Сборник стихотворений за девятое и двадцатое апреля

Виктор Казанов

Всё будет хорошо!

Посвящается всем-всем-всем!

Трум-ту-ру-рум

Трум-ту-ру-рум.

Кто поймает – тот отыщет

свою колыбель.

Кто поймает – тот погибнет

в вечном камне.

И тут набежала душа.

Весело и дружно зазвенела

искренними искорками

уходящего бремени.

Красочно и светло

забежала под уголок

обетованной земли.

Нежно зазвенела она

своими яростными искорками скача.

Душу ветром облегчения

куда-то вдруг её унесло.

И забылось ремесло,

и позабылись грусть и радость

и позабылись злые пожары.

Всё прекратилось в один миг.

Настал эпоха застоя.

Не дай бог!

Не дай бог! Не дай срок!

Четверг? А коль тон?

Пошёл нахуй этот он!

Ходит по миру в три пизды

бродит и ищет себе цены.

Не дай бог ей же сбыться

в последний срок хуйне.

Рокировка

Он вернулся.

С рваным ухом и монетой

снова занял свой престол.

Сбросив всё рукой с стола

и сев на кресло

снова начал походить он на слона.

Красного слона.

Старого слона.

Совершенного слона.

И снова на четыре года.

И снова – рокировка.

Весенний

Весна пришла – и снег растаял,

солнце греет моё лицо,

и кувырком по запястье ходит

счастья полон тонкий звон.

По венам кутаясь, смеясь

хохоча грохотом мирного неба

под снегами был видел лишь надежды свет,

и любви вселенская награда.

Для кого счастье, а для кого ограда,

а у кого душа так резво рада

что пришла вечная весна.

А у кого-то – кот в тапки нассал.

Егору (Игорю)

посвящается Игорю (Егору) Фёдоровичу Летову

– Грандиозный поэт,

Умом оплодотворенный,

грандиозный гитарист.

– Прям как пианист!

Как Сергей Курёхин!

Силён, креп, и плечист

как прям наш великий

Владимир Ильич!

– О великий музыкант!

– Как ярок его талант!

– Смотри, вот же он!

С блестящей бородой

и четырьмя аккордами на щеках!

– Зато этими аккордами

он готов убить любого

в прух и прах!

(и все вместе)

Ах, Егор, Игорь,

– Игорёк!

– Игорёшка!

(и опять все вместе)

Егор!

Как же ты был

ПРАВ!

Я не верю в смерть

Я не верю в смерть;

я не верю в зной;

я не верю, что можно просто

в гробик свой лечь;

я не верю в этот чудный

трупный перегной.

Я верю лишь в то

что после смерти

душа запоет

и вольным ветром

без мучений совести

и скользким ножом

накапливая грудь

как заорет во всю округу

и пойдёт в вальс и пляс.

Пока не наступит час

перед выходом из мясной избушки,

стоящей на окраине болота

своего.

Как же жаль, что жизнь красива

Как же жаль, что жизнь красива

и что никак ее не повернуть

как же жаль, что она – мессия

которую отныне не вернуть.

Красота её, свет, зной, и радость

не отмотать назад как лента кассет

жизнь – это как разовая сладость

жизнь – одинокий, фонарный вечерний свет.

Река течёт своим течением в никуда

параллель свою с жизнью ведя

и после жизни – ничего, пустота

о, как же бессмысленна жизнь моя!

Но день сияет – его огонь

пронзает тонкими лучами грудь

мне так и не ясна её тёплую гармонь

мне так и не ясна ее гнусную грусть.

Но согревает этот луч сердце мне

пьянит своим теплом, дурманит

открывает мне дорогу в полной темноте

и дальше по ней меня идти заставляет.

Пришла новая весна

И вдруг весна пришла.

Пришла новая весна.

Цикличная, вечная весна.

А цветы уже растут из под тяжка —

стремясь увидеть взгляды солнца

искренне искрясь, и так его любя

что снег цветочкам вовсе не помеха.

И вдруг зазвенела она своей

кучерявой, нежной зеленью,

своей зеленой, молодой листвой,

распустившись почками,

распустившись свой теплотой,

а на той иве, которая стоит

на берегу около пруда,

где всё ещё зимы снег лежит

и землю им покровом своим белит

уже ничего не появится

и больше ничего не разукраситься.

Ведь убили старую, могучую иву,

как убили лес наш «Сказка»

где гуляли детки и их родители,

где ещё когда-то катилась детская коляска,

и её убили, её обгадили, обосрали,

из-за того, что вместо любви к природе

мы все пристрастились к пиву,

раз в пруду и около его бутылки стоят.

Пустяки – зато красивый вид!

Солнышко лучи бросает на воду пруда

и начинает он искриться, литься

своею яркою, светлою красотой.

Поражён я своею русскою природой.

Ни за что не продам её, никогда,

потому что это родина моя.

А ива так и стоит обнажена…

Я не знаю

Я не знаю, но не точно,

когда смотрел я в потолок

я видел – хорошие облака,

лучи славного солнца,

жизнь на них слишком легка.

А для меня, для дикобраза,

это всё чуждо, мне не важно.

Я привык – не нужно власти мне, ни диковин,

ни богатств, ни богов.

Я просто хочу смотреть

дальше в этот потолок.

Здравствуй!

Весь мир летит в пизду.

Какие пошлины? Какой обвал?

Всё это один большой обман!

Проснитесь, люди, очнитесь!

Ваш мир пошёл ко дну.

А рыжую кошку смотрело в подвал,

а рыжую кошку смыло в подвал!

Должно быть так должно быть.

Надо же! Вода вся высохла,

и чай такой жидкий.

Да какой чай? Там ваш мир

лежит во тьме!

Поднимайтесь, люди!

долой царствовать

всей этой хуйне.

Слово!

Всё как у людей

Я улыбаюсь вам метко и четко,

мне больно смотреть на ваши лица,

я не вижу в них ни капельки жалости

ни капельки крови от вашего сердца.

Бедные люди смотрят на небо

и что-то под нос себе мило бубнят

их солнце горит в свое последнее лето

бедные люди не знают чего они хотят

Бедные люди больше не очнуться от сна

Посмотрите в окно – там даже вас

никак не отличить от этого дна,

гнусного, пошлого, бесцельного дна.

Вместо тел ходят живые мертвецы

у них нет идей – они лишь мертвые души

стоят и смотрят на всё это дерьмо

и думают только – зачем нам это нужно?

И идут дальше, всё также смеясь и плача

смотря на сырость в подъезде своём

пейзаж один – бедность и пошлость

и всё хранится это в сердце твоём.

И всё как у людей – всё также, как раньше,

это как повесть временных лет

и никто не двигается вперед даже,

ну, таков уж наш менталитет.

Когда я вдруг ненароком уйду…

Когда я вдруг ненароком уйду,

закопайте меня в сто метровом пруду

и обляпайте её всякими красками,

старыми, ненужными кляксами,

цветочками, бутылками, бычками,

по столу ко не цветами,

не венками, ничем из этого.

Возьмите большие ветки от ёлки