В потоке времени

– Как Вы себя чувствуете?

Я ответила: "Хорошо".

– Доктор, скоро придёт к Вам», сказала она и вышла из палаты. Михаил пришёл через час.

– Привет, дорогая моя Мила! – сказал он.

– Не переживай, с тобой всё в порядке, ты отдохнёшь у нас в клинике пару дней и всё вспомнишь, а пока мы поколем тебе витамины и немного успокоительных.

Видимо, успокоительное уже подействовали, потому что меня не так сильно волновало, сколько времени я была в отключке.

Михаил продолжил: «Не переживай, я позвонил твоей семье, сказал, что случился обморок, но всё уже в порядке, ты у нас под присмотром и на работу тоже сообщил, что ты на больничном будешь недели две».

– Всё будет хорошо, отдыхай.

Михаил поцеловал меня в щёку и вышел из палаты.

Интересно, какие же успокоительные мне колят, они просто чудесные, я всё понимаю, что мне говорят, но меня это совсем не волнует. Проснувшись на следующее утро, я на удивление была бодрой и в хорошем настроении. В телефоне было 100 пропущенных от мужа, детей от и моих коллег.

Я приняла душ и пошла в кафетерии. На завтрак я решила съесть омлет, сосиски и кофе с круассаном с шоколадной начинкой. Сев за стол, я стала потихоньку всем отписываться, что со мной всё хорошо и я скоро буду в строю. Светка мне написала раз 10 с вопросом, беременна ли я, я ответила 10 раз, что нет. Она очень расстроилась из-за этого.

Детей я попросила позвонить мне, когда они освободятся с учёбы.

Мужу я отправила смайлик с поцелуем, и он сразу набрал мне, но я не хотела с ним разговаривать и написала, что у меня процедуры, я наберу его позже.

В рабочем чате все обсуждали запуск новой рекламной кампании, и всё было как обычно, я вставила свои 3 копейки и отложила телефон.

Окна кафетерия выходили во двор, где гуляли пациенты клиники, я подумала, что мне тоже после завтрака стоит пойти на прогулку. Интересно? Мы были счастливой парой с Михаилом или, может, мы не пара, а возможно, уже долгое время мы просто друзья? А ещё между нами был всего один раз и, возможно, он совсем ничего не значил?

Боже, как после всего этого смотреть в глаза мужу?

Я поняла, что действие успокоительных закончилось и моя тревожность вернулась ко мне, я не могла остановить поток мыслей, гуляя во дворе.

Как же мои дети, они единственные или были ещё? А может, я знаю собственных внуков или правнуков? Я стала считать, сколько у меня могло бы быть уже потомков.

Раньше рожали много, значит, детей 5 не меньше, если я родилась в 1686 году… Так, а родилась я 339 лет назад или я каждый раз заново рождаюсь? Предположим, из логических умозаключений, если я так сказать спала, значит, я родилась все-таки 339 лет назад. Хорошо, тогда примерно с 1702 года, с 16 лет я рожала каждые 2 года, это 10 лет сплошной беременность. Господи, почему женщин называют слабым полом? В таких условиях, как раньше, они ещё и беременели, при этом постоянно с младенца на руках, это без современной медицины, да и кто тут слабый?

Так мне так стало жалко всех женщин в мире, что я даже прослезилась, после меня обуял страх и злость, и я стала думать, как же несправедлив этот мир.

Стоп, что-то я совсем расклеилась, подумала я, видимо, ПМС.

Дверь клиники открылась, и навстречу мне шла Виктория.

Вот я не удивлена совсем. Она подошла ко мне и, взяв под руку, пошла со мной, как со своей подругой. Она мило улыбалась, а потом сказала: «Ну, когда же ты всё вспомнишь уже? Я так о многом должна тебе рассказать, да и вообще я соскучилась. 23 года. Это тебе не на выходные разъехаться. Я так хочу, чтобы мы с тобой снова прошлись по всем злачным местам Петербурга и повеселились от души».

Я смотрела на неё и думала, вот может так быть, что я сейчас абсолютно ничего не чувствую от её слов, а пройдёт пару дней и окажется, что она, возможно, самый близкий мне человек.

На телефон Виктории пришло какое-то сообщение, и со словами: "Мне пора работать". Виктория покинула меня.

Да интересно, как же это всё я воспринимала те другие разы пробуждения?

В углу у забора стояли качели, я села на них и откинулась, подняла ноги от земли и как в детстве стала раскачиваться. Двор типа колодца – это вполне обычный двор для Питера. Качаясь, я закрывала то один, то другой глаз, и как бы некоторые верхушки зданий пропадали, и небо казалось, как будто плывёт.

– Вам пора на процедуры, – голос медсестры заставил меня остановиться, встать и пойти за ней. Муж опять звонил мне, а я как трус не могла взять трубку. Это вообще не похоже на меня.

Мне поставили капельницу, а после сделали укол и дали какие-то таблетки, я даже не спрашивала, что это и зачем они, я просто запила их водой и пошла на тихий час.

Господи, как же классно тихий час. Я ощутила себя как в детском саду, нет, как в детском лагере, так приятно. Это возраст, подумала я. Ведь теперь я бы с удовольствием поехала в санаторий, нежели на курорт. Да уж, возраст, а как же теперь мне о нём думать? Для ведьмы 339 лет – это много или мало, сколько вообще они живут?

И от этих рассуждений я погрузилась в дневной сон.

Открыв глаза, я снова поняла, как же приятно вот так просто жить, ни о чём не думая, есть режим дня, все события уже расписаны, когда спать, когда есть, когда гулять.

А ведь главное во всём об этом, что мне не надо планировать чужие жизни и мероприятия, не надо думать, что приготовить, что делать на выходных, не надо всем напоминать о их мероприятиях. Следить как бы, что кто не забыл, да это, оказывается, так утомляет.

Хотя в юности я совсем так не думала, наверное, мне это нравилось.

Интересно, а именно в той первой юности, как я чувствовала и о чём я думала?

Сколько же жизней я прожила и какие они были?

Воспоминания приходили потихонечку, но они были размытые, как уже забытый сон, поэтому пока от них не было никакого толку.

Я подумала, если я отдохну в этом санатории ещё пару дней, ничего плохого не случится, и с этой приятной мыслью я пошла на обед или полдник – неважно, главная еда вкусная, и всё это для меня бесплатно.

Пообедав, я решила посмотреть сериальчик, который уже давно был у меня в закладках.

Вечер шел к концу, а все так и не позвонила мужу. Дети мне тоже не звонили, видимо не переживают за маму, а что за меня переживать-то? Это я за них переживаю все время, а у них, слава богу, всё хорошо.

Надо позвонить мужу!

Просто позвонить и всё, он же не знает, что я ведьма и я не виновата в том, о чем я не знала.

Глава 3

Глава 3.

Я не понимала уже, это слёзы или дождь. Я положила последний камень у небольшого холмика и побрела в избу.

Моя бабушка была уже очень старая. А я была седьмой дочерью, седьмой дочери, и бабушка, видимо, тоже седьмой была. Сколько ей лет, она и не знала, грамоте была не обучена.

Она жила в лесу и была и повитухой, и травницей, в общем, всем приходящим она помогала.

Брала едой, вещами и скотиной.

Ей серебро ни к чему было.

Когда мне пошла 7 весна, меня со двора собрали и к бабке учиться ремеслу отправили, перенимать опыт.

Я оказалась очень усердной ученицей. Хоть бабушка и не обращала особо на меня внимание и на мои дела, лишь бы по дому и по двору все сделано было, но она показывала мне все растения и как готовить из них порошки и сборы. Также я принимала роды вместе с ней.

Бабушка не очень любила покидать лес, поэтому я всегда ходила в соседнюю деревню. Продавала там снадобья, принимала заказы от населения. После покупала то, что нам нужно было, и возвращалась в лес.

Теперь я осталась совсем одна. Хоть бабушка и не была очень общительной, но всё же.

Что теперь делать-то, жить так, как и жила? Или податься на двор? Хотя не уверена, что пустят, ведь хоть к нам обращались с проблемами, но нас сторонились и даже побаивались. За спиной часто слышала шёпот деревенских: «Чернявка, вот девка чернявая, с нечистым водится».

Повитухой может пойти на двор? Дворов у нас хватает, а повитух нет. Мой пёс залаял, я выглянула на крыльцо, к дому шли солдаты, не к добру – это всё.

Я закрыла дверь. Нацепила бабкину накидку и платок. Лицо присыпала пеплом и намазала помоями одежду. Запах отвратительный, но мне это было и надо. Лицо я примотала тряпкой наполовину, а руки сунула в старые перчатки и скрючилась вся, как могла.

Дверь отворилась в избу, зашли трое мужчин. Один сразу поморщился от запаха.

Я хромая развернулась к ним. И прокряхтела самым противным голосом, каким смогла:

«Кто такие, чего надобно? Нет бражки, и от похмелья нет порошка».

Они переглянулись и стали шарить по избе, что-то искали. Один достал остатки похлёбки из печи и хотел отхлебнуть, другой ударил его по рукам, и горшок выпал у него на пол и стал кататься по полу.

«Не пей отраву», – сказал он.

Другой повернулся ко мне и сказал: «Где серебро, бабка?» Я похромала к печке, вынула из-за неё платок, в нём завёрнуты были серебряные монетки, он выхватил у меня из рук платок, и это всё. Я ещё показала на мешок зерна, они, ругаясь между собой, вышли вон.

Фух, ушли.

Вот и живи тут.

Теперь так часто стали солдаты ходить, и они не самые приятные встречные, тем более для девушки.

Я села на скамью и стала думать, куда я могу податься?

В монастырь без приданного особо не ждут, у них бродяжек и без меня хватает.

Мы с бабкой как-то принимали роды в монастыре, там рожала барыня, видимо, приплод был нежеланен, так как младенца оставили монахиням. Мне в монастыре не очень понравилось. Все грустные какие-то и гулять нельзя, когда хочется, а я свободу люблю. Так где свободной может быть женщина, подумала я. Нигде…

Солнце уже зашло, я легла на печь и заснула, проснулась я от лая пса. Опять, что ли, лихих принесло?

Бабка Дуня, нужна твоя помощь, сын барина с лихорадкой слёг, выходи мы за тобой.

Я вышла и сказала, что бабка уже ушла за травами и будет не скоро, но я могу пойти с ними и помочь.

Это был приказчик барина Хорева. Его двор был на берегу реки и славился хорошими рыбаками и ремесленниками. Меня посадили на старенькую лошадь, и мы пошагали к реке.

Где-то через час мы добрались до барского дома. Я так и была в тряпье с запахом помоев, что все вокруг воротили от меня носы.

В дальней комнате лежал мальчик. На вид ему было лет 14-15, почти мой ровесник, подумала я, мне уже 16 вёсен было.

Он был весь мокрый и горячий, его трясло, и он бредил.

Я попросила посуду и воды, стала смешивать порошки.

Сказала снять с него всю одежду, чтобы охладить.

Барин был бел, как покойник, это его единственный сын, и так он ещё не болел. «Три дня сын в бреду», – сказал барин очень тихо.

Я положила мальчику на голову мокрую тряпку и стала его отпаивать по ложечке отваром из порошка.

«Два дня, через 2 дня», – сказала я, – всё будет решено.

И сказала, чтобы все лишние ушли. Двое суток я не спала и не ела, и выхаживала мальчика, он был очень слаб.

К вечеру 2 дня я вышла на двор и стала возносить молитву лесному духу, чтобы он дитя оставил на этом свете и запутал духов, что придут за мальчиком.

– Он больше не горячий, крикнула девочка, что помогала мне менять воду и тряпки. Я вернулась в дом потрогала мальчика, он был чуть тёплым. Я попросила кафтан и шубу укрыла его и снова стала поить его отваром.

На утро мы с девочкой уже без сил спали на полу.

Нас разбудил плач отца, он обнимал сына и благодарил меня за помощь. Вот и хорошо всё кончилось.

Я пошла со двора.

Меня догнал мальчишка с узелком еды. Я поклонилась и пошла домой. Дорога предстояла долгая.

Я шла и думала, это я помогла мальчику или дух леса помог мне. Бабушкин сбор помог, как всегда.

Я подумала, что надо бы мне пополнить запасы трав.

Дойдя до избы, я была уже без сил, рухнула на печь и спала, наверное, сутки.

После я убралась. Сходила к ручью, помылась, постирала вещи и села на пенёк.

Солнце светило так ярко, что бельё сохло прям на глазах. Развесив вещи на крыльце, я пошла готовить еду.

Вечером мы с псом сидели и любовались закатом.

Как красиво, подумала я. Как же запомнить именно этот закат?

Ночью пёс опять лаял, но видимо, чужаки не решили зайти ко мне.

Это единственный плюс моего положения, подумала я, как люди помощи просят, ровно так же и боятся, что прокляну, вот и не суются, особенно ночью.

На следующий день я решила пойти пополнить запасы трав и корней, и заодно зайти на двор занести заказы с прошлой луны.

Я надела сарафан, мешок повесила на спину и пошла.

Собрав нужные мне растения, я вышла на тропу и пошла к реке.

ыл почти полдень, и народ уже начал расходиться, я оставила заказы старику, он потом раздавал их людям, и пошла к бабкам, напротив.

Я поклонилась старухам, и они ответили мне тем же.

– Ну рассказывай, как бабка твоя Дуня?

Я скривила улыбку.

– Да, 100 лет ещё проживёт, – ответила я.

– Скажите-ка мне, где в соседних дворах повитуха нужна?

Бабки переглянулись между собой.

– Не уж-то уйти от Дуни решила?

– Это она так решила, – сказала я, – мне уже пора самой обустраиваться, благо ремеслу я обучена, а бабка моя все равно из леса ни ногой.

– Это да!

Бабки пошептались и сказали: Так на двор Хорева и требуется. У них ткачихи же, да и вовсе баб много там, вот и потреба такая есть.

– Спасибо Вам.

Я поклонилась снова и пошла домой.

Ночью я все не могла заснуть и думала, как же вот так прийти снова на двор и заявить, что я буду у вас тут жить и помогать Вам знахарством, да детей принимать.

По утру я решила, что схожу к ним, проведать мальчика, как он после болезни.

Я собралась, дом закрыла, а ставни заколотила, взяла мешок и позвала пса.

– Пошли, авось в новый наш дом идём.

Всю дорогу я представляла, как меня погонят со двора метлой, как шавку блудливую, не знаю почему, но именно так мне виделось людское гостеприимство.

Я подходила к двору, как навстречу нам выбежал пёс, тоже чёрный, как и мой. Они стали играть, валяться на траве и кататься, повизгивая. Мальчишка, который давал мне еду в прошлый раз, увидев меня, заулыбался и побежал докладывать. Я подошла к крыльцу и села, устала немного, дорога все-таки не близкая была.

Позади раздался голос Хорева: «Всегда рады Вам, Милица.»

Я поклонилась ему и сказала: «Спасибо вам, барин! Как ваш сын?»

– И вам спасибо, Милица, сын бодр и здоров, он на охоте сейчас.

Я улыбнулась, это была очень хорошая новость.

–Мы ждём вас с утра уже, Милица, изба Ваша на окраине у леса будет, мужики уже рубить начали, а пока поживёте в нашем доме, познакомитесь с людьми.

Бабки уже все доложили, я так и поняла. Вот сидят же на базаре полдня, а вторые полдня на дворах своих, а все ведь знают, все ведь ведуют, и кто из нас ещё ведьма, подумала я.

Я поклонилась барину и пошла в женское крыло.

Девок и вправду было много: ткачихи, мастерицы разные, прялки, поварихи и ещё женщины, что помогали по хозяйству.

Здесь жили все незамужние женщины со двора. Одни помогали по дому, а другие пряли, ткали и вышивали, чтобы всем хватило одеял, одежды и белья. Остальное на базар возили: вышивку, ткани и разные изделия на продажу.

Те, кто выходили замуж, уходили жить к мужу в семью, но там они уже занимались всем сразу, ведь у обычного мужика особо не было ничего, если семья большая, то жить приходилось ещё и с его родней, а возможно и с детьми его, если он был вдовец.

В общем, девки не все спешили со двора уходить, некоторые так и оставались при барине.

Общая горница была большая и светлая, прялки стояли у окна. Дома находились только кормилицы с детьми и мастерицы, остальные все были при своих делах на кухне, на дворе, да на полях.

Я поклонилась женщинам, прошла и села на скамью.

– Кто такая будешь? – спросила одна из женщин-кормилиц?

– Я Милица, Ваша знахарка и повитуха буду.

Женщины все в миг оживились, кто просил снадобье для здоровья, а кто и зелье приворотное требовал. Я сказала, что всех выслушаю, но отдельно, а пока мне надо сделать отвары и порошки, которые всегда в ходу.

Мне для сушки трав выделили угол на кухне за печью одной, и я стала готовить отвары.

День прошёл быстро, спала я как убитая, хоть и не одна в комнате, но я так устала, что даже младенцы, плачущие мне, не мешали.

Впервые за несколько лет я почувствовала себя не одинокой и нужной. Я вспомнила своё детство, как бегала по двору, как было здорово: все мои друзья рядом и мои родители тоже. Да уж, бабушка умерла, а я и не знаю, откуда я. Ведь меня к бабке привезли ещё маленькой, я не помню ни название двора, ни насколько длинная дорога была. Да и вообще фамилию-то я тоже не знаю свою.

А звать меня Милица или просто Мила, бабка так и называла меня.

Интересно, живы ли мои родители? И где мои сестры? Да, я ничего не знаю ни о себе, ни о моей семье.

Утром все суетились и спешили быстрее сделать свои дела. Я умылась, и девочка принесла мне новый сарафан. Он был такой красивый! Я никогда не видела такой вышивки. И сорочка такая мягкая, я улыбнулась, как ребёнок. У меня одежды с роду не было, носила бабкины платья, а они ещё видели мою прабабку, так как штопала я их так часто, что иногда мне казалось, что это кружево, а не ткань.

Мне хотелось кружиться в новом сарафане и скакать как коза.

– Наш барин очень щедрый, – сказала девочка, – что смотрела на меня. Она была очень красивая, такие глаза, коса длинная, статная такая.

– Я, Аглая.

– А я Милица, – ответила я.

Она подошла ко мне и взяла гребень. Волосы мои, конечно, нечёсаные давно, она заметила моё смущение и сказала: ничего, Мила, я тебе такую заплету косу, все ещё завидовать будут.

Я улыбнулась и подумала, может быть, это моя подруга будет, можно будет с ней болтать о девичьем.

Она с трудом расчесала мои кудри и заплела их вокруг головы в косу. Смотри, она дала мне зеркало.

Вот это я? Не верится, я себя видела только в отражении воды или посуды, натёртой до блеска песком.

Столько новых чувств. Я так давно их не испытывала, что забыла, мне казалось, что я тоже все эти годы была старухой.

Аглая оставила мне зеркало и пошла работать, а я пошла на кухню в мой угол, чтобы сделать ещё отвара детям. Кормилицы встали в очередь ко мне за отваром. У малышей животики болели. Бабка мне рассказывала, что младенцы мучаются животом часто и отвар поможет всем и мамам, и детям.

А главное – все смогут поспать ночью. И за это мне потом благодарны были не только женщины.

Ведь младенец орёт ого-го как! А если их много, то вообще можно оглохнуть.

На обед нам дали похлёбку, хлеб и кусок пирога с какой-то начинкой красной. Я такой вкуснятины не ела никогда.

Вечером погода была хорошая, и все вышли на двор.

Мужчины обсуждали свои дела у костра, а женщины тихо пели, даже завывали, я бы сказала.

Но звуки были приятные, и хотелось танцевать. Но бегали вокруг только дети, а остальные сидели, я вроде уже взрослая, но так хотелось бегать и кружиться, чтобы сарафан ходил, как колокольчик.

Меня за плечо тронул кто-то, я обернулась.

Аглая и ещё несколько девочек звали меня к реке. Я с удовольствием пошла за ними.

У реки был костёр и сидели парни деревенские.

Увидев нас, они вскочили и стали хватать нас за руки и кружить.

Я сначала насторожилась, но все так веселились, что я решила немного тоже расслабиться.

Мы прыгали, бегали и кружились. Парни приподнимали нас в воздухе, подкидывали вверх и обнимали за плечи, но это было приятно…

– Ну-ка, быстро разбежались! – это была тетка Марья.

Она разогнала всех парней, а нас, как коров, погнала прутом обратно на двор.

Но мы так веселились, что это никак не омрачило нашего настроения. Мы смеялись и бежали вперёд, тётка Марья, не успевая за нами, причитала, что завтра всех загрузит работой так, что к вечеру мы будем от усталости только угол искать.

Столько новых чувств нахлынули на меня, я еле справилась с ними и заснула.

Глава 4

Глава 4.

Двойная жизнь.

Я лежала на кровати в палате и думала о своих новых воспоминаниях. Они были такими далёкими, как будто из детства, ты вспоминаешь какое-то забытое событие, оно вроде бы и было, но из-за количества прошедших лет ты уже не предаёшь ему такого значения.

В дверь постучала медсестра и заглянула в приоткрытую дверь и сказала: «К вам посетители».

Я вскочила с кровати и увидела за её плечами мою семью, муж и дети стояли и смотрели на меня.

«Не плачь, не смей», – подумала я. Им же абсолютно ничего не известно. Дети смотрели на меня с недоумением и даже с какой-то осторожностью. Они даже не представляли, что со мной, а вид моего мужа, у которого тоже глаза были на мокром месте. Они вообще не знали, чего ожидать.

Ты смертельно больна? – спросил сын.

Дочь в этот момент хотела его одёрнуть, но она с вниманием смотрела на меня и тоже ждала ответа.

Да что Вы, нет, конечно. Давление низкое, вот и упала в обморок. У меня голова кружилась, вот я и решила сходить к врачу. Но всё уже в порядке, мне колют витамины и ставят капельницы, я скоро уже вернусь домой, ответила я.

«Мам, я могу сам убраться в квартире», – сказал сын.

Мамочка, – я тоже могу ужин приготовить, – перебила его дочь. Дорогая, я готов пойти к психологу. Как поправишься, давай съездим отдохнуть, я всё уже нашёл. Только ждём твоего возвращения.

Муж так искренне был взволнован, что даже был готов идти к психологу, я смотрела на них, и мне было так приятно, что мои родные меня так любят.

Да реально всё хорошо, я попыталась их подбодрить.

Мой врач покажет вам мои анализы, даже МРТ, я не умираю, просто я переутомилась немного.

Дети под расслабились чуток и пошли в кафетерии.

Муж все ещё смотрел на меня с такой нежностью и любовью. Что мне снова стало так стыдно за мои воспоминания, но я отогнала их как назойливых мух.

И сказала: «Мне так приятно, что ты даже готов сходить к психологу», он улыбнулся в ответ и обнял меня, мы целовались, сидя на кровати, так как будто нам снова 17 лет. Наши чувства вдруг нахлынули на нас с новой силой.

Дети вернулись из кафе с вкусняшками и напитками.

Мы еще долго болтали все вместе и обо всем.

Мой сын Ярослав, ему 17 лет. Он уже заканчивает школу, ещё месяц, и у них будут экзамены и выпускной. Он очень умный молодой человек, увлекается приборостроением и программированием, написанием программ для роботов и разных полезных чатов и ботов.

Я не очень в этом разбираюсь. Но его программы получили гранд от института… Так, стоп, это же НИИ кого-то там. Надо пообщаться бы на эту тему с Викторией.

Сын рассказывал с удовольствием, как он хочет скорее сдать экзамены и пойти в институт. Его уже приглашали на кафедру, и он был в таком восторге от всего и от всех, что, наверное, мог бы ещё час рассказывать нам об этом, но его прервала старшая сестра.

«Да, мы очень рады за тебя, но у меня тоже есть отличная новость», – сказала дочь.

Моя дочь Вероника, ей 19 лет, она учится в академии МВД на 1 курсе, она будущий следователь или прокурор, и тут я тоже не разбираюсь.

Меня взяли на практику в следственный комитет, я даже и не ожидала, ведь желающих так много. А главное, меня взяли сразу в помощницы следователя, я думала, в архив посадят, а нет, я буду расследовать настоящие преступления!

Вероника светилась от счастья, как драгоценный камень на солнце.

Отец сразу напрягся: «Это безопасно, ты ведь не будешь общаться с преступниками?».

Не переживай, дорогой наша девочка, уже выросла и характер у неё не дай бог каждому, она справится, я это знаю!

И точно, я прямо это чувствовала, я точно знала, что и сына, и дочь ждёт успех. И любое дело, что они начнут, будет успешным.

Это, наверное, мои способности проявляются, вот это мне даже нравится.

Муж все ещё был слегка ошарашен всем, но мои слова его немного успокоили.

Мой муж Игорь, ему 39 лет. Он доцент исторических наук. И преподаёт в университете "Историю России".

Фамилия у мужа и детей Потаповы. Да, я не взяла фамилию мужа, мы сошлись на том, что фамилия и отчество у детей его, а мне моя фамилия была очень дорога. Не потому, что я феминистка, а потому, что я детдомовская, и это единственное, что у меня есть своего. Мой муж принял мой выбор, не стал упрашивать или заставлять, и даже впоследствии он не напоминал и не упрекал.

Именно в этот момент я поняла, что это мой мужчина, да вроде такая мелочь, но то, что он поддержал меня и мой выбор, – это произвело на меня впечатление.

Стоп, а может, мои способности и не девались никуда? Может быть, я просто не знала о них, и всё. Я, возможно, его убедила, как ведьма, а он и не знал, что выбор уже сделан.

Мы обнялись все вместе ещё раз, я сказала, что напишу, когда меня выпишут и моя семья, пошла домой. Когда они ушли, мне стало так одиноко, но я наконец-то осознала, что я счастливая женщина. Выходные пролетели так быстро, и наступил понедельник.