Психополитика: великая комедия бесполезных идиотов

22. Террасомния

Период стабильности, продлившийся с ноября 2013 по февраль 2014, был также отмечен чтением Петрарки, Монтеня, Вольтера, Бэкона, Рабле, Камю и Ошо. Однако я не мог полностью сосредоточиться на познании и боевых искусствах. В декабре я познакомился с девушкой, общение с которой требовало всего моего внимания, проявляя отчетливые империалистические тенденции. Вообразив себя по уши влюбленным, я задействовал весь свой литературный потенциал, чтобы добиться от нее взаимности. Несмотря на то, что мы встречались почти каждый день и проводили вместе по несколько часов, дальше разговоров дело не шло. Я задумал написать ей ряд писем, дополняя наши встречи и разговоры игрой воображения. Эти письма я писал в отдельной тетрадке с намерением отдать ей эту тетрадку, когда наступит подходящий момент. Такой момент наступил 14-го февраля в день влюбленных. Тетрадка к этому времени разрослась до внушительных размеров и включала 32 письма. Позднее я опубликовал их в интернете под заглавием «Террасомния». Взаимности я не добился, потребность в любви была вновь объявлена «бесцельным волокитством», вслед за чем последовал очередной бунт страстей.

23. Вопросы современности

На случившийся в Киеве госпереворот и последовавшие изменения во внешней (и внутренней) политике России я не обратил почти никакого внимания. Шел седьмой год с тех пор, как я перестал смотреть тв. Шопенгауэр и Ницше привили мне отвращение ко всем вопросам современности и разговорам о сегодняшнем дне. Я с нескрываемым презрением наблюдал за тем, как фулфоны овладевали умами человечества, а погоня за роскошью и социальным одобрением принимала все более омерзительные формы. Мое внимание было приковано к выдающимся достижениям прошлого. Если не считать интерес к прорывам в науке, можно было бы сказать, что умом я жил преимущественно в 19 веке.

Когда пошли разговоры о присоединении Крыма и событиях на Донбассе, я был занят своими личными проблемами. В сущности, так получилось, что меня собственно об этом никто не спрашивал; никто не интересовался моим мнением, и у меня не было потребности самостоятельно разобраться в том, что случилось. При этом я был серьезно обеспокоен тем фактом, что несмотря на постоянные письменные обещания самому себе перестать пить, курить и играть в компьютерные игры, я по-прежнему не мог полностью отделаться от этих детских привычек и увлечений. Многомесячные периоды воздержания, в течение которых процветал мой творческий гений и неимоверно возрастала физическая сила, сменялись неделями срывов, спадов, разгулов страстей. Какое мне дело было до того, что происходит за тысячу километров черт знает с кем, если я сам то и дело оказывался не в ладах с собой и не мог прийти к внутреннему единству.

Как гласит китайская мудрость: «Прежде чем наводить порядок в мире, сначала следует навести порядок в стране; чтобы навести порядок в стране, нужно навести порядок в семье; чтобы навести порядок в семье, нужно разобраться с собственным телом; чтобы разобраться с телом, надо прояснить сознание; чтобы прояснить сознание, необходимо понять, что за чем следует». В моем мире воля к знанию боролась за власть с десятью тысячами разнузданных желаний, не желающих подчиняться каким-либо принципам и признавать над собой то или иное руководство. Вслед за Шопенгауэром, я благодарил судьбу за то, что мне не нужно управлять Римской Империей. Я вполне разделял мнение Кодо Саваки, что тому, кому хочется стать министром, не хватает глубины взгляда на жизнь. Существование двух сотен правительств, сражающихся за власть, всеобщее признание и престиж с помощью культурных, экономических и военных рычагов давления, интересовало меня не больше, чем конкуренция на рынке труда могла бы интересовать первоклассника.

24. Человек знания

К тому времени прошел уже целый год с тех пор, как я получил диплом бакалавра юриспруденции. Оценив свои возможности по окончании института и решив, что расходы на дальнейшее обучение в аспирантуре потребуют значительных перемен в образе жизни, я счел благоразумным сосредоточиться на самостоятельном овладении знаниями в интересующих меня областях. Наблюдая беспрецедентный прогресс в овладении русским языком, я намеревался следовать своей стратегии полного погружения в занятия литературой. В связи с тем, что для реализации поставленных задач мне требовалось как можно больше читать и писать, сохраняя баланс между двумя этими видами деятельности, меня совершенно не интересовали ни деньги, ни социальная активность. Книги я брал в библиотеке; затраты на письменные принадлежности, равно как и на предметы первой необходимости, включая питание, не представляли из себя проблему. Я соревновался с величайшими умами выдающихся эпох и цивилизаций за право занимать центральное место в мировой истории с таким же увлечением, с каким прежде целыми днями рубился в варкрафт в баттлнете – какое мне было дело до того, как одеваться, что есть и читает ли меня какой-нибудь балбес с соседней улицы или умник того или иного мегаполиса. Я был совершенно убежден, что если в моих текстах проявится надлежащее достоинство, они сами пробьют себе дорогу и привлекут любознательных читателей подобно тому, как тексты Кастанеды, Аристотеля, Щедрина, Шекспира, Белинского, Гегеля, Гете, Шопенгауэра, Канта, Вольтера, Ницше и т.д. привлекли меня самого. Если же мне не удастся выйти за рамки заурядного кропателя бумаги, то моя жизнь, тем не менее, будет наполнена смыслом недостижимого, но при этом благородного стремления понять все, что со мной происходит, создав цельное литературное произведение, демонстрирующее как праздношатающийся шалопай, под воздействием чтения классиков, превращается в человека знания. Писать по часу в день о своей жизни, неуклонно совершенствуя понимание и стиль – что может быть легче?

25. Боевые искусства

Чтобы восстановиться после февральского кризиса мне понадобилось около двух месяцев. Половину этого времени я играл в доту и проводил в компании, так сказать, старых друзей и подруг. Другую половину – занимался ушу и настраивал себя на новый рывок в области познания. В конце апреля я набрал достаточное количество сил, установил запрет на видео игры и завел новый дневник, положив начало периоду, продлившемуся до сентября.

Помимо ушу, я стал заниматься мма и уделять больше внимания вопросам, касающимся развития силы, прорабатывая их в своих дневниках. Идентичность мастера боевых искусств стала теснить идентичность философствующего писателя. Кроме того, я взялся за работу над переводами выступлений TED на регулярной основе, что значительно улучшило мой английский. Я не понимал беглую речь, не мог говорить, но научился легко разбираться в текстах.

26. Романтические иллюзии

Занятия боевыми искусствами и стремление к наращиванию физической силы получили значительный перевес над интеллектуальной деятельностью в начале этого периода, однако завершился он тем, что я ушел в «литературный запой», прочитав залпом трехтомник Добролюбова (2100 страниц) за две недели, полностью отключившись от интернета и вырубив телефон. Между этими двумя крайностями было несколько месяцев, в течение которых я пробовал строить отношения с выпускницей школы, познакомившись с ней в автобусе в день, когда ей исполнилось 18-ть лет. Позднее, пытаясь спасти эти отношения, я, спьяну, предложил ей выйти за меня замуж, на что она сперва дала согласие, а потом отшутилась, сославшись на то, что я был под воздействием алкоголя и говорил вздор. Безусловно, у нее были все основания считать это вздором, поскольку на протяжении всего нашего знакомства я постоянно подчеркивал, чтобы она не строила себе иллюзий, касающихся будущего этих отношений. Она собиралась поступать в институт на юриста и стать мамой в 23 года. Имея диплом бакалавра юриспруденции, я убеждал ее в том, что институт – пустая трата времени, восхваляя самообразование и невероятные возможности, доступные в условиях разумного использования современных технологий. Мы читали Вольтера и Кастанеду, учили латынь, ходили гулять и проводили немного времени дома. Я стремился втянуть ее в круг своих интересов, но допустил массу ошибок, продиктованных в первую очередь собственным раздутым самомнением и неуместной критикой ее образа мыслей и поведения. Больше всего меня угнетала ее зависимость от фулфона, ревность к которому в конечном счете и похоронила эти отношения. Вслед за этим последовал крах господства «потребности в любви» и чистка в среде всех «неблагонадежных элементов» страсти к познанию, поддерживавших это господство в течение предыдущих двух с половиной лет. Результатом такой чистки была внутренняя забастовка, вынудившая меня отказаться от ведения письменного дневника на полгода. Вообще, я планировал год ничего не писать, но в связи с «отупением», «отчаянием», «остановкой всех линий интеллектуального развития» и «бурей страстей» – счел необходимым взяться за ум раньше.

27. Увлекательные монологи

С октября 2014 по апрель 2015, пока я не вел письменный дневник, значительное влияние на мое сознание стали оказывать дневники аудио и видео формата. Чтобы улучшить речь, я принялся декламировать стихи, а также записал целую аудиокнигу. Для работы над книгой я делал массу артикуляционных упражнений и более основательно вдумывался в начитываемый текст. В качестве текста я взял «Путешествие в Икстлан» Кастанеды, записывая в день по одной главе, которую иногда мне приходилось перечитывать вслух до трех раз. Последовавшая за этим трансформация голоса поразила меня достигнутой в результате силой звучания и уверенностью. Однако была в этом и какая-то искусственная наигранность, над которой я часто посмеивался. С таким звучанием и уверенностью любая чушь, высказываемая под впечатлением от того или иного события, приобретала колорит незыблемой истины. Это существенно отразилось на моем общении с другими людьми, сводя все сколько-нибудь продолжительные разговоры к непрерывным, увлекательным монологам. Я легко мог говорить два часа без остановки, последовательно расширяя контекст, объединенный определенной темой, и удерживая связь между отдельными элементами и целым в рамках единого, взаимосвязанного нарратива. Желающих меня послушать, как правило, было немного, в связи с чем я преимущественно общался с диктофоном да видеокамерой. Периодически возникали мысли о создании блога и работе с аудиторией, но стремление к уединению и выслеживание великих умов прошлого, требовавшее полной сосредоточенности и самоотдачи, продолжали удерживать меня в плену собственных фантазий.

28. Никотиновая зависимость

Моя личная история приобретала все более грандиозный размах на фоне суживающихся понятий и представлений, бесцеремонно насилующих публичный дискурс. В апреле 2015 произошло эпохальное событие этой истории. После 15-ти лет рабства и последовавшей вслед за ним 8-ми летней борьбы с никотиновой зависимостью, я, на 30-м году своей жизни, одержал решительную и безоговорочную победу над привычкой курить. Каждый раз, когда я прерывал дневник и впадал в ребячество, начиналось это, как правило, с пачки сигарет. У меня были все основания считать, что бросив курить, я отныне буду вести дневник без перерывов. На деле вышло иначе. Уже через месяц, не выдержав темпа физических и интеллектуальных нагрузок, я сорвался на видео игры и целую неделю ничего не писал. Теперь я буквально сидел по пять часов подряд за компом, т.к. не нужно было ходить на перекур между играми.

29. Прокачка силы, ловкости, интеллекта

Тем не менее, довольно быстро преодолев желание играть, я собрался с мыслями, провозгласил наращивание силы определяющим курсом своей психополитики и с мая по август достиг беспрецедентных в своей личной истории результатов. За это время я прочел китайскую книгу перемен, пятитомное собрание сочинений Герцена, познакомился с творчеством Гейне, Данте, Беранже, Кроули, Мопассана, перечитал ряд критических статей Белинского и разобрал «Структуру научных революций» Куна. Кроме того, я съездил на несколько семинаров по ушу, послушав лекции Маслова о буддизме. Интернет я использовал почти исключительно для просмотра научных лекций и занятий английским. Переведя с десяток выступлений на TED, я взялся за перевод видео с ютуб каналов Vsause и CrashCourse. Во время прогулок и пробежек я учил наизусть английские песни, удивляясь тому, как легко мне это дается. Я вновь стал вести учет времени, расписывая сколько было потрачено на тот или иной вид деятельности, подводя итоги в конце каждого месяца и выстраивая реалистические модели будущего развития. Я считал все подряд: сколько времени делаю упражнения утром, сколько – вечером, сколько читаю, пишу, хожу, бегаю, смотрю лекции, отжимаюсь, приседаю, подтягиваюсь и т.д. Я рассматривал себя в качестве персонажа из компьютерной игры «дота», оценивая каждое действие в терминах прокачки либо силы, либо ловкости, либо интеллекта.

30. Безграничная глупость

С одной стороны, я совершенно перестал обращать внимание на то, что происходит за пределами моего собственного восприятия, и, следовательно, упускал из виду ставшую на тот момент уже вполне очевидной трансформацию структуры международных отношений и порождаемые этой трансформацией проблемы. С другой – я проник в такие глубины самопознания и достиг таких результатов в самоорганизации, что мое самомнение совершенно утратило представления о каких-либо границах. Можно ли назвать это безграничной глупостью? Что ж, во всяком случае я отдавал себе отчет в том, что делаю каждый день, и находил понимание среди выдающихся представителей различных культур, времен и народов.

Характерным было бы здесь следующее замечание, сделанное в конце июля под влиянием вспышки тщеславия:

«Философы, художники, поэты – это пчелы, собирающие нектар с цветов, называющихся культурами. Гении среди них производят мед познания и хранят его в своих ульях, именуемых школами. Мы, могучие медведи духа, порой выходим из глубин сказочного леса и, не обращая внимания на острые жала, пронзающие наши мохнатые лапы, объедаемся до безумия. Газетчики, беллетристы, репортеры и прочие торговцы пафосом, мастера напыщенности и плясуны, танцующие на фразе, – это навозные мухи, копошащиеся в цивилизационных и прочих нечистотах; они ничего не производят кроме раздражающего шума, отупляюще действующего на любые чувствительные уши; они так назойливы, что скрыться от них можно разве что в подземной берлоге, предварительно натаскав туда медовые запасы. Или, быть может, вы считаете, что медведи духа высасывают пищу из собственной лапы? Ну что ж, в таком случае мы оставляем вас наедине с вашими предрассудками».

И далее:

«Действительный мир – это корабль, где гениев принимают за безумцев и запирают в каюты для умалишенных, построенные умалишенными, которых приняли за гениев. Удивительно, что это ветхое судно, вопреки бесчисленным предсказаниям последних двадцати пяти столетий, никак не потонет. Приходится выбирать между тем, чтобы натянуть на себя маску безумца и быть как все или прыгать за борт в метафизическое море, предварительно оставив все надежды. А может есть еще и третий путь? Или даже (страшно подумать) четвертый? Эй вы, капитаны печального образа, а ну сказывайте, есть ли четвертый путь?»

31. Крупное литературное произведение

Изолировав себя насколько это было возможно от влияния накалявшегося информационного климата, не желая говорить ни о чем, кроме великих умов и всемирно-исторических тем, я все более проникался презрением к суете из-за денег, баб и власти, наблюдавшейся повсеместно и принимающей самые нелепые формы.

Кульминацией этого периода стала попытка создать крупное литературное произведение, в основу которого была положена история моей семьи. Я начал работать над этим произведением в конце августа и меньше чем за неделю довел себя до состояния близкого к помешательству. Работая день и ночь напролет, изучая и сопоставляя письма и другие материалы, оставленные моим прадедом, двумя дедами, бабкой и прочими родственниками, я многократно испытывал приступы сильных эмоций, будучи не в силах сдержать захватывающих меня озарений. Порой мне казалось, что я пишу произведение, которому в русской литературе суждено встать в один ряд с произведением «Война и мир». Подобно тому, как Толстой, намеревавшийся писать о современных ему событиях, под впечатлением от изучения архивов своей семьи, написал о войне, имевшей место полвека назад, так и я, изучая архивы своей семьи довоенного, военного и послевоенного периодов, проникся идей художественного описания Второй Мировой.

32. История семьи

Мой прадед, Кондрат, был из народа. Он родился в 1907 в Винницкой области. Во время Первой Мировой его семья переехала в г. Купино в Новосибирской области. При большевиках он получил семь классов образования и работал счетоводом. Прабабка была на пять лет его младше. В 1929, когда ей было 16-ть, она родила первого сына Васю. Затем, в 1931, появилась на свет моя бабка – Лида, и в 1933 родилась еще одна девочка Женя. В 1941 прадед ушел на фронт и через четыре года праздновал 9 мая в Берлине. Впоследствии его сын, Вася, уехал учиться в Москву и стал авиаконструктором. Женя тоже решила учиться в Москве, вышла там замуж, родила сына и благополучно состарилась. Лида, моя бабка, поступила в институт в Томске, там же познакомилась с моим дедом Юрой, они в один год закончили учебу, поженились и уехали работать в Воркуту. В 1955 у них родилась первая дочь Валера; спустя три года – моя мать – Люда. Из Воркуты в конце 50-х они переехали в Свердловск. Через несколько лет у моей бабки закрутился роман на стороне, который в 1968 году привел к разводу. Ее любовник обещал бросить свою жену и уехать с моей бабкой на «край света». У него получалось писать неплохие стишки:

«Лидочка!

В сердце моем зажгла ты свет,

Яркий, как вспышка ракеты,

Краше тебя – и любимее нет

Больше нигде на свете!

Ты богиня, а я, допустим, бог.

Унесемся на трассу с тобой,

Где никто нас догнать бы не мог!

Я молился тебе бы одной…»

Однако в решающий момент, когда моя бабка была уже беременна и они выбрали Калугу, чтобы «унестись» туда и свить там новое семейное гнездышко, он поддался на уговоры своей жены, угрожавшей наложить на себя руки, и дал задний ход. В итоге, в 1970, моя бабка уехала в Калугу с двумя дочерями и новорожденным младенцем, тогда как ее любовник со своей женой поселился в Туле. Какое-то время они продолжали общаться, но затем Лида встретила другого мужчину и вышла за него замуж. Тем не менее и этот брак был недолгим: новый муж скончался через пять лет. Вскоре после этого у нее стали появляться внуки, и она вполне сносно играла роль бабушки вплоть до своей смерти в 2011 году. В детстве я довольно тесно с ней общался: регулярно ездил с ней на дачу, ходил к ней ужинать, смотреть тв и играть в шахматы. Ее симпатии были на стороне коммунистов; в середине 90-х она всерьез верила, что Зюганов представляет оппозицию власти, и была расстроена, когда он проиграл на выборах Ельцину. Впрочем, ее интерес политикой ограничивался просмотром новостей и чтением газет, не выходя за рамки общеобывательского уровня.

Дед, после развода, уехал в Чебоксары, второй раз женился и воспитал сына и дочку. Сын впоследствии обосновался в Москве; дочка – вышла замуж за англичанина и переехала в Лондон. В начале 90-х, когда стремительно рушился мой детский мирок и я добровольно, вприпрыжку, шел в рабство к никотиновой, игровой и прочим зависимостям, в то время как мой язык деградировал до уровня базарного диалекта, мне довелось неделю погостить у деда в Чебоксарах. Помню он все хотел «сделать из меня человека» и даже предлагал мне остаться у него для перевоспитания. Несмотря на его статный вид, огромной рост и аристократические манеры, какого-либо серьезно влияния на меня он за эту неделю не оказал. Позднее, в начале 2000-х, он пару раз приезжал в Калугу. Мы играли в шахматы и бильярд, разговаривая преимущественно на поверхностные темы. Смерть настигла его в 2008. По плану я должен был объединить истории четырех поколений, создав яркие персонажи на основе жизненного опыта Кондрата, Петра (дед по отцовской линии), Юры, Лиды и т.д., связав их своей личной историей и показав, как эта история перекликается с их убеждениями, надеждами, стремлениями, достижениями, ошибками, разочарованиями, страхами, предрассудками… В моем распоряжении были сотни писем; многие из прототипов предполагаемых персонажей были живы и потенциально могли бы снабдить меня массой необходимых сведений. Мне не нужно было ничего выдумывать – лишь грамотно организовать материал, применяя свои навыки художественного описания. В качестве завязки я решил использовать вымышленную ситуацию, в которой предполагаемый автор случайно находит один из моих дневников, оставленный на скамейке в парке, и, в процессе чтения, оказывается втянут в историю, приводящую его впоследствии в дурдом.

Я был довольно близок к тому, чтобы выйти из своего аскетизма. Планируя ездить из города в город, собирая нужные сведения и общаясь с людьми, знания о которых ограничивались у меня рассказами из детства, я настолько проникся масштабом всего этого предприятия, что фантазия чуть было не превратилась в реальность. В сущности, все, что мне нужно было сделать, сводилось к тому, чтобы заменить ежедневную работу по написанию дневника работой по написанию книги, а вместо чтения всех этих добролюбовых и герценых, шопенгауэров и ницшей – начать общаться с живыми людьми. Вначале все пошло хорошо: я перепечатал на комп выбранные места из своих дневников, проработал несколько сюжетных линий на материале писем, выяснил у матери подробности жизни в Свердловске, переезда в Калугу и того, что происходило далее, вплоть до моего рождения. Чем больше я работал, тем сильнее меня это увлекало. Мой уровень общительности повысился до того, что я начал болтать чуть-ли ни со всеми подряд (особенно в бане), выясняя какой была Калуга в 70-х и 80-х.

Продлилось все это чуть больше недели, после чего последовал очередной бунт страстей, на подавление которого ушло почти четыре месяца.

33. Понятий сверкавший салют

С сентября 2015 по январь 2016 я дважды пытался возобновить дневник и вернуть себе хотя бы то, что было до помешательства на идее написания «великого художественного произведения»: адекватный баланс между волей к знанию и волей к силе, поддерживаемый ежедневным описанием происходящего. Обе попытки не вышли за рамки десяти дней, однако весь этот период был отмечен мощнейшим всплеском творческой активности. Прежде всего эта активность выразилась в стихах сатирического толка, где я высмеивал всех подряд без разбора. Больше всего досталось моим прежним идолам:

Эх, Гегель! Георг!

Разумная действительность привела тебя в морг,

А также излишняя мнительность…

Ты думал, достиг вершин духа?

И покорил абсолют?

Была то иллюзия брюха,

Понятий сверкавший салют,

Простое расстройство желудка,

Страдания толстой кишки,

А вовсе не чудо рассудка

Твоей заурядной башки.

34. Сказки

Помимо стихов я открыл для себя новый жанр, который можно было бы назвать «метафорической интерпретацией повседневных событий», где я превращал банальные эпизоды из своей жизни в короткие сказочные истории, полные пафоса, абсурда, сарказма, иронии, философского юмора. Для примера приведу одну из таких историй, характеризующую мое знакомство с Кантом, Гегелем, Шопенгауэром и Ницше:

Турнир

Волибор Заставкин сидел на зрительской трибуне и наблюдал как стадион постепенно заполняется участниками турнира. Площадь стадиона была бесконечна, а количество зрительских мест неограниченно.

Поистине это был самый захватывающий турнир во всей человеческой истории, но посмотреть его, кроме Волибора, явились разве что пара случайных зевак; все остальные заперлись в кирпичных коробках и смотрели на черный ящик, который показывал comedy club.

Волибор Заставкин и сам был бы не прочь посмотреть comedy club, но с тех пор как в крышу его дома врезалось несколько метафизических астероидов и сбило все антенны – черный ящик в его кирпичной коробке разучился принимать какие-либо внешние сигналы.

Итак, первым въехал на стадион кенигсбергский затворник; он прискакал на кобыле, зовущейся Критика, которая была уникальна в своем роде и имела три хвоста.

Кенигсбергский затворник держал в правой руке длинное тупое копье, а щит его был похож на звездное небо, в центре которого золотыми буквами было выгравировано: «Der Kategorische Imperativ».

Следом за ним явился берлинский профессор, а коня его звали Абсолютный дух; вместо копья у него была длинная веревка, и называлась она «диалектика». Берлинский профессор был мастером набрасывать ее на шеи своих противников и резким движением сдергивать их со своих коней. Щит у берлинского профессора был темного цвета и на нем девизом сверкала надпись: «Was vernunftig ist, das ist wirklich».