Поиск сокровищ

– Ну так с кем он?

Три месяца назад

– Пишет, что приехал, – сказала Леся и снова повернулась к зеркалу. Подвитые волосы красиво обрамляли скулы, помада на губах лежала замечательно, атласная черная юбка с разрезом до бедра и свитер сидели лучше некуда.

Не в силах совладать с вихрем эмоций, который закружил внутри нее, Леся подбежала к Але, заставила ее подняться со стула и запрыгала вместе с ней по комнате.

– Как же он мне нравится, Аль! Боже мой… Он вот здесь, понимаешь, и вот здесь, – Леся приложила одну руку к сердцу, а другую к голове.

Аля улыбалась, наблюдая, как Леся надевает туфли на небольшом каблучке, накидывает плащ и откидывает назад длинные светлые волосы.

– Пиши мне, как там и чего, – сказала Аля, выходя вслед за Лесей из квартиры. – Ждать тебя после свидания? Зайдешь ко мне? Родители уедут.

Леся кивнула, хотя было ясно, что мыслями она уже с Ярославом. Выбежав из подъезда, она села в такси, на котором он за ней заехал. Ярослав повернулся к ней всем телом, тепло посмотрел, улыбнулся и сказал:

– Ну что, солнце, едем есть твои любимые пончики?

Леся давно поняла, что влюбилась в него. Она была счастлива, что и с ней это чувство наконец случилось, потому что с двенадцати лет она не испытывала ни к кому ничего, даже близко похожего на симпатию. Всему виной счастливая семья, которая дала ей представление о том, как проявляется любовь. Леся не соглашалась на свидания, если молодой человек не заботился о том, как она доберется до места встречи, если в переписке ухажеры позволяли себе спросить что-то пошлое, хотя Леся не давала им повода для таких вопросов. И даже то, как сидел молодой человек, могло повлиять на Лесину симпатию к нему – настолько четкий образ мужа был у нее в голове. Такая избирательность привела к тому, что в девятнадцать лет Леся еще не испытывала ничего и близко похожего на влюбленность. Но она не страдала от этого. Спокойно жила, гуляла с подружками, танцевала в клубах и барах, училась водить машину, изучала историю, языкознание и знала, что однажды придет время и она встретит того, с кем без лишних сложностей она сможет построить хорошие и, конечно, счастливые отношения.

С Ярославом они познакомились в институте. Он учился уже на третьем курсе и пару раз приходил на репетицию античного театра посмотреть на друзей. У Ярослава, как позже поняла Леся, на каждом курсе были друзья.

Леся участвовала в этой постановке не из-за любви к искусству, а только ради автомата по античной литературе. Но сказать, что она страдала на репетициях или скучала, было нельзя. Веселый характер и задорные искорки в глазах помогали ей рассмешить всех. Без шуток и хохота не проходила ни одна репетиция. В зрительный зал Леся особо не смотрела, поэтому Ярослава не замечала.

На какой-то одной из репетиций кто-то, видимо, уборщица, запрятал маски хора для античной трагедии в театральную кладовку, и Леся вызвалась принести. Масок было штук десять, и Ярослав пошел вместе с ней, чтобы помочь.

В кладовке была только одна лампочка – свисающая с потолка на тонком вьющемся проводе. Леся пару раз покрутила выключатель. Темень!

– Так, так, ну ладно, все равно я совунья, – сказала Леся, имея в виду свое зоркое зрение и умение легко адаптироваться к темноте, – сейчас все будет.

– Солнце, я тогда Крош, – услышала она сзади.

Леся обернулась, посмотрела на Ярослава и впервые заметила, какие у него хитрющие, но теплые глаза.

Так все и пошло. Потом Ярослав иногда подходил поболтать с ней в перерывах между парами, один раз проводил до метро, а потом пригласил выпить кофе. Прогуляли они в ту встречу до полуночи, Ярослав довез Лесю до дома, они крепко обнялись в машине и с тех пор переписывались каждый день. Леся уже не представляла себе ни дня без возможности похохотать с ним, придумывая шутки на ровном месте, или чтобы Ярослав не пожелал ей доброго утра.

И в тот день, когда они должны были обсудить их «дальнейшие отношения», Леся была уверена, он предложит ей встречаться и, наверно, поцелует. Конечно, как без этого… Интересно, каково это, когда целуют? С Лесей этого еще ни разу не случалось. А если Ярослав все-таки хочет поговорить о чем-то другом, если скажет, что все заканчивается? «Ну как я могу не нравиться ему, если он иногда так смотрит на меня?» – думала Леся, разглядывая, как близко друг к другу лежат их ладони на сиденье такси. Если кто-то из них захочет, легко может нежно провести пальцем по руке другого.

Они доехали до Лесиного любимого ресторана в стиле нью-йоркского кафе прошлого века: разбитая плитка на полу, полумрак, свечи, рояль, круглые столики и прямоугольные короткие занавески на окнах. Леся ждала, что Ярослав заговорит о своих чувствах, когда подадут кофе и пончики, но он спрашивал, как у Леси прошел день, и рассказывал про свой. Когда он отошел в уборную и оставил телефон на столе, тот на секунду остался без блокировки и Леся увидела иконку приложения для знакомств. «Скоро он его удалит», – с нежностью подумала она и съела сладкий пончик.

Ярослав вернулся, они выпили капучино, макая в пенку сладкие пончики, а потом решили немного прогуляться по парку рядом с рестораном. Леся ждала, что вот теперь-то он точно все скажет. Она даже специально сворачивала на самые отдаленные и уединенные тропинки, чтобы помочь Ярославу решиться на разговор. И он заговаривал, было весело, интересно, но он говорил не о том. Леся шла, кивала, а сама внутри вся замирала, терялась, была рассеянной.

До Лесиного дома тоже решили идти пешком. Хоть и стоял прохладный март, но ветер уже был по-весеннему нежный. Солнце грело спины.

Они взяли кофе с собой. Леся ловила на себе взгляды Ярослава, видела, как он смотрит на ее губы, на вырез юбки, на талию, которую подчеркивает тренч. Леся еще никогда не влюблялась, но все-таки что-то во всем этом понимала. Он точно влюблен в нее. Она чувствовала и видела.

Но только когда же, когда он скажет?

С сонных берез вспорхнула стая грачей, и Леся вздрогнула.

Ну почему он молчит, почему говорит не о том?

Лесе не терпелось поцеловать Ярослава. Она знала, что этот поцелуй не будет ошибкой, что он не будет ей противен просто потому, что это Ярослав. В его глаза она так любит смотреть во время смеха, что закрыть свои, ощутив его губы на своих, было для Леси большой и счастливой девичьей мечтой.

И наконец, когда до Алиного дома оставалось идти еще минут десять, Ярослав сказал:

– Кстати, по поводу нашего дальнейшего общения.

Леся подняла глаза к небу.

– Ты не представляешь, солнце, насколько ты невероятная и насколько сильно я хочу и дальше быть в твоей жизни, общаться, шутить.

Лесино сердце забилось, к горлу подкатил ком. Счастье было таким сильным, что Лесе казалось, что если она не заплачет, то взорвется.

– Поэтому я хочу остаться в рамках дружбы. Дружба – более долговечна, чем отношения. А я правда не хочу, чтобы наше общение заканчивалось.

Как он сказал?

Леся прекрасно слышала, что сказал Ярослав, но никак не могла понять. Именно оттого, что она так сильно ему нравится, он хочет дружить, а не целовать ее?

Повисла пауза. Леся не могла себе позволить сейчас расплакаться, поэтому весело улыбнулась, перевела взгляд с неба на Ярослава, протянула ему руку для рукопожатия и сказала:

– Ну привет, друг.

Ярослав не стал долго вглядываться в лицо Леси, к ее счастью, потому что актрисой она была хорошей, но держать маску долго не умела. Он перевел взгляд на протянутую руку и с улыбкой пожал ее. Тепло его ладони заставило Лесю вновь бессмысленно повторять внутри себя: «Не понимаю… Дружба?» Смысл его слов никак не укладывался в ее голове. Все картинки, которые она рисовала, их и ее первый поцелуй, их будущие романтичные поездки на машине, просмотры фильма вместе, ее признание, которое она готова была произнести, – все это вмиг лопнуло и разлетелось, будто было одуванчиком и кто-то подул. Леся и рада была бы собрать снова, но как уже поймать все эти семена-парашютики? Только смотреть, как они летят, и плакать.

Время растянулось, как жвачка, которую долго жевали, – то есть стало тонким, рваным, вечным и безвкусным. Лесе казалось, что она вот-вот упадет на колени и разрыдается, но нужно было держаться.

«Вот последний перекресток, а там я уже у Али… Вот смех! Это комедия!»

Никогда еще Леся не была такой веселой и не шутила так остроумно, как в те десять минут, которые ей нужно было вытерпеть с Ярославом. Она готова была пожертвовать все свое чувство юмора этим минутам и даже заплатить всеми смешными моментами, которые когда-либо будут в ее жизни еще, только бы Ярослав не увидел ту глубокую тоску и ту боль, которые она испытывала.

У подъезда Леся не смогла посмотреть Ярославу в глаза, поэтому взгляд ее уткнулся в его пиджак, они обнялись на прощание.

– Я тебе завтра напишу, ты не против? – спросил Ярослав.

– Конечно, не против! А почему должна? Пока, друг! – Леся шутливо чмокнула Ярослава в щеку, а переступив порог подъезда, отпустила себя. Лицо ее скатилось так, как обычно скатывались капли дождя по стеклу – безнадежно, безвозвратно. На место натянутой улыбки пришли опущенные уголки глаз и губ, будто кто-то потянул их вниз сильной рукой.

Леся ехала на шестой этаж и бездумно смотрела на себя в зеркало. Глаза ее постепенно краснели.

«Как же так? – билась в голове только одна мысль. – Он совершает большую ошибку. Это могла быть хорошая любовь… Он не любит меня… Не любит. Не. Лю. Бит. Не любит. Не лю-ю-ю-ю-юбит. Вот и весь разговор. Не полюбил».

Когда Аля открыла дверь, Лесино лицо уже покрылось красными пятнами. Из глаз текли слезы, а из ноздрей – сопли.

– Что? Леська?

– Аль! – Леся захлебнулась слезами и слюнями и сложилась пополам прямо в подъезде. – Он предложил дружить.

Наконец горький, почти дикий плач, не сдерживаемый никакими правилами приличия и никакой гордостью, вырвался из Лесиной груди.

Ярослав сдержал слово и с тех пор действительно никак не пытался перейти черту дружбы. К Лесе он относился с теплом, продолжал звать ее в кафе и в кино и всюду за нее платил. Леся же поначалу продолжала поддерживать дружбу только по одной причине – из-за уязвленной гордости. Прекратить с ним общение – значило признать, что она расстроена, что она ждала другого развития событий, и, значит, оказаться в унизительном положении. А Леся была гордой девчонкой, как говорил отец, она не могла позволить такого. Но это поначалу. Постепенно боль и разочарование утихли, и, поскольку особо в их с Ярославом общении ничего не изменилось, Леся легко смирилась с мыслью о том, что пока что они будут дружить. А потом, кто знает… Она же хорошая девчонка, неужели в нее нельзя влюбиться?

Они сближались. Ярослав не лукавил, когда говорил, что надеется на то, что у них получится стать близкими друзьями. Он и правда постепенно впускал Лесю в свое сердце. Сидя с Лесей в машине перед ее подъездом, он в уютной темноте салона рассказывал, что в детстве его дразнили за большие уши и что его первая любовь, она же невеста, три месяца изменяла ему с другим, а он ничего не замечал.

– Ты очень расстроился, когда узнал?

– У меня в голове не укладывалось, – честно сказал Ярослав. – Просто не укладывалось, и все.

Леся поняла, какое чувство он имел в виду. То же самое было и с ней, когда он предложил остаться друзьями.

Леся тоже прониклась их дружбой. Она рассказывала ему, что ей очень важно нравиться людям и она готова на изнанку вывернуться, только бы никто не подумал о ней плохо, что на филологический она поступила только ради языка, ей нравится видеть тонкости, которых не замечают другие, нравится уметь отличать древнерусское слово от старославянского, нравится видеть связи и параллели с другими языками, а литературу она не любит.

– Я не понимаю концепцию литературы.

Ярослав смеялся.

– Нет, ну правда! Вот стихи хорошо, а большие тексты… Я что, больная, жизнь гробить на несуществующих людей. Вот еще…

Ей было стыдно говорить это, потому что все – конечно, кроме Али, – думали, что она ночами читает «Войну и мир», а не смотрит клипы Басты.

Леся боялась, что эта информация повредит ей в глазах Ярослава, но он только улыбался и смеялся, когда она говорила что-то в своем, немного сумасбродном духе.

Еще она рассказывала, что в детстве была толстой и некрасивой («Серьезно, как пончик с челочкой пажа»), что стала терять вес только в пятнадцать, когда тяжело заболела ветрянкой, и что занимается вот уже четыре года в зале, потому что боится вернуться в тот, доветрянковый вес, как она его называла.

Разговоры Леси и Ярослава по вечерам в машине становились все искреннее и теплее. Примерно так Леся и представляла их отношения: уютные, близкие, без масок. И оттого иногда, когда она выходила из машины Ярослава и оставалась одна, на нее накатывала страшная боль из-за того большого чувства, которое она вынуждена была давить и держать подальше, в самой глубине души.

Именно поэтому особенное удовольствие доставляло Лесе рассказывать Ярославу о своих свиданиях с другими. Ей хотелось, чтобы он видел, что ни капли она не хотела с ним целоваться, и что тот разговор об отношениях никак не повлиял на нее, и что есть куча других парней, которым она нравится, и что стоит ей только захотеть… Ярослав, в свою очередь, тоже иногда рассказывал Лесе о некоторых своих встречах с девушками, но в основном предпочитал молчать об этой части своей жизни.

В такой форме их дружба выдерживала уже целых три месяца.

Глава 4

– Я хорошо выгляжу? – спросила Леся подругу.

– Куколка!

– Вот и хорошо. Пусть смотрит, – сказала она, а потом на секунду задумалась. – Аль, он ведь никогда не приходил с девушками на вечеринки. Аль… – Леся почувствовала, что снова наворачиваются слезы, сурово потрясла головой, крепко взяла подругу за руку, и вместе они вышли из уборной.

Все эти три месяца Леся верила, что Ярославу просто нужно время, что он обязательно поймет, что раз им так хорошо вместе, то стоит хотя бы попробовать, хотя бы дать шанс, не рубить на корню…

Но если… Если дело не в том, что ему нужно время? Если он правда просто так и не полюбил? Нелюбовь. Такое страшное, такое холодное и бетонное слово. Его не сдвинуть, не поколдовать над ним, не полить на него водой, надеясь, что появятся ростки. Это слово мертво. В нем нет жизни, нет будущего.

Музыка вырвала Лесю из ее мыслей и, как тяжелое покрывало, накрыла их с Алей с головой, как только они вернулись в главный зал. Леся выпила бокал шампанского, и тоскливые тягостные мысли немного отступили. Даже касаться уплотнения на шее она больше не хотела. Лесей завладевало какое-то сумасшедшее бессилие. Она боялась рака, боялась потерять Ярослава. И ни на что из этого не могла повлиять.

Где же Ярослав? Ни одно лицо не было Лесе близко и знакомо. Где Ярослав? И где… та… Та, с которой он захотел начать отношения. Хотя, конечно, наверняка Леся не знала, кто эта девушка, с которой он пришел. Может, и нет у них отношений, но симпатия-то есть наверняка!

Заиграли песни «Зверей».

– Давай потанцуем? Отвлечешься, – сказала Аля.

Леся кивнула. Она сама понимала, что на боли нельзя зацикливаться, иначе – затянет, как болото.

Леся и Аля протиснулись в центр танцующей толпы. Леся посмотрела в потолок. Когда светомузыка становилась синего или желтого цвета, Леся видела небольшую трещину в потолке. «Все, что тебя касается». Интересно, кто же все-таки ему та девушка? «Все, что меня касается». Она посмотрела по сторонам – и вокруг только чужие плечи, щеки, волосы. «Ты задеваешь меня за живое». Чем она лучше? Леся держала глаза немного прикрытыми и танцевала. «Почему он выбрал ее, а не меня?» – думала Леся.

Вдруг, когда она еще раз огляделась, за всеми этими плечами, спинами и головами Леся увидела Ярослава. Он стоял у барной стойки, и рядом с ним была какая-то девушка с короткой стрижкой. Леся притянула Алю к себе и прошептала ей на ухо:

– Вот он!

– А?

Леся повернула Алю к стойке и осторожно махнула рукой. Из-за светомузыки трудно было разглядеть лицо этой девушки. Да и если бы было возможно, какой Лесе был толк от этого лица? Узнать, кто красивее? Но Леся никогда не считала внешнее превосходство тем, чем стоит хвастаться. Хотя именно в тот момент она все же хотела думать, что во всем, даже в миловидности лица, лучше той, которая стоит рядом с Ярославом и которую он обнимает за талию. Леся прижала губы к Алиному уху и прошептала:

– Она, кажется, тоже блондинка.

По внимательному Алиному взгляду и едва приподнятой брови Леся поняла, что Аля ни за что не признает соперницу своей подруги красивой. Такова в ее представлении была суть дружбы: во что бы то ни стало стоять за своих.

– Ты лучше, – сказала Аля убежденно.

Леся покачала головой. Какая разница, кто лучше, если в итоге Ярослав выбрал ту девушку? И все-таки Леся позволила себе мысль, что для Ярослава эта девушка просто так… Может, она на одну ночь? Леся не любила унижать других даже в мыслях, но ей было так больно и тяжело, что вероятность того, что Ярослав по-настоящему полюбил кого-то другого, не Лесю, причиняла ей мучения.

И все-таки, вот он общается с этой девушкой. Неужели он улыбается ей так же искренне, как улыбался Лесе? Неужели смотрит с той же теплотой? Ну как он мог делиться с Лесей личным, проводить с ней столько времени и при этом полюбить другую? Разве это возможно?

Леся почти убедила себя, что между Ярославом и его спутницей нет ничего серьезного. Все сюжеты фильмов и сериалов, которые смотрела Леся, говорили ей, что именно она, Леся, та самая главная героиня, которую герой – конечно, Ярослав – никак не может забыть, даже встречаясь с другими. Наверно, в тот момент, даже если бы Ярослав женился на другой, Леся убедила бы себя, что на самом деле он любит именно ее, а свадьба так… Необходимость.

И вдруг выпитое шампанское и страх обнаружить в анализах рак сделали с Лесей невероятное – нашептали ей, что пришло время раскрыть карты, а там уж будь что будет. Да, она скажет ему! Все скажет! Сколько можно быть гордой? Да и кто сказал, что рассказать о чувствах – лишиться гордости? Так говорят только те, кто этого никогда не делал. Первой признаться – поступок такой храбрый, что только отчаянные смельчаки могут на него решиться. И еще Леся тешила себя мыслью, что, может, дело в том, что Ярослав просто не знает о ее чувствах?

Да, решение принято! Отступать Леся не привыкла. Теперь осталось только дождаться удобного случая.

Весь вечер такого не представлялось. Леся надеялась, что ее решимость не исчезнет раньше, чем будет дана возможность ее проявить.

– Лесусь, ты чего, зай? – спросила Аля, заметив, что весь вечер подруга какая-то нервная и растерянная.

Леся мотнула головой. Она пока не хотела говорить Але о своем намерении, боялась, что та ее переубедит.

А тем временем, наконец, спутница Ярослава отошла в туалет. Заметив это, Леся шепнула Але, что отлучится на минутку, и направилась к Ярославу. Все те тридцать секунд, пока длился Лесин путь, в голове ее крутилась только одна мысль: «Неужели я правда это сделаю? Не-у-же-ли!»

– Привет, солнце! – сказал Ярослав, когда увидел Лесю. Он оглядел ее с ног до головы тем взглядом, который так любила Леся и который убедил ее в том, что она приняла верное решение.

– Давай, пожалуйста, выйдем на балкон, – сказала Леся, улыбаясь так, чтобы ему и в голову не пришло удивляться этой просьбе.

Ярослав кивнул, поднялся с барного стула и взял Лесю за руку, которую она протянула ему. Вместе они пошли на балкон. Захлопнувшаяся дверь отделила их от музыки и толпы.

Ночь была теплая, майская. Леся на секунду подняла глаза к небу. Ни одной звезды, только полная молочная луна. «Что, интересно тебе, чем это все закончится?» – подумала Леся, глядя на нее.

Но вот пора отвести взгляд от неба и повернуться к Ярославу. У Леси от страха темнело в глазах. Казалось, что она упадет прямо здесь и сейчас, и это будет самый большой позор в ее жизни. Она не понимала, как люди признаются в любви и почему их сердце не разрывается от страха, как у морской свинки или хомячка.

Ярослав, как назло, молчал и смотрел с теплом.

«Вот бы он меня просто поцеловал», – подумала Леся. Ей казалось, что тогда они оба сразу поймут, что должны быть вместе.

Прежде чем начать говорить, Леся еще несколько секунд всерьез размышляла о том, что никто не обязывает ее доводить до конца начатое, что она может сказать какую-нибудь глупость, поболтать с Ярославом о ерунде и сделать вид, что именно для такого легкого дружеского разговора она его и позвала. Но все-таки Леся чувствовала, что тогда перестанет себя уважать, что сейчас тот самый момент, когда жизнь может стать насыщеннее, ярче, интереснее. Спасовать никак нельзя.

А если он не любит?

А если любит?

Ну а если нет?

Леся чувствовала, как быстро поднимается и опускается грудь под платьем. Как начинает печь уши. Как сводит живот от ужаса, и как легкий ветер все не дует и не дует, хотя мог бы облегчить ее мучения.

Вдруг майская ночь показалась Лесе тяжелой и удушающей. Казалось, что она давит ей на плечи и при этом обжигает горячим воздухом, как пар в бане, от которого можно спастись, только пригнувшись. Шея и спина у Леси взмокли.

«Господи боже, ну что ж…»

Лесе казалось, что она сейчас расплачется, но отступать – себя не уважать.

Ярослав все ждал, опираясь о перила балкона. Он был расслаблен, разглядывая редких прохожих. Леся за его спиной вдруг издала странный звук, будто захотела что-то сказать, но в последний момент затолкала слова обратно.

Обеспокоенный, он обернулся. Она стояла такая несчастная и так странно смотрела на него, что он все сразу понял. И Леся поняла, что он понял. Он выпрямился и стал серьезным. Напряглись челюсти и нахмурились брови.

– Ты же понимаешь, – сказала Леся, рассматривая перила, – не можешь не видеть…

– Солнц…

И Лесе стало ясно, что он ответит. Удар был терпимый, потому что в глубине души она понимала, что если молодому человеку девушка по-настоящему нравится, то предлагать ей дружить он не будет, но в груди собрался таз слез, который она мечтала выплакать.

– Не потому, что что-то не так с тобой, просто я не хочу ничего серьезного, – продолжил Ярослав. – А ты не для таких игр. Тебя хочется любить по-настоящему.

– Я понимаю, да.

Лесю уже тошнило от того, что он считал ее слишком хорошей для чего-то. Поиграй, хотела крикнуть она, поиграй, поцелуй, обмани, мне неважно! Пусть любовь будет несчастливой, но благодаря ей жизнь станет насыщеннее и не так обидно будет умирать, если у нее все-таки найдут рак.

– Леська, я полгода назад с невестой расстался. И я не хочу, понимаешь? Не хочу снова ответственности, обязательств.

– Конечно.

«Надо уйти, надо уйти… – билось в голове, а следом: – Он не любит меня, не любит!»

Леся никогда в жизни еще не чувствовала такого мучения. Ей все казалось, что она чего-то не понимает, что сейчас все встанет на свои места и Ярослав ответит ей взаимностью. Ее опущенный на пол взгляд метался то вправо, то влево, пока она старалась придумать, как разрешить это недоразумение – нелюбовь.

– Вот я собака на сене! – услышала Леся.

Восклицание было настолько неожиданным, что она впервые за весь их разговор вскинула на Ярослава взгляд.

– Не надо было дружить с тобой. Я почему-то думал… Да хер знает. Идиот. Общаться мы больше не будем, Лесь, ты же понимаешь?

Леся понимала, что, признаваясь ему в любви, может потерять самоуважение, но чтобы потерять и его… Паника и обжигающая боль забились в груди.

Вдруг она почувствовала, что раз уж это, возможно, их последний разговор и они больше не увидятся, значит, она должна до конца прояснить ситуацию, чтобы не осталось ни одного темного уголка.

– А я, – начала она, и голос ее дрогнул, – хоть сколько-нибудь тебе нравилась? Но скажи только честно. Тебе хотелось меня когда-нибудь поцеловать?

– Ты очень красивая, а я ведь не железный.

Эти слова отвечали только на вторую часть вопроса, но допытываться Леся не стала. Вопреки ее ожиданиям, радости от мысли, что Ярослав, возможно, хотел ее поцеловать, у нее не прибавилось. Может, из-за того, что сказал он это так, будто она была иконой, а не живой девушкой.

– На каком свидании ты понял, что хочешь со мной просто дружить? После какого эпизода принял окончательное решение?

– У нас не было свиданий, Лесь.

– Что?

– Те встречи до разговора, когда мы все прояснили, это были просто встречи. Мы гуляли, веселились. Я никогда ничего не загадывал, я изначально не задавал себе вопрос, хочу ли встречаться с тобой.

По носу будто прилетел камень – так защипало от этих слов. Накатившие вновь слезы Леся еле сдержала. «Это никогда не было свиданиями, он никогда так на меня не смотрел…»