Не так воспитан

– Оплата!

– А вот ими, – обвожу рукой комнату.

– Не пойдет.

– Почему?

– Сколько раз тебе говорить, мы не питаемся душами.

– Почему?

– А-а-а-а! Творец, помоги. Это противоречит мирозданию.

– Но ведь в книгах сказано, что вы принимаете жертвоприношения.

– Это другое.

– Какое другое?

– Сколько раз говорить, мы принимаем жизненную силу. Но не душу.

– Но ведь душу берете?

– Но не едим.

– Почему?

– Р-р-р-р-р!

И тут очень сильно повеяло человеческими испражнениями со всех сторон, и буквально через пару секунд открылась дверь в нашу камеру, тем самым нарушив печать.

ОтступлениеЗа несколько минут до начала событий

– Михалыч, ну чё там? – подошел капитан к дежурному окну. – Пробили нашего буйного?

– Пробиваем.

– А куда хоть запихнули?

– Да к отморозкам засунули, попросили проучить. Кирюхин с Денисовым в медпункт поехали, у них на лбу знаки отпечатались от его ударов. В общем, злы на него, вот и попросили подсобить.

– Не переусердствовали бы вы. Мало ли что за птыц.

– Да не, мы его пальчики сразу проверили по «мажорам» и одаренным.

И тут разговор прервал вылетевший в коридор младлей.

– Товарищ капитан, Сергей Алексеевич! Есть совпадение!

– Егоров, какое совпадение?

– Я пробил нашего буйного. Его лет десять назад разыскивали, он сбежал из какого-то военного лагеря для одаренных. В архиве сохранились данные, а в новой базе данных нет.

– Подожди, одаренный? Твою ма-а-ать! За мной!

И капитан сорвался с места и побежал в направлении «обезьянника». Уже метров за пять он почувствовал запах свежего дерьма, в прямом и фигуральном смысле. А после того, как открыл дверь в камеру, говном завоняло еще сильней.

Взгляду предстала сюрреалистичная картина, в центре комнаты стоял парень и смотрел на затухающие красные всполохи, при этом стоял он в центре какой-то фигуры, на концах которой застыли заключенные в неестественных позах, но отмирающие с каждой секундой.

Прошло буквально десять секунд, после чего заключенные с воем бросились из камеры, буквально сметя капитана, при этом из их штанов вываливалось серое вещество.

Спустя часВ кабинете капитана Кравченко С. А.

– Назовите имя, фамилию, отчество.

– Имя Инсендио.

– Фамилия, отчество?

– Не знаю, что это, – честно отвечаю я. Так как вопросы эти мне задают уже где-то в двадцатый раз. Все не верили, что у меня действительно такое имя.

– Фамилия – это род, название рода. Отчество образовывается от имени отца.

– У меня два рода.

– Давай остановимся на том, что по отцу.

– Avetaavale.

– Хорошо, – устало потер лицо мой дознаватель. – Как звали отца.

– Afi.

– Получается ты у нас Инсендио Афи Аветааваль.

– Да. Не совсем правильно в произношении, но по вашей логике так.

– Мля-а-а. Что ж с тобой делать. Ты понимаешь, что нет у нас таких имен? Нет. Даже в Европе такого нет. Это не протокол, а черте-те что получается. Давай ты будешь Иваном?

Я отрицательно помотал головой. У меня есть имя, имя, которое значит многое. А в этом мире имена не имеют под собой основы. Это я понял, пока мы говорили.

Тут нашу дальнейшую беседу прервали стуком в дверь.

– Войдите, – крикнул дознаватель.

И в кабинет вошли два человека в темных одинаковых костюмах, при этом они сразу показали какие-то развернутые бумажки и, кивнув на меня, сказали три слова:

– Мы его забираем.

– Гора с плеч, – ответил дознаватель.

– Пошли, – это уже мне.

– А вещи? – спрашиваю я.

– Потом заберешь.

– Без них не пойду, – упрямо сказал я. – И пусть перстни вернут.

Вошедшие посмотрели на дознавателя.

– Сейчас принесут.

А через десять минут мы уже садились в какую-то черную повозку странной конструкции. Поездка как таковая не запомнилась, так как окна в повозке были чем-то закрашены. Я прикрыл глаза и стал медитировать, но машину так плавно покачивало, что в итоге я уснул.

Разбудили меня по ощущениям спустя часа два. Открыв дверь, мне вежливо сказали двигаться за сопровождающим. Выйдя из машины, я первым делом огляделся и понял, что вернулся в то место, в котором уже однажды был. Только вот место разительно преобразилось в лучшую сторону.

Для начала все было обнесено высокой стеной, у ворот стояло небольшое здание, в котором, как я понимаю, находились стражники. От ворот к центральному зданию шла дорожка из цельного темного камня. Чуть в стороне слева я видел занимающихся на большом поле с какими-то приспособлениями. Справа же находилось около десятка зданий двух- и трехэтажных.

Меня провели в центральное здание, чуть поводили по коридорам и, остановившись около какой-то двери, попросили присесть и ждать. Ждать пришлось не так уж и долго, и через десяток минут меня опять допрашивали, но уже более въедливо.

Их интересовало всё. С того момента, как я пропал, и то место, где я жил. А что я мог ответить? Мне и дома не так, чтоб верили, а тут и подавно не поверят. Поэтому на вопрос, как пропал, отвечал честно: «Не знаю». Так как я и правда не знал. А на вопрос, где был, так же честно отвечал: «В лесу».

Но все равно меня допрашивали целых четыре часа. Четыре часа отвечать на одинаковые вопросы, по-разному сформулированные, это не то чтобы утомительно, это просто унизительно для меня. Но я терпел и с самым бесстрастным выражением, которому научился у мамы, отвечал: «Не знаю» и «В лесу». Еще пару раз отвечал на вопрос, чем питался и чем жил, но там все просто – охотой жил, питался тем, что лес пошлет.

В общем, от меня отстали. Или сделали вид, что я пока не интересен. Но вот отпускать не стали, а сказали, что я теперь буду учиться в военной академии. Не было печали, блин. И повели меня устраиваться на новое место, которое станет моим домом на долгие годы.

Привели меня в длинное двухэтажное здание, в помещение, в котором стояло около десяти двухэтажных кроватей, в данный момент пустовавших.

– Сейчас все на занятиях. Но скоро вернутся. Ты можешь занять вон ту кровать, – указали мне на ближайшую к двери кровать. – Вещи можешь положить в тумбочку рядом.

– Угу, – бурчу под нос.

– На все про все у тебя минут двадцать, потом вернутся твои однокурсники, и будет построение, на котором тебя познакомят со всеми.

– Ага.

– Все, располагайся, а я пошел. И учти, за тобой пристально наблюдают, – и сопровождающий указал на угол комнаты, в котором на потолке виднелась какая-то выпуклость.

Сопровождающий ушел, а я решил, что раз мне предстоит жить тут долгое время, то нужно подготовиться к встрече со своими од-но-курс-ни-ка-ми. И встретить я их решил, как учил меня отец: «Главное сразу дать понять, кто главный! А лучше, чем показ силы, ничего нет!»

Ну, вот я и решил, что раз уж показывать свою силу, то во всей красе. Правда потом вспомнилась мама, она всегда начинала знакомство с легкой шутки, и я решил немного переиграть свой план.

В итоге, когда в помещение вбежали мои ровесники, я встал с дальней кровати, потянулся, накинул на себя иллюзию отца и сказал самым строгим голосом:

– Привет, еда!

Отступление

– Степан Михайлович, разрешите? – протиснулась в приоткрытую дверь голова.

– А, Кирилл. Заходи. Чего у тебя? – оторвался от бумаг генерал-лейтенант.

– Да я, собственно, по новенькому пришел. Слышали, может, уже?

– По этому, как его… – начальник академии поискал на столе листок и, подняв перед глазами, зачитал: – Инсендио Афи Аветаавали. Наслышан.

– Что думаете? История какая-то странная.

– А что тут думать, Кирилл? Я тогда еще замом был, участвовал, так сказать, в разборе происходящего. Пацан к нам поступил без основных знаний. Ни языка, ни обычных поведенческих правил общества. Ничего. И нет, он не был дикарем. Какие-то манеры у него были, только отличные от наших. Да и говорил он на странном языке. После того как он исчез, мы записи научникам отдали, так ответ пришел, что такого языка на Земле нет.

– Как нет? А как тогда?

– А вот так. Нет, говорят. Но при этом очень настойчиво просили связаться с носителем языка.

– А парень что же?

– А что парень? Привыкал к нам он долго. Мы ему имя дали самое обычное Иванов Андрей Александрович. Как видишь, имя ему не понравилось. Но уже ничего не попишешь, в базе он как Иванов А. А., а значит, документы будут на это имя.

– И все же, Степан Михайлович, что было выяснено по исчезновению?

– А ничего не выяснено. Исчез и все. Как исчез, никто понять не мог. Прошерстили тогда город, да толку, как видишь, не было.

– То есть под пристальный надзор?

– То есть под пристальный надзор.

И в этот момент сработала тревога, означающая применение сверхсил.

То, что произошло дальше, я, наверное, мог бы предвидеть, но почему-то об этом совершенно не подумал. Итак, сначала все опешили, потом кто-то заорал очень писклявым голосом, надеюсь, это были девушки, очень надеюсь. Далее ор перерос во что-то невообразимое, а уже потом все развернулись и рванули из помещения, буквально снеся дверь с косяком и проломив часть стены. А еще мне кажется, кто-то обделался и даже поседел. Но я об этом говорить не буду, мама учила не пенять людям на их недостатки.

Как только толпа покинула помещение, то тут же начало что-то орать. И так противно, что я решил поставить полог тишины. Решил, что шутка не удалась и извиняться как бы не перед кем, в связи с отсутствием оных. Поэтому решил завалиться на кровать и поспать.

Но, как и бывает в таких случаях, поспать мне не дали, так как в помещение, где я лежал, ворвался десяток вооруженных непонятно чем людей. Они стали оглядываться и только спустя десяток секунд заметили меня, удивленно за ними наблюдавшего.

Мне что-то прокричали, только толку-то? Я ж заклинание полога тишины навесил. Тем не менее мужик не сдавался и стал махать рукой. Я помахал в ответ. Чего он от меня хочет?

– Да ну тебя нафиг! – высказался я вслух и лег обратно на кровать.

Мужик, видимо, понял мой посыл по-своему, так как направился ко мне и, преодолев барьер тишины, заорал во все горло:

– Курсант! Мать твою за ногу!..

Что он там хотел дальше сказать, я даже дослушивать не стал. Тем более трогать мою маму за ее ногу. Делаю пасс рукой, и мужика сносит обратно к своим.

Видимо, такой поворот событий был для них в новинку, так как они не сразу сообразили, что делать. Но все же наставили на меня свои странные трубки и стали брать меня в полукольцо. Я тем временем обдумывал, что дальше? Щит я на себя уже давно повесил и постарался напитать его по максимуму.

Но тут все действо прервалось с появлением в проеме еще одного действующего лица. И судя по тому, как повел себя «летун», пришедший был не из «простых». Пришлось скидывать полог тишины и ждать, что мне скажут. Вставать я пока не собирался.

– Курсант, ты почему лежишь на кровати в неуставное время! – спокойно спросил вновь прибывший.

– Хочу и лежу. Что такое неуставное время? – также поинтересовался я.

– Лежать на кровати можно только после отбоя, – не сдавался тот.

– А если я ранен, лежать можно?

Сразу что-то ответить главный не смог. Он сначала оглядел меня, мою расслабленную позу и только потом произнес:

– Раненые помещаются в лазарет.

– А, ну тогда несите меня в лазарет.

Папа всегда говорил, что наглость не порок.

Главный что-то зарычал сквозь зубы. И его руки стали покрываться огнем. Эдак он и пожар устроит, поэтому я мысленно произношу заклинание – и ему сверху на голову падает поток воды, туша в зародыше огонь.

– Успокоились все! – звучит громкий голос от входа. – Смирно!

И удивительно, все как по команде выпрямились, опустив руки вдоль тела. Ну, почти все. Я все так же лежал на кровати.

– Иванов, на выход!

Это он кому?

– Иванов!

Хм, и все же кого он зовет?

– Иванов! – уже подойдя ко мне, этот человек указал пальцем на меня, а я, запрокинув назад голову как можно сильней, пытался рассмотреть человека, который, возможно, стоял за мной.

– Инсендио. Встал и пошел за мной, – все же выговорил мое имя этот человек.

Ну что ж, пойдем послушаем, чего мне скажут.

Глава 3

Вас когда-нибудь отчитывали за то, что вы в целом не понимаете? Если нет, то вам повезло. Мне в данном случае не повезло, так как меня отчитывали уже, наверное, час. В основном все сводилось к тому, что у меня недостойное поведение. Началось с того, что мне даже не предложили сесть, хотя стулья и были. Но тут я еще мог понять, скорей всего его статус был выше, но отец говорил, что выше статус, чем у него, я если и встречу, то не скоро. А посему спустя час я спокойно подошел и сел на стул.

И вот сев на стул и глядя на мужика, мне почему-то представилась большая рыбина на стуле. Очень уж было похоже на то, как ведет себя рыба, если ее вытащить из воды. Через минуту открывания и закрывания рта мужик проорал:

– Встать!

При этом мужик аж привстал с кресла.

– Сесть! – добавляю в голос силы, и мужик плюхается обратно в свое кресло, побледнев.

– Что ты себе позволяешь?! – чуть сдержанней, но все же обвиняюще вопрошает он.

– Я думал, мы тренируем командный голос, – пожимаю я плечами.

– Ты понимаешь, что я могу с тобой сделать? – уже более настойчиво спрашивает меня.

– А ты?

– Угрожать офицеру вздумал, щенок?!

– Пф, – звук вырывается сам собой. Ну не воспринимал я этого человека как опасного, да и по ощущениям я понимал, что он мне сделать ничего не сможет. Точнее может, но это, видимо, только с позиции своего статуса. А если его вызвать на поединок? И только я собрался это сделать, как дверь отворилась и в кабинет вошел еще один человек.

– Добрый день! Товарищ майор, вызывали?

– А, Лютиков. Полюбуйся, новый подопечный. Взять под стражу и поместить в карцер, – рявкнул сидящий в кресле.

Тут я не выдержал. Но мне на плечо падает рука того самого Лютика и сжимает его, а на мой прямой взгляд чуть заметно машет головой в отрицании. И глядя в глаза этому человеку, понимаю, что не стоит, так как проблем будет гораздо больше.

Так мы и покинули кабинет, а за дверью меня взяли в окружение еще парочка солдат и повели только им ведомым маршрутом. Мы вышли на улицу, прошли недолго по дорожкам, потом меня завели в здание, уже более основательное, и, в нем, поплутав по коридорам с пару минут, мы спустились в подвал.

И вот передо мной открывают дверь камеры, в которой, видимо, мне предстоит провести какое-то время. Ну что ж, посидим, подумаем. Меня втолкнули в нее легким толчком, после чего закрыли дверь, и сопровождающие удалились. Делать было нечего, камера была всего полтора метра на полтора, без каких-либо удобств, а единственный свет лился из маленького окошка двери. А в углу еще была, как я понял, дырка для отходов жизнедеятельности. Кидаю на тот угол заклинание из раздела бытовой магии, убирающей запах.

– Эх, видимо, судьба. Давно я не медитировал, – говорю вслух и устраиваюсь поудобней.

Первым делом я замедляю все процессы в своем теле, так как сидеть мне тут, видимо, предстоит долго, нужно экономить ресурсы. А далее я стал прогонять через себя энергию, как учили родители. Стараясь чередовать метод матери с методом отца.

Ко мне не заходили, несколько раз приносили что-то в миске и чашке, но все это выдавалось через маленькое отверстие внизу двери. Мне было лень прерывать медитацию, поэтому я на них не обращал внимания, продолжая накачивать источник энергией и гонять ее по телу.

По моему субъективному мнению, я так просидел четыре дня. На пятый день дверь открылась. В камере «дохнуло» ошеломлением и любопытством.

– Вставай.

Я проигнорировал обращение, так как заканчивать медитации резко не рекомендовалось, поэтому я стал аккуратно сбавлять интенсивность «волн».

– Эй, ты слышишь, – меня легонько пнули по ноге.

После того как мне пнули в третий раз, я завершил медитацию и открыл глаза. Передо мной стоял парень моего возраста, может чуть старше, с короткими светлыми волосами и угрюмым взглядом. Одет был, как и все до этого встреченные мне тут люди.

– Вставай! Тебя на ковер зовут.

Я не стал ничего отвечать, молча поднялся и посмотрел на моего визитера.

– Что? – не вытерпел тот.

– Я жду.

– Чего?

– Когда ты поведешь меня на ковер, – спокойно поясняю парню.

– А… э… пошли.

Выходя из камеры, столкнулся еще с двумя парнями, держащими в руках носилки. Не придав этому значения, решил получше запомнить дорогу от камеры до «ковра». В итоге прошли мы не так много, всего лишь поднялись на второй этаж и зашли в самый дальний кабинет.

Войдя в кабинет, я увидел сидящего за столом Лютикова. Оглядев сам кабинет, пришел к выводу, что этому человеку чужда роскошь. Что в целом положительно влияет на мое к нему отношение.

– Присаживайся. И давай по порядку.

Я лишь киваю головой.

– Меня зовут Лютиков Евгений Дмитриевич, и теперь я твой куратор.

– Что значит куратор? – перебиваю я.

– Эм… кхм. Куратор – это тот, кто наблюдает за тобой и следит, чтоб ты правильно учился и не допускал ошибок, а также помогал тебе.

– Понятно. Наставник.

– Не совсем, но близко к этому. Итак, я действующий офицер Российской армии в звании капитана.

– Капитан это много или мало? Сколько воинов в подчинении? – опять я перебиваю.

– Так! Стоп! Давай я сначала все расскажу, а уже потом будешь задавать вопросы.

Я лишь опять кивнул головой.

– Отлично. Ты сейчас находишься на территории военной академии, где обучаются одаренные. Обучаться тебе тут пять лет.

– А если я не хочу? – я опять перебиваю его.

– Увы. Но покинуть это заведение ты сможешь только в одном случае, и ничего хорошего в нем нет. Доходчиво поясняю?

Опять киваю головой.

– Так вот, после окончания академии ты становишься офицером армии России со всеми вытекающими отсюда обязанностями. Отслужить обязан еще семь лет и после волен делать что хочешь. Понятно?.. Вижу, что понятно. Далее, я слышал, на чем основывался твой конфликт, так вот, поясняю. Тут есть определенный свод правил, зовется уставом, в нем также прописан распорядок дня и описаны моменты, когда и что можно делать. Как только мы с тобой закончим общаться, тебя проводят к складу, где выдадут форму, а далее ты пойдешь в учебную аудиторию и будешь зубрить устав.

– Чем мне грозит несоблюдение правил? – уточняю.

– Камеру видел? Будешь там находиться за каждое нарушение.

– Пф, – ухмыляюсь я. – Напугали.

– Еще накладывается штраф и лишение отгулов. А также трудовые работы в не самых приятных местах.

– Отхожие места?

– Они самые.

– Не удивили. И не устрашили. Дальше?

От моего вопроса капитан замешкался, это было видно.

– Пойми, парень, я не желаю тебе зла. Я понимаю твою ершистость, запихнули насильно в академию, руша привычный уклад жизни. Но ты пойми, в стране сейчас не нужны бесконтрольные маги. И так семьи и рода набрали много влияния. У тебя сейчас выбора-то и нет почти. Или в академии, или на кладбище.

– Я вас услышал. Хорошо.

– Что хорошо?

– Я буду учиться.

– Ну, вот и договорились. И, пожалуйста, давай без баловства. Понимаю, возраст, гормоны.

– Я буду прилежным учеником. – Встаю и кланяюсь, приложив кулак к сердцу.

– Ты это брось. В армии честь отдают.

– Я свою честь отдавать никому не собираюсь, и пожалуйста, больше об этом не просите.

– Эм. Ты не так понял, наше воинское приветствие делается не так. – И он стал учить меня, как делать воинское приветствие и когда, а также, что это делается только с покрытой головой.

Далее я посетил склад, где мне выдали форму и прочие принадлежности. Потом опять казарма и знакомство с теми, с кем мне жить следующие лет пять. Но мне было настолько все равно, что я даже не запомнил никого. Далее меня отвели в один из кабинетов с множеством столов, расставленных рядами, и, указав на один из них, сказали, что теперь я буду в учебное время сидеть тут. Потом вручили небольшую книжку и сказали учить.

Я честно хотел учить. Я даже листал ее от и до, но потом встал и отдал ее обратно.

– Я не могу ее учить.

– Не понял! – сказал сидевший за столом, который был развернут к остальным, оторвался от какой-то коробочки на руке и поднял голову, взглянув на меня. Он, кстати, был моим ровесником.

– Я не могу это учить.

– Вера не позволяет?

– Я не могу ее прочесть.

– Кхм… ах-аха-хаха… так ты неуч.

– Кто?

– Неуч. Безграмотный.

– Вообще-то я обучен грамоте, просто на этом языке я могу только говорить.

– На этом языке… ахахаха.

– Пожалуй, пойду я, – не стал я дальше веселить парня.

– Стоять! Смирно! – раздалось у меня за спиной, но я не обратил на это никакого внимания.

Уже когда я почти вышел из этого кабинета, мне на плечо легла рука.

– Куда собрался? Я тебе приказ отдал!

Молча разворачиваюсь, бью его головой в переносицу, а потом еще добавляю с руки в голову, но так, чтоб оглушить. После этого спокойно иду в казарму, где ложусь на свою кровать и думаю о том, что день еще не закончился, а я уже нажил себе врага. Может, его убить надо было?

Полежать мне не дали, уже через десяток минут прибежали люди, одетые в подобие лат и шлемы, с наставленными на меня какими-то конструкциями из трубок. А следом зашел Лютиков. Я быстрой вскочил и сделал воинское приветствие, как он меня учил.

– И почему я не удивлен, – вздохнул он.

– О чем вы?

– Ты же только два часа назад говорил, что будешь прилежным учеником.

– А что не так с моим прилежанием?

– Так. Пошли в кабинет.

В кабинете я сразу же сел на стул. Лютиков на это даже бровью не повел. Пройдя за стол, он опустился в кресло, помассировал виски и уставился на меня.

– Зачем ты ударил сержанта Мартынова.

– За оскорбление моего достоинства.

– Как же, позволь уточнить, он тебя оскорбил?

– Он счел меня лжецом потому, что я знаю другой язык и письменность, при этом не владею письменностью это языка.

– Подожди… что? Ты не умеешь читать?

– На вашем языке нет.

– Но ты же говоришь на нем, и достаточно хорошо.

– Это результаты общения в далеком детстве и магия.

– Так. Стоп. Теперь давай подробно, как произошел конфликт.

И мне пришлось рассказать детально, что было.

Где-то через полчаса, когда Лютиков перестал задавать вопросы, в кабинет пригласили сержанта Мартынова, и вот тут я увидел, что Лютиков может быть и не очень добрым дядей. Весь монолог капитана можно было выразить одним предложением в отношении Мартынова: «Идиот, не способный думать наперед».

Когда разнос сержанта был окончен, Лютиков сказал, что теперь на обучении я буду изучать алфавит и попутно мне будут читать устав, который я все же должен выучить. Алфавит мне будет преподавать учитель русского языка и литературы, а устав читать некто Куприянов. На этом общение с Лютиковым закончилось и меня повели в столовую.

В столовой было многолюдно, шумно и интересно. А вот еда не вызвала ничего, кроме отвращения. Есть ее было можно, но вот полезности от нее почти не было, как и вкуса. Решив для себя, что надо бы как-то раздобыть еды, я оставил недоеденную тарелку и собрался уже было идти к выходу, когда один из тех, кто жил со мной, указал, что надо за собой убирать все в определенное место.

Потом нас всех повели в тот же кабинет, где я уже был. Правда я до кабинета не дошел, меня перехватил какой-то рыжий паренек, представившийся Олегом, и повел в другой кабинет. Как оказалось, Олег это и есть тот самый Куприянов, и он будет читать мне устав. Вот так началось мое обучение. А следующим пунктом после устава шел урок письменности русского языка.

В целом на учебу ушло примерно часа два, после которых у меня более-менее появилось представление, как нужно себя вести в данном учебном заведении. Как оказалось, бить сослуживцев нельзя. А жаль. Еще спать в обед на кровати тоже нельзя. И еще множество «нельзя». В общем, странная академия и странная армия.

После учебы нам велели идти переодеваться, для занятий физической подготовкой. На переодевание дали минут десять, после которых мы, построившись возле своей казармы, дождались Лютикова, и тот повел нас на специальный ста-ди-он.

Как только мы очутились у большого поля, Лютиков сказал нам бежать вокруг него десять кругов. Ну, бежать так бежать. Я и побежал.

Отступление

– Слушай, надо что-то делать с этим новеньким! Ты видел, как он пробежал дистанцию? Да даже мы так не можем. Нам по-любому теперь бегать придется быстрей.