Мусор в моей голове. Сборник рассказов

Рэйк Регарстон

Мусор в моей голове. Сборник рассказов

Счастье

Пит проснулся из-за сильных рвотных позывов, которые сотрясли всё его тело в самый тихий и спокойный час ночи. Ещё до того, как до мужчины успело дойти осознание того, что с ним происходит, тело само рефлекторно вскочило на ноги и как в миллион раз до этого побежало в туалет. Сквозь пальцы, отчаянно прикрывавшие рот, текла вязкая субстанция. Неприятное сочетание желудочного сока и слюны, по каплям стекала по пальцам и падала на пол, прочерчивая короткий и тем не менее зловонный маршрут из одной части квартиры в другую. В комнату, настолько же мерзкую, маленькую и пропахшую подобным, что даже уже не воспринималась как туалет.

Покрытые жёлтым налётом и плесенью по углам, больные стены нависли над хозяином квартиры. Они внимательно наблюдали за жалкими падугами владельца взять себя в руки и казалось, тихо, злобно надсмехались над ним. Впрочем, Питу на это было всё равно. Изрыгая из своих недров очередную порцию склизкой субстанции, он думал лишь обо сне, который потерял. О приятном ночном видении другой жизни, известной лишь по экрану маленького едва работающего телевизора. Единственного прибора, дающего жизнь и шанс старой, почти мёртвой квартире. Лишь этот инструмент был тем, что разнообразила тихий шум от тараканов и помогал создавать иллюзии, на коих не оставалось даже сил. Формулировать картину, настолько приятную, насколько и фальшивую. Последний сон, навеянный ящиком, дал ему возможность увидеть милые улыбки дам и уважение знаменитых господ, что с удовольствием делили с ним беседу.

С рассуждением о сне минувшем, Пит медленно прильнул лбом к руке. Покрытая потом кожа, коснулась грязного рукава, потрёпанной домашней одежды и замерла. Лишь глаза мужчины безвольно бегали по жёлтому дну унитаза. Следя за тем, как выплюнутая субстанция плавно стекает вниз к общей массе в воде. Он смотрел и думал о своей жизни, что находилась в похожем, но более изощрённом цикле день изо дня. Такие ночи входили в привычный круговорот событий и вещей, где никогда не находилось место для покоя и даже сегодня.

Думая об этом Пит понемногу погружался в свой потерянный сон. Морфей снова ждал несчастного, и в очередной раз ушёл от него стоило раздаться глухому стуку с верхнего этажа. Тяжёлый удар в миг разбудил мужчину и заставил того задрать больную голову вверх. Серые глаза устремились к полопавшейся части потолка. Старая отделка едва держалась и каждое новое громыхание со стороны соседа сверху всё больше и больше осыпал и без того слабое покрытие. Словно пепел оно падало на голову измученному мужчине, покрывая волосы и лицо человека слоем застывшей, старой краски, которая была не обделена тем же отвратительным ароматом, что и само убежище Пита. Однако даже это не имело для мужчины никакого значения. Его кулаки сжимались сами от лёгкого и ничем неприкрытого негодования.

Оно прокатывалось по всему телу цепляя на своём пути каждый нерв и заставляя тело и разум сойтись в общей ненависти к одному единственному живому существу. К животному, что каждую ночь, когда Пита не мучила мигрень, эта оголтелая тварь имела свою жену и весь многоквартирный дом становился свидетелем данного явления. События сопровождаемого криками чужой страсти и удовольствия, которое прекращалось только под самое утро, когда едва начинающее вставать солнце сообщало о конце ночи и начале нового проклятого дня.

И тем не менее до сладкого момента развязки было ужасно далеко. Треснутый экран телефона, едва вытащенный из дырявого кармана показывал только наступивший второй час. Время шло, но с такой нерасторопностью и тоской, что казалось лишь одно оно не слышало творящегося или, напротив. Эта неугомонная сила, отчётливо осознавала всё происходящего, и именно поэтому двигалась так неспешна. Давая возможность влюблённым и далее наслаждаться друг другом полностью наплевав на всех и тем более на Пита.

На жалкого и ничтожного соседа снизу. Слабого и бедного человека, который из-за финансовых ограничений не мог позволить себе решить эту проблему. Ведь живя по строгому графику от рабочего дня до редких, свободных выходных, ему едва удавалось накопить на вещи первой необходимости. Что уж говорить, если порядком поизносившейся офисный костюм с брюками, оставались единственной подходящей для работы одеждой, из имеющегося скудного гардероба, небогатого работника, одной из крупнейших фирм. Поэтому столь желанная идея, как сменить жильё, или просто получше укомплектовать нынешнее казалось столь же нереальным, как и мысль просто поговорить со зверем с верху. Однажды он попытался и теперь шрамы от этого останутся с ним на всю жизнь.

Уродливые, длинные и разрывающие спину на несколько частей, они напоминают теперь ему о том, насколько оказался слаб Пит перед лицом проблем, что решаются исключительно силой. Эти следы от ржавых лестничных перил, каждый день говорили мужчине о предательстве остальных жильцов. Людей, толкнувших его, в общем порыве, поговорить с проблемой их дома и сбежавшими в ту самую секунду, когда объект проявил всю свою звериную натуру. Они ни сделали ничего. Просто развернулись и ушли, позволяя гиганту и дальше вбивать парламентёра в ограждение, прежде чем тот выкинул бессознательное тело вниз с лестницы. И даже тогда никто не вызвал охрану, будто бы тем самым признавая исключительную власть и безнаказанность нового жильца.

Вседозволенности, что позволяла праздному болвану жить согласно своим заветам и принципам. Руководствуясь желаниями до банальности простыми и низменными, из-за чего каждый его новый день был счастливее предыдущего. В созданной им иерархии, он стал королём, сотворивший уже привычный для всех устой. Правило где, один человек, отделённый от другого не более чем тонким потолком, каждый день наслаждаться жизнью и женой. Всё за счёт денег и силы, что будто бы сами преследовали его, в то время как второй – страдал. Валясь на пол или из-за усталости по причине тяжёлой и изматывающей работы, или от мигрени. Заразы, пожиравшей целый организм, скручивая тот в безнравственном желании поскорее умереть и хоть там, за порогом жизни найти покой.

Думая об этом Пит едва поднялся на ноги. Не желая мириться с шумом создаваемым соседом, мужчина направился в спальню и, устроившись в единственном имеющимся кресле, позволил себе включить телевизор. Первое время ему даже удавалось посидеть и посмотреть его. Однако, это длилось не долго. Головная боль, словно американский аттракцион, кружась, бешеным пульсирующем вихрем спускалась вниз, собирая на своём пути различные отголоски страданий организма. Желудок свернуло настолько сильно, что казалось не нужно даже слов, достаточно одной лёгкой мысли и мужчина покроет пол тонким слоем слюней и другой имеющейся внутри его тела жидкости. Стараясь сдержать невыносимые порывы, маленький человек, сжался на кресле в позу эмбриона. Вспотевшие ладони с детской слабостью и наивностью вцепились в колени, и оставались там ещё очень долгое время, под плавное свечение от телевизора.

Оно, казалось едва ли не гипнотически успокаивающим. Тихие разговоры одних людей, там сменялись речами других. Они напоминали собой разговор друзей у костра: спокойный, тайный и личный. Беседу, которая своей неторопливой атмосферой, заставляет каждого начать погружаться в сон. В те самые бесполезные, но сладкие грёзы. Вечно меняющиеся мечты, что смогли-таки дать измученному телу возможность хоть немного восстановиться и отдохнуть. Прежде чем мужчина в очередной раз откроет мёртвые глаза. Снова приветствуя старый дрянной мир во всех его мелочных и огромных проявлениях. Даже если подобная встреча и произойдёт только спустя пару часов, после падения в лапы тьмы.

Едва разомкнувшиеся веки приветствовал всё тот же сладкий ночной мрак. Казалось время так и не сдвинулось с места, с того момента, как несчастный потерялся в очередном кошмаре. Лишь шея, одеревеневшая из-за крайне неудобной позы, резко стрельнув свидетельствовала о том, что сон был. И длился он очевидно гораздо дольше, чем думал Пит. Об этом говорила и головная боль. За это время она некуда не ушла, и тем не менее сейчас ощущения была гораздо терпимее и легче. Мужчине не мог не отметить, что возможно улучшение его самочувствия были вызваны полной тишиной со стороны соседа. Видимо зверь сверху сильно вымотался и наконец спал. Принеся спокойствие не столько себе, но и остальным. Впервые за долгое время единственным источником шума и света во всём многоквартирном доме оставался телевизор. Для полной идиллии оставалось всего-навсего подойти к светящемуся ящику и просто выключить его.

Пит чуть кряхтя поднялся со своего кресла. Не до конца проснувшееся тело, едва волочилось из одной части комнаты в другую хоть расстояние и занимала пару шагов. Прошло пару секунд, прежде чем он оказался достаточно близко к пульту. Однако не успел мужчина дотянуться рукой до устройства, как экран решил потухнуть сам и в комнате воцарилась мёртвая тишина. Безмолвие, которые по непонятной для Пита причине заставило его замереть и начать вслушиваться в темноту. Будто бы выжидая опасности, которая пусть даже была и не видно, но однозначно находилась здесь: у него в квартире.

Охватившее офисного работника волнение, парализовало того. Мозг несчастного старался найти причину паники. Придумывая различные обоснования собственным беспокойствам. Он попытался свести всё к тому, что ему давненько не приходилось оставаться в полной тишине, а сейчас её было даже слишком много. Будто бы она существовала тут не одна, словно разделяя свои границы с чем-то ещё. С какой-то могущественной силой, которая пряталась в мраке не из-за страха перед мужчиной, а по причине собственной прихоти. По желанию неизвестному простому человеку, непрошенный гость был здесь и тихо крался к Питу.

Находясь вне поля зрения жертвы, единственным доказательством его существования был чуть различимый скрип половиц. Этот жалобный, тонкий писк облезлых досок, словно специально существовал для несчастного. Именно по ним он следил за передвижением едва волочащегося в темноте тела. Не имея возможности и сил сделать даже шаг или хоть на немного повернуться, мужчина мог только вслушиваться в пространстве, которое словно оказалось в вакууме. В небольшой камере, где полностью отсутствовали все известные ему звуки, кроме одного единственного. Тихого, но до ужаса тяжёлого шевеления за его спиной.

Медлительное и неуклюжее, оно, не торопясь, приближалось к нему. Страх, сковавший мужчину стал невыносимым. Тело, и без того оцепеневшее в крайне неудобной полусогнутой позе, стало ловушкой. Оно словно сжимало мужчину, заставляя слишком точно ощущать то с какой скоростью бьётся отчаянное сердце, застрявшее в камне. В оболочке, что полностью не слушалась своего хозяина. Лишь глаза сохранили верность Питу. Они с неописуемой скоростью метались по комнате, стараясь найти хоть одну достаточно зеркальную поверхность, чтобы в неё увидеть творящееся за спиной. Всё закончилось в ту секунду, когда смрадно дыхнуло прямо в левое ухо мужчины. Пит зажмурился словно ребёнок, и голос, донёсшийся из ниоткуда, разбудил его фразой:

– Ты придёшь. ..

Пробуждение оказалось резким: сосед с верху что-то уронил и начал громко злиться на это. Именно шум его весомых шагов и яростные крики на проклятую вещь и послужили причиной вырвавшей Пита из кошмара в реальный мир. Словно оказавшись под холодным напором воды, мужчина резко вскочил с дивана на ноги.

Прибывая под действием неотличимого от реальности сна, он ещё пару раз прошёлся по своей однокомнатной квартире, принюхиваясь и прислушиваясь. Витавший вокруг запах, хоть и был неприятным, но он не шёл в никакое сравнение со смрадом явившегося ему в грёзах. Это момент немного, но успокоило мужчину, позволив тому наконец снова обратить внимание на вновь разболевшуюся из-за стресса голову.

Мигрень опять напомнила о себе, стоило лишь Питу немного отойти от испытанного ужаса. Чуть пошатываясь несчастный подошёл и упал на диван. Медленно растирая ладонями виски, ему оставалось поглядывать на ещё работающий во мраке телевизор. Надеясь, что дивная картинка унесёт его на недолго в другой мир, он позволил истории показанной в ящике увлечь его. С успокаивающимся дыханием мужчина следил за превозмогаем великих агентов, что в очередной раз противостояли силам зла. В какой-то момент фильм по-настоящему заворожил Пита и отвлёк того от головной боли. Впрочем, длилось это не долго. История резко прервалась и вместо почти реальной картинки, фантастического приключения, возникла невзрачная и тем не менее крайне своевременная реклама.

Словно ожидая поймать в свои сети именно несчастного человека, они появились в самый поздний час. Вовремя, когда разум отступает во мрак и уставшие глаза сами закрываются по неволе, обнажая хрупкое нутро человека. Сердцевину, для которой и звучал приятный женский голос. Мягкий успокаивающий тон, что рассказывал про «уникальный продукт» под символичным названием «Счастье». Товар возникший благодаря учёным некогда неизвестной копании «Модус Вивенди Компани», но уже успевший сыскать славу за пределами города порадовав более сотни клиентов. В числе которых была и девушка представляющая товар. Её нежный, чарующий голос ласкал слух прильнувшего к креслу спиной и головой, уставшего и измученного мужчину. Специально для него она сообщала о том, как прекрасны их таблетки, что приносят лишь радость. Неизвестно откуда к речи добавились вопли, взявшихся из ниоткуда докторов и юристов. Мошенников или настоящих дельцов своего дела, которые в унисон утверждали о легальности и полезности данного медицинского изобретения. И когда же их несвязанные крики поутихли вновь появилась девушка. На этот раз, она перестала прятаться за границы экрана.

Спокойными шагами призрачное введение вошло в объектив. Словно вуаль, выкинутая на ветер, дух, задержавшейся красоты, приблизился в плотную к камере. Лицо весны и воробьиной невинности, смотрела прямо перед собой. Она завораживала своим сиянием и искрящимися искренним удовольствием белыми, как снег зрачками. Маленькими звёздами, что глядели на заснувшего человека сквозь экран телевизора. Именно для него девушка говорила о «Счастье». Сквозь сон ей удавалось нашёптывать ему о том, насколько этот продукт нужен каждому и, в частности, бедному офисному планктону, живущему одному в маленькой квартирке.

Утих голос только тогда, когда Пит разомкнул свои глаза из-за солнечных лучей. Игривых полосок света, что пробрались в залитую мраком квартиру, до того, как злосчастный будильник разрушил тишину своим криком. Яростным воплем реальности, который прогнал остатки сна и заставил мужчину посмотреть на погасший телевизор. На тёмный экран, чьё нутро полностью отражала внутренний мир и желания несчастного человека по отношению к новой рабочей неделе.

Она была такой же, как и всегда: скучной, нудной и пугающе однотипной, будто бы являясь олицетворением петли. Вечный цикл, наполненный людьми, которые или презирали Пита, или являлись ненавидимы им. Наступившая рабочая неделя не принесла ничего нового мужчине. Всё те же замученные, без эмоциональные или язвительные лица встречали его с раннего утра понедельника и провожали пустыми глазами пятничным вечером. Их безликие и, казалось бы, повторяющиеся образы окружали мужчину всё время покуда, он направился пешком домой. Они даже присутствовали в сотнях ярких заведений, что светились от изобилия неоновых вывесок и современных экранных бил бордов. Очередных искрящихся экранов беспрерывно показывающих различную рекламу баров и алкоголя и без того пьяным посетителям. Людям, что полностью отдались пятничному вечеру и весёлыми криками проводили очередную рабочую неделю.

Проходя мимо их, Пит то и дело бросал в сторону отдыхающий недовольный и чуть завистливый взгляд. Мужчина никак не мог понять откуда у данных типажей есть деньги и почему вместо создания накоплений, те спускают редкую зарплату во всяких заведениях. Бессмысленных и в тоже время безумно шумных местах, где чуть приглушённый свет смешивался с гуляющей, в четырёх стенах и за её пределами, музыки. Дивному сочетанию нот, которое уносилось к самым шпилям небоскрёбов, цепляя на своём пути голоса и принадлежавшие им куски свободы. И среди всего этого пронеслось, лишь три потерянных слова:

– Чтоб вы сдохли. ..

Столько маленькое предложение прорвалось средь тысячи речей и звон бесчисленного количества бокалов и стаканов. Едва слышимое оно побрело в лавки, бары, рестораны и кафе. В места самого большого и маленького скопления людей. Блуждая там эта, фраза неизменно отскакивали от чужого смеха, вылетевшего из ниоткуда. Она же стыдливо пряталась от горделивого крика, провозглашавшего очередную победу кого-то над кем-то. И так существуя лишь в своей ненависти – это предложение стало изгоем в неизменно ласковых и тёплых приветствиях друзей, подруг и новых гостей данной части города. Так проклятые скитаться без признания три ничтожных слова, не нашедшие себе места, вернулись к человеку, ответственному за их бесславное происхождение.

Они коснулись ушей Пита и бесшумно растворились в нём. Оставаясь в голове в качестве эха. Неприятного, повторяющегося голоса, который добирался до глубины души, заставляя мужчину смутиться, из-за собственного поведения, ещё больше. Вжимая вспотевшую от стыда голову в костлявые плечи, он старался не смотреть по сторонам и идти лишь прямо. Чуть сгорбившись Пит шёл быстрым шагом, уходя всё дальше в глубь веселящейся толпы, что медленно двигалась в сторону его дома. Оравы, ради которой испуганный придумывал логичные объяснения сказанных им слов. Толкование были мастерски построены и выверены, казалось стоит только начать говорить, и вся людская масса в конце выступления согласиться с тем, что мужчина был прав. Так погружённый в спорную фантазию, Пит двигался в перёд так и не заметив, безразличия ватаги.

Шум противной улицы постепенно удалялся, а мысли мечтателя всё крутились. Перед ним проплывали образы одушевлённой его словами толпы, покуда её же гомон медленно растворялся в жужжании огромного количества машин и звуковых сигналов. Автоматический клики и щелчки достаточно быстро уничтожили лишние детали. Человеческие голоса исчезли, вместо их теперь было хаотичное, но в этом и закономерное сердцебиение города. Отчётливый ритм выученной всеми системы где каждый элемент двигался в той последовательности, которая была нужна установленному общественному порядку.

Привычными, небольшими шагами, Пит пробирался через запутанные, однако выученные наизусть улочки. Расстояние между им и тем о чём он думал стало настолько большим, что лишь застрявшие в его голове отголоски шумных речей, стали единственным звуком связывающим их с мужчиной. Шумом, который исчез стоило блистательному оратору сделать шаг в мрачный, заваленный трёх недельным мусором подъезд.

Маленькое пространство с изрисованными стенами и исцарапанными дверьми едва было освещено. Среди кучи побитых лампочек чудом в живых осталась одна единственная. Она, сильно треснувшая отбрасывала совсем немного прорезающие лучи. Эти крошечные полоски света, брезгливо касались выломанных почтовых ящиков и испускающих зловоние углов. Они недовольно прыгали от оной сбитой ступени до другой, провожая очередного постояльца вверх. Покачивающаяся на оголённом проводе лампочка, до последнего исполняла никому не нужный в этом доме долг, и она не успокоилась в своём рвении, покуда один из жильцов не скрылся на изгибающемся лестничном пролёте. Только тогда лучи от крошечного, но уже почти убитого источника комфорта, позволили себе потухнуть, выкинув напоследок слабую искру.

Слезу огня прорвавшейся из торчащей медной жилки. Единственной ценой вещи, которую живший на самом верху король, так и не решался продать. Однако, это всё было не более чем вопросом времени. Коротким промежутком общественного спокойствия, что отделял тот момент, когда неугомонный здоровяк отнимет последний источник света, променяв тот на очередную ночь веселья. Бессмысленного кутежа, сопровождаемого не менее пустыми криками. Страшными воплями и возгласами, чьи звуки пробивались сквозь любые стены и разливались по целому дому также, как и сам алкоголь в горле и желудке, царствующего зверя. Самопровозглашённого императора, что посягался даже на чужие мысли.

Своим невыносимым шумом он, вырвал Пита из обители фантазий. Разрывая пелену простых, но неисполнимых мечтаний, оркестр матов и ругательств, вернул несостоявшегося оратора в реальный мир. В обитель изничтоженных стен и вымазанными грязью дверей. Место, которое лишь вело мужчину к порогу его собственного жилища. К одной из сотен металлических оправ и втиснутых в них тяжёлых деревянных пластин. Однотипных досок с грубо прикрученными, кривыми, оловянными ручками и вдолблёнными внутрь пустыми глазками. Круглые стекляшки, были такими же исцарапанными и потрёпанными, как и дверь принадлежавшая Питу.

Она, выглядя громоздко, тем не менее едва соответствовала заявленному производителем уровню защиты. На обильно усыпанной различными вмятинами и шрамами поверхностью даже попадались дыры. Маленькие отверстия, что или обнажали часть рабочего механизма замка или позволяли заглянуть внутрь квартиры. Впрочем, именно из-за возможности узнать содержимое жилья, или с помощью взгляда на дверь, или сквозь её, и отталкивали потенциальных воров от нападок на имущество. Любой правонарушитель просто понимал: затраченные усилия на вскрытие, почти доломанной деревянной пластины, не стоили того. По это причине под нападками остались лишь почта Пита.

Ни одна посылка или письмо, не от госаппарата, так и не дошли до него. Все они исчезали достаточно быстро и без каких-либо следов. Раз за разом и до той поры, покуда мужчина полностью не смерился с мыслью, что ничего хорошего прийти к нему домой, и тем более задержаться здесь, не может. Привычным здесь остался только конверт с очередным уведомлением о сроке выплаты коммунальных услуг. Он мог валяться у порога по нескольку дней и ни одна душа не проявляла в таком случае к нему интереса, даже сам Пит.

Ноги мужчина бы в очередной раз пнули бы важную бумагу у порога, и та случайно бы залетела внутрь затхлого жилища. Там бы она потерялась или в тёмных углах, или в вещах, раскиданных на полу, до той поры покуда город не перешёл бы от письменных предупреждений к делу. Разом бы прекратилась бы подача воды и газа, старые, но ещё чудом работающие лампочки в момент задохнулись и потухли бы без живительного электричества, оставив мужчину наедине с мраком. Только тогда Пит кинулся бы к брошенному и потерянному письму. С трясущимися от постепенно нарастающего холода руками, он наконец посмотрел бы на несчастную кучу бумажек и, тяжело вздохнув, начал бы собираться в городскую жилищную инспекцию. Лишь отдав им все оставшиеся деньги, мужчина мог бы надеяться, что тепло и минимальный комфорт вернётся в его жизнь, хотя бы на следующий день. После чего данная последовательность повторилась бы снова и так продолжалось бы до самой смерти или Пита, или ненавистного им города. Но к удивлению приученного порядком человека, неотвратимый цикл дал сбой. Привычное будущее, которое всегда сопровождалось словом «бы» оказалось нарушено.

Пит это понял тогда, когда от усталости он прильнул лбом к двери. Вместо чуть колючей, обшарпанной поверхности его кожа и часть волос коснулась чего-то шершавого и мягкого. Отшатнувшись назад из-за неожиданного чувства, мужчина поднял глаза с замочной скважины на объект прикреплённый к израненной деревянной поверхности. Толстая полоска прозрачного скотча держала под собой маленький и аккуратненький конверт. Его размер не был похож на нормальный городской, создавалось впечатление, что письмо пришло из вне огромных оградительных стен, но почему-то оно, чужеродное для этого дома и места элемент, казался вполне логичным и вписывающимся в общую обстановку вещью.