Замок проклятых

Мне хочется отрицательно мотнуть головой, но проще раствориться в воздухе, чем противоречить тете. Я снова киваю, хотя мысленно уже спускаюсь по ступенькам к входной двери. Мобильника у меня нет, но в городе наверняка найдется телефон-автомат. Возьму такси до аэропорта и улечу обратно в Вашингтон. Не сомневаюсь, что Летти позволит мне вернуться в центр. До восемнадцатилетия еще есть пара недель, я успею придумать какой-нибудь другой вариант…

– Моя комната через две двери дальше по коридору, – говорит тетя, подавая мне стакан с водой. Я беру его, а она раскрывает передо мной ладонь и что-то протягивает мне.

Она сказала, что продолжит давать мне те лекарства, которые прописали в центре. Видимо, ей сообщили, что мне нельзя давать целый пузырек, только несколько таблеток. Но то, что она дает, не похоже на таблетки – это нечто черное и сморщенное, напоминающее семечко больного дерева.

– Это аналог того лекарства, которое ты принимаешь, – произносит тетя с ноткой нетерпения в голосе.

Я не реагирую на ее слова.

– Что-то не так? – спрашивает она.

Я разглядываю семечко на ее ладони. Это точно не лекарство – больше похоже на яд. Я смотрю на нее и не знаю, чего в моем взгляде больше – гнева или недовольства. А есть ли разница? Она воспринимает выражение моего лица как отказ.

– Твои врачи сомневались, что ты справишься с переездом, – говорит она и сжимает кулак. – Если это так, нам придется найти другое решение.

Удивительно, что можно так быстро, едва познакомившись, невзлюбить сестру своей матери. Я знаю ее всего пару часов и уже терпеть не могу.

Я все равно выплюну таблетку, поэтому протягиваю руку, чтобы взять то, что мне предлагает тетя. Хотя мне очень хочется поймать ее на слове и заставить прямо сейчас позвонить в центр. Сомневаюсь, что она пригласила меня сюда только для того, чтобы через несколько часов отправить обратно.

Я кладу черное семечко в рот и делаю вид, что запиваю водой. Тетя примирительно улыбается и произносит:

– Buenas noches[15].

Она показывает мне мою комнату, я проскальзываю внутрь и тут же выплевываю таблетку в руку. Потом засовываю нечто, похожее на семечко, во внутренний карман спортивной сумки, чтобы позже внимательнее изучить его.

Моя новая спальня размером не меньше целой квартиры, здесь есть отдельная ванная и пустой чулан, в котором могла бы поместиться еще одна спальня. Мы с родителями удобно устроились бы здесь.

Трудно представить, что мама выросла в этом замке. Еще труднее вообразить, что я росла бы тут, может быть, в этой самой комнате, если бы не случилось что-то, что заставило родителей собраться и уехать. Они изменили мою национальность, язык, воспитание… и даже не потрудились рассказать мне об этом. Я отгоняю от себя злые мысли и пытаюсь сосредоточиться на чем-то другом.

В ванной комнате стоит изгибающаяся, похожая на коготь ворона ванна без душа. Я поворачиваю латунный кран, чтобы наполнить ее горячей водой. На фарфоровой полке расставлены разнообразные шампуни, кондиционеры, гели для тела, увлажняющие кремы, бомбочки для ванн. Все они не распакованы.

Уже несколько месяцев я не мылась без присмотра, у меня вообще не было возможности уединиться. Меня охватывает ощущение нереальности происходящего. Я могу делать что захочу, и никто меня не остановит. Могу задержать дыхание под водой и сидеть так до бесконечности, пока не лопнет последний мыльный пузырь.

Я погружаюсь с головой в воду и в наступившей тишине жду, что будет дальше.

Проходят секунды, и мир становится слишком тихим. Отсутствие звуков кажется невыносимым, а может, это и есть смерть – оглушительная тишина целую вечность? Я выныриваю и хватаю ртом воздух.

Закончив мыться, я вытираюсь полотенцем и натягиваю черные легинсы и худи. А потом я нарушаю первое правило Беатрис, предварительно надеваю носки, но не обуваюсь.

Пробираясь по ледяному коридору, я стараюсь держаться ближе к мебели и другим тяжелым предметам, под которыми пол твердый: вероятность, что он заскрипит, меньше. Я спускаюсь до середины Y-образной лестницы, а после поднимаюсь на двенадцать ступенек влево.

Темнота здесь кажется еще гуще. Я пользуюсь маленьким фонариком, такой обычно прикрепляют на цепочку для ключей, чтобы осмотреть облупившуюся краску на стенах и затянутые паутиной углы. Папа говорил, что фонарик необходим для расследования. Мурашки пробегают по шее и затылку, но это не из-за паутины, а потому, что я чувствую на себе чей-то взгляд. Машу фонариком вокруг себя, но никого нет. Я иду вперед, заглядывая по дороге в спальни и ванные комнаты, и ощущение, что за мной наблюдают, только усиливается, но шагов не слышно.

Вдруг что-то касается моей щеки! Резко втянув в себя воздух, я свечу фонариком во все стороны. Он то горит, то мигает, а потом окончательно гаснет. Я нажимаю на кнопку, пытаясь включить фонарик, но он, похоже, сломался. Теперь понятно, почему местные жители считают, что в этом замке обитает зло.

Мне нужно вернуться в комнату, но страх, подкрадывающийся все ближе, слишком будоражит меня. Я чувствую, как тревожно стучит мое сердце, и мне не хочется идти обратно.

В конце коридора застыла огромная страшная тень, но, когда мои глаза привыкают к темноте, я понимаю, что это еще одна гаргулья из черного камня, и она будто не сводит с меня глаз. За спиной чудища я различаю неприметную дверь.

Я распахиваю ее и попадаю в серебристый водоворот света. В комнате огромное витражное окно, и звездный свет проникает сквозь него. Он напоминает мне о другом серебристом свечении.

Первые недели после трагедии в метро, до того, как лекарства заглушили мои сны, ночь за ночью меня посещало одно и то же видение. Мне не снились двадцать пять трупов, не снился черный дым, не снились даже родители. Я видела взрыв серебристого света перед тем, как снова разглядеть вагон и замерших в нем пассажиров.

Так начинался этот сон. А потом свечение превращалось в два одинаковых круга – в пару глаз.

У него были темные волосы, точеные скулы и взгляд, полный звезд. Должно быть, я придумала его, чтобы он присматривал за мной по ночам.

Просыпаясь, я не могла вспомнить, что мы делали вместе во сне, я помнила только его лицо и танцующие вокруг него тени, причем не людей, а чудовищ. Я считала его ночным стражем, гаргульей с лицом ангела, защищающим меня от ночных кошмаров. Он был верным мне чудовищем-тенью.

Серебристый свет, наполняющий эту комнату, льется со звездного неба, проникает внутрь сквозь витражи. На окнах толстый слой пыли, но рисунок витража я могу разглядеть: восемь фаз луны.

В этой комнате меня охватывает странное ощущение, что когда-то она была святилищем. Чем-то вроде лунного храма для призыва богов… или демонов.

Стены как будто поцарапаны, я подхожу ближе и вижу слова. Даже не читая, я знаю, что написано. Одна и та же фраза на камне снова и снова, разным шрифтом, то четко, то неразборчиво: «No hay luz en Oscuro» – «Нет городка Оскуро темнее». Эти слова – заклинание, произнеся их, я переношусь назад во времени в пурпурную комнату, и воспоминание овладевает мною.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

В темноте не бывает света (исп.).

2

Да благословит вас Бралага (исп.).

3

Цитата в переводе Татьяны Красавченко.

4

Все в порядке? (исп).

5

Вам что-то нужно? (исп.).

6

Сейчас остановимся на заправке, там сможете что-нибудь выпить и подышать воздухом (исп.).

7

Тень (исп.).

8

Теперь, с высоты, замок хорошо виден. Вон та длинная тень в лесу (исп.).

9

Дорогая Эстела! Меня зовут Беатрис, я сестра твоей матери. Я живу в Испании в нашей семейной резиденции Кастильо-Бралага. Если ты согласна, приезжай и живи со мной. С любовью, доктор Беатрис Бралага (исп.).

10

Я отлучусь ненадолго (исп.).

11

Готова? (исп.)

12

Добро пожаловать (исп.).

13

Это ясно? (исп.)

14

Хорошо? (исп.)

15

Спокойной ночи (исп.).