился Бакс.

– Для наглядности представим, что ты прыгнул с парашютом. Допустим, он раскрылся, но не настолько, чтобы ты мог удачно спланировать. Ты продолжаешь падать.

– А как же запасной?

– Вообразим, что запасного нет. Так же вообразим, что ты никак не можешь повлиять на ситуацию. Так вот, пока ты его не видишь, парашют находится в суперпозиции.

– Что это значит? – проявив любопытство в след за Баксом, спросила Ная.

– Что он пребывает в нескольких состояниях одновременно. И в том, в котором для тебя всё закончится благополучно, и в том, в котором печально. Согласно Копенгагенской теории, как только ты сможешь на него посмотреть, ты разрушаешь его суперпозицию и определяешь его конечное состояние.