Плеск ускользнувшей форели

Юлий Хоменко

Плеск ускользнувшей форели

Лилии, с любовью

© Юлий Хоменко, 2025

© «Время», 2025

Из книги «В райском саду»

1980–1984

«Я живу у себя в голове…»

Я живу у себя в головеСреди замкнутых со стороны вершин деревьев,Под синими оболочками своих глаз.Только дырочки звёзд в черепе для вентиляции.Но в затылочной области,В старой квартире,Над моей детской кроваткой —трещина.

«Девочка бежит…»

Девочка бежит.Рядом собака бежит.Девочка одета по сезону,но вот она прыгает,и чувствуется, что она под одеждой нагая.Тем более что рядом бежит собака,у которой, кроме набедренной повязки ошейника,сплошное обнажённое тело.Так бегут два этих существа,а вокруг трава,а если взять шире —лес и грунтовая дорога.

Саами в Москве

Морщины лиц, затянутые в узел…Они брели, чем старше, тем кургузей,И бились о метро, о скользкий вход,Как рыбы, выброшенные на лёд.Они потом сидели на вокзале,Они к вокзалу будто привыкали.Косые плавники саамских глазВиднелись в полыньях вокзальных касс.Когда ж по ним соскучились олени,Они ушли, как с лежбища тюлени.Но над Москвою ночью, видел я,Ещё горела рыбья чешуя.

В поезде

К. Ковальджи

Он осторожен и хитёр,Он много дырок проколол,И след припухших альвеолОставил чёрный контролёр.Теперь пойди его узнай.А из стакана вытек чай,И что-то вытекло уже,Оставив белое в душе.А я на полке на боку,А я подвешен к потолку.Свистит в вагоне ветерСквозь дырочки в билете.

Сказка

Как пошёл я во деревнюИ увидел петухаПетух тут же бросился на меняА взялся его победитьТут перед всем народом в грязь лицом и упалПовели меня в избуУмылиНа лавку сажают приговаривают:Ой ты вольный ты наёмный ты купецСидеть тебе не пересидетьТут из-под забора вылезает вдоваВылезает вдоваНа грудях кружеваСадится со мною за столИ мы начинаем есть щиПо усам течётПо бороде течётПод рубашку течётВ штаны течётЧувствую – дело нечистоХватаю шапку и вон из домаА вдова смотрит на меняИ голосом молвит человечьим:Ой ты гой еси добрый молодецНа кого ты меня сиротинушку покинулВижу – делать нечегоВернулся я ко вдовеШапку бросил на столС тех пор на Руси говорятЧто я живу со вдовой

«Странный утра поворот…»

Странный утра поворотПоджидал меня у входа.Он сказал: Четыре годаБудет больно, и пройдёт.Он сказал: Наступит срок,Ты пройдёшь, как летним садом,По некрашеным фасадамИ не будешь одинок.Я спросил его: Ты где?И откуда – летним садом?Он ответил: По воде,По оградам, по оградам.

«Когда бабушка шила платье…»

Когда бабушка шила платьеОна собирала травыИ шла в платье на рекуВся в цветастом разнотравииВсегда стирала бельёМои белые пароходикиЗнала толк в душистом мылеВарила его посередине двораБабушка была большая как деревоИ осыпалась на старости летОт этого в саду становилосьЕщё больше укромных мест

«Ещё будет весна…»

Ещё будет весна!Ещё Гаршин прихлынет к вискам.На Бауманской трамваиНаправлены в небеса.Пусть на рельсах кашица,Снег виснет на проводах —Весна всегда состоитсяУ входа в храм в два часа!На Бауманской трамваиОтправлены в никуда:Направятся и возвратятсяОттаивать под часами.Пусть на рельсах кашица —Храм высится в небеса!Весна всегда состоится,Над входом в храм нависая!

Записки сумасшедшего

И со всей самоотрезвляющей ясностью понял:я сошёл с ума.И не в том бытовом только смысле,когда все вокруг ходят,а ты один такой сумасшедший,а в том истинном смысле слова,когда сам себя обошёл и себя не заметил.Взять, к примеру, трамвай.Впрочем, трамвай не годится: он едущий в парк, иоставьте, пожалуйста, и не ваше дело, и сначаласели, а теперь передаёте билет,вы сначала возьмите билет,а потом садитесь.Тут я уступаю место подоспевшей старушке и бодро смотрю в окно.В окне птицы. Летают. И роща. И в небе полоска над ней.Ну разве не сумасшествие?Я уже не беру во внимание всё то количество кранов,которое истерзало мне душущемящей железной тоской.

Петрушка

Я маленький, смешной —Дубасьте же меняИ бейте головойОб угол бытия.Я буду лишь звучнейСмеяться над толпойИ русского плясатьС оторванной ногой.

Музыка

А. И. Быченкову

Над краем оркестра крыло уронилаИ в бездну взглянула сквозь тернии скрипок.Там ветры фаготов изогнутых, с хрипом.Там ветры гобоев, забившихся в щели.Там страус тромбона, там траур металла,Боль флейт над расклёванным телом кларнета,И, видимо, ты забывала про это,Когда над литаврами ты пролетала.

«В белом по́ лесу пошли…»

В белом по́ лесу пошли,Польку-бабочку плясали,Белый берег обрели,Поднялись,Поцеловались.Шли весь день в густой воде,Задержались,Отразились.Утки в озере водились.Листья плавали везде.

«Откуда столько боли о тебе…»

Откуда столько боли о тебе?Всё поле белой боли о тебе.Вчера кололи стебли, а теперьВсё поле – это белая метель.

Этюд

Н. Искренко

Лежат на поле яблоки,Забытые, ненужные,Лежат почти что книжные,Фанерные,Безжизненны.Возьму в тарелку яблоки,Раскрашу скатерть пятнами,Одно, должно быть, съем.Пройдут дожди обильные,Настанет день, но яблокаПустогоНе излить.

1984–1987

«Вы знаете, что слон живёт в углу…»

Вы знаете, что слон живёт в углу?Вы только приглядитесь, я не лгу.Он белыми и чёрными ногамиВо сне переступает на полу.Вы знаете, что конь стоит в шкафу,И говорит: «Неправда, фру-фру-фру,Что кони спать предпочитают стоя,Я предпочёл бы мягкую софу».Вы знаете… Не знаете? Ну вот!И значит, я один который годНочами должен слушать тишину:Как дышится коню или слону?

«Я узнал, что люди умирают…»

Я узнал, что люди умирают.Сказано: замри, – и замирают.Бабушка упала в коридоре,С антресолей вывалилось горе.Утром во дворе скамеек стая,Пудель, что ей вслед недавно лаял,Дедушка, что умер уж давно,Тоже подошёл – немудрено.Мы зелёным летним ПодмосковьемБабушку везли к другим покойным.Мы потом огню её предали,Как на даче хворост поджигали.Я узнал, что люди умирают.Сказано: замри, – и замирают.У отца пятно на пиджакеВздрагивает, едем налегке.

«В старых домах поселяются сказки…»

В старых домах поселяются сказки —Там, где окно без стекла и замазки,Там, где полы без паркетов, ковров,Двери – не двери и крыша – не кров.В старых домах поселяются боги,Парят простуженно старые ногиВ старых железных и ржавых тазах,Где нас купали в тридцатых годах.В старых домах поселяются птицы,Псы без породы и нищие принцы.Нам не забыть их заброшенной тьмы —В их паутине запутались мы.

«Тяжело бродить в Клину…»

Тяжело бродить в КлинуУ сырой тоски в плену.Эти низенькие стеныЖизнь глядели не одну.Вышибая клином клин,Здесь Чайковский жил один,И скользил по этим стенамБородатый господин.И от этих стен несвежих,От свалявшихся домовОтрывался он всё реже,Был как будто нездоров:То ли давней ношей сгорблен,То ли горло простудил,То ли он всё больше скорбиВ этой жизни находил.А теперь он налегкеС тростью движется в рукеПо другому городу —Ветер треплет бороду.

«У бабушки в комнате ходят часы…»

У бабушки в комнате ходят часы,А радио вечно молчит,Как будто квартиру кладут на весы,От всех проводов отключив.За окнами сохнет коллекция крыш,Им крылья присыпал снежок.Откроешь балконную дверь и следишь,Как снег совершает прыжок.Над крышами небо, над небом страна,Где водится счастье моё.Там бабушка дома, и скоро весна,И радио громко поёт.

«В детстве казалось: ответы найдутся…»

В детстве казалось: ответы найдутся,Стоит назавтра взрослым проснуться.Взрослым и взрослым встаю поутру —Те же вопросы скрипят на ветру.

1988–1990

«Каждая крыша пытается небо поймать…»

Каждая крыша пытается небо поймать.Трубами, разными архитектуры виньетками.Даже антенна, что тоже нетрудно понять,Плюш этот синий цепляет колючими ветками.Не говоря о деревьях, что будут веснойВсё одеяло небес на себя перетягивать,И в заскорузлом дворе, и в чащобе леснойТрогать шершавую глубь, и от этого вздрагивать.

«в райском саду…»

в райском садутолько райские песни звучат по райскому радиорайские дворники крыльями машут а мётлы пропеллерывсё это вижу сквозь щели забора небесного цветаи тоже встаю в эту очередь в кассу на вход и все аттракционызнаю нелёгкая ждёт на ветру центрифугасдует и кожу и мясои косточки сложит по горсткам согласно их ролидушу потом поведут на большие качелидух мой захватити в результате целого ряда реакцийи фильтрации в мути кривых и лазури зеркал прямострунныхстанет он лучиком светачто точит фанеру на даче в предбаннике маломмилая плачет уходишь пора отвечаюдруг недоволен ты мог ещё многое сделатьчто ж говорюизвините что был так как был и что не был как не были щурясь фотографув кассовое светящееся окошкопротягиваю бесплатную руку

Провинция

Д. Климову

Из деревянного окнаТорчит хозяйки половина,Спина её старшо́го сына,В отцветших розочках стена.И если ты шагнёшь во двор,Пружиной сорванного лаяВ тебя плеснёт собака злая,Здесь скрученная с давних пор.Понять: в чём дело? кто такой? —Покинет комнату мужчина,За ним хозяйки половина,И вот висит квадрат пустой.Лишь светится стена как фонСобытий, происшедших с теми,Кто был живой в другое время,Но в рамках этих же окон.

1990–1995

«От Чехова осталось…»

От Чехова осталосьИзвестное пенсне.Оно живёт в музее,А Чехов – в вечном сне.Но будто бы меж нимиВ стене проходит нить —И ни чихнуть от пыли,Ни слово проронить.

«Если к Волге спуститься, колёс не щадя, ни педалей…»

Маме

Если к Волге спуститься, колёс не щадя, ни педалей,То стоит монастырь, а в воде его карточный брат.Целый фотоальбом мне на память предложенных далейБез эффектов вставных, лишь коровы немного пестрят.Если в воду зайти, как соборы заходят, по пояс,Если на спину лечь хорошо обозримым крестом,Может, Бог пронесёт: будет подан назначенный поездИ отправлен ни с чем, погоняемый дыма хлыстом.

«Здесь бабушка когда-то…»

Здесь бабушка когда-тоЗабыла свою тень.С тех пор она на лавкеНетронута лежит.А новенькие дети,Скафандрами скрипя,В песке перебираютРуины наших дней.

«в детском саду…»

в детском садуорудия пытокскрипят на видуда снега избытокв детском садугде крутится белкада вьётся по льдупобелкав детском садупюре как приманкада снежная манкав детском садугоды без счётамаму с работыжду

«А Вена – город небольшой, но разный…»

А Вена – город небольшой, но разный.Об этом смею сообщить вам почтой,А то у вас опять зима в разгаре,Разъезды замело, столбы повисли.У нас же, как всегда, к услугам лето.В садах цветы и пахнут, как живые,И с неба не вода течёт – музы́ка.А если где и дождик заведётся,То из стекла богемского. Вчера,Идя на почту, дерево сухоеЧерез забор протягивает рукиИ на своём лопочет… Обозналось.Я не один: со мной моя семья,Поэты оккупировали полку,Где пыль всегда нетронута, свежа.С комедиями видеокассеты:Лишь захотел – «Брильянтова рука»,А надоело – на ж тебе мультфильмы,И волк бежит и падает, наказан,И зайца куцехвостый херувим…И так-то нахохочешься – хоть плачь!Но слава тебе, Господи, что телоПод вечер по инерции плывётСначала в душ, потом в постель, зевая,И если что не досказал, то сплю.

Из книги «Три берега»

1995–1999

«От станции метро Бауманская…»

От станции метро БауманскаяМимо Елоховского собораВ сторону городской Библиотеки имени ПушкинаСреди прочих прохожихНезаметно прошла и тыМоя юность

«Сквозь кружево веток виднеется дол…»

Сквозь кружево веток виднеется дол,А дальше – гора за горою.И мир этот вешний, куда я пришёл,Мне нравится очень, не скрою.Хотя говорят, что придётся уйти,Собрав никудышные шмотки,И долгое время болтаться в путиВ глубокой безвёсельной лодке.Потом, приподнявшись, увидеть вратаВысокого Божьего сада.И что здесь сквозь ветки видна красота,Не вспомнится там. И не надо.

«Земля едина: Пушкин жил…»

Земля едина: Пушкин жилВ России, в это время ГретхенСпускалась с Альп с букетом эдельвейсов,И аромат её цветастых юбокПоэту голову вскружил.Напротив, в Болдине, согласно наблюденьям,Случалось так: не то полощут бабыВ реке бельё, не то в прорехе груди,А Гёте уж и так в гранитном креслеИзъёрзался и этак. О, майн Готт!И рад бы встать, да вот беда – лет двестиКак не встаёт. А чин имел немалый,И Фауста, питая возбужденье,К интиму с Маргаритой вынуждал.

«Опять зазеленело…»

Опять зазеленело,Заголубело вновь,И в сердце то и делоВключается любовь.К зверям, друзьям и детям,Да мало ли к кому!Возьмём любовь, посветимФонариком во тьму.

«В райском саду…»

В райском садуНа скамейке присесть у фонтана прислушаться бьётсяВсё-таки сердце от быстрой по саду ходьбыСтало быть плотьНе совсем уж с душой расстаётсяНо как жена декабриста повсюду с тобой остаётсяПоздно понявшим бесплодность декабрьской борьбы

«Ходят ходики по стене…»

Ходят ходики по стене.Я на отмели на спине.Ход событий нетороплив.Половина пути. Отлив…

«Но висит посреди всего…»

Но висит посреди всегоЭто озеро полубредаГде когда-то без ничегоС лебедями плескалась Леда

«Ни дождя, ни солнца…»

Лилии К.

Ни дождя, ни солнца —День себе как день.Так хотя бы фартукПраздничный наденьИ нажарь картошкиВ пику суетеНа неопалимойГазовой плите.

Из книги «Воздушные шары»

1999–2003

«Шуберт писал удивительно просто…»

Шуберт писал удивительно просто,Сей толстячок невысокого роста,Сей сладкоежка в очковой оправеПишет и пишет и толком не правит.Выглянет в форточку – день или что там?Катит ли почта к тяжёлым воротам,Или плеснёт, в вышине проплывая,Горных форелей хрустальная стая?Пишет и пишет и толком не знает,Что, не спеша расширяясь, сквознаяРана его облегчает доставкуЗвёздных материй в суконную лавку.

«Листва осыпается с грабов и буков…»

Листва осыпается с грабов и буков —Таков европейский наборЛиствы, а из целой коллекции звуковЛишь гвоздь забивают в забор.Оно и понятно – ведь осень безмолвна,Какие уж тут соловьи.Лишь грач по традиции чистит любовноКонцертные перья свои.

«Облик жасмина…»

Облик жасминаБелый, как боль.Детство на дачеВспомнилось, что ль?Белое платье,Бабочкой бант —Я и понынеПервый дискант.

«Жизнь прожить…»

Жизнь прожить —Полутёмным пройти коридоромОт прихожей до кухни где вечно не выключен светПодышатьНа окно за которымПанорама двора поистлела за давностью летЗавернутьсяПоглубже зарытьсяВ тень халата в углу что от деда досталась роднеИ уплытьПогоняя худое корытцеВ русло улицы той что всю жизнь вдоль решётки двора протекала в окне

«Вот и осень голубая…»

Вот и осень голубая.По оврагам, по долинам,Параллельно вышибаяКлин какой-то журавлинымЛёгким клином, гонит листья.Или это поступь лисья?Шелестит, цыплят считая,Осень рыже-золотая.

Конец сезона

Под солнца лучами дымятся коровы и крыши,Трава ж пожелтела, закону земному покорна.От птиц улетевших на севере сделалось тише.Созревшие пали плоды, похоронены зёрна.* * *Почти что у каждого дома виднеются куры.В холодных подвалах вино заколочено в бочках.Деревья в лесу полуголые прячут фигуры,Но много ль расскажешь в случайно набросанных строчках?* * *Дороги спешат разбежаться налево, направо,Куда-то вперёд, лишь назад их никто не пускает.И сыро кругом, и от листьев кружащихся ржаво, —Ужель прорвало? Нет, но где-то река протекает.* * *Холодной водой уносимый всерьёз и надолго,Осенний робеет пейзаж, и от этого тряска.Земля, отдыхая, дымится, сознанием долгаИсполненного наполняясь, и чавкает вязко.

«Всё чаще памяти кого-нибудь стихи…»

Виктору Кучеренко

Всё чаще памяти кого-нибудь стихиЯ сочиняю на досуге.Куда летите вы, медлительно-легки,Мои друзья или подруги?Воздушные шары влекомых ветром душ,В прозрачные цветные оболочкиОдетые, вот исчезают уж,Сперва проставив в небе точки.Мы ж, упустившие воздушные шары,