На грани чувств

– Ну в какую ж ещё, по-твоему! – засмеялся Борис.

– Да они ж давно знакомы, и ничего такого вроде я за ним не замечала…

– Да вот! – Борис развёл руками, – Он попросил взять её с собой в командировку, стал плести, мол, ей полезно опыта набраться для работы и так далее! Но я же вижу по нему, что дело не в этом! То он как бы невзначай спрашивал, замужем она или нет, то ещё какие-нибудь мелочи пытался узнать. Да тут даже не столько в этом дело: он в офис к нам теперь почти каждый день приезжает! То ему одно надо, то другое, что можно запросто по телефону выяснить! Ну так нет! Вот стоит, со мной разговаривает, а сам на неё поглядывает, потом раз – резко отвернётся, если она вдруг на него в ответ глянет, схватит со стола фигню какую-нибудь и давай в руках крутить! Или ручкой выводит по бумажке закорючки всякие. Ну, нервничает, короче, а подходить не пытается, прям иногда ощущение, что он теряется при встрече с ней! А иногда, наоборот, болтает с ней обо всём подряд, мол, заказ обсудить приехал, а на самом деле очередной повод нашёл. Как мальчишка, в самом деле!

– Валька-то и смущается? Да ладно! – воскликнула Анна, – Чёрт! – она случайно выронила ложку, и та упала на пол, разбрызгав соус.

– Ну а я тебе о чём толкую? Как подменили человека! Ни разу не видел его таким, он даже когда с Олеськой своей встречался, не было у него этого! Так, увлёкся, не более.

– Ну, с Леськой-то понятно, – она ж просто очередная была сначала, если бы она не залетела, он бы и не женился никогда на ней! – заявила авторитетно Анна. Недостающая приправа нашлась в шкафу, и она снова колдовала над соусом.

– Но всё-таки двадцать лет прожили! – возразил Борис.

– Ну, мало ли, сколько лет, вопрос, как! – глубокомысленно ответила она, – Нет, я ничего не хочу сказать, он, как муж, всегда к ней хорошо относился, с сыном помогал ей, не нуждалась она ни в чём. Но у неё большой любви к нему не было, ей, скорее, льстило, что она его себе заполучила, а другие девчонки с носом остались! Он же тогда у нас первый парень на деревне был, с ним почти любая мечтала встречаться!

– Это да…

– Мне кажется, как Игорь в школу пошёл, они могли бы спокойно разойтись и быть каждый сам по себе, так, для виду сохраняли семью, пока Игорь вырастет, ну, и у него вроде как ответственность была, он же у нас принципиальный и когда надо, и когда не надо. Валька же ничем никогда не показывал, что ему это в тягость! А Олеська, чего уж там, просто хорошо устроилась: ей всё было удобно, только и всего!

– Да так и есть, – подтвердил Борис, – и после развода ему прямо в кайф одному было.

– А что ты хочешь? Вырвался на свободу, а то забыл уже, как это – просто для-ради самого себя жить! – она немного помолчала, потом проговорила, – Знаешь, может, именно сейчас ему вот это понадобилось…

– Что? – не сразу угадал супруг.

– Ну, ощутить это… влюбиться осознанно, понимая, что в тебе просыпается. Ведь, чем старше, тем тяжелее идти на поводу у чувств: слишком мешает рассудок. В молодости головой-то особо не думаешь, просто кидаешься в ощущения, как в омут…

– А почему Иринка? – задумался Борис.

– Да кто ж тебе скажет, почему? – пожала плечами жена, – Ну, не бывает разве, что люди знают друг друга давно, а тут – раз и увидел, как будто впервые, вот и щёлкнуло что-то!

– Хочешь сказать, пусть попробует?

Анна улыбнулась: – Ну, каждый человек имеет право на счастье, как это ни банально звучит, просто вот у него оно, может, такое – запоздалое, а не как у нас с тобой!

Она подошла к мужу, обняла его за плечи и шутливо чмокнула в нос.

– Иринке только не намекай, пусть сами разберутся! – посоветовала она.

– Да ладно, зачем, пусть разок в жизни человек помучается! – засмеялся Борис, – А то всё надо мной подшучивал, когда я поначалу страдал, что ты меня всерьёз не воспринимаешь, а теперь сам влип!

– Ох, поди ж ты, вспомнил!– засмеялась Анна, взъерошив ему волосы.

Глава 3.

Стоял конец августа, погода не сильно баловала: то приободрит внезапным дождём, то снова солнце обжигает жаркими лучами. Они выехали рано утром, пока ещё не было пробок. Навигатор показывал, что в дороге им предстоит провести часов шесть. Утро выдалось пасмурным, мелкий моросящий дождичек оставлял прозрачные точки-капельки на лобовом стекле. Ирина была еще в полудремотном состоянии – в такую погоду тяжело было взбодриться. На выезде из города они с Борисом взяли по кофе в супермаркете, и теперь она потягивала его неспешно вроде бы как смотря на мелькавший за окном пейзаж, наполовину размазанный дождём, а на самом деле погружённая в свои мысли.

Ирина

Борис следил за дорогой: она была петляющей, узкой, периодически из-за поворотов, аккуратно вытягивая прицеп, выезжали фуры, обдавая из луж его машину. Дворники решительно работали, разметая эти то мелкие, то становившиеся более сильными, капли. Он включил магнитолу, радио ловило плохо, автоподстройка то и дело пыталась найти сигнал. Он ругнулся и вставил флешку: из динамиков зазвучала неспешная музыка Людовико Эйнауди. "Иринк, ты если хочешь, можешь подремать, нам ещё ехать и ехать", – повернулся к ней Борис. Она кивнула и улыбнулась в ответ, вновь вернувшись к своим размышлениям.

Вчера в офис приезжала Аня, жена Бориса. Они поболтали, обсудили последние новости, Ирина рассказала, как Димка, сын, гостил на даче у отца.

После развода прошло семь лет, и теперь они с Михаилом вполне мирно общались. А вот первое время Ирине тяжело давались разговоры о бывшем муже: она еще любила его, хоть и отпустила к другой женщине. Это уже потом, пару лет спустя, отношения наладились. Михаил часто виделся с сыном, который тоже стал нормально воспринимать то, что у отца теперь другая семья. Поначалу он очень остро на всё реагировал, дерзил отцу, отказывался с ним общаться. В школе скатился по оценкам, ему ничего не хотелось, он запирался в своей комнате и дулся в игры на компьютере. Ирине стоило немалых трудов пробиться сквозь стену отчуждения, которая между ними возникла в тот период. У Димки был сложный возраст: начался подростковый возраст, а тут ещё отец ушёл от них, и Димка считал, что он их предал.

Но зато это отвлекло Ирину от собственных переживаний: ей было больше дело до сына, чем до себя.

Аня помнила тот день, когда Ирина попросила её встретиться в парке: уже по лицу было понятно, что случилось что-то нехорошее. Аня знала Ирину давно, они работали одно время вместе, а потом уже она её переманила к Борису, когда у него уволилась сотрудница. Они сильно сдружились, сейчас, пожалуй, Аня была единственной настолько близкой подругой, которой Ирина могла довериться. Она рассказала, что произошло между ней и мужем накануне.

Михаил приехал с дачи и, пока сын гулял на улице с друзьями, усадил Ирину на кухне для разговора.

Сначала она смотрела на него, не понимая: неужели он и в самом деле это говорит? Неужели всерьёз он, Мишка, её первая любовь, с которым они с её десятого класса вместе, – он сейчас говорит, что им надо разойтись, что у него давно другая? Какая то Женя… Что за Женя, откуда она успела взяться? Сколько уже времени она присутствует в их жизни? А она ничего не замечала… Как же так: ведь он приходил домой после работы, они вместе после ужина сидели в обнимку на диване и смотрели сериал, им было так уютно вдвоём, так хорошо… Что же это? Получается, точно так же он смеялся и обнимался с другой? Почему такое странное состояние? Как отупение, даже не больно… пока…

А потом эти его слова:

– Ирин, я не хотел тебя обманывать! Пойми, так получилось! Просто… просто я люблю её… понимаешь?

Ирина не смогла ничего сказать в ответ, кроме как:

– А как же я? Как же мы с Димой? Ты же нас тоже любил!

Михаил что-то говорил ей про то, что он по-прежнему тепло к ней относится, она же мать его сына, он всегда будет ей хотя бы за одно только это благодарен и сына никогда не бросит, но Ирина его как будто не слышала. Слова, произносимые таким родным Мишкиным голосом как будто звучали сквозь толстое стекло – глухо и неразборчиво.

Прошло несколько минут, прежде чем она смогла заставить себя вслушиваться, а потом надо было заставить себя спокойно ответить ему, что, мол, да, я тебя понимаю, мы взрослые люди, такова жизнь. И ни в коем случае не позволить этому комку, душившему её, подняться, разрастись и выплеснуться слезами. Только не сейчас, пусть он уйдёт, ещё чуть-чуть потерпеть, а потом уже можно, только чтобы сын не увидел. Она сжала под столом пальцы так, что стало больно, вздохнула и подняла на него глаза с вопросом:

– Диме когда скажем, что мы разводимся? Ты сам подашь на развод или как? Михаил вдруг как-то странно посмотрел на неё: жёсткий, холодный взгляд серых глаз, ставших какого-то стального оттенка. И совсем не её, Иринкин, голос, а чужой, отчеканивающий каждое слово со всё нарастающим металлическим звучанием.

– Ирин? – тихо окликнул он.

– Я задала вопрос, по-моему! – голос продолжал неприятно разделять каждое слово. Михаил как-то сразу растерялся: он никогда не видел жену такой, не думал, что всегда мило улыбающаяся Иришка может вот так вот – р-раз и обдать холодом, как резко ворвавшийся ледяной воздух из распахнутой настежь двери на морозную улицу.

Он промямлил в ответ:

– Я сам, не беспокойся, я всё улажу, родителям тоже сам скажу. С Димкой… с Димкой вместе поговорим, скажи, сегодня я на даче остался, пока так пусть…

– Прекрасно, сам – значит сам! Когда заберёшь вещи?

– Завтра, наверно…

– Отлично! Всё, уходи, мне надо отдохнуть.

– Ир! – начал было он.

– Всё, иди! – он взглянул на неё, тяжело вздохнул и молча пошёл к входной двери.

А на следующий день в парке Аня слушала и слушала, как сквозь наконец прорвавшиеся слёзы Ирина выплёскивает всё то, что не смогла больше никому рассказать, потому что сын пока не знает, потому что днём надо быть на работе.

– Ань, мы ж с ним с каких лет вместе всегда и везде! Мы даже, представляешь говорили, что возможно… ещё ребёнка родим, – Ирина прерывисто вздохнула и всхлипнула, – А у него Женя эта…

– Иришь, пореви, выговорись, ну, сложилось так, ну бывает! Больно, плохо, но теперь-то чего уж. Наверное, ты чего-то в своё время не заметила, а он взял и влюбился! У них, мужиков, в этом возрасте всякое бывает!

– У Бориса у твоего вот не бывает!

– Ну, Борька другого склада! – отмахнулась она, – Ириш, давай посмотрим на это с другой стороны: ты теперь стала сама себе хозяйкой! Нет, понятно, – Аня жестом остановила возражение, – сын – это святое, но, коль Мишка собирается принять непосредственное участие, вот и пусть парень с ним периодически время проводит, а тебе тоже отдыхать надо! Когда ты в последнее время делала что-то для себя, вспомни?

Ирина пожала плечами.

– Вот, а надо себя любить! Поняла? Вот поревела, излила душу, а теперь собрала себя в кучку – и вперёд, радоваться жизни!

– Я ещё даже не развелась! – возразила Ирина.

– А как это мешает? Я ж тебе не про то, что мужика себе поискать надо, это дело десятое, надо будет, сам найдётся! Я про то, чтобы ты наконец на себя со стороны посмотрела! Вызволи себя из этого извечного круга: дом, готовка, уборка, уроки с сыном, вечер с мужем! Займись тем, чем хочется, тем, чем давно хотела заняться, но всё времени не хватало! Ну, согласна со мной?

Аня, всегда решительная, знающая, чего хочет, с её извечно задорной короткой стрижкой, так умело разложила все аргументы, что Ирина невольно улыбнулась и даже реветь расхотелось.

– С такой подругой, как ты, никогда в депрессию не скатишься, тебе в психологи надо податься! – сказала она, вытирая слёзы ладонью и невольно улыбаясь.

– Ой, я тебя умоляю! Просто я трезво всегда смотрела на вещи! – отмахнулась от комплимента Аня.

Да, поначалу тяжеловато было себя растормошить, ночами тоскливо было до жути, она жалела себя, иногда даже ревела, а потом постепенно начало отпускать. Полтора года у них обоих с сыном ушло на то, чтобы отпустить обиду.

Михаил женился вновь, у них в семье ожидалось прибавление. Сперва было сложно относиться к его новой жене без ненависти, без предубеждения, но она дала себе слово, что не будет впутывать сына и делать его предметом делёжки: пусть сам решит, а уж дело Михаила – это найти подход.

А потом Димка как-то подошёл к ней, сел рядом на корточки и задумчиво посмотрел.

– Ты чего, Дим? – спросила тихо Ирина.

– Мам, а маленькие дети – это хорошо?

– Хорошо, а почему ты спрашиваешь?

– У меня, получается, теперь будет сестрёнка…

– Да ты что? Правда? – Ирина, конечно, понимала, что Женя моложе неё и, конечно, захочет детей, но всё равно, неожиданно было.

– Ага, уже скоро… Женя спросила, как назвать её лучше: Мариной или Наташей…

– А ты как хотел бы?

– Не знаю, мне Настя нравится, но вдруг им не понравится? – пожал плечами Димка, – А это ничего, что я потом буду приходить к ним и с сестрёнкой общаться? Я всегда хотел, чтобы кто-то был у меня, сестра или брат, неважно, ты не обидишься? – Дима так серьёзно на неё посмотрел, что Ирина спрятала уже готовую появиться на губах улыбку, и так же серьёзно ответила.

– Дим, если ты сам хочешь, почему я должна обижаться? Это даже здорово, у тебя будет родной человечек…

– А Женя… мама, она, – он как бы оправдывался, что ли, – она хорошая, она… с ней здорово…

Ирина вздохнула, почувствовав какую-то ревность:

– Ну, Дим, я же тебе говорила, что сам потом разберёшься, что к чему, я не обижаюсь, знаешь, мало у кого так отношения складываются. У многих отцы вообще перестают со своими детьми общаться в таких ситуациях, а папа с тобой много времени проводит, да и Женя, как видишь, к тебе хорошо относится, – ну, конечно, не так просто было говорить это всё со спокойным видом, но так надо было. Надо было отогнать от себя мыли, что это могло быть в её жизни, сложись всё иначе.

– Да в самом деле, у Витьки, вон, отец вообще последний раз два года назад звонил, с ДР поздравил и всё, – согласился сын.

– Ну, и так бывает.

– Мама, а давай я тебя с Женей познакомлю? – вдруг предложил Димка.

– А надо? – от неожиданности она даже не нашлась, что ответить, – Ну мы же с ней и так знакомы? – на самом деле, она видела её несколько раз и почти не разговаривала. Жене было тридцать два. Невысокая, пухленькая и весьма симпатичная, с немного растерянным взглядом, словно извиняющимся. А может, и вправду ей было жаль, что она стала причиной их с Михаилом расставания. Почему-то она не вызвала у Ирины антипатии, хотя, наверно, должна была, по идее.