Претендентка

Анастасия Басова

Претендентка

Закрытый город

Почему сегодня на улицах никого нет? Мы шли с отцом по прохладным улочкам утреннего города. Я редко бывала на них в такое раннее время, но утренняя прохлада мне нравилась. Украшения на домах и лавочках трепал легкий весенний ветер. Обычно в это время в городе царила кутерьма из-за подготовки к празднику, но сейчас была необычная тишина.

– А почему никого нет? Это же день пророка Дорна и… – лицо отца помрачнело. Я никогда прежде не видела его таким. В голове мелькнула мысль: «Зря я это сказала…». Как бы не хотелось выкинуть эту сцену из головы, я запомню его лицо именно таким.

Оставшуюся дорогу до лаборатории я молчала, моё внимание захватили теплое весеннее утро и украшения на домах. В тот момент я ничего не понимала. А что я могла? Мне было всего шесть.

Как только мы переступили порог лаборатории, массивную дверь закрыли на внутренний замок. Я помню, как это привлекло моё внимание: она всегда была открыта, чтобы проветривать помещения. Отец часто брал меня с собой на работу, поэтому в этот день многие странные вещи приковывали моё внимание.

– Доброе утро Джон, – дядя Марк пожал руку отцу. – Как обстановка снаружи?

– Доброе, пока всё тихо. Я бы даже сказала, слишком тихо…

Они прошли в кабинет, а я осталась с Маргарет. Она занималась гибридами растений и это было единственное место, где я не могла что-то испортить, а помочь.

Время пролетело неожиданно быстро за работой у стенда и рассказами ученых. Снаружи было шумно, тогда я думала, что это из-за праздника.

– Джон! Началось! Нужно быстрее уходить отсюда!

– Я же тебе говорил, что мы не сможем ЭТО уничтожить! НЕ-ВО-ЗМО-ЖНО! Просто невозможно с такими махинами!

Крики доносились из-за закрытой двери. От их интонаций стало не по себе, да и этот шум с улицы – он становился всё ближе и ближе, теперь отчетливо различались крики.

– Маргарет? – меня пробила дрожь.

– Все хорошо, Агат, просто взрослые договориться никак не могут. – Она метнула взгляд в сторону кабинета, взяла меня за руку и направилась туда.

Войдя внутрь увидела большой сферический механизм на столе у отца. Отец стоял, опершись руками на стол и опустив голову вниз. Марк стоял у стены с кипой записей, сигаретой в зубах и потирал шею.

– Да что вы с ней нянчитесь?! Просто подорвите здесь всё, я знаю, что вы можете это сделать! Если здесь всё взлетит к чертям, они не смогут разобраться в этих останках, а восстановить тем более! А заметки уничтожит огонь! – Маргарет зло смотрела на Марка. У того от неожиданности, сигарета выпала изо рта.

– Идея, конечно, светлая… Только от тебя я такого эмоционального решения никак не ожидал… – Марк откинул от себя стопку бумаг и, потирая руки, отправился к большому шкафу у противоположной стены.

Отец отвлек меня, взяв за руку. Подвел к ширме, за которой была спрятана дверь. Хоть я и часто бывала здесь, но мне даже смотреть в её сторону запрещалось. Достал из кармана бинт и стал перебинтовывать моё запястье.

– У меня же ничего не болит… – Начала говорить, не отрывая взгляда от двери.

Она была совсем рядом с нами. Так близко к ней я ещё не подходила, даже дух перехватило. Но тут что-то блеснуло. Перевела взгляд на его руки, увидела брошь в виде ключа с большим изумрудом. Он приложил её к бинтам и перевязал её так, чтобы она стала не заметной.

– Старайся не развязывать повязку. Она поможет тебе найти мою вторую лабораторию в городе Дан… – Он взял моё лицо в ладони и повернул его к себе. – Ты меня слушаешь? Это очень важно. – Его голос был мягким, но глаза были полны тревоги.

Раздались удары. Кто-то колотил в дверь лаборатории приказывая открыть.

– Теперь, ты должна пройти через дверь, – он развернул меня лицом к ней и крепко обнял. – Мы постараемся пойти за тобой. – Но, если этого не произойдет, не останавливайся. Ещё один важный момент: мой учитель следит за лабораторией, если будет сложно – постарайся найти его. А теперь беги!

Отец открыл дверь и подтолкнул меня внутрь тёмного коридора. Чтобы не упасть, пришлось бежать по ступенькам вниз. Здесь была кромешная тьма. Лестница резко закончилась, и я упала, подвернув ногу. Постаралась встать, опираясь на стену. Глаза обожгли слезы, а изо рта вырвался крик. Не могла перебить плачь – лодыжка пульсировала болью, ободранные колени ныли.

Оглянулась на дверь. Она ещё была открыта. Потянулась назад к лестнице. В голове вертелось только одно желание: «Хочу вернуться к папе.». Из лаборатории послышался грохот и крики, после чего раздался мощный взрыв.

Я проснулась в холодном поту. Снова он – сон-воспоминание того дня. Я сидела и придерживала рукой голову, чтобы прийти в себя. Я прекрасно понимала, что уже пережила это. Но воспоминания о том, что было после пронеслись передо мной.

Как меня завалило в том тоннеле. Как бабушка пыталась найти меня несколько дней под завалами. Как она выхаживала меня. Как мы бежали из города и пытались пробраться к границе и как на нас охотились на протяжении всего пути.

Отогнав все страшные воспоминания, отодвинув полог повозки, я села на её край. Меня ласкал сухой и жаркий воздух пустыни. Потянулась за бурдюком на поясе. Отхлебнув глоток, прополоскала рот и только потом проглотила. В этой пустынной дороге мы провели практически целую луну. Вода почти закончилась. Единственное, что меня утешало, – следующая точка нашего маршрута, город Дан. Казалось, он был таким близкий и одновременно таким далеким. Путь от моего дома сюда занял десять лет, но эти последние дни тянулись бесконечно долго.

Хоть мы ничего и не видели, но наш погонщик уверенно показал направление – на верхушки песчаных дюн. За ними, говорил он, начинается город. Первые пару лет поверить ему было трудно. Представьте: пустыня, бесконечные пески. Как вообще можно определить, что за очередной песчаной горой тебя ждет долгожданная свежесть? Со временем перестаёшь удивляться и начинаешь доверять своему проводнику.

Едва поднялись на гребень дюны, моим глазам предстал большой зелёный город. Он был самым крупным из тех, что нам довелось посетить. Чему я удивляюсь? Всё-таки это столица империи Ардо.

И лишь подойдя ближе к городу, я осознала, насколько высокими были деревья вокруг него. Они казались выше стен моего родного города. Хотя их высота соответствовала высоте шестого этажа башни церкви Дорн. В нашей родине строительство зданий выше уровня местных храмов строго воспрещалось законом. Запрет распространялся даже на дворцы императорской семьи и защитные укрепления.

У ворот, не было привычных очередей на досмотр. Вдоль стен, опоясывающих город, возвышающихся выше крон деревьев, сидели десятки ободранных стариков. Казалось, жара сковала их тела неподвижностью. Но как только караван остановился у ворот, бедняки ожили и ринулись к нам.

– Агата! Иди сюда! – бабушка схватила меня за плечо и потянула внутрь повозки. Я плюхнулась на пол и взглянула на неё снизу-вверх. Спорить было бессмысленно. Такие попрошайки могли похитить тебя и продать какому-нибудь богатому господину.

Она отошла от меня и задёрнула полог, продолжая следить за ситуацией через узкую щель.

Снаружи раздавались крики стражников, отгоняющих толпу от каравана. Но народ упорствовал, пытаясь подобраться поближе, рассчитывая на милостыню или добычу. Таким образом становится очевидной граница между миром богатых и бедных – богатство отгораживается стеной от нужды.

Интересно, какой он внутри? Свободный город от рабства, так ли это или лицемерие вельмож? Как бы не противил город своей показушной напыщенностью и репутацией земного рая, попасть в него было необходимо, с караваном или без.

По привычке погладила перевязанную руку. Эта привычка укоренилась за годы путешествий, превратившись из способа проверки наличия повязки в бессознательное движение.

Шум на улице стих, и к нам заглянул наш проводник.

– Дамы, выходим на сверку пропусков.

Оказавшись на улице, я погрузилась в прохладу тенистых крон деревьев и свежий аромат близлежащего водяного рва. После длительного путешествия забыла, как прекрасны подобные ощущения. Горло мгновенно пересохло, и разум сосредоточился исключительно на жажде, вызванной видом холодной воды внизу, а не на процедурах проверки документов. Вот бы окунуться в эту прохладу…

– Агата…

Звук собственного имени вернул меня в реальность. Я быстро подошла к погонщику, стоящему рядом с офицером, внимательно изучавшим наши металлические пропуска.

– Без фамилии, – автоматически ответила я. Среди труппы многих представляли только именем, без фамилий.

Стражник бросил на меня мимолетный взгляд, утвердительно кивнул и продолжил проверять разрешения, пробуя следующую табличку зубами.

До завершения процедуры проверки нам надлежало оставаться снаружи повозок, ожидая результата осмотра него имущества.

Обычный досмотр превратился в настоящее испытание. Охрана осмотрела каждую вещь с дотошностью, задавая массу вопросов относительно предназначения непонятных предметов. Наш мастер постановок и реквизита вынужден был отвечать подробно на каждый, разъясняя назначение каждого предмета. Более тщательную проверку, было сложно вспомнить. Да её и не было.

После бесконечных копаний в наших вещах и вопросов, у нас отобрали несколько предметов обосновав это соображениями безопасности жителей, нас пропустили в город. Замир был бесконечно зол на это, но ничего не мог с этим сделать. Хотя он и пытался поспорить с охраной. Но офицер, позвенев мешочком с пропусками, красочно объяснил, что может и не пропустить весь караван, даже с пропусками.

Всю оставшуюся дорогу до нашей стоянки он был не в духе. И обносил охрану всеми возможными оскорблениями.

– Ну вот где я теперь найду такие же сабли в городе?! Тупые болваны! Да они острые! А как мы будем выступать с тупыми? Люди же не будут смотреть нас! – После этого он выдал сочное выражение, адресованное охране.

Далее мы двигались пешком, сопровождая повозки.

Внутри стен бросалась в глаза разница столицы и других городов империи. Здесь было невыносимо чисто. Яркие разноцветные крыши домов слепили глаза на солнце. Жители неторопливо прогуливались по улицам. Тогда как мы, спешащие путешественники, создавали яркий контраст городской жизни.

Мы шли по улицам столицы. Все горожане обращали на нас внимание. Это казалось привычным, но всегда было не по себе и по спине пробежал холодок.

– Розалин, у меня с волосами все в порядке? – произнесла, ближе подойдя к ней, чтобы остальные не услышали наш разговор.

– Да, все хорошо, если бы было что-то не так, я бы обязательно об этом сказала.

Но меня это не успокаивало, а проверить волосы я не могла. Любые прикосновения могли повредить нанесённую краску.

Многие в нашей труппе пользовались сухой краской для окрашивания волос. У них были оранжевые, желтые, синие и даже фиолетовые волосы, но не в красные. После государственного переворота десятилетней давности использовать красный цвет прекратили. Это могло привлечь нежелательное внимание властей. Цвет служил символом принадлежности к семье императора Далман. А ненужные проверки, затягивающиеся порой на недели, значительно уменьшали доход артистов.

Я, как и большинство участников группы, пользовалась сухой краской для волос. Ведь обычное осветление приводило к появлению розового оттенка, заметного издалека. И благодаря этому признаку задержали сына четвёртого наследника.

– Встань со стороны повозки, – прошептала Розалин и перетянула меня за рукав на свое место. Затем она быстро сняла с моих волос капюшон плаща, накрыла их своим платком и быстро завязала узел.

Только её фиолетовые волосы распустились на ветру к ней подбежал мальчишка в дорогом наряде и потянул её за волосы.

– Они и правда фиолетовые?

Рука мальчика соскользнула и кончик волос стал кофейным. Он застыл, разглядывая свою руку, покрытую фиолетовым порошком. К нему подбежала женщина, присматривающая за ним и отвела сорванца в сторону от дороги.

– Так поступать некрасиво, – она и протянула свою руку, чтобы вытереть грязные пальцы мальчика платком. Но маленький негодник совершенно её не слышал. Оттолкнул руку, развернулся и убежал, размахивая руками с намерением всех перепачкать.

– Да, дети здесь избалованнее, чем в остальных провинциях, – задумчиво проговорила я, продолжая следить глазами за удалявшимся мальчиком.

– Они другие, ведь их статус выше. Вспомни, что вытворял Роберт, когда был ребёнком.

Роберт… От воспоминаний обо всём, что с ним связано, меня передёрнуло. Он не принадлежал к императорским кровям, но был сыном влиятельного пастора в городе. От его выходок страдали, не только дети, но и не богатые владельцы лавочек. Никто не мог предпринять против него меры. Его отец был неприкасаемым человеком по законам государства. Я поморщилась от воспоминаний. Но на его фоне выходка этого ребёнка выглядела детской шалостью, хоть краска и могла хорошо впитаться в ткани, особенно при контакте с водой. Жаль, что в волосы она так хорошо не въедалась.

Не знаю сколько мы шли по улицам города, пока не вышли на место для стоянки. Здесь, на удивление, было мало верблюдов. Погонщик объяснил, что это нормально для Дана. Гостей в городе чрезвычайно мало, исключением являются большие праздники. В эти дни пребывают много артистов и купцов, а также жители приглашают родственников и друзей. Собственных же верблюдов горожане оставляли в личных стойлах.

– Выступать тоже тут будем? – спросила Лия, которая сидела на одной из повозок. Её белоснежные волосы сегодня остались не окрашенными.

– Пока не знаю, надо встретиться с местным сатрапом и согласовать место. Ты же знаешь, как они пекутся об облике города, – ответил постановщик. Он уже разворачивался, собираясь уйти. Но вдруг, резко на каблуках развернулся обратно и хлопнул в ладоши, поджав губы. – И да, ребята! – громко объявил, призывая всех выслушать. – Жить мы будем отдельно от сцены. А это значит, реквизит будем носить туда и обратно ежедневно.

Это было странно для нас. Верблюды у нас всегда были на отдельной стоянке. Но чтобы наши повозки и реквизит хранились отдельно от площадки – это нечто новое.

Замир указал двумя пальцами на свои глаза, затем развернул руку и направил пальцы на Али, нашего силача, занятого разгрузкой верблюда, и снова на свои глаза. Али сердито отбросил корзину

– Ну конечно! Причём тут я? Теперь мне не видать отдыха ни до, ни после представления? А если я во время выступления окажусь не в форме? Да и кто будет следить за реквизитом?

– Ничего не знаю, транспортировка и перенос – твоя задача! – ответил постановщик, уже поворачиваясь и покидая стоянку.

– Тс… Зачем только соглашался, мог бы с частью группы дальше с комфортом путешествовать по барханам! А тут эти чертовы недели путешествия, так ещё и лишней работой нагрузили! – он демонстративно плюнул вслед удаляющемуся начальству.

На поездку в столицу решилась не вся наша труппа. Помимо рассказов о «земном рае», Дан имел и дурную славу. Говорили, что некоторые караваны покидали город не полным составом. Были случаи, когда гостям давали право постоянного жительства в городе. Но также ходили слухи, что многие гости попросту исчезали.

Интересно, как они проверяли не остались ли лишние люди в городе? Но этот вопрос так и остался без ответа.

– Итак, ребята! Давайте договоримся: в городе держаться минимально группой из четырёх человек – крупную группу сложнее похищать скрытно. Наши костюмы отличаются от местных. Так что любой сможет понять, что мы чужаки. И учтите цены здесь, вы сами понимаете… – высказалась наша акробатка. Она привыкла брать инициативу в свои руки, когда Замир отсутствовал. И её идеи были полезны.

– Но Лия, многие везут отсюда такие красивые костюмы и платья, говорят, что их изготавливают только здесь.

– Конечно… – презрительно сузила глаза Лия. – А ты знаешь цену на них? Чтобы приобрести такую одежду, потребуется месячный заработок сатрапа провинциального города. Плюс ещё треть стоимости, чтобы официально вывести платье из города. Деньги отсюда увезти легко, а товар – нет.

– Неужели местные зарабатывают тут такие суммы? – оживлённо потер руки наш низкорослый усач Тобиас. – Не зря говорят, что тут можно разбогатеть!

Казалось, ещё немного – и от восторга начнут идти клубы дыма от его пышных усов.

– Нет, просто для местных стоимость товаров ниже…

– И как они определяют, кто местный, а кто чужой? – вмешался худощавый паренёк с длинными чёрными волосами и смуглой кожей.

– Всегда проверяют ваши жетоны, не будьте наивными… – фыркнула акробатка, откровенно раздражённая необходимостью объяснять очевидные истины. – И не забывайте, как мы выглядим!

Спустя пару дней после прибытия в город нам предоставили разрешение на выступление. На главной площади установили специальную площадку. Как и предсказывал постановщик, весь реквизит пришлось переносить туда до представления и обратно после.

Утром прибыв на площадь, мы увидели большую сцену с уже натянутыми канатами и подготовленными элементами декораций. Это вызвало искреннее удивление. Замир недобро выругался, увидев, какую работу предстоит провести. Теперь нужно было убедиться в надежности всей конструкции.

За сценой разместили столы и маленькие ширмы, за которыми почти не было пространства. Казалось, что даже одной маленькой акробатке там будет тесно.

– А как же мне?… – начал возражать Али, но Лия прервала его звонким смехом.

– А тебе и переодеваться не надо – разделся и готов! – смеясь, заявила она.

– Довольно балагурить, нам предстоит серьёзная подготовка, – постановщик хлопнул в ладоши дважды. – Начинаем работу, к полудню мы должны подготовиться!

После долгой подготовки и тщательной проверки сцены, представление началось традиционно – с демонстрации силы и ловкости нашего силача.

Мы стояли рядом с площадью для выступлений и ждали своего выхода. Мои волосы были заплетены в тугую косу. Розалин стояла за спиной и окрашивала их в оранжевый цвет.

– Агат, осторожнее, тут много стражи и ветер начинает подниматься. Если сухую краску сдует, могут начаться проблемы.

Я знала это и без её слов и часто пропускала мимо ушей. Оберегать свои волосы вошло в привычку. Но спиной я чувствовала другие взгляды. Почему же проживание рядом со сценой в этом городе было запрещено! Обычно мы готовились в палатках, а теперь приходилось делать это на глазах у прохожих, которые таращились на нас.

– Они смотрят?

Розалин на секунду остановилась и снова продолжила втирать краску.

– А как ты думаешь? Мы же та театральная живность, да и цветные волосы они не так часто видят.

Тут рядом кто-то пробежал и толкнул бабушку. Она больно дернула меня за косу и резко обняла меня.

– Что случилось? – Я хотела обернуться к ней, но она ещё сильней прижалась ко мне.

– Не оборачивайся, я случайно стерла часть краски с волос… – Её голос, всегда твердый и властный, теперь показался немного надломленным. В животе из-за этого стало прохладно. – Возьми краску со стола и кинь её в воздух, а я постараюсь надеть на тебя платок. Не пугайся, если что.

Боковым зрением увидела на столе большую миску с зеленой краской, которой пользовался наш силач, резко схватила её, зажмурилась и подкинула её в воздух.

Все дети вокруг разразились радостными криками и побежали к нам.

– Вот что ты делаешь, гадкая девчонка! – Хоть Розалин это и кричала, но за долю секунды она успела накинуть на меня свой платок. – Ты же знаешь сколько времени уходит на то, чтобы покрасить твои непослушные волосы в нужный цвет, а теперь что?!

Хоть я и понимала, что это разыгранная сцена, но всё равно было обидно. Иногда приходилось маскироваться с помощью шума и суматохи, чтобы скрыть цвет волос. Но всегда было больно слышать такие слова от бабушки.

Она дала мне подзатыльник, взяла за руку и повела сторону.

– Теперь придется отмываться и красить заново! Что за девка такая!

Я шла, понурив голову. Боковым зрением старалась понять, смотрит ли кто‑то на нас. Всё внимание было адресовано детям, которые набежали и начали мазаться краской, которая осталась на земле, а девушки, присматривавшие за ними, пытались их оттащить от неё.

Завернув за угол, мы вышли на дорогу к нашей стоянке. Розалин держала меня за руку и вела за собой. Мне не нравился этот переулок – он был мрачным, хоть эта дорога и была ближайшей, но её всегда старались пройти быстрым шагом. Едва на глазах появилась главная улица впереди, из-за угла на встречу нам вышел крупный мужчина. Несмотря на его внушительный размер, он не шёл ни в какое сравнение с нашим силачом, но давал понять разницу в силе. Не зря нас предостерегали ходить минимум по четыре человека – ох, не зря…

Бабушка сжала мою руку сильнее и развернулась, но позади нас оказались ещё двое мужчин. Мы остановились.

– Какая интересная, а как горят глаза. Сними-ка с себя платок, – один из них сделал шаг вперёд и протянул руку ко мне, но бабушка тут же встала между нами и ударила его по кисти. Мужчина отшатнулся назад.

– Что вам от нас нужно, – прорычала она сквозь зубы.

– Ты нам не нужна, нам нужна только девчонка, уйди и с тобой ничего не случится, – процедил он, массируя пострадавшую руку и кивнув напарнику, стоящему рядом.

В этот момент рука Розалин отпустила меня, и я поняла, что мне надо бежать. Она им была не нужна, а вот я…

Я рванула в обратную сторону, надеясь на свою быстроту и внезапность, рассчитывая, что гигант, преградивший путь, не догадывается, какими трюками владею на сцене. Рука инстинктивно нашарила в кармане флакончик масла, одним движением большого пальца открываю крышку и швыряю прямо под ноги великану. Тот поскользнулся и рухнул ничком. Сделав стремительное сальто вперед, приземлившись прямо на его спину, быстро перекатилась вперед и вскочила на ноги, не оглядываясь, побежала дальше.

– Болван! Держи её!

Сзади раздался свист. Это было не хорошо, но размышлять было некогда. Уже практически выскочила на центральную улицу, но из соседнего здания прямо на пути возник мужчина, он молниеносно сграбастал меня, быстро сунул в рот тряпку и натянул на голову мешок. Я пыталась вырваться, но мои руки скрутили ещё сильнее из-за чего на глазах выступили слёзы. Изо рта вырвался крик, который поглотил кляп во рту.

– А она изворотливая, это точно она? – прозвучал молодой голос мужчины, удерживающего меня.

Я слышала шаги тех, они приближались, но не слышала главного – я не слышала Розалин.

– Посмотри на её волосы.

Я почувствовала, как они расплетают мою косу.

– Да, это краска. Неужели эта сучка, так долго пряталась из-за неё?

– Не только, они постоянно передвигались. А ты знаешь этих артистов, они своих не выдают, не смотря даже на прошлое.

Я чувствовала, как мои руки и ноги связывают. Пыталась дергаться, пыталась освободиться, но меня только сильнее сжимали. Рядом почувствовала чьё-то дыхание.

– А знаешь, как мы тебя вычислили? – вновь раздался тихий голос того, кто пытался снять с меня платок. – Она слишком сильно тебя опекала.

Надо было догадаться, что в этом городе меня будут ждать. Многим было известно, что отец работал именно здесь, только точное местонахождение оставалось тайной.

Меня погрузили в повозку. Почему её пол такой влажный? Меня посадили на скамью, и я услышала звук захлопнувшейся решётки. С головы сняли мешок, передо мной сидел здоровенный мужчина с чёрной кожей, который устало смотрел на меня.

– Попробуешь закричать – всю дорогу проведёшь связанной, – спокойным голосом предупредил он, вытаскивая кляп изо рта.

– Помо…

Кляп тут же возвратился на прежнее место.

– Значит поедешь так, – равнодушно заключил он.

Осмотрелась. Под пологом повозки располагалась настоящая железная клетка. Около меня были другие девушки, у каждой были связаны руки.

– Если попробуешь что-то вытворить, то и с мешком на голове поедешь, – добавил он, наблюдая за моей реакцией.

Это меня не очень радовало, дышать в мешке было тяжело.

Почувствовала резкий толчок – повозка тронулась. Казалось её клонит на одну сторону, да и при движении её немного потряхивало.

Я смотрела на мужика, тот пытался что-то рассмотреть в щель полога, из которой пробивались лучи солнца. Вытянула голову, чтобы рассмотреть куда мы движемся.

Это была главная улица. Разумеется, внешне повозка ничем не примечательна и подозрения вызывать не должна. Снаружи сидели двое мужчин: один вёл лошадей, другой лениво дымил трубкой. Мы неспешно катились, подобно остальным экипажам.

Поскольку улиц города я не знала, проследить точный маршрут не представлялось возможным. Моё внимание вновь переключилось на охранника. Его взор был устремлён на источник солнечного света.