Иисус и Самарянка. Путь к колодцу, где ждёт Бог

Именно в этом – сокрытое величие этой сцены:

Христос остаётся один, чтобы показать:

в самые одинокие моменты твоей жизни – ты не один.

Он уже сидит у твоего колодца.

Он уже говорит: «Дай Мне пить».

Он уже ждёт, чтобы ты – узнал Жажду в Его голосе

и напился от Него.

Одиночество в Самарии и одиночество в Гефсимании – две чаши, два безмолвия

Христос остаётся один не только здесь.

Он будет один и в Гефсимании —

в ночь, когда всё человечество спит,

а только Кровь и Пот знают, что происходит.

Но это – другое одиночество.

В Гефсимании – моление о чаше,

в Самарии – протянутая рука воды.

Там – глубина страдания,

здесь – глубина откровения.

Там – ночь,

здесь – полдень.

И в том, и в другом – учеников нет.

Но в Гефсимании они не выдержали —

не могли бодрствовать,

не смогли разделить тяжесть.

А в Самарии – они были удалены.

Им не дано было быть рядом.

Потому что там должно было случиться нечто,

что не должно быть засвидетельствовано никем из тех,

кто ещё думает по-старому.

Это как завеса в храме,

которая закрывает Святой из святых.

И только когда всё завершится,

всё сказано,

всё передано,

– тогда возвращаются ученики.

И в обоих одиночеств —

в Самарии и в Гефсимании —

Бог совершает нечто сокровенное,

вне глаз, вне людского понимания,

– в тишине.

И если в Гефсимании Он берёт на Себя грех мира,

то в Самарии Он открывает путь веры тем, кого мир считал недостойными.

В Гефсимании – страдание Христа.

В Самарии – откровение Христа.

Вся эта сцена – не просто чудо одиночества,

а тайна посвящения.

Посвящения Фотины.

Посвящения человечества вне завета.

Посвящения тебя, если ты осмелишься быть один,

осмелишься подойти к колодцу,

и осмелишься – услышать голос Жаждущего.

Когда Бог остаётся один – это не одиночество, а приглашение.

Первое чудо этой истории —

не в словах, не в действиях, не в воде.

А в отсутствии.

В тишине.

В том, что Христос остался один.

Это – чудо незаметное,

но потому и подлинное.

Оно не потрясает зрение —

оно вскрывает сердце.

Как часто мы ищем Бога в толпе,

в храме,

в учении,

в громком.

А Он – у колодца.

В Самарии.

На границе между светом и тенью.

Сидит. Ждёт. Молчит.

Пока ты подойдёшь.

Чудо одинокого Иисуса – в том,

что Он один – ради тебя.

Без отвлечений.

Без посторонних.

Без громких слов.

Это – твоя сцена.

Твоя возможность.

Твой путь —

встретиться лицом к лицу с Тем, Кто всегда рядом,

но никогда не навязывается.

Он может ждать у твоего колодца всю вечность.

Пока ты устанешь от дневной жары,

от стыда,

от одиночества,

и подойдёшь.

И тогда Он скажет:

«Дай Мне пить» —

и этим напоит тебя.

ГЛАВА 4. Второе чудо – женщина как апостол

Если бы ты открыл первую страницу Евангелия и спросил себя:

Кому первому Христос открыто скажет, что Он – Мессия? —

ты, скорее всего, не выбрал бы её.

Не мужчине.

Не учёному.

Не пророку.

Не первосвященнику.

Не даже Своим ученикам.

А – женщине.

И не просто женщине,

а самарянке,

живущей в глазах людей во грехе,

на краю общества, на краю религии,

на краю Завета.

Именно ей Иисус скажет:

«Это Я, Который говорю с тобою» (Ин. 4:26).

Это – второе чудо.

Не в том, что Он знает её прошлое.

А в том, что доверяет ей – откровение.

То, что скрыто от книжников.

То, что произнесено впервые —

в её уши,

в её сердце,

через её уста – к её народу.

Что значит – стать апостолом?

Быть посланным.

Идти и говорить.

Свидетельствовать.

Возжечь веру.

Фотина сделала всё это ещё до апостолов.

«Оставила водонос свой, и пошла в город, и говорит людям…» (Ин. 4:28)

Она оставила не только сосуд —

она оставила старую цель.

Она пришла за водой – ушла с миссией.

Пришла в стыде – ушла в свете.

Пришла одна – ушла собирать других.

Фотина – апостол до апостолов

Она не имела ни сана, ни свитка, ни прав.

У неё не было мужского достоинства, иудейского гражданства,

никакой религиозной легитимности.

Но у неё было слово, рожденное из Встречи.

«Пойдите, посмотрите Человека,

Который сказал мне всё, что я сделала:

не Он ли Христос?» (Ин. 4:29).

Она не утверждает.

Она – вопрошает, но этот вопрос горит внутри неё верой.

Она не проповедует, как книжник.

Она свидетельствует, как живая вода —

текущая не от знаний, а от прикосновения к Свету.

И – чудо!

«И многие Самаряне из города того уверовали в Него по слову женщины» (Ин. 4:39).

Это должно звучать как взрыв:

мужчины, жители города,

верят по слову женщины,

да ещё такой —

о которой, возможно, они шептались за спиной,

которую обходили взглядом,

которая приходила за водой одна – чтобы не слышать их слов.

А теперь – она говорит, а они слушают.

И верят.

Это не просто социальный переворот.

Это – переворот Завета.

Потому что здесь вера рождается не от Писания,

не от чудес,

не от закона,

а от чистоты сердца,

которое встретилось с Истиной.

И это сердце —

в теле женщины,

в устах женщины,

в слове женщины.

Жатва, принесённая женщиной

Когда ученики вернулись и увидели Его, беседующего с женщиной,

они удивились, но не осмелились спросить – ни её, ни Его.

А она – уже ушла.

Ушла не в тишину – а в действие.

В слово. В народ. В миссию.

И вот что происходит дальше:

«Между тем ученики просили Его, говоря: Равви! ешь.

А Он сказал им: у Меня есть пища, которой вы не знаете» (Ин. 4:31–32).

Это из тех фраз Христа, которые сдвигают реальность.

Он, уставший, голодный, один – должен бы захотеть есть.

Но вместо пищи – у Него пламя.

Он сыт – не хлебом,

а тем, что произошло в сердце женщины.

«Пища Моя есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его» (Ин. 4:34).

Какое дело?

Фотина – и есть это дело.

Её вера.

Её свидетельство.

Её дерзновение.

Её огонь, переданный другим.

Она – первый сноп жатвы.

И потому Христос говорит ученикам:

«Возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве» (Ин. 4:35).

А в это время, пока они едят и слушают,

«из города вышли Самаряне и пошли к Нему» (Ин. 4:30)

Это и есть жатва.

Не иудеи, не ученики, не фарисеи —

а Самаряне, приведённые словом женщины.

Христос вкушает Пищу,

которая не с полей —

а из душ, открывшихся вере.

Свидетельство женщины – как пророческий мост

Фотина приводит народ.