Андрей. Рыцарь военного времени. 1920 – 1941

Надо попросить Ядвигу – если, проезжая Баку, пошлет ей или даже сама занесет от моего имени хороший букет роз19. Я их искал по всему городу, но было уже поздно.

2-го вечером были в Кусарах и с утра 3-го выступили пешком и к вечеру пришли сюда. Ну и дыра же – эти Кусары. Квартирку, правда, мне отвели – две комнаты, стол, два стула, железные кровати, но опять-таки между комнатами нет двери и комнаты темноватые.

Необходимо будет, чтобы Ядвига захватила сюда во 1) табаку побольше, так как здесь 1/8 стоит 10 миллионов, 2) всяких фабрикатов, которые все здесь значительно дороже. Хлеб здесь белый 1,5 миллиона, яблоки тоже, из овощей пока ничего не брал. У меня до сих пор все вещи еще на станции, даже полотенца нет. Телефона со станции сюда нет, но, вероятно, нами будут постоянно высылаться на станцию подводы, которыми можно будет проехать.

М.А. жив понемногу – в Баку ходил в театр, здесь еще не устроился, так как хозяйка требует с него 50 миллионов за квартиру.

Я с ума сошел, кажется, окончательно. Не сделаю ли я подло, если решусь жениться, то есть связать свою бестолковую, неудачную жизнь с еще юной, но подающей надежды девушкой. А я иначе никак не могу поступить.

Когда я уехал от Ядвиги, то только тогда понял, что бросил ее чуть ли не на улице. Как она устроилась, меня совесть задним числом мучает.

Людей интеллигентных здесь совсем не видно, стоит туман, холодно, грязновато – в общем, мерзко. Говорят, все хорошо летом, – посмотрим. Местность, правда, живописная.

9 марта 1923. Кусары

Ну и попали же мы в трущобу. Только один Темир-Хан Шура производил на меня такое гнетущее впечатление. Правда, местность хорошая: на плоскогорье, позади которого – высокие, сейчас снеговые, горы, слева речка, справа сады, подъезжаешь по заросшему кустарником оврагу – красиво.

Но само-то урочище. Стоят громадные казармы с хозяйственными пристройками, и больше ничего. Случайно приросло несколько хатенок, как и полагается для квартир комсостава. Людей нет абсолютно, одни свиные рожи. Я определенно решил через месяц стоянки или стреляться, или с ума сойти. Хотя, может быть, раньше от скуки разжижение мозгов получу. Это был бы лучший исход.

Жизнь здесь, по-видимому, дешевле, но зато в имеющихся нескольких лавчонках почти ничего нет. По воскресеньям бывает, говорят, базар, где можно купить, например, пшеницу по 30 миллионов пуд, масло по 12 и т. д. Много хороших яблок, орехов – по 1,5 миллиона фунт. Этим все (по крайней мере я) и живут. Из мануфактур нет почти ничего, а что есть, то, по-видимому, по незнанию торговцами цен, тоже дешевле, так я купил носки по 12 миллионов пару.

Со ст. Худат связи мы иметь не будем, но на ней постоянно бывают наши подводы, так что Ядвига сможет всегда проехать. Кроме того, к 22-му я вышлю туда тачанку.

Квартиру думаю занять другую, в одну комнату, но лучше этой – у местной учительницы-старушки, а эту передать Шишурину.

Книг абсолютно нет никаких.

Серьезно, здесь жить никак невозможно. Мы сейчас на квартире втроем: Денис и мой пом – Барков20. В обеденное время хором воем на луну. Кроме того, все дни туман. А самое скверное – нет ни водки, ни вина, самогон же настолько мерзкий, что никто не решается его пить. Пропадем мы здесь все.

Я предложение Лёле сделал. Это не начало помешательства? Я думаю, что да.

Но на самом деле я в нее не только влюбился. И это, понятно, еще хуже для меня: не выйдет же она за меня замуж. В Баку я с ней не смог достаточно поговорить.

Вообще, мне начало совершенно не везти. Ответа от нее я еще не получал. Но, думаю, так: любовь-то у нас взаимная, крепкая и хорошая, но обстановка и обстоятельства против нас обоих. И сделать ничего нельзя.

Думаю, когда Ядвига поедет обратно в Ленкорань, вместе с нею съездить в Баку. И переговорить с комдивом о переводе в Баку по семейным обстоятельствам. Не удастся, – значит, вообще ничего из меня никогда не выйдет. Вообще, паршиво я себя чувствую.

Ядвиге за цветы для Лёли яблоками отдам. Сейчас у меня на столе большие, прозрачные, сочные.

Как, интересно, Ленкорань без нас прозябает? Родственники Шуры все ей кланяются, я у них ежедневно беру отличное молоко. М.А. живет понемногу, но я к нему еще не заходил и так редко вижу.

** марта 1923. Кусары

Получил от Ядвиги письмо от 10/III. А я уже думал выезжать за ней на станцию. Бросать ей надо свою школу – только измучается сама в Ленкорани. Устроить можно отлично. Если не пустят добром, так я дам телеграмму о своей болезни или смерти. А то чего ей там киснуть одной – как-нибудь проживем. Лучше даже, чем жили до поступления ее в школу.

Я думаю воспользоваться случаем и подать рапорт о переводе меня в Баку, в 5-й полк, под предлогом, что якобы Ядвига там учится и для совместной жизни. Это протянется долго, и совершенно не играет роли, где она на самом деле будет, – здесь или в Ленкорани.

Ибо у нас теперь новый комполка – держиморда отвратительная, и ничего обо мне не знает, а Свиридова21 и Монахова22 я подговорю. Больно боюсь я здесь оставаться – скука.

Сейчас у нас помкомдив – гоняет вовсю.

Н.Н. Петухов23 сильно болен. Остальные живут себе ничего. Никишов24 на днях уезжает.

Завтра получу около 600 миллионов денег, думаю купить Ядвиге ковер, которые здесь довольно дешевы – от 200–300 миллионов и выше.

Сестренке надо бросать к черту школу и езжать сюда. И ей, и мне будет веселей. Пошлю ей письмо с кем-то, кто едет в Ленкорань. Через него и ответ.

26 марта 1923. Кусары

Здешние учительницы говорят, что едут на Пасху на две недели в отпуск. И вообще, вся школа отпускается на две недели, так что я думаю, что Ядвига еще приедет.

Правда, может быть, приказ о трех днях празднования до них еще не дошел.

Я на днях подал рапорт об откомандировании в Академию Генштаба, и документы на меня пошли уже в дивизию. В этом году можно в Академию поступать и беспартийным, но, правда, с хорошими полит аттестациями. У меня же плохая, так что шансов мало25. Правда, комполк обещал дать хорошую. Подал рапорт еще Петухов. Во всяком случае, я ничего не теряю. Не пустят, – так и будет, а пустят, тогда, во-первых, дается с 1 мая до сентября полная свобода для подготовки, а потом съезжу в Москву. Срежут – не стыдно. Понемногу начинаю подготавливаться. Программа трудная, но хорошо то, что все требуемое, я когда-то знал, – нужно только восстановить в памяти.

Провиант на Пасху я получил. Муки, яиц и масла купил, так что даже куличами угощу. И водочки ради приезда Ядвиги достану. Я сам чуть было не запьянствовал со скуки, да теперь за ум взялся.

М.А. живет. Теперь он у нас герой дня. Новый комполк – настоящий держиморда и восстановил против себя сразу всех. М.А. на одной вечеринке наговорил ему много остроумных, «горьких» слов. Просто шикарно.

Шишурины, Ларионовы26, Петуховы, Бабаре27 и К° спрашивают о Ядвиге.

Пошлю ей записочку от Рубахи28 к какому-то особисту, через которого можно дешево достать табак и прочее из Персии. Если захочет, – сходит.

Домой еще не писал ни разу. Думаю, завтра написать.

21 апреля 1923. Кусары

Сегодня получил письмо Ядвиги от Майорыча29. Неудачная у нее поездка. Мы с М.А. думали, что ей денег на дорогу не хватит, так как Юферов сказал, что повышен тариф за проезд, но, оказывается, хватило. И она, кажется, даже с Солнцевым30 ехала на пароходе и в каюте. Так что можно теперь быть спокойным.

Сейчас написал, наконец, маме – завтра пошлю.

Купил Ядвиге сегодня ковер – хотел вроде свадебного подарка сделать. Ковер хороший, красивый, пошире немного палатки, что она взяла. Просил кардаш с гор 700 миллионов, но уступил за 500. Дешево чрезвычайно. Но у меня-то монеты нет, а случайно подвернулся М.А. и предложил мне взаймы. Я взять-то взял – больно соблазнительно, а теперь жалею, – выйдет вроде что-то вроде родственного снисхождения – посторонним теперь денег взаймы не дают.

Ну да постараюсь отдать поскорей, ничего. Думаю, послать с первым попутчиком.

30 апреля 1923. Кусары

Что-то никто не отправляется больше в Ленкорань, – видно, прижились здесь и утешаются, – поэтому не могу Ядвиге сейчас ничего послать.

Она здесь еще забыла горшочек Елены Павловны.

У нас уже тепло – распускаются деревья, и Кусары принимают приличный вид. В лагерь мы, вероятно, не поедем, а останемся здесь, правда, тоже в палатках, но в непосредственном соседстве с казармами.

Письмо Ядвиги с маминым передал мне М.А. Маме завтра, вероятно, вышлю удостоверение, хотя, говорят, что семейный паек скоро похерят. Казначей привез нам новые ставки, но, понятно, денег не привез. За апрель я должен буду получить, кажется, около 800 миллионов, так что с долгами сумею расплатиться, а потом еще получу добавочные за март.

Мы сейчас уж несколько дней как парадируем, бездельничаем, спортивничаем. Завтра тоже. М.А. прививает нам различные заразы и свирепо играет в футбол.

Днем солнце жарит, так что леностью всего разбивает; вечером хорошо – прохлада. У меня комнатка – с ожидающим Ядвигу ковром на тахте – совсем старо-холостяцкая. Даже две-три фривольных открыточки. Это, чтобы выдержать стиль.

Молоко пью дома, обедаю у Шишуриных, чай пью у приятелей. Еще что человеку нужно? Не жисть, а масленица.

2 мая 1923. Кусары

Сегодня едет Варвара Павловна. Пошлю с ней горшочек, часы и плитку шоколада, которую достал случайно. Ковер не советуют посылать, да и В.П. не берет.

11 мая 1923. Кусары

Маме удостоверение я давно послал, живу отлично, денег хватает и на долги, и на жизнь. В лагери мы не едем, а остаемся здесь.

Весна у нас замечательная – лучше ленкоранской, так как красивее само расположение селения, много певчих птиц, чего в Ленкорани нет.

Новостей почти нет – так, утки пускают.

Шишурин на днях уезжает в Тифлис в артиллерийские лагеря, где будет весь лагерный сезон. Наталья Федоровна едет в Ганжу с Татьяной.

Я почти ничего не делаю, так как от моей роты почти ничего не осталось – всех разогнал по разным работам.

В Киев Ядвиге не нужно ехать. И денег не хватит, да и по отношению к М.А., мне кажется, было бы неловко все время бросать его. А мама отлично приедет сама.

Интересно, как обстоит дело с курсами Ядвиги. Говорят, в Баку они будут летом. Если она не поедет на них, – мне кажется, не стоило бы, то, вероятно, жалованье платить не будут.

У нас скучища и безделье. Занимаюсь понемногу спортом, после обеда сплю. В общем, все спокойно.

С Варварой Павловной послал Ядвиге часики.

Бабаре все болеет.

27.06.1923

21–23 состоялась 1-я дивизионная военно-спортивная Олимпиада 2-й Кавказской стрелковой дивизии им. Степина.

1-е место на Олимпиаде заняла команда 5-го полка – 413 баллов

2 – Дивучшкола

3 – 4–й полк

4 – 6-й полк – 160 баллов

Управление дивизии выставило только футбольную команду.

Футбол. 4-й и 6-й полки – 2:1 – в пользу 6-го полка.

Управление дивизии – 6-й полк – 2:1 – в пользу дивизии.

Приз – Управление дивизии.

За красивую игру и мастерское исполнение приемов игры команда 6-го полка получила часы, за что ей выдан приз – секундомер.

Выделены на 2-ю армейскую Олимпиаду:

Футболисты – Солнцев (6-й полк), Ткач (6-й полк), Васильев (6-й полк, капитан команды).

Футбольной команде немедленно выехать в Еленендорф, где проводить систематические тренировки.

16 июля 1923. Лагерь под Ганджой

Сегодня получил от Ядвиги посылку с обмундированием и письмо в ней. Забеспокоила приписка о том, что ей тяжело. Это мне не нравится. Почему? И отчего? Я ее оставлял в Кусарах вовсе не за тем, чтобы она хуже себя чувствовала, наоборот, я думал, что будет счастливее. Надо объяснить. Приехать теперь я, вероятно, не смогу. Один из помощников уезжает на днях в отпуск, и я его буду замещать. Впоследствии он хочет уволиться совсем. Так что, возможно, что я здесь и останусь.

Живется здесь здорово паршиво. Давно уж я так не жил – с конца войны. И в материальном отношении – паршиво, и чудовищная скука.

Половину барахла уже загнал. Обмундирование, которое Ядвига прислала, очень поддержит. Но пусть только не смеет больше высылать мне своих денег, – все равно все пропивается. Неужели причина ее тяжелого настроения М.А.?

Если он в августе уедет в отпуск, а она останется, то вряд ли можно будет ей приехать ко мне.

Помещаюсь я здесь безобразно, так что негде приютить даже приезжающих приятелей.

Хочу написать или Петухову, или Колчушкину31, чтоб меня забрали в полк: пропадет дальнейшая служба, но хоть веселее будет. Сейчас идет маленькое преобразование армии, например, в полку вводится девять рот и т. д. Сокращаются много штатов в штабах и управлениях.

Лето 1923. Лагерь под Ганджой

Что-то Ядвига мне совсем ничего не пишет. Поэтому мне скучно, и не знаю совсем, что с нею там делается. Сюда вообще очень редко доходят слухи о жизни полка, так как ездят сюда очень редко. Недавно был Грачев, но я не успел даже письмо написать – запьянствовал с ним.

Нет сведений от мамы. Думаю, что мне она нескоро сможет написать, так как пока к ней приедет мой адрес. Мне вырваться сейчас в полк нельзя, так как я сейчас замещаю уехавшего в отпуск помощника, и работы уйма.

Если б Ядвига поторопила там насчет денег мне, а то я здесь настолько все задолжал, что боюсь на глаза показываться.

Интересно – как жизнь полка, что нового, и как Ядвига живет.

Лето 1923. Лагерь под Ганджой

Вчера с Ларионовым послал-таки Ядвиге бутылку портвейна. Сегодня едет дядя Костя. Я прошу Аристова32, чтобы он выдавал бы мне жалованье здесь, так как казначейство переведено в Ганджу.

Беременностью Ядвиги удивлен немного. Скоро, вероятно, отпрошусь (до 25 августа), когда получу здесь деньги, и там обо всем с ней поговорим. Чего ради она хочет ехать в Ленкорань. Что-то мне это не нравится.

31 августа 1923. Кусары

Сейчас едет мой друг, Женька Шевелев33, в Ленкорань. Мы живем с ним вместе, и он меня отлично знает. Это неожиданно. Я только вчера сюда приехал, сейчас он узнал и через 10 минут уезжает. Я сейчас пьян как черт, и башка заплетается.

Милая детка, если б она знала, как я ее люблю и что она для меня составляет.

Я мучаюсь как сатана, что не могу ничего сделать для нее. Он обещает зайти к Ядвиге, но я не знаю ее адреса, и как он найдет?

Только пусть не плачет, бедная, а то это мне всю душу разворачивает. И не делает никаких глупостей, а то у меня осталось впечатление, что она уезжает от меня, как на смерть.

Убьет себя – меня тоже, так пусть будет умницей. Мучаемся все мы, и это ничего не стоит – зря.

Там что-то на границе беспокойно, почему Женька и едет. Если что-нибудь серьезное, – Женька обещал привезти Ядвигу сюда ко мне.

Говорят, что мы скоро поедем в Баку, – это тыловые части дивизии, которые не будут участвовать в маневрах.

Интересно, как добралась, что нового, и как встретили Ядвигу в Ленкорани.

Женьке надо передать письмо, и пусть расскажет ему что-нибудь про себя для меня.

30 октября 1923. Тифлис

По приезде в Баку, на другой день, я выехал сюда. Ехал в очень милой компании.

На курсах34 первый день меня измотали всевозможные комиссии – и медицинская, и вступительная, и прочие. Экзаменовали меня даже в умении читать и писать, и в знании арифметики. Теперь я уже привык и освоился на курсах. Занятия (лекции) с 8 до 14 часов. Вечером разные лекции, собрания, доклады. Кроме того, приходится и самому кое-что подзубривать.

Все же несколько раз ходил в город, и первым долгом на Головинский – из-за Ядвиги. Ничего, здесь мне нравится. Город красивый, живой.

Жаль, денег нет только. Даже писем никому не писал, так как не было денег на марки. Все уже получили здесь октябрьское жалованье, а я нет, потому что приехал с запозданием, и мне не выписали. Может быть, через недельку получу. Тогда первым делом посылаю маме. Из жалованья, правда, придется получить не более половины, так как плата производится за улучшение стола, на германских рабочих, на газеты и прочая.

Хочу сходить в оперу, да все не удается.

Живем здесь же на курсах по 10–12 человек в комнате. Неудобно только то, что нельзя как следует заниматься, – отвлекают. Начали с азов. Преподают, например, даже грамматику и арифметику. Но это хорошо, так как оказывается я в самом деле все почти забыл.

Питание довольно хорошее. Обещают выдать за счет полков обмундирование – это было бы очень хорошо, а то я изрядно пообносился.

16 ноября 1923. Тифлис

До сих пор ничего от Ядвиги не получаю, хотя уже давно написал свой адрес. Маме тоже я написал, но денег до сих пор не послал, так как еще не получал сам. Завтра, вероятно, получу и обязательно пошлю червонец.

Получаем мы за этот месяц по курсу червонца – то же количество, то есть 37 рублей. Получка производится по курсу дня.

Говорят, еще дополнительно получим по 35 %. Живется ничего.

Репетиции еще не начались, но, по-видимому, я все-таки буду идти по занятиям хорошо. Уже и так меня достаточно выделили хотя бы тем, что назначили старшим среди всех имеющихся здесь командиров рот и батальонов. Я же назначен знаменщиком курсов, что является крайне почетным.

Курс будет разделен на две части: 4 месяца теоретических – классных и 4 месяца практических – полевых. Уже месяц оттрубили. Начинает понемногу надоедать.

Изводит безденежье. Больно много здесь прелестей всевозможных – была бы только монета. Был несколько раз в опере – состав хороший, театр только маловат.

Духаны почти не посещаю. Да и деньги будут, – не буду, так как есть много интересного и кроме них. Раз в месяц встряхнуться можно.

В праздник Октябрьской революции был грандиозный парад, очень красивый и красочный, но немного бестолковый. Нас здесь все величают армейской Академией, часто заезжает командарм, производятся интересные показные занятия. В общем, довольно разнообразно. Работать приходится побольше, чем в начале, так как почти каждый вечер занят всевозможными кружковыми занятиями, лекциями, докладами и пр. Мне, правда, все дается легко, так как большинство знакомо по военному училищу. Все новинки военные, усовершенствования же очень интересны.

В политическом отношении поставил себя хорошо, – взял линию на получение отличной политической аттестации, тем более что и иду хорошо по политическим вопросам. В общем, все в порядке.

Погода в Тифлисе стоит великолепная – тепло, сухо.

На нас получили полный комплект суконного зимнего обмундирования: шинели, брюки, гимнастерки – все такого сукна, как и материя, что у Ядвиги. (Как, интересно, она получила ее из окраски). Правда, я получил пока только шаровары, да на днях получу сапоги (хорошие, простого товара). Остальное получу по мере исключения числящегося за мной по арматурному списку. Это очень хорошо, так как дает возможность не расходоваться на одежду, которая у меня поизносилась.

Я думаю, что к Рождеству смогу съездить к Ядвиге (а это скоро уже) и что-нибудь ей купить. Правда, об отпуске ничего пока никто не говорит, но, вероятно, праздновать будем неделю. В полк еще ни разу не писал.

Мне скучно, а писем нет.

9 декабря 1923. Тифлис

Сегодня проснулся и почувствовал, что совесть у меня не чиста. Не писал Ядвиге уже давно. Но, право же, денег нет ни копейки.

Получил от нее за это время два и от мамы два. Маме я тоже не пишу – не могу, пока не пошлю ей денег.

Но в то же время я не виноват: денег за октябрь я до сих пор не получаю, за декабрь тоже выдадут не раньше 15-го. В этом месяце я должен получить, кроме декабрьского жалования, – компенсацию за неиспользованный отпуск – полумесячный оклад, и должны же когда-нибудь выдать октябрьское жалование. Сейчас червонец – 240 миллионов. Жалование и компенсация составят, наверное, больше миллиарда. Первым долгом – червонец маме.

Из остального покупать себе ничего не придется, так как хочу-таки съездить к Ядвиге. Рождество будет 25–26, 1-го новый год. Думаю, если даже отпуска на неделю всем не дадут, то меня по рапорту отпустят до 1–2-го. А это целая неделя. Только вот не знаю, смогу ли удачно попасть на пароход, чтоб не ждать долго в Баку. Может, Ядвига сообщит, когда выходят пароходы из Баку. Скучно ей, видно, в Ленкорани. Ничего, может, я еще какой-нибудь выход найду.

Тут, кажется, можно устроиться в Тифлисе. Здесь есть военно-политическая школа и 21-я комсостава. Там, говорят, можно устроиться, но на должность комвзвода, по окончании курсов. Правда, они подрабатывают, помимо жалования, – лекциями. Поэтому я решил теперь обязательно отлично окончить курсы, чтоб быть заметным, и можно было бы прокладывать себе дорогу дальше. Это мне, по-видимому, удастся.

Сейчас я на самом лучшем счету. Было уже две репетиции – прошли отлично. Теперь пойдут каждый вторник по репетиции до конца февраля, а потом летние – полевые занятия. Живется ничего себе, только безденежье в этом месяце полное.

Ядвига, наверное, к числу 15-му уже возьмет отпуск, так что будет отдыхать, но, понятно, и больше скучать. Ей надо привезти из Тифлиса – материи какой-нибудь, лакомств. Я думаю мне дадут на проезд литер, так что денег на дорогу пойдет мало. Не дадут же – придется ей лицезреть только мою рожицу.

Бывал несколько раз в прошлом месяце в опере, в драму не хаживал.

За ноябрь месяц получил очень мало и со злости, что на эти деньги не мог купить даже червонца маме, прокутил с девчонками. Вообще здесь место водки замещает забота о прекрасном поле. Но в этом месяце я закаялся и буду паинькой.

По дороге заеду все-таки за сукном и зубами и вырву. А этому кардашу в Ленкорани рожу побью. Пусть приготовится.

О ребенке не надо беспокоиться. Не свяжет он Ядвигу, а только лучше для нее же будет. Нужно будет и себе приобрести, – нянчить веселее будет.

В Тифлисе у нас все время стояла легкомысленная теплая погода – да с неделю как испортилась. Был даже снег на крышах. В Ленкорани, вероятно, дожди, мерзость. А пароходом сейчас ехать – бри – придется лимоны с собою брать.

Получил недавно сапоги простого товара – перешлю их на днях. И накидки у нее от дождя нет – мерзнет, наверное, здорово. Сколько она получает теперь в месяц и что за пособие хочет исхлопотать?

В сегодняшней газете прочел, что вечером в 7 часов в клубе университета диспут на тему «Мировоззрение Хулио Хуренито». Пошел бы, да во 1) очень далеко, а, во-вторых, сейчас пойду в оперу на «Царскую невесту».

Колька (Шкляр)35 получил сегодня письмо, где сообщают, что Бабаре женился на жене убитого Белоусова. Я всегда говорил, что он плохо кончит.

В театре вспомню о Ядвиге.

19 декабря 1923. Тифлис

Отпуск мой не удался. Отпускают на четыре дня и, кроме того, на свой счет. Дорога туда и обратно – я вчера справился на вокзале – около трех червонцев. Один билет до Баку стоит 7 рублей с половиной. Сделать же исключение и выдать мне литер начальство не захотело. Очень жаль.

Ядвига, вероятно, уже ждет моего приезда, и это будет для нее разочарованием. Мне это также совершенно испортило настроение и обозлило. Даже напился здорово поэтому. Но ничего нельзя поделать. Придется четыре дня проваландаться здесь без дела. Главное, я беспокоюсь, что она здорово паршиво там живет. Она писала, что получила за тот месяц четыре миллиона. Неужели же это правильно: этак с голоду можно сдохнуть.

Я получил в этом месяце миллиард с лишним. Купил на них два червонца, остальные частью пропил, частью купил кое-что и переделал сапоги. Один червонец сегодня послал-таки, наконец, маме. Червонец сейчас, 17-го, на черной бирже 310–320 миллионов рублей. Купил себе также рубаху (верхнюю). Вот и все. На днях, вероятно, получу разницу за октябрь и ноябрь – 16 рублей. Нужно будет Ядвиге послать – у нее сейчас будут большие расходы. Она, вероятно, уже взяла отпуск.

Скоро роды. Только пусть не скучает – может быть, еще что-нибудь можно будет сделать. Может быть, можно будет, чтоб она телеграмму или письмо мне выслала, только лучше не сейчас, а к родам или после них. Насчет этого можно будет еще сговориться в письмах.

Кто будет принимать ребенка. Надо уж достать там доктора получше.

31 декабря 1923. Тифлис

Что-то долго от Ядвиги ничего нет. Вероятно, рассердилась, что я не приехал. Но право нельзя было.

Я на рождество два вечера провел довольно хорошо. Познакомился с интересными дамами, выпили изрядно.