Нукер великого хана. Часть первая

Гела Бахтина

Нукер великого хана. Часть первая

Ну́кер – друг, товарищ, дружинник на службе феодализирующейся знати. Во время войны нукеры выступали ратниками в войске своего сюзерена, в мирное время становились стражей, «домашними людьми», приближёнными.

Предисловие

Гунны – древний народ, пришедший в Европу из предгорий Алтая и Азии. Впервые упомянут в источниках в связи с разгромом ими остроготского объединения Эрманариха около 375 г.

Как говорит большая Российская энциклопедия – Крупнейшее из объединений гуннов в 370-х гг. возглавлял Баламбер. Отдельные группы гуннов входили, наряду с готами и аланами, в объединение Алатея и Сафрака (Сафракса).

В 420-х гг. началась консолидация гуннов. Их единовластным правителем после гибели Уптара в походе против бургундов и других событий стал Руга. В 434 г. Ругу сменили его племянники – Аттила и Бледа (с 445, убив брата, Аттила стал править один). В 427 или 433 гг. по договору с Западной Римской империей Гунны получили под контроль земли в Паннонии.

В 435–438 гг. отряды гуннов воевали под командованием западно-римского полководца Литория против багаудов и вестготов, но в 439 г. были разбиты. В 436 г. гунны Аттилы разгромили бургундов (что нашло отражение в сказании о Нибелунгах). Были подавлены попытки ряда народов, покорённых гуннами, проявить самостоятельность, в частности попытка акациров, живших к северо-востоку от Чёрного моря, наладить отношения с Константинополем. В 435 г. гунны заключили новый договор с Восточной Римской империей, по которому империя обязалась увеличить им выплаты и выдавать «беглецов» (тех, кто бежал из-под власти гуннов). В 443 г., после разрушительных походов гуннов в 441–442 гг. на Балканы, условия договора были ужесточены. В 446 г. по договору с Аэцием гунны получили земли на реке Сава, в 447 г. возобновили наступление на Восточную Римскую империю, закончившееся миром 448 г., по которому гунны получили под контроль всё Нижнее Подунавье (условия мира не подтвердил император Маркиан, взошедший на престол в 450). Около 450 г. гунны вмешивались в усобицы франков.

К середине 5 в. сложилась держава гуннов, простиравшаяся от Подунавья до Поволжья и Северного Кавказа и включавшая, кроме гуннов, аланов, гепидов, группировки, составившие в дальнейшем остготов, и многие другие народы. В разной степени зависимости от неё находился и ряд народов лесной зоны Европы.

Проблема общественной организации гуннов вызывает споры между историками. Ряд исследователей считают, что они жили в условиях военизированных кровнородственных отношений, позволявших племенной верхушке паразитировать за счёт грабежа покорённых народов. В то же время некоторые учёные полагают, что, испытав влияние Китая и Ирана, гунны имели достаточно развитые общественно-политические институты. Соответственно по-разному оценивается и роль гуннов в развитии народов Европы.

Хотя гунны оставались кочевниками, их «базы» и «базы» подчинённых им объединений, где проживали ремесленники и другие обслуживавшие их группы населения, выявлены на Дону. Такими «базами» были, вероятно, и некоторые полузаброшенные античные города на Дунае, Пантикапей в Крыму и др. Материальная культура собственно гуннов известна плохо. С ней связывают имеющие азиатские прототипы литые котлы с грибовидными ручками, диадемы, некоторые другие украшения, золотые обкладки луков, деревянных скульптур и чаш, трёхлопастные ромбические черешковые стрелы. Бо́льшая часть археологических находок, связываемых с кочевниками гуннского времени, имеет европейские истоки.

В византийской историографии термин «гунны» использовался для обозначения, помимо собственно гуннов, ряда других кочевых народов Европы, в том числе венгров. Образ безжалостных диких гуннов, разрушителей культурных ценностей, был распространён в средневековой христианской литературе, воспринят писателями Нового времени, получил отражение в изобразительном искусстве и кинематографии.

Первая глава

Шаман

Языки пламени большого костра высоко вздымались вверх, выбрасывая в морозную зимнюю ночь кучные брызги искр. Ярко освещая кроваво-красным цветом обширную долину, спрятавшуюся между каменистых горных хребтов, усыпанных толстым слоем снежного покрова. В тихом безветрии, треск сухих сучьев старого валежника, снова и снова, заглушал гулкий, прерывистый звук бубна, смешанный с дикими воплями странного существа похожего на человека. Длинные, седые волосы, при каждом его движении, болтались, словно ветви старого ясеня от малейшего дуновения ветра. А лохматая, местами рваная, шкура, висевшая на тощих плечах, будто рыжий саван накрывала его худое тело. Безобразную фигуру существа дополняли, длинный, горбатый нос, торчавший клином между растрёпанных по лицу волос, и безумные, широко открытые на выкате глаза, которые, в отблеске пламя, отражались зловещим сине-зелёным цветом. Однако это был человек. На некоторое время он стихал, уступая соло костру, а затем, с новой силой принимался бить в бубен. Разрывая тишину ночи жуткими заклинаниями, будившими обитателей заснеженной долины. Хотя, мало кто спал здесь, в это время.

Над многочисленными юртами, разбросанными в шахматном порядке, тёмными струйками, в безоблачное, звёздное небо поднимался неторопливо дым горящих очагов. Из некоторых, то и дело, выглядывали любопытные дети, пытаясь во тьме рассмотреть силуэт худого человека у большого огня. Но чьи-то властные руки, в тот же миг, затаскивали их обратно внутрь. Жители долины томились в нервном ожидании важного решения вождей своих племён, собравшихся в одной из юрт, стоявшей рядом с огромным костром. Там, где бесновался одетый в старое тряпьё известный в этих местах шаман.

В этом, 370 году, прошедшее лето оказалось засушливым, а наступившая зима принесла сильные морозы и обильные снегопады, причинившие людям немалые беды. От небывалого доселе холода начался массовый падёж скота. Даже дикие звери, в поисках пищи, ушли отсюда. Оставив племена без охотничьих угодий. Голод, словно опасный, жестокий хищник подкрадывался ко всем обитателям предгорья Алтая. Перед людьми, как много лет назад, снова встал вопрос. Умереть с голоду, забив последнюю скотину, или же воинственным набегом опустошить богатые земли соседей? У каждого вождя племени по этому поводу было своё мнение. Потому, не став спорить в такой ответственный момент, они предпочли своим шаманам, одного, общего. Отшельника и колдуна, по прозвищу Дигло, который, и взывал сейчас к духам предков, открыть ему великую тайну будущего. Удобно расположившись вокруг горящего очага, обложенного круглыми камнями, прежде, чем принять важное решение, все терпеливо ожидали вначале услышать слова великого шамана. Нудное, томительное ожидание продлилось всю ночь. Лишь когда на безоблачном небосводе погасла последняя звезда, и в узкий шанырак юрты пробились первые лучи рассвета, на входе показался измученный силуэт Дигло. Неторопливо пройдясь по юрте и сев в отведённое ему почётное место у очага, он, прищурив глаза, проницательным взглядом осмотрел всех присутствующих. А затем, сиплым голосом проговорил;

– Духи предков открыли мне великую тайну.

Дигло помолчал немного и продолжил:

– Гунны больше не вернутся из похода на свои родные земли.

У многих вождей это известие вызвало неприятную оторопь, отразившуюся на лице непониманием. И Дигло, заметив это, пояснил им.

– Земли, на которые ступит нога Гуннов, окажутся богаче и сытнее их родных мест. В их шатрах поселится богатство и власть, которых мир прежде не видывал. Древние государства падут под натиском гуннской конницы, а их правители будут искать милости и снисхождения у великих вождей, рождённых в пути вашими женщинами.

В шатре раздался громкий крик одобрения. Но шаман попытался успокоить их, предостерегая.

– Но всему приходит конец. Слава, власть и богатство Гуннов исчезнет также быстро, как и обретётся. Я видел его лицо. Жестокое и властолюбивое, но уже, обречённое на преждевременную смерть.

– Чьё лицо?

Шёпотом спрашивали Дигло вожди племени, и тот, устремив на них тяжёлый взгляд, нехотя ответил им:

– Того, кто жаждет власти и богатства больше, чем все вы.

По шатру пронёсся недоверчивый смех, собравшихся на совет вождей племён, всегда желавших единоличной власти. Но шаман, словно не заметив этого, невозмутимо продолжил:

– Лицо того, кто желает править всем миром и зальёт кровью половину землю, жестоко пройдясь по ней огнём и мечом.

Он снова помедлил, окутывая свою речь большей важностью, и словно нехотя, проскрипел:

– Лицо последнего вождя Гуннов. Так сказали мне духи.

Закончил Дигло свою речь, опустив взгляд на тусклый огонёк в очаге. А вожди, переглянувшись, отбросили все сомнения в сторону и друг за другом, единогласно постановили;

– Походу быть!

После чего, поднявшись, молча, направились к выходу.

Шаман, услышав это, разочарованно произнёс им в спину;

– Что ж! Воля ваша, великие вожди! Но помните, что вопреки сказанному мной, вы приняли безумное решение. Ибо голод переживут многие, а то, что ожидает ваш народ впоследствии, лишь малая часть!

Вторая глава

Великое переселение

Ранней весной 370 года началось великое переселение народов, прозванное в народе нашествием Гуннов. Многочисленные племена кочевников, словно саранча, заполнив собой бескрайние просторы степей, гремя бесчисленными повозками, накрытыми хорошо выделанной непромокаемой кожей, под жарким, палящим солнцем ранней весны, преодолевая вышедшие из берегов полноводные реки, медленной лавиной спустившись с высоких хребтов Алтая, двинулись в сторону Кавказа. И в течение нескольких лет захватили всё его северное предгорье, а вместе с ним и плодородные приморские степи. Многих Аланов, в чьей власти находилась эта территория, побили на поле брани, других пленили, а большая их часть, во главе с королём Сангибаном, отступила на Запад, надеясь на защиту Великой Римской империи. Гунны же, наслаждаясь плодами быстрой победы, двумя потоками – через Перекоп и с Таманского полуострова через пролив – обрушились на Крым. Его города были взяты штурмом и разграблены. Под натиском завоевателей тысячу лет существовавшее Боспорское царство исчезло с лица земли. Затем наступила очередь германских племён-готов, живших к западу и северо-западу от Алан. Вестготы бежали в страхе за Дунай, а остготы, вступив в сражение, были разбиты. Их король Эрманарих, не перенеся позора поражения, закончил жизнь самоубийством. Под властью Гуннов оказалась огромная территория от Волги до Дуная. С этой поры они становятся беспокойными соседями изобилующим богатством и роскошью городам Великой Римской империи. Погрязшей, к тому времени, в междоусобных распрях патриций, а также, повсеместном мздоимстве и коррупции, в результате чего, распавшейся на западную – столицей которой по-прежнему оставался Рим. И восточную – центром которой, отныне, являлся Константинополь. Наконец в 434 году экспансию на запад возглавил Аттила.

Как писали современники, он был горделив своей поступью, метал взоры туда и сюда, и самими телодвижениями обнаруживал высоко вознесённое своё могущество. Аттила, на удивление всем, был очень здравомыслящим человеком. Доступным к просящим и милостив к тем, кому однажды доверился. По внешнему виду, низкорослый, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами, с редкой бородой, тронутый сединою, с приплюснутым носом. Вождь гуннов отличался от своих военачальников неприхотливостью, носил простую одежду, не украшал оружие золотом, на пиру ел из деревянной тарелки, в то время как гостям подносили блюда на серебряных подносах. Он вёл себя как германский средневековый король, ничем не напоминая вождя кочевников с Востока

Третья глава

Казнь

441 год по новому летоисчислению ничем не отличался от предыдущего. Амбары зажиточных горожан небольшой крепости Виниан, расположенной на самом отдалённом краю Византийской империи в провинции Сингидун, ломились от избытка зерна, крупы, масла и многих других товаров. Приготовленных для продажи, или обмена на меха, драгоценные камни и оружие с многочисленными племенами варваров, соседствовавших с империей через быструю и глубоководную в этом месте реку Дунай. На огромных ярмарках и базарах, раскинувшихся, в это время здесь, вдоль единственной улице, разрезающей городок на две половины, словно краюху ароматного пшеничного хлеба, слышались голоса и наречия множества людей, выбиравших себе товар. Создавалось впечатление, что в этом маленьком населённом пункте собралась добрая половина Византии, желающая вдоволь поторговаться. От добродушных кузнецов в грязных фартуках и важных патриций в лёгких туниках, окружённых рабами – телохранителями, до готов и кочевников гуннов, одетых, несмотря на весеннее пекло, в кожаные доспехи и толстые длинные шаровары. Мимо этой разношерстной толпы строем вышагивали и римские легионеры в лёгких медных доспехах, охранявшие закон и порядок в богом забытой дыре. А он здесь был просто необходим. То здесь, то там нередко вспыхивали небольшие стычки, возникавшие между продавцами – христианами и недовольными, облапошенными покупателями из числа язычников – иноземцев, которые тут же пресекались надсмотрщиками в лице воинов римской когорты. Вот и сейчас, у одного из прилавков, где торговец из Сингидуна продавал кукурузные лепёшки, возникла небольшая перепалка между ним и двумя гуннами.