Небо ледяное

Ульяна Соболева

Небо ледяное

Глава 1

«Снег может скрыть следы, но он не способен стереть путь, что ведёт тебя к самому себе.»

Клэр стояла в просторной прихожей их дома, которая скорее напоминала фойе роскошного отеля. Полы из мрамора сияли в свете кристальных люстр, идеально натёртые до такой степени, что на них можно было увидеть собственное отражение. Все вокруг дышало богатством: картины в массивных золотых рамах, свежие орхидеи на столике, огромные окна, которые выходили на идеально ухоженный сад. И в этом ледяном великолепии она чувствовала себя маленькой, чужой, ненужной.

Она инстинктивно положила руку на живот, защищая того, кто был единственным источником тепла и надежды в её жизни. Тридцать шесть недель ожидания. Она была на тридцать шестой неделе беременности, и каждый день её ребёнок напоминал ей, что она живёт не только для себя. Но даже это чудо, растущее внутри неё, не казалось важным для человека, который стоял перед ней.

Джон – высокий, подтянутый, безукоризненно одетый – стоял напротив неё. Его серый костюм сидел идеально, словно его сошили по приказу самого Бога. Каждый миллиметр его внешности кричал о статусе, успехе, власти. Но Клэр знала: под этим идеальным фасадом не было ничего настоящего. Ни тепла. Ни любви. Только холодный расчет.

– Ты уверена, что хочешь лететь? – спросил Джон, даже не подняв на неё глаз. Он скользнул взглядом по экрану телефона, а его пальцы лихорадочно набирали сообщение.

Она хотела закричать: "Посмотри на меня! Посмотри, чёрт тебя побери, как на живого человека, а не как на часть своей коллекции!" Но вместо этого она просто сжала зубы.

– Да, я лечу.

– Ну, хорошо, – его голос был деловитым, сухим, как будто она попросила разрешения взять машину, а не улететь на другой конец страны. – Я организовал для тебя первый класс. Постарайся расслабиться, отдохнуть.

Первый класс. Вот он, его способ показать "заботу". Не тепло, не поддержка, не слова, которые могли бы согреть её. Нет, только деньги. Для Джона всё решали деньги. От них, как от универсального инструмента, он ждал, что они заменят и любовь, и внимание, и сочувствие.

Она перевела взгляд на свой живот. Их ребёнок. Их сын. Разве это не должно было что-то изменить? Она не просила у Джона многого. Она хотела, чтобы он смотрел на неё с любовью, как когда-то. Чтобы он хотя бы притронулся к её животу, почувствовал шевеление их ребёнка. Но Джон этого не делал.

Он ни разу не положил руку на её живот. Ни разу не задал вопрос о том, как она себя чувствует. Для него она была "функцией": идеальная жена, которая обеспечит ему наследника и сохранит статус-кво.

– Спасибо, – коротко ответила она.

Но в её голосе не было благодарности. Только сухость и усталость. Джон этого даже не заметил. Он снова уткнулся в телефон, поглощённый своими важными делами.

Как же так? Как ты, Джон, мог стать таким? – думала она.

Они ведь когда-то были другими. Были вечера, когда они смеялись, пили вино на террасе, говорили обо всем и ни о чём. Когда он смотрел на неё так, словно она была центром его вселенной. Но всё это растворилось. Он стал холодным, как этот дом. А она стала лишней в его мире – красивым, но ненужным украшением.

Её взгляд упал на чемодан у двери. Чёрный, кожаный, безупречно дорогой. Он выглядел так, будто принадлежал не ей, а какой-то другой, идеально пдстроенной к этому миру женщине.

Она хотела сказать ему: "Джон, что с нами случилось? Почему я больше не чувствую себя живой рядом с тобой? Почему я тону в этой роскоши, будто это вода, которая затягивает меня на дно?"

Но она не сказала ничего. Потому что знала: он не услышит. Он никогда не слышал.

Джон поднял на неё глаза только тогда, когда курьер с её билетом вошёл в прихожую. На его лице появилось нечто вроде улыбки – лёгкий, автоматический изгиб губ, который казался больше обязательством, чем настоящим чувством.

– Ладно, Клэр. Хорошо слетать. И позвони, как приедешь, – сказал он, вновь уткнувшись в телефон.

Он даже не подошёл к ней. Не обнял. Даже не притронулся.

Она почувствовала, как внутри что-то обрушивается. Нет, не сразу. Это было медленное, тягучее разрушение, которое длилось годами. Сначала упали маленькие кирпичики. Потом стены начали трещать. А теперь рухнула крыша, оставляя её одну под холодным открытым небом их брака.

Когда дверь за курьером закрылась, она резко повернулась к Джону.

– Знаешь, – её голос был тихим, но острым, как нож. – Тебе даже не интересно, зачем я лечу, да?

Он поднял голову, будто удивлённый, что она заговорила. Но её слова не вызвали в его глазах ничего, кроме лёгкой досады.

– Ты хотела повидаться с родителями. Всё логично. Я думаю, это пойдёт тебе на пользу.

Пойдёт ей на пользу. Как будто она была проектом, который нужно настроить. Как будто её эмоции – это система, которую можно починить.

– Да, конечно, – коротко ответила она, поднимая чемодан.

Она знала, что больше не скажет ему ничего. Потому что всё, что она скажет, будет встречено той же ледяной стеной. С ним говорить бесполезно.

Но, уходя, она подумала про себя: "Когда я вернусь, Джон, этой Клэр, которую ты знаешь, больше не будет. И, возможно, я больше никогда не вернусь."

И с этой мыслью она шагнула за порог дома, который давно уже перестал быть домом.

Клэр сидела в кожаном кресле частного самолёта, поглаживая рукой округлый живот. Каждый день ребёнок напоминал ей о своей маленькой жизни: лёгкими толчками, движениями, которые вызывали улыбку, и одновременно напоминали о том, как она ужасно одинока.

Всё вокруг кричало о роскоши. Идеальная обивка кресел. Тёмное дерево отделки. Бокал с шампанским, который ей любезно предложил бортпроводник, хоть она сразу отказалась. Даже воздух казался фильтрованным, безупречным. Здесь не было ни единой царапины, ни следа человеческой слабости. Как и в её жизни.

Первый класс. Забота Джона.

Его слова всё ещё крутились в её голове, острыми осколками впиваясь в её мысли. Забота. Он так это назвал. Первый класс, самолёт, бокал чёртового шампанского – вот и всё, что он мог предложить. Ни объятий, ни слов напутствия, ни прикосновения к её животу.

Она посмотрела в иллюминатор. Город уплывал куда-то вниз, а вместе с ним – её жизнь. Дом, который давно перестал быть домом. Муж, который давно перестал быть мужем.

– Мэм, вам удобно? – вежливый голос бортпроводника заставил её вздрогнуть.

– Да, всё прекрасно, спасибо, – ответила она с натянутой улыбкой. Она всегда умела казаться идеальной. Это было её ролью.

Но внутри всё кипело.

"Ты никогда не спрашивал, как я себя чувствую, Джон. Ты даже не потрудился узнать, как я справляюсь с этой беременностью. Ты просто купил мне билет и посчитал, что на этом всё кончено. Я не твоя кукла, не твоя витрина, Джон. Я человек. Чёрт побери, я человек."

Она положила руку на живот. Малыш шевельнулся, как будто чувствовал её гнев.

"Ничего, мой хороший," – подумала она, – "у нас с тобой всё будет иначе. Я сделаю всё, чтобы ты никогда не чувствовал себя таким одиноким, как я."

Клэр глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Её взгляд начал блуждать по салону. Другие пассажиры – всего несколько человек – сидели в креслах, погружённые в свои дела. В руках у кого-то планшеты, у кого-то бокалы. Все выглядели идеально. Каждый из них был частью этого стерильного мира, где всё куплено, всё подогнано, всё безупречно.

Кроме одного.

Её взгляд остановился на мужчине, сидящем чуть поодаль, ближе к хвосту самолёта. Он сразу бросался в глаза своей резкостью. Казалось, он совершенно не вписывался в это окружение.

Грубые черты лица. Жёсткая линия скул. Небритый, словно не удосужился подготовиться к такой "престижной" поездке. Его куртка выглядела поношенной, помятой, словно он больше привык сидеть в кабине грузовика, чем в кожаном кресле частного рейса.

Клэр нахмурилась. "Что он вообще здесь делает?"

Он казался ей слишком простым, слишком грубым, слишком неподходящим для этого самолёта. Она невольно подумала: "Ему скорее место в эконом-классе."

И всё же она не могла перестать смотреть.

Мужчина сидел, слегка наклонившись вперёд, его локти стояли на коленях. Он смотрел в окно, его взгляд был тяжёлым, отрешённым. Ни малейшего интереса к окружающим. Ни малейшего желания стать частью этого мира.

"Интересно, о чём ты думаешь? Куда летишь? Кто ты такой?" – мысли крутились в её голове.

Клэр неожиданно поймала себя на том, что ей хотелось узнать больше. Хотелось понять, почему в этом бездушном, идеальном салоне, среди людей, спрятанных за дорогими костюмами и улыбками, именно он, со своей грубостью и простотой, привлёк её внимание.

Но в следующую секунду она мысленно одёрнула себя.

"Не смеши себя, Клэр. Это просто очередной мужик, который оказался здесь по ошибке. Возможно, богатый, возможно, важный. Но какой в этом смысл? Ты знаешь таких. Они все одинаковы."

И всё же, что-то в нём не давало ей покоя.

Она отвернулась, снова устремив взгляд в окно, но чувствовала: его присутствие где-то позади будто вибрировало в воздухе. Её привычный мир был слишком идеальным, слишком отточенным, слишком предсказуемым. А этот мужчина казался… другим. Она не могла назвать его красивым в привычном смысле этого слова. Скорее жестким, требовательным, каким-то мужественным. Да, он был именно мужественным. Ни капли слащавости, симпатичности. Настоящий мужчина. Тестостерон на все сто процентов. И это привлекало взгляд. Сильные большие руки с выступающими венами, сильные длинные ноги, расставленные в стороны, густая челка падающая на лоб. Она не знала какого цвета его глаза…Но волосы были темно русые, густые, непослушные. Интересно он женат? И как он попал на этот самолет?

Она снова погладила живот, чувствуя, как малыш толкается внутри.

"Не думай о нём. Ты летишь к родителям. Ты должна сосредоточиться на будущем. На том, что важно."

Но впервые за долгое время Клэр почувствовала что-то странное. Что-то новое.

И впервые за долгое время в её стерильной, предсказуемой жизни появился человек, который заставил её задуматься. Когда-то в юности Клэр любила смотреть на людей и придумывать им истории.

Мужчина выглядел так, будто весь мир перестал для него существовать. Он сидел в своём кресле, локти на коленях, а взгляд устремлён в иллюминатор. Отстранённый, холодный, почти угрожающе спокойный. Остальные пассажиры явно наслаждались комфортом частного рейса – мягкие кресла, шампанское в хрустальных бокалах, ненавязчивая музыка. Но он, казалось, даже не замечал всего этого, как будто оказался здесь случайно, не по своей воле.

Клэр не могла перестать краем глаза наблюдать за ним. Он раздражал её. Это раздражение не имело ни формы, ни чётких границ, но оно бурлило где-то под рёбрами.

"Что он вообще здесь делает? Он будто сбежал из другого мира."

Его угрюмое лицо, упрямо отведённый взгляд, тени, которые ложились под скулами. Каждая деталь его образа кричала: "Оставьте меня в покое." Её губы чуть приподнялись в слабой, почти насмешливой улыбке.

"Наверное, он один из тех, кто никогда не улыбается. Один из тех, кто думает, что весь мир должен ему что-то. Какой-нибудь рабочий, которому вдруг свалилась возможность полететь первым классом."

Клэр поправила подол своего платья, слегка потянув его вниз. Оно было сшито на заказ: дорогая тонкая шерсть, безупречно подчёркивающая её статус. Но сейчас ей это казалось бесполезным. Этот мужчина, с его изношенной курткой и тяжёлым взглядом, с лёгкостью рушил её привычную оболочку.

Она всегда знала, как держать лицо. Это было её оружием, её защитой. Даже перед незнакомцами. Даже сейчас, когда она, несмотря на напряжение, сидела ровно, демонстрируя спокойствие, которого не ощущала внутри.

Даже теперь, здесь, окружённая роскошью, она чувствовала себя одинокой. Как будто вся её жизнь была пустой коробкой, аккуратно обёрнутой в дорогую бумагу.

Её взгляд снова метнулся к мужчине. Он смотрел в окно. Его глаза ничего не выражали, кроме какой-то тяжести, которая казалась ей почти пугающей. Ему было плевать на весь этот самолёт, на кожаные кресла, на улыбчивый персонал. Эта роскошь не имела для него значения.

"Как это возможно? Как можно не замечать, где ты находишься? Люди бы отдали всё за такое путешествие, а он сидит, будто это автобус. Или, хуже того, тюрьма."

Она поймала себя на том, что слишком много думает о нём. Её раздражало то, что он привлёк её внимание. Это было неправильно. Она обвела взглядом других пассажиров: ухоженные мужчины и женщины, идеально одетые, сдержанно улыбающиеся. Все они были частью привычного ей мира, мира, который она знала.

Но этот мужчина – нет.

Самолёт слегка тряхнуло, и Клэр невольно напряглась.

– Уважаемые пассажиры, – раздался спокойный голос стюардессы, – это небольшая турбулентность. Просим оставаться на местах.

Она услышала, как мужчина из соседнего ряда тихо пробормотал что-то вроде "проклятый полёт", вызывая смех у своих спутников. Стюардессы продолжали разносить шампанское, и всё выглядело так, будто ничего не происходило.

Но Клэр почувствовала, как по спине пробежал холодок. Её пальцы сжали подлокотники. Турбулентность всегда напоминала ей о том, что даже в самых, казалось бы, идеальных условиях всё может пойти к чёрту.

Она перевела взгляд на мужчину снова. Он сидел так же, как раньше. Спокойно. Его взгляд не отрывался от иллюминатора.

"Почему он не реагирует? Ему что, всё равно? Он что, ничего не боится?"

Но в его неподвижности было что-то ещё. Что-то, чего она не могла понять. Это было не спокойствие. Это была пустота. Пустота, которая её одновременно пугала и завораживала.

Она почувствовала, как живот снова напрягся. Турбулентность или её собственные мысли? Клэр больше не была уверена.

"Джон не сказал ни слова о том, что я лечу одна, на тридцать шестой неделе беременности. Он не спросил, как я справляюсь. Что с моей жизнью? Что со мной?"

Её мысли метались в разные стороны.

Клэр закрыла глаза, глубоко вдохнула и попыталась успокоиться. Но самолёт снова тряхнуло, чуть сильнее. Она невольно взглянула на мужчину. Он даже не шелохнулся.

"Кто ты такой? Почему ты ничего не боишься? Почему твоя грубость кажется мне настоящей?"

Она отвернулась, снова глядя в окно, но внутри её будто разрасталась трещина. В этой идеально подогнанной жизни, в этом идеально отрегулированном мире. Трещина, которая начиналась с неё самой.

Турбулентность стала сильнее. Кресла задрожали, лампы на потолке замигали, как будто вот-вот готовы были погаснуть. Шум двигателя и вибрация, словно тяжёлая волна, перекатывались по самолёту, усиливая тревогу. Клэр почувствовала, как холодный пот начал проступать на её лбу.

Взгляды пассажиров больше не были расслабленными. Те, кто ещё минуту назад держали в руках бокалы с шампанским, теперь ставили их на столики, стараясь выглядеть невозмутимыми. Кто-то натянуто улыбался, кто-то, наоборот, впивался глазами в иллюминаторы, будто мог увидеть там хоть какой-то ответ на происходящее.

Клэр быстро оглядела салон. Её взгляд скользнул по стюардессам, которые всё ещё сохраняли профессиональную маску спокойствия. Но она заметила, как одна из них нервно сжала поднос с напитками.

И снова её взгляд остановился на нём.

Тот самый мужчина, сидящий чуть поодаль, оставался неподвижным. Всё та же поза. Всё тот же взгляд, устремлённый в окно. Будто этот чёртов самолёт не трясло так, что даже самые крепкие пассажиры начали нервничать.

Он был спокоен. Непроницаем. Как каменная скала.

И это выводило её из себя.

Это спокойствие, вместо того чтобы успокоить её, только усиливало её раздражение. Её пальцы вцепились в подлокотники, ногти впились в мягкую кожу, как будто она могла удержать себя на месте физически, если не получится удержать мысленно. Какого черта именно сейчас ее волнует какой-то нищеброд в поношенной куртке? Черт с ним! Пусть хоть прирастет к своему креслу. Только бы эта тряска окончилась и они спокойно полетели дальше.

Клэр почувствовала, как малыш внутри неё снова зашевелился, словно тоже ощущая, что что-то не так. Она положила руку на живот, пытаясь его успокоить. Или, может быть, себя.

"Дыши. Просто дыши," – приказала она себе.

Но её дыхание становилось всё более рваным.

Она снова посмотрела на мужчину. Хотела увидеть хотя бы намёк на беспокойство, на слабость, на что угодно, что могло бы подтвердить, что он такой же человек, как и все остальные. Но ничего.

"Чёрт с тобой, угрюмый," – подумала она. – "Может, ты просто пустой внутри. Может, тебе и правда плевать.

А потом мысли о муже…Приносящие боль разочарования.

«А если это конец? А если этот самолёт упадёт? Джон даже не успеет пожалеть. Может, он вообще не заметит. Всё, что останется от меня, – это сообщение от пилота и мои вещи в доме, которые он разложит по коробкам."

Её сердце забилось быстрее.

– Уважаемые пассажиры, – раздался голос пилота, – мы попали в зону сильной турбулентности. Просим сохранять спокойствие и оставаться пристёгнутыми.

Сохранять спокойствие. Как будто это так просто.

Свет снова мигнул, и Клэр почувствовала, как её тело ещё больше напряглось. Кто-то вскрикнул – женщина в ряду ближе к носу. В соседнем кресле мужчина громко закашлял, прикрывая рот рукой.

– Это просто турбулентность это временно, мадам, – сказала одна из стюардесс, проходя мимо, но даже её голос был натянутым, словно она сама едва удерживала себя от паники.

Внезапно самолёт резко тряхнуло. Бокал шампанского у ближайшего пассажира упал на пол и разбился. Клэр почувствовала, как её желудок сжался, когда самолёт накренился вбок, а затем выровнялся.

– Что, чёрт возьми, происходит? – выругался кто-то позади.

Клэр сжалась в кресле, чувствуя, как её сердце сдавливает невидимый обруч. Её руки, всё ещё вцепившиеся в подлокотники, побелели от напряжения. Она бросила взгляд на иллюминатор, но там была только бесконечная белая мгла.

"Я ничего не могу сделать. Я ничего не могу контролировать," – думала она. – "Я здесь одна. Джон не поможет. Никто не поможет."

И вдруг самолёт резко рухнул вниз.

Воздух вырвался из её лёгких. Казалось, что сердце на мгновение остановилось. Все вокруг закричали, включая её саму. Люди хватались за кресла, как будто это могло их спасти.

Она накрыла живот, пытаясь защитить ребёнка, как будто её руки могли создать барьер от надвигающегося ужаса.

И всё же, на фоне всех этих криков, одного звука не было.

Его.

Клэр успела бросить взгляд на мужчину. И даже в этот момент, когда самолёт падал, а страх захлёстывал каждого в салоне, он не кричал. Он просто сидел, сжимая подлокотники, его лицо оставалось жёстким и спокойным, как будто всё происходящее не имело никакого значения.

"Что ты за дьявол?" – мелькнула последняя мысль, прежде чем новый толчок заставил её зажмуриться и почувствовать, как весь мир вокруг неё буквально разрывается на куски.

Глава 2

«Ветер знает твои страхи, но он же напомнит, что ты можешь лететь.»

Эйдан поднял голову, и кровь снова хлынула ему на лицо. Тёплая, липкая струйка стекала по виску, сливаясь с пылью и потом. Её вкус отдавал металлом, и он коротко сплюнул на обломки у своих ног. Всё тело болело, как будто его прогнали через пресс, а потом швырнули в этот ледяной ад.

"Какого чёрта… Какого мать его хрена я вообще здесь? Чёрт бы побрал эти самолёты, ненавижу!"

Всё вокруг было одним большим кошмаром. В воздухе висел удушающий запах горелого пластика и жженого металла. Дым и снег врывались внутрь самолёта сквозь огромные трещины в обшивке.

Эйдан быстро огляделся. Чёртова разруха: обломки сидений, вырванные с корнем панели, металлические осколки, валяющиеся под ногами. И тела. Мёртвые, неподвижные тела, свисающие с кресел. "Не смотри на них. Сейчас не время думать о них."

Его взгляд остановился на ней.

Женщина сидела, всё ещё пристёгнутая к креслу. Её лицо было бледным, будто из неё выжали всю кровь. Светлые волосы растрёпаны, кровь тонкой линией стекала по виску. Руки, дрожащие как осиновый лист, отчаянно пытались расстегнуть ремень безопасности, но тщетно.

"Это она. Чёрт побери, это та, которая смотрела на меня в самолёте, будто я случайно притащился сюда из грузового отсека."

– Эй, – хрипло бросил он, стараясь перекричать гул ветра и треск обломков.

Она не отреагировала. Её глаза бегали по салону, как у загнанного зверя, а пальцы судорожно дёргали ремень.

– Ты меня слышишь? – рявкнул он, шагнув ближе.

Никакого ответа. Эйдан коротко выругался и полез к ней, почти скользя по осколкам и полуразрушенным панелям.

– Ты должна поторопиться! – выкрикнул он, нагнувшись, чтобы дотянуться до ремня.

Её руки были ледяными. Он быстро отбросил их в сторону и сам схватился за застёжку. Пальцы скользили, ремень заел, но он не собирался сдаваться.

– Сука. Открывайся! – прошипел он сквозь стиснутые зубы и, приложив силу, наконец расстегнул ремень.

Женщина резко вдохнула, как будто только сейчас вспомнила, как это – дышать. Но вместо того чтобы встать, она продолжала сидеть, сжимая подлокотники так сильно, что её пальцы побелели.

– Вставай, мать твою, – процедил Эйдан, схватив её за плечо.

– Мой живот… ребёнок… – прошептала она слабым, дрожащим голосом.

Эти слова ударили его в грудь. Он посмотрел на её живот, и его глаза расширились. Она была беременна.

"Вот дерьмо. Вот дерьмо. Только этого мне не хватало."

– Если хочешь, чтобы он жил дальше, поднимай свою задницу, и вылезай из этого гроба!

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, но осталась на месте. Эйдан вздохнул, коротко выругался и резко бросил:

– Ладно. Раз ты сама не можешь, я сделаю это за тебя.

Он огляделся, пытаясь понять, где может быть её багаж. Через пару шагов он заметил вскрытый чемодан неподалёку. С трудом, сжав зубы от боли в ногах, он дотащился до него. Внутри – одежда. Пыльная дублёнка, явно слишком дорогая и большая и хер с ним, главное греет. Несколько женских вещей.

Он вытянул дублёнку, затем наткнулся на чьи-то мужские штаны и свитер. Они выглядели грубо, простенько, но сейчас это было всё, что нужно.

Вернувшись к ней, он бросил одежду на кресло.

– Надевай это, быстро. Если останешься в этом платье, замёрзнешь к чертям через десять минут.

Она с трудом подняла глаза на него, но всё ещё сидела, как окаменелая.

– Чёрт с тобой, – буркнул Эйдан, опускаясь на колени. – Тогда я сама тебя одену, принцесса.

Натянул на нее через голову свитер. Затем, не теряя времени штаны.

– Поднимай жопу, – резко сказал он. – Или хочешь, чтобы я штаны на тебя натянул?

Женщина медленно, будто в трансе, поднялась с кресла. Эйдан держал её под локоть, пока она натягивала штаны поверх своего платья, а затем надела свитер.

– Вот так. Теперь ты выглядишь, как человек, который собирается выжить, а не выйти на показ мод.

Надел на нее дубленку, какую-то мужскую шапку.

Затем вытащил из обломков одеяло, аптечку и небольшой фонарик, который валялся под креслом. Подхватив всё это, он кивнул на дыру в корпусе:

– Мы выходим. Сейчас.

Она снова начала дрожать, но он подхватил её под локоть и, почти волоком, потащил к выходу.

Снаружи холод сразу врезался в кожу, будто сотни маленьких иголок. Снег шёл плотной стеной, вокруг была только белая пустошь.

– Добро пожаловать в чертов рай, – пробормотал Эйдан, оборачиваясь к женщине.

Она молчала, дрожа от холода, но он закутал её одеялом и резко сказал:

– Мы найдём укрытие. Мы не сдохнем здесь. Держись за меня.

И они двинулись вперёд, навстречу белой, безмолвной пустыне.

Снег валил крупными хлопьями, мгновенно покрывая всё вокруг белым слоем. Холод вонзался в кожу, проникая глубже с каждым вдохом. Эйдан на секунду остановился, вытирая рукавом кровь с лица. Их время на исходе.

– Как тебя зовут? – громко спросил он

– Клэр…– тихо ответила она, продолжая с ужасом смотреть в никуда.

– Пошли, Клэр. Иначе замерзнем.

Клэр дрожала рядом, обмотанная дублёнкой, свитер и штаны, которые висели на ней, как на вешалке. Её руки были сжаты в кулаки, губы посинели. Она выглядела так, будто готова просто упасть и остаться там, где стояла.