Легенда о церкви-призраке. Часть 1

Сам хозяин сидел за дубовым письменным столом, и наклонившись над огромным листом бумаги, что-то сосредоточенно вычерчивал на нём рейсфедером. Его тёмные и достаточно густые волосы с небольшой проседью были тщательно зачёсаны назад и скреплены у шеи блестящей заколкой с рубином. Одна длинная прядь всё равно выскочила и свесилась до самого стола, так и норовя попасть под рейсфедер. Но учёный был настолько сконцентрирован на своей работе, что даже не обращал на это внимания. Пышные белые рукава его рубахи были выпачканы чернилами у самых запястьев, что, однако, нисколько не заботило господина Брюса.

Дверь в кабинет распахнулась и в него подобно утреннему дуновению ветра вбежала совсем юная девушка с распущенными до талии тёмными кудрявыми волосами. Длинная до пят ночная сорочка и босые ноги красноречиво говорили о том, молодая особа едва успела встать с кровати.

– Ах, папенька! – заголосила она с порога. – Вы опять всю ночь провели за своими расчётами! Что же вы, папенька, совсем не бережёте-то себя?

Лицо Якова Вилимовича озарила радостная улыбка и он, не оборачиваясь, ответил:

– Ну что ты, Дианушка, это я так встал сегодня рано!

Девушка подбежала сзади к отцу вплотную и в возмущении хлопнула его ладошками по плечам.

– Врёте вы всё, папенька! У вас свечи так и горят с самой ночи! Да вы и не ложились вовсе!

Яков Вилимович рассмеялся. Он наконец оторвался от своих чертежей, взглянул на подсвечник. Свечи действительно горели. Увлёкшись своей работой, он не заметил, как наступило утро и солнечный свет сменил искусственный. Изобретатель задул свечи, потом повернулся к дочери, обнял её и расцеловал в щёки.

– Дианушка, до чего ж ты глазастая, ничего от тебя не спрячешь!

Диана гневно топнула ножкой и с нескрываемой укоризной посмотрела на отца.

– Папенька, сейчас же обещайте мне, что не станете впредь так истязать себя!

– Хорошо, хороша, душа моя! – всё так же со смехом отвечал Яков Вилимович. Он прекрасно знал этот взгляд своей дочери. Когда она сердится, всегда наклоняет голову вперёд, и смотрит будто снизу вверх, исподлобья. Точь-в-точь, как её мать. – Ох, и в кого же ты такая вымахала? Да в тебе два с половиной аршина будет! Я уж скоро и не достану до тебя!

Он часто подшучивал над своей дочерью из-за её высокого роста, но в душе был безумно восхищён её статностью и точёной фигурой.

– Да полно вам, папенька! – возмутилась Диана. – Разве виновата я, что такая выросла! У меня из-за этого роста и подруг нет! Крепостные про меж собой дразнятся, «долговязой пятницей» называют!

– Ничего, ничего, душенька! Вот выдам тебя замуж за Григория Пантелеева, всё и образуется! Никто и более дразниться не посмеет!

– Нет уж, папенька, не хочу я замуж за Григория! Маракуша он! Даром, что граф! А так, мужик мужиком! В картах меры не знает, да и вином шибко балуется! И шрам его больно противный! Да неужто во всей империи никого и по красившее нет?

– Дианушка, милая, да разве мужская красота в смазливой роже кроется? Офицер он исправный! При самой императрице в обер-фельдегерях служит! А что до шрама его, так кто узрит пусть знает, что вояк он серьёзный и в обиду тебя не даст! Да и тебе уже двадцатый годок минул! Что ж, так и будешь до конца жизни в девках ходить? И потом… ты ведь знаешь, я обещание Петру Алексеевичу дал!

– Всё равно… противен он мне! – Диана отошла от отца и всё также насупившись, исподлобья уставилась на куклу. – Что ж мне теперь из-за вашего обещания жизнь себе губить? Да я уж лучше, как вы сказали, до конца жизни в девках буду!

Яков Вилимович задумался. В глубине души он конечно же знал, что бравый подполковник лейб-гвардии Преображенского полка Григорий Пантелеев получил шрам во всё лицо не в жарком бою за родное отечество, а по пьяни, подравшись в питейном заведении купца Манишкина с казачьим атаманом Семёном Лаврентьевым.

Но Григорий был любимцем императора Петра Алексеевича. В сражении при Гренгаме галера, которой он командовал, тогда ещё будучи капитаном Преображенского десанта, в одиночку догнала спасавшийся бегством шведский фрегат и взяла его на абордаж. Пётр был настолько впечатлён самоотверженностью молодого капитана, что немедля издал указ произвести его в чин подполковника и даровать титул графа. А после и он вовсе был назначен на должность императорского кабинет-курьера. Вкусив прелести царского двора, Григорий изменился далеко не в лучшую сторону. Вёл разбитной образ жизни, направо и налево ухлёстывал за придворными фрейлинами, хотя государственные поручения выполнял исправно. Царь Пётр сам несколько раз пытался женить «вольного курьера», даже грозился выпороть его батогами, но всё напрасно. Серьёзные отношения с женщинами у него так и не заладились. А впрочем, это совсем не мешало ему быть на особом счету у императора. Не один раз он выполнял поручения и для самого Якова Вилимовича. Так что, генерал-фельдмаршал от артиллерии был с ним в весьма неплохих отношениях. И он так же, как и государь закрывал глаза на многочисленные гулянки и кутёж Григория. А перед самой своей кончиной, царь Пётр, уже слёгший в постель, взял обещание с Якова Брюса, образумить Гришку, и ежели народится дочь, то непременно выдать за него замуж. Да вот только не знал Пётр Алексеевич, что дочь у Якова уже есть…

Диана придирчиво оглядела куклу, потом подошла к ней поближе.

– Папенька, вы лучше выдайте за Григория свою «автоматическую служанку»!

Яков Вилимович улыбнулся:

– Как же я «простолюдинку» да за графа-то выдам? Обидится Григорий Степанович!

Он снова склонился над своими чертежами.

– Эх, Дианушка, ты даже не представляешь, к какому открытию я приблизился!

– А что ж такого вы опять смастерили, папенька? – спросила его дочь.

– А вот, смотри…

Изобретатель подошёл к кукле, повернул блестящую брошь на её голове. В ту же секунду кукла вздрогнула, её глаза доселе стеклянные и безжизненные вдруг изменились, стали ясными и осмысленными, словно в них проснулась жизнь.

Диана инстинктивно подалась назад.

Кукла повернула голову к своему создателю, затем развела в сторону руки и слегка преклонила одно колено.

– Анна, принеси мне вон ту большую книгу в коричневом переплёте со второй полки! – приказал Яков Вилимович.

Механическая служанка немедленно направилась к противоположной стене кабинета, где находился книжный шкаф. Её походка была совсем как у человека. Только движения несколько резковатые и порывистые. Кроме того, когда кукла разворачивалась всем корпусом, внутри её отчётливо слышалось урчание механизма.

– Папенька, она что, всё видит? – со страхом в голосе спросила Диана, на всякий случай спрятавшись за спину отца.

– Конечно, душа моя! – с нескрываемой радостью ответил учёный. – И не только видит, но и как ты сама убедилась, понимает человеческую речь! Видишь, как она двигается? Немного грубо, угловато! Так вот, за сегодняшнюю ночь я нашёл способ, как сделать чтоб её движения были плавными и изящными! Но самое главное, я теперь знаю, как научить её говорить!

Кукла сняла с полки книгу, вытащила из кармана передника батистовую тряпку, смахнула пыль с обложки. Потом повернулась и подошла к изобретателю.

– Ох, папенька, меня в дрожь бросает от вашей машины! – прошептала Диана.

– Она не машина, Дианушка! Она почти человек!

Яков Вилимович принял книгу из рук служанки. Когда кукла передавала книгу её голова слегка приподнялась, и Диане показалось, что та взглянула ей прямо в глаза. В этом взгляде было что -то укоризненное и насмешливое. Диана отшатнулась назад, в испуге закрыв лицо руками.

– Да не бойся ты так, милая моя! – опять засмеялся изобретатель. – Она никому никогда не причинит вреда!

И уже обращаясь к кукле, добавил:

– Спасибо, Анна, можешь идти к себе!

Служанка вновь сделала реверанс, развернулась, но в это время внутри неё что-то звянькнуло, раздался неприятный скрежет, и кукла стала бессмысленно кружиться, смешно дёргая одной рукой.

– Ой-ой-ой! – воскликнул учёный. – Это что ж ещё за напасть такая?

Он спешно передал книгу дочери, потом выключил куклу, повернул её спиной к себе, открыл заднюю крышку, находящуюся на уровне лопаток механической служанки. Диана, сгорая от любопытства, приподнялась на цыпочках, и через плечо отца заглянула в механизм куклы.

Внутри конструкция куклы напоминала устройство аглицких часов, только на много сложнее и замысловатее. Сплошные блестящие шестерни, буквально сидящие друг на друге, рычаги, кривошипы. В глубине, там, где у человека находится сердце виднелся металлический барабан с нанесёнными по всей окружности мельчайшими узорами. В эти узоры упирались многочисленные иголки и от них в разные стороны подобно вееру расходились стальные спицы.

– Ну вот, так я и знал! – проговорил изобретатель. – Тяга обломилась!

Он вытащил одну из спиц. Кончик спицы покоробился и торчал в сторону острым неровным краем.

– Папенька, а для чего эти спицы? – вкрадчивым шёпотом спросила Диана.

– Видишь, Дианушка, этот барабан? – ответил Яков Вилимович. – На нём записаны двигательные функции Анны. Это как у нас двигательные рефлексы записаны в голове. А эти спицы передают порядок движений моторам, за счёт которых Анна ходит, и руками двигает, и головой. Я эти тяги у Игната кузнеца заказывал. А он, шельма, вместо того, чтоб пустить на них клинковую сталь, отковал из самого бросового железа! А этих тяг здесь сто двадцать восемь штук! Неужели все теперь придётся менять?

Он внимательно осмотрел остальные спицы. На некоторых из них уже явно виднелись следы надломов.

– Вот, собака! – в сердцах воскликнул учёный. – Ей-богу, прикажу высечь Игната, чтоб неповадно шельмовать было!

Он с раздражением захлопнул крышку на спине куклы, схватил со стола колокольчик и принялся звонить на весь дом.

Диана между тем с интересом рассматривала необычную книгу. Все страницы этой книги были исписаны непонятными для неё символами и ещё более непонятными рисунками.

– Папенька, а что это за книга? Я уже много раз смотрела её. «Ничего понять не могу!» – спросила она. – Написано что-то странное! Буквы странные, непонятные, каляки какие-то! И картинки чудные! Два дядьки всё время колошматят друг друга!

– Эту книгу мне подарил один японский воин, самурай! – пояснил её отец. – В ней описано воинское искусство дзю-дзюцу. А буквы эти вовсе не каляки, а японские иероглифы!

– Папенька, а вы что ж, и прочесть их можете?

– Могу, доченька! – усмехнулся Яков Вилимович. – Вот здесь, например, написано, как безоружному человеку защититься от нападающего противника, вооружённого кинжалом!

– Вот здорово! Я тоже хочу так уметь! – восхитилась Диана.

– Да тебе-то, зачем, милая моя? – Яков Вилимович не выдержал и засмеялся. – Такое умение надобно солдатам для рукопашного бою, а никак не благородной девушке, вроде тебя!

– Всё равно, хочу уметь! А вдруг из разбойников кто пристанет!

– А на случай разбойников у тебя Григорий Степанович будет!

– Папенька, вы опять за своё? Я же сказала, не пойду замуж за Григория!

Диана от возмущения снова топнула ножкой.

– Ох, узнаю твою мать! Такая же упрямая! Ну тогда бери книгу и изучай язык самураев сама, на меня не рассчитывай! – парировал Яков Вилимович, победоносно глядя на дочь.

– Ну и что, вот возьму и изучу! – Диана прижала книгу к груди и, насупившись, исподлобья посмотрела на отца.

Яков Вилимович снова принялся звонить в колокольчик.

– Да где же этого чёртового слугу носит?

В тоже мгновение комнату вбежал взъерошенный лакей.

– Простите, Бога ради, Яков Вилимович! Вздремнул малость! Не устоял… – сбивчиво залепетал он, вытянувшись в струнку перед своим господином.

– А! Знаю я тебя, Варлам! Как всегда… – учёный махнул рукой. – Разыщи-ка Игнатку кузнеца и ко мне его! Да поживей!

– Слушаюсь, барин! Сию минуту сделаем! – радостно отрапортовал Варлам и опрометью выскочил из зала.

Глава 4. Поручение императрицы

1732 год. Четыре дня назад. Санкт-Петербург.