Шан. Потерянная

Иногда я замечала – он оставлял чашку ближе к моему краю стола. Вешал платок так, чтобы я могла достать его не вставая. Один раз, когда я задремала у очага, он набросил на меня покрывало. Я проснулась – и видела, как он уходил. Так поспешно, будто бы совершил непозволительную шалость. Тогда мои губы растянулись в улыбке, я притянуло покрывало поближе к себе и заснула. 


В этот раз стирать бельё мы отправились вместе – Лайр помог мне дойти до небольшого каменного спуска, к подножию которого смешно бурля и чавкая поднималась тёплая вода. Лайр набирал воду в корыто и стругал туда мыло, которое пахло хвоей и золой. Пока я сидела на гладком камне, вдыхая пар, он выжимал ткань с такой деликатностью, будто бельё было из тончайшего шелка, а не из грубого полотна.

Однажды я спросила:

– Ты всегда всё делаешь сам?

Он пожал плечами:

– Да. Это не плохо. Просто тише.
Я собиралась переложить выстиранную рубашку в плетёную корзину, как услышала позади сдавленное рычание. Оно не было громким – скорее глухим, ворчащим, как будто бы застрявшим в горле у того, кто не желает быть услышанным, но и не может молчать. Я вздрогнула, резко обернувшись.

Всего в нескольких шагах от нас, на пригорке стояло странное существо. Большой, приземистый, пушистый зверь, напоминающий то ли дикого кота, то ли нечто более древнее. Его глаза – широкие, немигающие – были прикованы ко мне. Он не шевелился, но его шерсть была взъерошена, как у того, кто только что выскользнул из схватки с ветром и дождём.

Я не двинулась с места, будто боясь спугнуть или, что вероятнее, быть атакованной. Внутри меня сжалась пружина напряжения.

– Лайр… – позвала я вполголоса, будто опасаясь, что одно только произнесённое вслух имя может спугнуть или, наоборот, спровоцировать зверя.

Но Лайр уже смотрел в ту же сторону. И вдруг… улыбнулся. Широко, чуть устало, но с явным облегчением. Не торопясь он встал и сделал шаг вперёд.

– Мор… – произнёс он так, будто обращался не к зверю, а к старому другу, которого не видел долгие месяцы. – Ты вернулся.

Кот – если это всё же был кот – не шелохнулся. Только моргнул. Медленно. Почти снисходительно. А затем, неожиданно грациозно, спустился с пригорка, не спуская с меня взгляда. Его походка была величественной, как у хозяина земель, вернувшегося осмотреть свои угодья.

– Он не причинит тебе вреда, – сказал Лайр, уже глядя на меня, – просто давно не приходил. Он… сам выбирает, когда появляться.

– Это… твой питомец? – спросила я, всё ещё не в силах расслабиться.

– Нет, – Лайр покачал головой. – Он живёт здесь, дольше меня. Просто иногда приходит погреться или поесть. Поесть приходит чаще.

Мор подошёл ближе, обойдя меня по дуге, будто намеренно сохраняя дистанцию. Остановился у Лайра, потёрся о его ногу и, наконец, сел. Массивный, уверенный, с хвостом, который извивался медленно, как язык пламени.

– Ты сказал – “Мор”? – уточнила я, чуть выдохнув.

– Он сам так назвался. Не словами. Но я понял.

Я осторожно опустилась обратно на камень, позволяя себе следить за Мором, уже не чувствуя страха, а скорее наоборот любопытство. Зверь выглядел как существо из легенд. Слишком живой, слишком разумный, чтобы быть просто котом. Он прищурился, и я на мгновение подумала, что он улыбается.

Лайр снова опустился к воде, выжав последнюю тряпку.

– Мор всегда появляется в нужный момент, – тихо сказал Лайр. – Когда что-то меняется.

Я взглянула на Лайра. Его лицо было спокойным, но я заметила тонкую складку у переносицы.
Мор прыгнул на низкий выступ рядом с корзиной, где лежало выстиранное бельё, свернулся клубком и демонстративно зевнул. Я наблюдала за ним – диким и одновременно домашним. Это казалось невозможным.

– Что-то меняется? – эхом повторила я.

Лайр не ответил сразу.

– Всё меняется, – наконец проговорил он. – иногда перемены приходят не через тех, кто говорит. Но через тех кто слышит.

Я не знала, что он имеет в виду. В тот момент мне показалось, будто Мор был не просто животным. А вестником. Или хранителем. Или… напоминанием.

Мы остались у воды ещё на какое-то время. Пар поднимался над поверхностью, согревая воздух. Ткань рубашек и выстиранного белья мягко скользила в руках. Рядом дремал кот с глазами, в которых, казалось, отражались леса Шана, горы, реки и тайны – те, что мне ещё только предстояло узнать.

Глава 5. Слышащий

Глава 5. 
Слышащий

Мор появлялся не каждый день, но с тех пор, как вернулся, держался рядом. Он будто признал меня. Или, точнее, позволил быть в одном пространстве. Не более. Стоило мне протянуть руку – он исчезал. Стоило отвернуться – появлялся вновь. Он был как Шан: рядом, но вне досягаемости. Молчаливый, наблюдающий, сам по себе.

Сегодня я снова попыталась наладить с ним контакт. Мы с Лайром готовили обед – я мелко крошила капустные листья, сидя у деревянного стола, а он чистил картофель. Мор вальяжно устроился на подоконнике, свернувшись, будто шерстяной бублик, и лениво щурился на дым из открытой печки.
– А он всегда такой? – спросила я, кивая на кота.

– Такой – какой есть, – Лайр усмехнулся, не отрывая взгляда от почти очищеной картофелины, он делал это также ловко, как в мои первые дни тут обстругивал деревянную фигурку птицы. – Мор никому не принадлежит. Но если примет тебя – будет рядом. В остальном… бесполезно уговаривать.
Я молча протянула Мору ладонь – он лишь моргнул и отвернулся к окну. Лайр положил руку мне на плечо, мягко, но ощутимо. Как будто предостерегая:

– Не дави. Он не любит, когда за него решают.

– Он ведь из Шана?

– Он – Шан, – Лайр сказал это почти буднично, как если бы говорил: «он есть кот». – Как и я. Как ты теперь.

Я замерла.

– Я?.. – удивилась.

– Ты в этом мире. Ты дышишь его воздухом, пьёшь его воду. Земля знает тебя. Значит, ты уже часть.

Мы молчали некоторое время. В комнате пахло полынью, ароматным бульоном и свежим хлебом – лепёшки остывали у печки. Мор фыркнул, расправил лапы, но не ушёл. Только устроился поудобнее.

– Расскажи мне, что это значит, – тихо попросила я. – Ты часто упоминаешь Шан как что-то живое. Это… не просто слова?

Он кивнул. Потом встал, подошёл к кадке с водой и принялся обмывать очищенные, но немного испачканные в земле клубни.

– Шан – не бог и не дух. Это – живое пространство. Мысль. Сердце. Он не говорит, как мы. Но чувствует. И если ты в тишине, если умеешь слушать – он отвечает.

– Как? Словами?

– Нет. Намёками. Образами. Иногда снами. Иногда – только ощущением. Будто ты знаешь, как поступить, не зная почему.

Он повернулся ко мне и протянул миску идеально очищенного картофеля. Я приняла её. Пальцы Лайра едва коснулись моих – мимолётное, почти случайное прикосновение. Но оно обожгло. 
– Я – слышащий. Я умею чувствовать Шан. Не всегда ясно. Но чаще других.

– Значит, ты можешь колдовать?

Он слегка усмехнулся.

– Если тебе легче от этого – да. Но магия здесь не яркая и красочная. Она в понимании. В правильности. В намерении.

Он вдруг поднял ладонь, и я заметила, как воздух вокруг его пальцев чуть замерцал. Тихо. Как будто над рукой заволновался невидимый ветер. Маленький, ласковый.

– Это… Шан?

– Это – я. Но через него. Как будто земля откликается, если ты искренен.

Лайр опустил руку на стол. Я заворожённо наблюдала, как пыль над деревянной поверхностью стола медленно собирается в узор, будто лёгкий вихрь ткал паутину. Потом – всё исчезло. Без следа. Лайр опустил руку, словно это ничего не значило.

– Ты всегда так умел?

Он покачал головой.

– Нет. – Его голос стал тише, но не терял силы. – Сначала я вообще ничего не слышал. Только шум в голове и гул в груди. Я пришёл сюда другим. Уставшим. Разрушенным.

Он говорил, не глядя на меня – взгляд его упал куда-то на пол, будто бы туда, где начинался путь, о котором он не хотел вспоминать. И всё же говорил:

– Слушать – это не умение. Это выбор. А сначала нужно забыть, чему тебя учили раньше. Я был… – он запнулся на секунду, – глухой. К себе. К миру. Умел делать многое, но ничего не чувствовал по-настоящему. Или не позволял себе чувствовать.

Я молчала. Не хотелось перебивать. Он продолжал:

– Шан не принимает сразу. Он долго молчал. Ждал, когда я перестану притворяться сильным. И только тогда ответил.
Лайр посмотрел на меня. Медленно, внимательно. И в этом взгляде не было ни драматизма, ни жалости к себе. Только принятие и твердая уверенность в своём выборе.

– Мне пришлось забыть прежнего себя. Чтобы стать… тем, кто может слышать. Это не дар. Но это правильно. И честно. 
Он замолчал. В комнате снова повисла тишина, но теперь она казалась обволакивающей. Я провела пальцем по краю глиняной чашки – влажной от настоя, с крошечной трещиной у края, будто память о чьей-то неосторожности. Подумала, сколько таких трещин во мне самой.

– А я?.. – спросила я почти шёпотом. – Я тоже могу услышать?

Лайр медленно опустился локтями на край стола, глядя на мою ладонь. Потом он поднял голову так, что наши глаза встретились.

– Услышать – может каждый. Но не каждый этого хочет. Или готов.

– А если я хочу? – перебила я, может, слишком быстро. – Я пришла сюда, потому что всё во мне кричало о помощи. Я была… – я сглотнула и взволнованно облизала губы, – пустой. Как выжитая губка. Я верила людям. А потом – перестала. Я была зла. Глупа! Одна! И мне казалось, что даже если умру, никто не заметит. Но ты… ты заметил.

Лайр всё ещё молчал. Словно давал мне время произнести то, что я ещё сама не до конца понимала.

– И если Шан действительно слышит… если ты можешь слышать его, – я посмотрела в окно, где вечер медленно затягивал собой сад, – значит, и во мне что-то осталось. Что-то живое. Что-то, что хочет… слышать тоже.

Он не улыбнулся, но в его взгляде мелькнуло что-то теплое, ещё незнакомое, но уже близкое. И это что-то отозовалось во мне успокаивающим гулом.

– Ты никогда не была пустой, Нарин. Просто слишком долго не было тишины. В ней всё рождается. – Он оттолкнулся от стола и прошёл к печи. – Завтра… я покажу тебе, как я начал. Не как Слышащий. Как честный человек.

Он взял кочергу и немного подвигал дрова. Оттуда поднялся вихрь маленьких искорок, а комната наполнилась запахом сосновой смолы. Мор, будто по команде, переместился к Лайру и сел у его ног. Тень от его пушистой шерсти скользнула по полу.

– Но это не будет… – он оглянулся на меня, – не будет просто. Иногда – очень больно.

Я слегка улыбнулась – впервые по-настоящему. Усталой, обожжённой душой. Но искренне.

– Боль – это знакомо. А вот слышать – нет. Я согласна, Лайр.
Я впервые назвала его по имени.

Лайр будто на мгновение затаил дыхание. Словно его имя прозвучало иначе. Иначе, чем прежде. Не как вопрос. Не как обращение. Как нечто большее.
Лайр посмотрел на меня. Не удивлённо – внимательно.
– Тогда завтра ты сделаешь первый шаг, – тихо проговорил он. – Но только если не передумаешь к утру.

Я кивнула, не отводя взгляда.
– Не передумаю.

Мор переместился ближе ко мне, его глаза сверкнули в полумраке. Он внимательно посмотрел, как будто бы эти слова предназначались и ему тоже.

Лайр не стал больше говорить. Он вышел из небольшой кухни оставив один на один с бурлящим котлом и моими мыслями. Будто давая мне пространство для осознания. А может, чтобы не перегрузить.

Огонь в печи потрескивал, отбрасывая на стены неровные блики. Я осталась на месте, чувствуя странное – как будто между мною и этим домом, Шаном, Лайром, Мором – только что завязалась тонкая, но прочная нить. Нить, которую мне отчего-то очень не хотелось порвать.

Я не знала, что будет завтра. Не знала, что значит «слышать». Не понимала, что за мир такой – Шан. 
Но впервые за очень долгое время мне было не страшно. 
Я продолжила нарезать капусту, будто бы ничего не случилось, а про себя думала – как странно всё обернулось и как ещё более странно ощущать себя тут. Когда внутри не пусто. Не больно. Не темно. Когда не нужно быть ни лучше, ни сильнее, ни правильнее. Можно просто быть.

Мир, в котором я жила раньше, требовал доказательств. Того, что ты достойна. Того, что ты умна. Быстра. Независима. Здесь же было иначе. Этот мир не просил ничего. Он будто просто смотрел. Ждал. Не спеша. И Лайр… Он был частью этого. Не спасителем. Не наставником даже – ещё нет. Он был тихим берегом. Тем, на кого можно опереться, когда ноги подкашиваются от боли и неуверенности.

Я бросила капусту в кастрюлю и размешала кипящее варево. Пахло чем-то тёплым. Домашним. Я готовила не потому что должна, а потому что могла. И захотела. Захотела сделать что-то, что будет тоже тихим. Простым. Но значимым.