Тяжесть венца

И все-таки, каждый раз оказываясь у двери, юноша замедлял шаги и напрягал слух.

– Я пришла не за тем. чтобы брать у вас уроки красноречия, Ричард, – говорила его мать. – И если я уйду без ответа, вы потеряете союзника в моем лице, тогда как вместе мы могли бы наконец уничтожить Кларенса. Король оберегает его, но мы сумели бы противопоставить Кларенсу парламент, своих сторонников, знать. В одиночку Джордж ничего не сможет, будь он хоть трижды брат короля и трижды богат как Крез.

– Вы предлагаете союз, моя королева, однако не доверяете мне. Неужели вы полагаете, что я поверю, будто вам не известна тайна, с помощью которой Джордж многие годы держит в руках короля?

Глостер прибавил еще что-то, но Ричард Грей уже отдалился от двери, а когда вновь приблизился, звучал уже глубокий голос его матери:

– Я не знаю, что в том документе, верьте мне, Ричард. Но пока эта бумага остается у Кларенса, у короля связаны руки. Джордж изо дня в день шантажирует этой бумагой моего супруга, утверждая, что если Эдуард предпримет что-либо против него, то прибудет его человек и огласит в парламенте нечто, представляющее угрозу для всей династии Йорков.

– Огласит в парламенте… – задумчиво повторил Глостер. – Значит, человек Джорджа влиятелен настолько, что его могут выслушать первые пэры. К тому же предан Джорджу настолько, что тот не убоялся доверить ему сию бумагу. Если мы установим, кто этот поверенный – полдела сделано. У вас есть какие-либо соображения на сей счет, Элизабет?

Юный Грей, раздираемый любопытством, невольно застыл у входа, вытянув шею. Внезапно рядом оказался Черный Человек.

– Простите, милорд, но я просил бы вас отойти.

Грей резко повернулся и торопливо прошагал в другой конец галереи. Оттуда сердито оглянулся на Тирелла. Этот вон, стоит почти у двери. Может сам же и подслушивает.

Юноша снова двинулся обратно, замедляя шаги, чтобы услышать несколько взволнованный голос матери.

– Анна Невиль? Дочь Коронатора Уорвика? Вы отдаете отчет в том, что говорите, Дик?

– Клянусь всевышним, это так. Наследница Делателя Королей жива. И я намерен жениться на ней, а прежде того – потребовать у короля и парламента половину наследства Уорвика в качестве приданного моей будущей жены. Что же вы молчите, прекрасная Лиз? Я обещал помочь низвергнуть Джорджа – вы должны поддержать меня в вопросе наследства Анны. Ведь вы только выиграете от этого, ибо если Анна Невиль получит земли отца, наш Джордж, заграбаставший все себе, потеряет ровно половину из них. И станет слабее. Не в этом ли мы оба заинтересованы – ослабить Джорджа?

Грей услышал, как его мать невесело рассмеялась.

– Увы, Ричард. Ubi mel, ibi fel.[7] И вы рассчитываете, если Кларенс из-за Анны Невиль потеряет часть своих владений, именно вы, наместник Севера и констебль Англии, при помощи ее приданного станете первым лордом в королевстве?

Теперь смеялся Глостер.

– Я всегда был высокого мнения о вашем уме, королева Лиз! Да вы правы, я возвышусь, но разве я отныне не ваш союзник? И вознесшийся Глостер будет куда более значимой силой в борьбе с неуязвимым Джорджем Кларенсом.

За дверью юный Грей почти приник к створкам, желая услышать отчет матери. Он начисто забыл о Черном Человеке и лишь когда тот довольно бесцеремонно взял его под руку и увлек в сторону, словно очнулся. Вырвав руку, юноша бешеным взглядом ожег Тирелла. Что позволяет себе этот прислужник! Как смеет он так обращаться с лордом Греем, пасынком короля, единоутробным братом наследника престола!?

Но пришлось смолчать. Нельзя, чтобы мать и герцог Глостер узнали, что он подслушивал. К тому же Джеймс Тирелл – человек заменяющий наместника Севера в королевском совете, и его не отчитаешь, как зарвавшегося лакея.

Тирелл учтиво поклонился сыну королевы и занял свое прежнее место у дверей. Грей оскорблено удалился в дальний конец галереи и уселся на подоконник в нише окна, обхватив руками колени. Несколько раз он с вызовом поглядывал на сэра Джеймса, но тот стоял по-прежнему неподвижно, и невозможно было разглядеть выражение его лица под тенью капюшона.

Грею скоро надоело глядеть на него, и он повернулся к окну. Сквозь мутные ромбы стекол было видно, как тонкий серп луны погружается в мглистые облака. За широкой лентой Темзы виднелись островерхие крыши Саутворка. Грей улыбнулся, вспомнив, как недавно познакомился там с прехорошенькой дочкой пекаря. С тех пор, как Джейн Шор стала признанной фавориткой, при дворе стало считаться хорошим тоном заводить связи с горожанками. Надо вот только почаще выбираться в Саутворк…

Замечтавшись Грей не заметил, когда заснул. Проснулся от легкого прикосновения королевы.

– Риччи! Сын мой, нам пора.

Голос ее звучал немного раздраженно. Грей спросонок едва поспевал за матерью, но и прихрамывающий герцог не отставал от них.

Над Темзой сгущался туман. Королева осторожно ступила в лодку. Суденышко закачалось, и юный Грей вынужден был замешкаться. Герцог Глостер протянул ему руку и помог спуститься.

– Вы не должны сердиться на меня, ваше величество, – негромко сказал он королеве. – Я обещаю вам, что Джордж не сможет ничего предъявить парламенту. Я добуду этот документа во что бы то ни стало.

– Я не об этом просила вас, Дик Глостер. Вы должны были настроить против Джорджа северных лордов, а не начинать охоту за…

Она не договорила.

Глостер стоял, опираясь на трость. Грей переводил взгляд с герцога на королеву, ожидая, когда сможет оттолкнуть лодку от каменных ступеней.

– Мадам, – продолжил Глостер, – я сделаю то, о чем вы просили. Северяне выступят против Кларенса в его северных землях, и во всей Англии не найдется человека, какой бы захотел вступиться за него. Что бы ни имел Джордж против короля, ему не устоять против всего королевства. Однако и вы должны поддержать меня в вопросе с наследством Анны Невиль.

Королева молчала, сидя на корме лодки.

– Хорошо, – наконец проговорила она. – Греби, Риччи.

Юноша налег на весла, Глостер, опираясь на трость, пошел за лодкой вдоль последней ступени спускавшейся к воде лестницы.

– У вас красивый сын, Элизабет.

Грей задержал весла над водой, но королева даже не повернулась. Грею показалось, что он видит, как в улыбке сверкнули зубы герцога.

– Кстати, мадам, король, разумеется, поведал вам о гибели сэра Филипа Майсгрейва?

Теперь Элизабет повернулась к нему.

– Нет.

– Увы, это так. Это был великолепный и преданный воин. Но пути Господни неисповедимы. Год назад Майсгрейв погиб при набеге шотландцев. Мне удалось отбить его замок, но, увы, не удалось спасти самого его владельца. Странно однако, что Эдуард утаил это от вас.

– Греби, Риччи, – тихо сказала королева.

Юноша сильнее налег на весла, и лодка стала удаляться, растворяясь в речном тумане.

Глостер, улыбаясь, глядел им вслед. Неожиданно улыбка замерла у него на устах. Выплыла луна, и сквозь клубы речных испарений герцогу вдруг показалось, что подле королевы в лодке находится Майсгрейв. Он оглянулся и через плечо гладит на герцога. Глостер узнал эти длинные волнистые волосы, этот надменный поворот головы, резко очерченную линию скул…

– О, святые угодники!..

Глостер даже перекрестился.

Но уже через миг опомнился. Никакой мистики – просто молодой Грей очень похож… Герцог перевел взгляд на кутавшуюся в плащ королеву на корме лодки.

– Шлюха!

Далеко идущий над водой звук донес до него голос сына королевы:

– Мадам, а кто такой Филип Майсгрейв?

Скрип уключин – и молчание. Элизабет не ответила. И лишь когда лодка уже приближалась к Тауэру, Ричард Грей услышал, как всхлипнула и тяжело вздохнула королева.

Наконец настал день, когда под сводами огромного Вестминстер-Холла собрался парламент. Его заседание началось со скандала, что случалось всегда, когда в столице собирались братья Йорки.

Эдуард IV, обрюзгший, обильно потеющий под горностаевой мантией, в короне Плантагенетов[8] и со скипетром восседал в окружении своих пэров, прелатов и лордов, с неудовольствием наблюдая за поведением младших братьев. Да и не только он – все эти многочисленные рыцари, эсквайры и шерифы, съехавшиеся по зову короля со всей Англии, не могли отказать себе в удовольствии полюбоваться, как, задыхаясь от ненависти, поливают друг друга отборной бранью сиятельные герцоги Кларенс и Глостер.

Шутка ли, Ричард Глостер вдруг объявил, что любимая дочь Делателя Королей Анна Невиль вовсе не умерла, как утверждал восемь лет назад Джордж Кларенс, и что последний все эти годы незаконно пользовался владениями наследницы Уорвика, как своей собственностью!

– Это ложь! – гневливо кричал Кларенс. – Анна мертва.

Но Ричард настаивал на своем.

– Нашему брату Джорджу было выгодно, чтобы Анна Невиль исчезла. Думаю, еще многие помнят, как он прятал младшую сестру своей жены Изабеллы, когда Эдуард с триумфом вернулся в Англию. Принцессе Уэльской тогда удалось сбежать, переодевшись служанкой. И все эти годы она скрывалась, опасаясь за свою жизнь. Как выяснилось не зря, если вспомнить, какие слухи ходили о скоропостижной смерти леди Кларенс, сестры Анны.

Эдуард невольно усмехнулся. Каков ход! Так одним махом младший брат объяснял и причину столь долгого отсутствия в Анны, и напоминал парламентскому собранию об обвинении против Кларенса в связи с кончиной его супруги.

Но Джордж не собирался сдаваться. Он потер кончик носа, где у него был небольшой шрам, и злорадно рассмеялся.

– Вопрос о смерти моей супруги так и остался непроясненным. Что же касается Анны… Если она жива, то следует отметить, что женщина ее положения не может оставаться одинокой и без покровителя. И я, как ее свояк и ближайший родственник, имею все права стать ее опекуном.

В зале поднялся шум. Одни говорили, что наглости Кларенса нет предела, другие отмечали, что его притязания отвечают закону.

Ричард терпеливо выждал, пока утихнет весь этот гомон.

– Мой государь, милорды! В словах нашего брата Кларенса имеется резон. Но недаром Анна Невиль скрывалась долгие годы, после того, как короткое время находилась под опекой Кларенса. Она наследница земель Уорвика, которые Джордж считает своими и, видит Бог, вверить сейчас леди Анну его заботам – все равно, что доверить волку овцу. К тому же, у леди Анны уже есть иной заступник. Мы помолвлены с ней, милорды, и я предъявляю в парламенте интересы моей невесты, от имени которой требую у герцога Кларенса возвращения ее доли наследства Делателя Королей!

Краем глаза Ричард видел, что Эдуард весь превратился в слух. Впервые появилась реальная – и законная – возможность ослабить Джорджа.

В зале Вестминстера стоял шум. Гул голосов эхом расходился под великолепными деревянными арками зала. Герцог Кларенс, путаясь в складках своей мантии и сделавшись столь же пунцового цвета, яростно орал:

– Анна Невиль не для тебя, Глостер! Она не станет твоей женой уже потому, что брак наместника Севера вопрос государственный, и лишь король может дать на него разрешение.

– Разрешение уже у меня есть! Король Эдуард дал мне его еще после битвы под Барнетом, еще до того, как ты, Джордж, объявил Анну мертвой.

– Однако вы не можете пожениться уже по причине вашего близкого родства. Анна твоя кузина, и без разрешения Папы ты не смеешь объявить ее своей невестой!

– Однако же Изабелла Невиль являлась твоей супругой!

– Такова была воля ее отца. К тому же тогда шла война и не время было спрашивать разрешения у Святого престола.

Король Эдуард со своего места какое-то время еще наблюдал за препирательствами братьев и наконец поднял руку. Но и тогда герольдам трижды пришлось протрубить в трубы, пока в зале не воцарилась тишина.

– Милорды, то, что мы сейчас делаем, древние называли ante lentem augere ollam.[9]

Эдуард говорил негромко, прерываемый отдышкой.

– Мы доверяем тебе, Ричард. Ты всегда был безупречен по отношению к нам и делам нашего королевства. Однако мы не можем назвать лжецом и Джорджа. А ведь именно он восемь лет назад установил, что Анна Невиль мертва.

Ричард тряхнул длинными черными волосами.

– Но разве сегодняшним своим поведением Джордж не признался в давнишней лжи? Его более волновали его опекунские права над леди Анной, нежели сомнения в смерти дочери Уорвика.

Но Кларенс тут же вспылил:

– Человек и не совершенен. Я мог и ошибиться тогда.

– Но эта ошибка предоставила тебе годы и годы безграничного владения землями Делателя Королей.

– Но, государь…

– Ни слова более. Я надеюсь, что найденная Ричардом женщина Анна Невиль. Однако пока она не предстанет пред нами и не подтвердит, что согласна стать женой герцога Глостера, мы не будем принимать никаких решений.

Такое положение не устраивало Ричарда. Он понял, что Эдуард просто вспомнил сколько ранее Анна сбегала от него, и теперь желает сам иметь над ней опеку.

– Ваше величество, – выступил вперед Ричард. – Я понимаю, что вам и всему высокому собранию непросто поверить, что женщина, которую все столько лет считали умершей, жива. Однако я умоляю не настаивать на ее немедленном прибытии. Я дал слово леди Анне, что пока она не станет моей супругой и не окажется под моей защитой, я буду хранить в тайне место ее пребывания. И тем ни менее я считаю справедливым ваше желание удостовериться, что речь идет именно о младшей дочери графа Уорвика, бывшей некогда женой Эдуарда Ланкастера. Поэтому предлагаю избрать из среды тех, кому доверяете, своих представителей, которые отправятся со мной к моей невесте, дабы опознать ее.

Далее Ричард назвал нескольких кандидатур, из которых король остановил выбор на двоих: жене своего друга лорда Гастингса, Кэтрин Невиль, родной тетке Анны, и на лорде Стэнли, некогда тоже женатом на другой родственницы Невилей, но главное близко общавшемся с младшей дочерью Коронатора, когда она, будучи принцессой Уэльской, жила при дворе короля Генриха VI Ланкастера.

Избранные кандидатуры тотчас, под предводительством Глостера, отбыли из Лондона. И конечно Кларенс постарался проследить их путь. Тщетно. Каким бы хитрецом не слыл Джордж, не ему было тягаться с младшим из Йорков. Кларенс мог только гневаться, когда его люди сообщили, что посольство, после остановки в Сент-Ольбансе посольство словно растворилось в воздухе. Вернее, сопровождающие, слуги и эскорт были на месте, но сам Глостер, кроткая леди Гастингс и дебошир лорд Стэнли пропали бесследно.

Они вернулись меньше чем за две недели. И появились в Лондоне столь же неожиданно, как и исчезли, подтвердив, что встречались с самой настоящей Анной Невиль.

– Конечно, в последний раз я видела ее еще девочкой-подростком, – говорила леди Гастингс. – Однако берусь утверждать, что это именно моя племянница Анна.

То же подтвердил и лорд Стэнли.

– Она очень изменилась, ваше величество. Когда-то это была жизнерадостная, полная огня девушка, очаровывавшего каждого, с кем общалась. Она и сейчас хороша. Более того, я бы сказал, что с годами леди Анна стала даже красивее. Однако такая тоска и безразличие читаются в ее зеленых глазах… По крайней мере встреча с родственниками ее не оживила.

Эдуард, услышав о красоте Анны, заинтересовался, стал расспрашивать. Ричард даже заволновался, как бы легкомысленный Стэнли каким-нибудь неосторожным словом не подсказал жадно слушающему Кларенсу, где скрывается Анна. Но Стэнли выдержал испытание. Отвечая на вопросы короля, он ловко и учтиво избегал ответов о том, где и когда происходила встреча. Ричард даже подумал, что ему стоит повнимательнее приглядеться к Стэнли, ибо неплохо иметь в его лице союзника при дворе. Представитель старой аристократии, человек мягкий и покладистый; правда в свое время Стэнли совершил ошибку, женившись на женщине из стана Ланкастеров, да к тому же неимоверно честолюбивой и властной. Некогда Стэнли был влюблен в нее настолько, что готов был пойти на плаху, лишь бы оградить ее от мести Эдуарда Йорка. Однако пора влюбленности давно прошла и теперь Стэнли знал, что женился на сущей мегере, с лицом ангела и манерами ханжи.

Тем ни менее показания лорда Стэнли и леди Гастингс сделали свое дело, и Ричард на правах жениха выступил в парламенте с требованием вернуть Анне Невиль наследственные земли.

Этот вопрос вылился в настоящие торги. Кларенс цеплялся за каждый манор, каждое угодье. Но Ричарда поддержали направляемые королевой Вудвили, и большинство в парламенте оказалось на его стороне. Теперь Ричард получал за Анной один из лучших замков Уорвика Мидлхем, получал земельные угодья в Йоркшире, прекрасное имение Шериф-Хаттон. Но вопрос застопорился, когда Ричард потребовал вернуть Анне владения ее деда по отцу – графство Солсберийское. Король начал колебаться, Элизабет не спешила тут потакать Ричарду, Вудвили молчали. А потом… Неожиданно король сообщил, что с Ричарда и так довольно. На остальное имеют все права Кларенс и его дети от Изабеллы Невиль.

Дождливым октябрьским вечером Ричард Глостер и королева вновь тайно встретились, на этот раз в старинной церкви Святого Клемента Датского за Темплской заставой.

– Вы нарушили наш уговор, – сухо сказал Ричард. – Вы обещали помочь мне ослабить Кларенса, но как погляжу, вы куда более опасаетесь роста моего влияния в Англии. Поймите, Элизабет, ни я, ни вы, ни король не сможем обезвредить Джорджа, пока он так могущественен.

Ричард говорил ровно, его гнев выдавала лишь нервно подергивавшаяся на рукояти кинжала рука. Королева молчала. Они стояли подле позолоченной дарохранительницы, освещенные слабым отсветом подвесной лампады. Ричард не мог разглядеть лица королевы под вуалью, но заметил, как бурно колышется от ее дыхания легкая ткань. Однако когда Элизабет заговорила, ее голос звучал как всегда – медленно, чуть нараспев.

– Клянусь своей христианской верой, вы несправедливы ко мне, Ричард. Все это время я была вашей верной союзницей. Однако король перестал слушать даже меня, когда Джордж вновь пригрозил ему обнародованием проклятого документа.

Ричард резко отвернулся. Когда же через некоторое время он оглянулся через свое более низкое плечо, королева молилась, стоя на коленях перед изображением святого Клемента. Ричард выждал и подал ей руку, когда она поднималась. Элизабет уже должна была скоро родить и двигалась тяжело.

– Лиз, лучшее, что мы можем сделать, это выпытать у Джорджа, где находится документ.

Королева отбросила вуаль с лица, вглядываясь в глаза Глостера.

– Но как это сделать?

Ричард, прихрамывая, обошел вокруг нее. Он машинально покусывал нижнюю губу.

– Вот что, Лиз… – в его голосе звучала фамильярность, но королева, обычно столь щепетильная в вопросах этикета, сейчас не обратила на это внимания. – Вот что, Лиз, наверняка сейчас никакого документа у него при себе нет. Иначе он бы уже давно потребовал, чтобы Эдуард выступил против меня в деле с Анной Невиль.

– Джордж не настолько глуп, чтобы требовать там, где Эдуард ничего не может поделать. На твоей стороне закон и парламент.

Но Глостер не обратил внимания на слова королевы.

– Кровь Господня, Лиз, может нам стоит рискнуть и попытаться заманить Джорджа в капкан? Заставь Эдуарда не уступать, заставь Джорджа взъяриться и тогда он вызовет своего поверенного. А человека приезжего, который имеет привилегию предстать в палате лордов, трудно не заметить. Тут-то мы и перехватим его!

– Нет! – твердо ответила королева.

Ричард засмеялся.

– Ну же, Лиз! Вудвили и Ричард Глостер – немалая сила, и мы сумеем справиться с человеком Кларенса. Вы и я. Так или иначе, с этим шантажистом пора кончать.

– Нет!

Королева вдруг резко повернулась и направилась к выходу. Ричард, злясь, крикнул ей вслед:

– А ведь вы солгали, говоря, что вам неведомо, что в том документе. Но вы боитесь, что я заполучу его раньше и воспользуюсь им против вас, как и Кларенс. Но вы забыли мой девиз – «Ligat me fides!»[10]

Элизабет не остановилась. Ричард видел, как развевается покрывало на ее голове, как скользит по плитам церкви длинный шлейф. «А ведь она опасается меня куда больше, чем Кларенса», – отметил он и решился на последнюю попытку.

Прихрамывая, он устремился за королевой.

– Лиз, а ведь мне известно, что эта бумага каким-то образом связана с епископом Батским Стилингтоном.

Элизабет остановилась, словно наткнувшись на стену. Ричард выжидал.

Королева повернулась медленно, очень медленно. Даже в полумраке Глостер видел, как сверкают ее глаза.

– Никогда больше, сэр, не смейте называть меня Лиз. Я ваша государыня, и вы должны говорить со мной, не поднимаясь с колен.

«Я угадал» – понял Ричард, глядя вслед удаляющейся королеве.

И Ричард решил действовать против брата Джорджа самостоятельно. По его приказу в северных владениях Кларенса вспыхнули мятежи, причем восставшие требовали, чтобы Эдуард отрекся от престола в пользу более достойного потомка Плантагенетов – Джорджа Кларенса. Это было неожиданностью для всех, и в особенности для самого Джорджа. Поэтому, когда король пригласил среднего Йорка на заседание парламента и при всех заклеймил как изменника, Кларенс даже не нашелся, что ответить. Он только покраснел и через весь зал крикнул брату:

– Я не позволю оскорблять себя, Нэд! Ибо я воистину наследник Плантагенетов и мои дети уж наверняка получат то, что им полагается по праву. Другое дело – твои ублюдки от шлюхи Элизабет.

За сим последовала сцена, недостойная королевских палат. Король и его брат ругались, как грузчики в доках, а закончилось все тем, что Эдуард кликнул стражу и приказал отправить Джорджа в Тауэр и заточить в отдаленной башне Боуйер.

– Ты еще пожалеешь об этом, брат! – вопил Джордж, когда охрана выводила его из Вестминстер-Холла.

Король же в присутствии многолюдного собрания заявил, что Джордж давно испытывает его терпение, но теперь оно иссякло и герцог Кларенс предстанет перед судом.

Ричард мог торжествовать. Теперь оставалось только ждать, кто встанет на защиту Кларенса в парламенте. Ричарда взволновало только то, что теперь за каждым новоприбывшим бдительно следили, и понял, что Элизабет тоже стремится перехватить ожидаемое лицо, у которого на руках был компрометирующий документ.

Правда Элизабет не могла теперь лично вмешиваться в ход дела. Пришло ее время родить и в положенный срок она разрешилась от бремени дочерью. Правда в Лондоне столько говорили о судебном процессе над средним из Йорков, что рождение очередной принцессы, особо никого не взволновало.

И тем ни менее Ричард навестил царственную своячницу, заверив в своей самой искренней симпатии, как к ней, так и к новому ребенку рода Йорков. Ему даже было позволено взглянуть на малютку.

– Прелестное дитя, – сказал герцог, сутулясь над украшенной кружевами колыбелью. – Когда у младенца такие реснички, можно предположить, что она вырастет красавицей. Какое имя решили ей дать?

– Эдуард хочет назвать ее Кэтрин.

– Прелестное имя. Кстати, у меня тоже есть дочь, и ее тоже зовут Екатерина.

– У вас есть дочь? Но я слышала, что у вас только сын. Джон, если не ошибаюсь.

– О, я должен быть польщен тем, насколько вы осведомлены, моя королева. Но вам и впрямь не доложили, что у меня есть еще и маленькая девочка. Ей восемь лет, и она само совершенство.

– Рада слышать. Жаль только, что ваша Кэтрин всегда будет иметь эту досадную полосу бастарда в своем гербе.[11] Как и ваш сын. Впрочем, надеюсь, Анна Невиль народит вам кучу законных наследников.

– Безусловно.

– Если, конечно, разрешение на брак будет одобрено Римом, – улыбаясь, закончила королева.

«И если мне удастся склонить к браку саму эту упрямицу Анну», – подумал про себя Глостер, продолжая как ни в чем не бывало любезничать с королевой.

Элизабет роды пошли на пользу. Она выглядела даже цветущей. Занятая материнством, отвлеченная от обстановки ненависти и интриг, она еще не облачилась в маску холодного высокомерия, отличающую ее при дворе.

– Ричард, по сути, я рада, что вы наконец нашли себе избранницу по сердцу. И я больше не буду попрекать вас той некрасивой историей, когда вы столь жестоко обошлись с моей маленькой фрейлиной Бланш Уэд. Ведь вы тогда просто вскружили бедняжке голову, а затем заставили подстричься в монахини.

– О, у вашей шпионки, моя королева, было слишком много грехов на душе, и ей было, что замаливать в святой обители.

Королева лукаво погрозила Ричарду пальцем.

– Малышка Уэд так привязалась к вам, что уже не была моей шпионкой. Воистину вы, Ричард, странный человек. Вы можете заставить полюбить себя даже самых корыстных. Наверняка и Анна Невиль уже без ума от вас. И какая жалость, что ей так и не удастся стать графиней Солсбери.

Улыбка застыла на губах Глостера. Но он все же решил закончить:

– Дело Кларенса еще не завершено, и, следовательно, вы еще нуждаетесь во мне. И думаю, если король все же решит вернуть леди Анне владения ее деда Солсбери, вы первая сообщите мне об этом.