Милость богов?

Элина бросила меня на долгих два дня. К концу первого, я уже начала впадать в привычное для меня состояние апатии, и даже разглядывание своего нового тела не особо помогало. Ну, красива, молода. Но, я в своём родном теле была ничего, пусть и не такого типажа. Если исконная Ольга Владимировна Тиунова была крупноватой блондинкой, этакая скандинавская красавица, не зря меня за глаза, да не только за глаза, звали валькирией, то Оливка, оказалась восточной принцессой. Лет двадцати трёх, с гривой иссиня чёрных волос, огромными карими глазами и смуглой кожей. Да и фигурой это тело отличились от меня родимой более плавными изгибами, отсутствием мышечной массы, а в остальном, ну фигура и фигура.

Таблеточки отпускать меня не спешили, и я потихоньку начала верить, что действительно застряла в этом теле и в этом мире, но и этот факт не особо задевал. Ольгой я прожила достаточно, да у меня даже завещание было оформлено. Когда сотнями раз в день перебираешь в голове варианты сведения с жизнью, и даже блокнотик имеется, с плюсами и минусами каждого вида смерти, глупо не позаботится о таких мелочах, как документы. Так что, умерла и умерла, особо грустить по мне никто не будет.

Некому по мне грустить. Племянник, учащийся в другой стране и даже не знающий, что пережить смерть мужа я не смогла, вот и все родственники, а друзей давно не осталось. Нет, начальство, наверняка посокрушается, мало того, что два объекта до конца не сданы, так ещё теперь и с ЧП разбираться, а это и проверки и следствие, мало приятного. Но, посокрушаются, выделят толстую пачку денег на подкуп и всё уладят, а потом благополучно забудут. Может ещё Кирилл Алексеевич, вспомнит тихим добрым словом и пересчитает отданные ему суммы, но на этом точно всё.

А я застряла тут, с неприятным наследством в виде долбоящера. Дракон же рептилия? Забавно получится, если драконами окажутся пушистые милахи, но в таком случае местный язык подсунул бы, наверное, какое-то другое определение из привычной мне мифологии. Да и боги не поправляли, когда я Правителя окрестила чешуйчатым, так что примем, за аксиому, что в наследство мне досталась жестокая рептилия, возможно где-то охраняющая свою гору золота, пока его истинная отмораживает жопу.

Даже перебор всех лишений и тягостей жизни Оливки уже не помогал воспрять духом и пробудить подзабытые эмоции. Немного удивляло, как девушка терпела столько лет? Ради чего? И что, собственно, побудило пойти на крайний шаг? Кто-то помог прозреть или чешуйчатый в конец обнаглел? Ответов у меня не было и я вяло строила теории.

Так и лежала до следующего вечера, просто смотря в стрельчатое окно, и провожала взглядом редкие облака. А может и не так плохо просто уснуть навсегда, лежать и вечно смотреть в окно. Когда ещё тело Оливки обнаружат, минимум через год, когда за своей порцией прилетит дракон, а может он и не заметит, что тело уже не совсем живо? Сначала оприходует безучастный труп, а потом удивится, не получив подпитки? При такой температуре и влажности из меня должна получится отменная мумия. Вот бы увидеть лицо ящера, когда его накроет осознанием.

О, а почему бы и нет? У меня есть несколько месяцев на освоение дарованной магии иллюзий. Притворяться настоящей Оливкой меня боги не обязывают, а дракону полезно будет вкусить всю гамму чувств, от омерзения до обречённости, вряд ли зомби-истинная предел его мечтаний и повод для гордости. Вот и нашлось применение бесчисленным и бездумно просмотренным сериалам, буду имитировать стадии разложения. Или всё-таки мумия? Мумия, наверное, более эстетично, а там Элина что-то про запах ведь ещё говорила.

– И давно ты так лежишь? – раздался сзади удивлённый голос.

– Со вчера, – ровно ответила я, не предпринимая попыток повернуться к собеседнице.

– Вообще не вставала? – заволновалась богиня и принялась меня тормошить.

– Только в туалет, – отозвалась я. – Видела какое тут чудо, а не уборная?

– Ты хоть что-то ела? – продолжала сыпать вопросами женщина.

– Нет, не хочу, – капризно ответила гостье.

– Решила умереть от истощения? – в голосе богини отчётливо слышалось подозрение.

– Была такая мысль, – хмыкнула в ответ. – Из меня получится отличная мумия. Но, я успела придумать план получше, и тебе придётся научить меня обращаться с магией.

Элина сдёрнула меня с постели и потащила в сторону кухни, а там усадила на жёсткую скамью. Ну что за условия, и без того неудобно, а у этого тела ещё и ни грамма лишнего веса нет, одни кости.

И пока я делилась набросками мести за Оливку, богиня собственноручно готовила для меня еду. Женщина порхала по пустоватому помещению, будто это не затрапезная кухня в заброшенной крепости, а кухня мишленовского ресторана. Да и блюда, вышедшие из-под её ножа, получились просто восхитительными.

– Очень вкусно, ничего вкуснее не ела, – промычала я с набитым ртом, некультурно, конечно, но не могла удержаться. – Тебе бы богиней домашнего очага быть.

– А я и есть, – усмехнулась Элина. – Любовь ведь разная бывает, не только похоть и страсть. К родственникам, к стране, к искусству, к детям, даже к дому.

И не поспоришь.

– Знаешь, думаю надо расширить наш кружок ещё до одной особы, – дождавшись пока я доем рагу, вдруг предложила женщина, двигая в мою сторону новое блюдо. – Мира, наверняка не откажется немного позлить Одарна.

– Мира? – опять чавкая, переспросила я. День бескультурья какой-то.

– Богиня смерти, не то чтобы у них были личные счеты с Одарном, скорее уже она не любит и драконов, и демонов одинаково пылко, – жестко улыбнувшись, скорее даже оскалившись, пояснила она. – Доешь всё, вернусь через десять минут, проверю.

– Как скажешь, мамочка, – только и успела пробормотать вслед исчезающей фигуре.

Таланты бы Элины, да в мирное русло. Обалденно же готовит, нет, души из других миров таскает, чешуйчатым мстит, справедливость какую-то хочет восстановить. Даже чай и тот получился божественным, а хотя так ведь и есть, буквально. Невольно хихикнула над получившимся каламбуром, и в этот момент рядом появились уже две фигуры.

– Вот видишь, стоит поесть, и мир не так печален, как казался, – улыбнулась мне Элина и указала на женщину в чёрном балахоне, с накинутым глубоким капюшоном, практически полностью скрывающим лицо, оставляющим на обозрение только полные тёмные губы и точёный подбородок. – Это Мира, богиня смерти.

– Здравствуйте, я Ольга, – пролепетала я, не в силах оторвать взгляда от фигуры. – Чай хотите? Вкусный.

Что вот несу? Ну какой ей чай, если она, как и Элина, полупрозрачная.

– Спасибо, – низким густым голосом ответила Мира, аж мурашки по спине побежали, настолько одновременно и жёстко, и приятно звучал голос. – Значит, ты и есть смутьянка, обманувшая смерть?

А? Чего это я? Я вообще мимо проходила.

– Я не хотела, совсем нет. Меня в моём мире от этого желания несколько лет вылечить пытались, а тут вот они, – кивнула в сторону Элины, каким-то чудом опять ставшей осязаемой. – Вы тоже не можете вернуть всё на круги своя, да?

– Могу, – но не успела я обрадоваться, как она продолжила: – Но не стану. Итак, уже баланс пошатнулся с твоим появлением, да и шанса поиздеваться над любимыми детками Одарна я не хочу упускать, так что нет, жить тебе, Оливией.

Вот вроде и отказала, но чувство, что наоборот, вознаградила, как так можно голосом управлять? Или я сама где-то глубоко внутри уже приняла факт своего перерождения и не так уж и сильно хочу расстаться с жизнью?

– О чём так усиленно думаешь? – вырвал меня из самокопания вопрос Элины.

– О том, что вам всем цены бы в моём мире не было. За несколько дней я совершила огромный рывок на пути к исцелению.

– Тело Оливии здорово и наделено огромным запасом магии, – просканировав меня с головы до ног, вынесла вердикт Мира и обратилась к Элине: – Это вы с Одарном так постарались?

– Она умеет торговаться, – только и развела руками богиня любви.

– Простите, Мира, проще будет, если я сама поясню и расскажу свою историю.

И я рассказала. О том, как четыре года назад стала виновницей ДТП, в котором мой муж не выжил. Пусть и позднее, меня признали невиновной, но сама я себя простить не смогла. Могла бы притормозить, видя что зелёный только загорелся, зная, что на этом участке, особенно летними ночами, летают бешеные гонщики. Но нет, я даже не посмотрела. А пересекая перекрёсток, нас протаранила на огромной скорости легковушка, удар пришёлся аккурат в Серёжу. И пока нас крутило, наматывая на столб, я не могла оторвать взгляда от тела мужа, зажатого между подушками безопасности и дверью, от деформированного черепа, по которому лилась кровь, от руки, вывернутой под неестественным углом. Это было последнее воспоминание о любимом мужчине.

Дальше туман, больница, суд, на который меня даже не вызвали и жалость. Каждый шаг, каждый взгляд, каждый вздох сопровождался жалостью окружающих. И она убивала меня сильнее всего. Я запрещала себе думать, запрещала себе вспоминать, но такой возможности мне никто не предоставил. То ли упиваясь своей важностью, то ли искренне заблуждаясь, но каждым словом меня подталкивали в пропасть. И однажды плотину прорвало. Так я оказалась в кризисном отделение психушки с нервным срывом и наступившей после него депрессией. Капельницы, уколы, таблетки, бесконечные опросы, все это проносилось мимо меня. Я честно пыталась выплыть, посещала групповые занятия, проходила обследования, дважды в неделю индивидуальные консультации. Для многих я выглядела нормальным человеком, ходила на работу, рулила несколькими стройками, даже посещала изредка посиделки с коллегами. Но это был фасад, а за ним ничего – пустота. Ни эмоций, ни желаний, ничего.

А потом та злополучная оперативка, ЧП и новый мир, в котором всколыхнулись забывшиеся импульсы в теле. Возможно, врачи были правы, и депрессия – следствие какой-то травмы, что так и не смогли определить, или дело в эндокринной системе? И в здоровом теле я начала проходить реабилитацию в ускоренном темпе. Всё возможно, да и не так важна причина, как то, что я снова хоть что-то чувствую, пусть в основном это и негатив, направленный в сторону местного хозяина жизни, но эта жизнь, и где есть минус, должен быть и плюс.

– Знаешь, впервые встречаю человека, так стремящегося в мои чертоги, – задумчиво протянула Мира.

– Я же не специально, – печально отмахнулась от колкого замечания.

Перед глазами проносились самые счастливые моменты жизни: удачно сданные экзамены, ключи от первого автомобиля и трепетно прижимаемый к груди госномер, случайное знакомство с Серёжей и наше первое свидание на крыше отеля, свадьба и первый совместный отпуск. И все эти радостные картинки перечёркивали последние мгновения жизни любимого, выжигая заново дыру в сердце, которое казалось окаменевшим.

– Всё осталось в прошлой жизни, – погладила меня по голове Элина и мягко прижала к себе.

А я всхлипнула, разочек и ещё разочек, шмыгнула носом и разревелась в голос. Удивительно, но я не проронила ни слезинки со времён несчастного случая, забравшего жизнь не только мужа, но и мою. А сейчас, упав в тёплые объятья Элины, я рыдала, выплёскивая всю боль наружу.

– Поплачь, поплачь, – заботливо ворковала женщина, продолжая гладить меня по волосам.

И я плакала, некрасиво подвывая и судорожно сжимая Элину.

– Вот, умница, – похвалила меня богиня, когда слёзы высохли, а корка льда, что прежде до боли сжимала сердце, лопнула. – Отпусти его, не мучай себя.

– Я постараюсь, – выдавила из себя ответ, не имея никакого представления о том, как можно перечеркнуть наиболее значимую часть своей жизни.

Это ведь не мелкая неудача на работе, не сломанный ноготь и не сюрприз от пролетающей птички, это… это отобранная половинка души, потеря смысла в дальнейшем существовании.

– Интересно, – оживилась Мира, а мы с Элиной разом повернулись на голос.

Богиня смерти смерила нас насмешливым взглядом, от которого натурально встали волосы дыбом и вдруг решительно произнесла:

– Я в деле, за удовольствие наблюдать над страданиями драконов, я готова тебе подарить два воспоминания из жизни Оливии, выбирай.

Глава 3.

Да тут даже особо и думать не над чем было. И я на автомате выпалила:

– Последняя встреча с Сэлимом и то, из-за чего она решилась на самоубийство.

Элина только усмехнулась, а Мира резко приблизилась, и её протянутые ко мне руки вдруг стали материальными. И ими-то она схватила меня неожиданно очень крепко, будто намереваясь лопнуть мою несчастную голову как переспелый арбуз. Боль почувствовать не успела, потому что кухня исчезла, а я со стороны наблюдала за Оливкой.

Спальня. Ночь. Оливия сидела на кровати в одном из своих ужасных выцветших мешков, что заменили ей ночные сорочки. Волновалась, это чувствовалось и по нервным постукиваниям ножек, и по встревоженным взглядам, бросаемых на дверь. Не выдержав напряжения, вскочила на ноги, и в этот момент дверь распахнулась, впуская внутрь небольшой комнатки мужчину. Ну, ничего так, хорош в целом. Высокий брюнет, с атлетическим телом и довольно привлекательным лицом, вот только выражение брезгливости на этом симпатичном лице, мгновенно превратило лицо в морду.

– Раздевайся, не будем тянуть с неизбежным, – холодно бросил он  взволнованной девушке и приступил к разоблачению.

Не здрасте, не насрать, просто раздевайся. Да уж, прелюдия уровня «Бог».

Девушка отвела глаза и покраснела, что видно было даже сквозь смуглую кожу, и начала неуверенно стискивать с себя страшненький балахон, под которым ничего, кроме самой девушки, и не было. Она-то отвела, а мне стало любопытно, стоит ли весь сыр-бор вокруг дракона чего-либо или кроме эго и короны, там и посмотреть не на что.

Ну, что сказать, посмотреть есть на что. Не то чтобы ах и ох, и слюни потекли, вместе с другими жидкостями, но вполне сносно, уровня корпоративного календаря «горячий строитель» и еже с ними, призванными играть на гордости одних сотрудников и на зависти других.

– Поторапливайся, – дёрнул девушку за руку к кровати эта драконья морда и небрежно подтолкнул её так, что приземлилась она уже распластанной на своей узкой койке.

Дракон, не церемонясь, приступил к делу, не то чтобы, не поцеловав Оливку, даже не притронувшись к ней лишний раз. Примечательно, что припёрся он уже в боевой готовности. Такой страстный товарищ, или за дверью толпа помощниц ожидает?

Девушка беззвучно плакала, терпя натуральное насилие, но стоически молчала. Мужчина, кривя морду и стараясь даже не смотреть на несчастную жертву, методично вколачивался в худенькое тельце. Мерзость.

В этот момент очень захотелось огреть его по затылку чем-нибудь потяжелее, вот, например, массивным стулом, да и распять на позорном столбе, оставляя на посмешище публике и на съедение птицами орудие пыток. Подонок!

 А пока я пыхтела и придумала казни пострашнее, да позаковыристее, дракон начал порыкивать, явно приближаясь к кульминационному моменту. Я даже вперёд подалась, разглядывая светящееся марево, вспыхнувшее вокруг парочки.

Свечение усиливалось, дыхание дракона учащалось, рыдания Оливии тоже становились громче. Раздался звериный рык, и свет сжался до яркого крошечного шарика, а вместе с протяжным выдохом шар влетел в мужскую грудь.

Вот, значит, как происходит передача магии. А где обещанный обмен? Где долголетие и здоровье? Или для донора спецэффектов не положено, и весь лимит на чудеса вычерпал дракон?

Чешуйчатая морда, молча, даже не поблагодарив девушку за самопожертвование, встал, брезгливо отёрся её же балахоном, подхватил свои манатки и, сверкая голой жопой, направился в закат, ну то есть за дверь.

И вот тут я смогла разглядеть тонкие ниточки, что тянулись из торса дракона к девичьим запястьям. Вот оно что, дракону – куча концентрированной магии, а истинной паре – слабо светящаяся ниточки жизненной силы. Равноценный обмен, ничего не скажешь.

Девушка сжалась на кровати и тихо скулила, пока её мучитель и насильник, не поворачиваясь, покидал комнату. Смотреть вслед хладнокровной твари я тоже не стала, сосредоточившись на девушке. Как жаль, что я не могла хоть как-то её утешить, поделиться теплом, капелькой человеческого участия. Да даже пообещать отомстить за неё и то не могла. Поэтому мне оставалось смотреть на тонкие черты девушки и запоминать каждую слезинку, что вытекла из тёмных глаз.

Очертания кухни плавно проступали сквозь зарёванное лицо Оливки, и постепенно лицо девушки сменилось на укрытое тенью от капюшона, лицо Миры.

– Душка, просто, а не любовник, – просипела я, сглатывая тяжёлый ком, вставший в горле.

– Я видела и хуже, – грустно сказала Элина, а Мира в этот момент вытерла катившиеся по моей щеке слёзы. Даже не заметила, как начала оплакивать несчастную девушку.

– Успокойся, и продолжим просмотр, следующая часть не понравится тебе ещё больше.

Молча сжала зубы покрепче, соглашаясь. Причин не доверять суждениям богини, не было. Сказала, не понравится, значит, так и будет, не от великой же радости, девушка на себя руки наложила.

Вдох – выдох. Вдох – выдох.

– Готова? – спустя две чашки божественного чая, спросила Мира, снова протягивая ко мне руки.

Мне оставалось только кивнуть, сама напросилась же, да и выбора, по сути, нет. Информация нужна позарез.

Всё повторилось. И меркнущая кухня. И проступающая сквозь кухню спальня.

Оливка сидела в кресле и по слогам читала детскую книжку. Охренеть, она реально не умела толком читать!

Дверь без стука распахнулась, являя плотненькую блондинку. Красивую, ухоженную, в шикарном платье, расшитом камнями, смело предположу, что не бисер это, слишком уж высокомерное выражение лица у этой гостьи.

– Вот ты где, почему я должна бегать по этой грязи и искать тебя? – капризным тоном вопросила блондинка.

– Простите, вы кто? – отложив книгу, достаточно вежливо поинтересовалась Оливка.

– Я невеста Повелителя, – мотнув головой, воскликнула девушка.

– Вы эльфийская принцесса? – вздёргивая брови, спросила Оливка. Явно издеваясь, но таким тоном, что не прикопаешься. А не так проста она оказалась. Читать, пусть и не умела, а вот быстро думать, точно могла.

– Нет, я Милита Олти. Дочь лорда Олти, младшая, – и так она свою очерёдность выделила, будто для нас это должно что-то значить. Ну, младшая и младшая. Любимица? Очешуела от вседозволенности? Возможно и наследование в этом мире по другим законам, и она будущая владелица титула, земель и прочих заводов-пароходов, но этого ни я, ни что печально, Оливка не знали.

– Я без понятия, кто такой лорд Олти, – равнодушно пожала плечами хозяйка. Молодец, девочка! А хотя да, ей всё равно, не поможет же.

– Как ты смеешь?! Я избранница Повелителя! – нахмурилась блондинка, а, повысив голос, потеряла всю свою надменность, превратившись в обычную истеричку.

– Поздравляю, – безразлично ответила Оливка.

– Ты обязана выказывать мне почтение! – топнула ногой Милита, уже гневаясь всерьёз.

– Зачем? – снова обречённый, абсолютно безэмоциональный тон ответа. Ууу, родная, знакомая картинка-то.

– В моей власти очень многое, – присев на край кровати, блондинка и снова взяла себя в руки.

– Даже избавить меня от метки? – снисходительно уточнила Оливка.

Ох, мать, а ведь это не спонтанное решение было, её давно заела безысходность.

– Я не хочу, чтобы у моего, – опять многозначительно выделяя слова, произнесла гостья, – Повелителя была истинная.

– А купол вам тоже не нужен? Я давно бы уже спрыгнула с этих скал, если бы не множество жизней, зависящих от моего существования, – печально поделилась болью Оливка.

– Почему? Повелитель красив, силён, необычайно нежен в постели, чего тебе не хватает? – неожиданно заинтересовалась Милита. – Балы, курорты, скачки, приёмы не так интересны, как тебе может показаться.

– Трудно жалеть о том, чего не знаешь, – снова безучастным тоном осведомила Оливка гостью.

– Ты не знаешь, что такое бал? – искренне удивилась блондинка. – Как можно такое не знать?

– Я не знаю ничего о том, что ты рассказала, о балах, курортах, нежности Повелителя.

И Милита начала просвещать Оливию, рассказывать о морях, пляжах, огромных танцевальных залах, ипподромах, галереях. Настолько забылась, что начала танцевать, мурлыкая себе нос. Рассказывала о волшебных садах вокруг дворцов Повелителя, о фонтанах и фонариках, их подсвечивающих. О балконе, на котором Повелитель устраивал ей свидание, и о поцелуях с видом на прибрежный город.

Со свиданий девушка перешла на подарки, которыми закидывал её дракон, о целых повозках цветов, что доставляли к ней в особняк с самого утра, чтобы, проснувшись, она могла насладиться их изысканным ароматом. И о ночах, полных нежности и страсти.

Она всё говорила и говорила, даже не замечая, что Оливка давно уже плакала.

– Я очень тебе завидую, – пробормотала Оливка, давясь рыданиями.

– Чему именно? Повелитель только мой, если ты не поняла, – насупившись, произнесла Милита.

– Я завидую, что ты не истинная какого-нибудь дракона, – совсем тихо и обречённо прошептала Оливка, и, кажется, гостья её не услышала.

– Но это же честь, особенно для такой простолюдинки, как ты, – недоумённо бросила гостья.

– Честь? Это приговор. Сейчас я услышала больше слов, чем слышала за последние годы, я не поняла большую часть названий, что ты произнесла, но печалит меня не то, что я невежественна, а то, что шанса увидеть хоть что-то из этого, у меня никогда не будет! – неожиданно закричала Оливка. – Посмотри вокруг, хотела бы так жить? Хотела бы, чтобы единственный, кого ты видела в жизни, приходил раз в год и наспех насиловал тебя, отбирая силы, спеша к любимой, балам, садам? Ты хотела избавиться от меня?

Милита настороженно кивнула, аккуратно отступая к дверям. Кажется, внезапная вспышка сильно испугала гостью.

– Я услышала твою просьбу, оставь меня одну. Радоваться, что именно мне выпала честь быть истинной твоего Повелителя, – потребовала Оливка, отворачиваясь от непрошенной гостьи, а та, постояв немного, молча развернулась и ушла.

Оливка не придала значения победной ухмылки на кукольном лице, а вот от меня эта деталь не укрылась.

Оливка стояла и смотрела в стену. В пустую стену, не шевелясь, только прозрачные слёзы катились по щекам, оставляя грязные разводы на девичьей коже. Слёзы постепенно иссякли, и девушка, вскинув голову, зло прошептала:

– Балы, сады, подарки, у всех, кроме меня.

И направилась на каменный балкон над отвесной скалой. Неуклюже вскарабкалась на парапет и раскинула руки.

– У вас всё это было, ценой моей жизни. – И в полный голос торжественно продолжила: – Да проклянут же боги эти земли, вместе с каждым, кто выбрал жить, не замечая страданий и боли вокруг. Пусть к каждому дракону вернётся то зло, что он совершил, а к каждому жителю, та боль, что причиняли драконы своим истинным парам. Наслаждайтесь балами и любимой, Повелитель, пока можете.

Последние слова сорвались с губ и унеслись сильным порывом ветра. А девушка, смеясь, шагнула в пропасть.

И я полетела вместе с ней, слышала её счастливый смех и смеялась вместе с ней. Хотелось раскинуть руки, чтобы парить, как птица, продлевая счастливые мгновения, но гравитация неумолима, и встреча с дном ущелья оборвала этот краткий миг свободы.

И я смотрела на камни, что стали последним приютом для девушки и свидетелями её триумфа, её выбора, её судьбы.

 Когда камни сменились кухней? Я не знала, это неважно. Я всё ещё там, летела вместе с Оливкой, каждой клеточкой организма ощущая пронизывающий ветер, что до боли хлестал по телу.

– Я стану их проклятием, – сухо сказала богиням, настороженно смотрящих на меня.

– А скажите мне, дорогие мои мстительные богини, а Одарн, когда со своим мешком подарков должен появиться? – спросила у женщин, что обе уже были во плоти.

– Как подготовит документы и прочие материальные ценности, – просветила меня Элина. – Он не может просто щёлкнуть пальцами и сделать документы, для этого надо обращаться к последователям, – и неожиданно очень заливисто рассмеялась.

– А последователи – такие же лапушки, как и он сам? – предположила я, поняв причину внезапного веселья.

– О да! Но не переживай, клятва не даст ему отвертеться, чего бы ему это не стоило.

– А он знал, как погибла Оливка? – мрачно поинтересовалась у них.

Не отпускало меня чувство, что меня тупо поимели, причём в особо изощрённой форме.

– Знал, конечно. Все боги знают. Оливии удалось докричаться до всех богов мира, жалко, что дракон недавно приходил и сил ей не осталось на посмертное проклятие, но не все об этом знают.

– То есть, Сэлим действительно у неё просто забирает магию на свои нужды? – до конца не хотела верить, что дело обстоит именно так.

Питала робкую надежду, что лишняя энергия собирается откуда-нибудь из потоков эфира, а не выдёргивается из моего уже тела. Правда, получив два слаженных кивка, надежды как-то быстро покинули меня, оставив только злую решимость.