Комната

Дин Эшвуд

Комната

Но все же мне было интересно узнать, что мир устроен иначе, чем меня учили в детстве.

Ричард Фейнман[1]

Глава 1

Вы когда-нибудь оставались в одиночестве в комнате? Нет, не в той, где мебель. И не в той, где окна, выходящие во двор, закрыты старыми шторами. А в помещении, лишенном всего. Абсолютно всего.

Возможно, вы сейчас подумали о тюремной камере, карцере… Но даже там есть двери и окна – пусть с решетками, но есть. Там – шероховатый, исцарапанный пол, покрытый выбоинами и бороздами, оставленными прежними узниками.

Нет, я говорю о другой комнате.

Гладкие, абсолютно гладкие стены. Ни швов, ни стыков, ни малейшей текстуры. Повсюду ровный, серый, умиротворяющий цвет. Ни листочка, ни цветочка – да и обоев нет вовсе. Свет – есть. Но где тогда тени? Он просто существует, разлит в воздухе, будто сам стал его частью, как туман или пыль.

Окон нет. Дверей – тоже. Ни единого отверстия.

Куб. Пустой, глухой, безжизненный. Навскидку – от одной стены до другой метра три, не больше. Потолок – примерно на той же высоте.

И вот вы просыпаетесь в таком месте. О чем вы подумаете?

– Черт возьми, где я? Как я сюда попал?

Верно. Именно эта мысль первой промелькнула у меня в голове.

Паника. Накатила холодной, цепкой, леденящей волной. Я начал ходить по периметру, двигался от одного угла к другому, простукивал стены, подпрыгивал, надеясь уловить хоть малейший намек на выход отсюда. Ничего. Ни вентиляционных решеток, ни скрытых ходов. В какой-то момент вдруг понял, что я совершенно голый. Но, как ни странно, мне не было холодно. Мурашки? Разве что от осознания полной беспомощности.

Я сел на пол и задумался. И вдруг – озарение: я ничего о себе не помню. Вся жизнь до этого момента будто стерта гигантским ластиком. Белым, прямоугольным – со слоном. В памяти всплыла фирма – Koh-I-Noor. Название производителя помню. А вот собственного имени – нет. Это какая-то насмешка?

Я знал массу исторических фактов, даже имя действующего президента. Голова была забита бессвязной, хаотичной информацией, но ничего из этого не могло помочь мне в данный момент.

Я откинулся назад – и мир перевернулся. Стена, на которую я облокотился, стала полом. Я лежал на ней, вытянув ноги вверх, вдоль той поверхности, на которой располагался секунду назад.

От испуга я завалился на бок, затем встал и дотронулся до стены, проверяя, существует ли она на самом деле. Надавил сильнее – и вот я уже отжимаюсь на одной руке, упираясь ногами в стену. Комната будто снова перевернулась.

Тело не выдержало – я рухнул лицом вниз.

Больно.

Скривившись, поднялся, обернулся и со злостью пнул стену пяткой.

Очередной переворот.

Ни логики, ни смысла. Стоило лишь приложить малейшее усилие – и стены менялись местами с полом. Но как столь незначительный импульс – удар или толчок рукой – мог изменить направление силы тяжести в этом месте? У меня не находилось объяснения этому эффекту. Впрочем, как и многим другим, с которыми мне еще только предстояло столкнуться. Я сел и закрыл глаза.

* * *

Он наблюдал, как Алиса мирно посапывает, утонув в мягких складках одеяла. Ее дыхание оставалось ровным и спокойным, а светлые локоны беспорядочно рассыпались по подушке. Даниэль некоторое время просто смотрел на нее, отмечая, как тихо поднимается и опускается ее грудь, а ресницы едва подрагивают во сне.

Осторожно проведя ладонью по ее плечу, он услышал лишь сонное, недовольное бурчание. Алиса натянула одеяло повыше, плотнее свернулась клубком и, отвернувшись к стене, спрятала нос в подушку, явно не собираясь покидать свое уютное убежище.

Даниэль улыбнулся и, стараясь не потревожить ее покой, тихо выбрался из кровати. Цифровой будильник на тумбе пульсировал мягким зеленым светом – 6:30. Времени еще хватало на утреннюю пробежку.

На ощупь открыв шкаф, он достал спортивную одежду и, бесшумно передвигаясь, покинул спальню.

В гостиную сквозь щели в занавесках уже уверенно проникали первые лучи солнца, мягко скользя по полу, ковру, непритязательному серому дивану, книжному шкафу, заставленному научной литературой, и журнальному столику, на котором лежал раскрытый последний номер «Экспериментальной физики». Обстановка была простой, даже аскетичной. Их дом напоминал скорее временное пристанище, чем уютное семейное гнездышко – всего лишь место, где можно укрыться между изматывающими днями в институте.

Они поженились пару лет назад, и спустя несколько недель после свадьбы Алиса перевелась к Даниэлю. Теперь они были неразлучны – и дома, и на работе. Но это не значило, что времени друг для друга стало больше. Лаборатория вытягивала силы, пожирала дни, оставляя им лишь короткие вечера, когда удавалось обняться перед сном, и редкие свободные утренние часы – как сегодня.

Даниэль натянул толстовку, завязал шнурки на кроссовках и осторожно повернул дверную ручку.

Прохладный рассветный воздух ударил в лицо, мгновенно прогоняя остатки сна. Вдали, на горизонте, солнце окрашивало небо и вершины гор в нежные розовые оттенки. Улицы были пустынны и безмолвны – казалось, будто мир только что родился.

Даниэль глубоко вдохнул, ощущая, как прохлада наполняет легкие, включил на электронных часах спортивный режим – и сделал первый шаг.

* * *

Сколько я так просидел? Час? День? Год? Секунду?

Когда нет ни единого ориентира, даже миг растягивается в вечность. Можно, конечно, начать считать, чтобы не сойти с ума. Раз-два-три… Но зачем? Что изменится, если я узнаю, что провел здесь день, неделю, месяц? От осознания времени эта клетка не исчезнет. Скорее наоборот – безысходность лишь крепче сдавит горло.

Клетка. Да, клетка, пусть и без прутьев, без решеток, без окон. Наверняка это чей-то эксперимент – некий извращенный ум, а может, и не один, запер меня здесь.

Из глубин памяти всплыло смутное сравнение: был некогда странный триллер, где люди также просыпались в кубе и проходили смертельные ловушки. Испытания… Я бы даже хотел, чтобы мне подкинули хоть одно. Пусть заставили бы решать головоломки, бороться, выживать. Тогда бы был смысл. Хоть какой-то.

– Эй, я готов! Дайте мне испытание!

Голос прозвучал глухо, обрывисто. На мгновение показалось, будто стены впитали звук, как лакомство, – и жадно требовали еще.

– Вы слышите меня?!

Тишина.

– Затопите меня, сожгите, задушите газом! Откачайте кислород, сделайте хоть что-нибудь! Эй!

Стены едва заметно дрогнули. Или это просто наваждение? Казалось, они покрылись невидимой пористой плотью и с наслаждением впитывают каждую новую порцию звуков. А вдруг они живые? А если это вовсе не стены, а утроба древнего ужаса – безымянного, непостижимого, ждущего? И прямо сейчас он медленно и с извращенным наслаждением переваривает меня?

Я потряс головой. Нет. Вздор. Это всего лишь игры разума. Нужно найти рациональное объяснение.

Но сознание упорно цеплялось за метафизику. Чистилище? Я должен осознать свои грехи, прежде чем предстану перед богом… или провалюсь в ад? Но как, если я даже не знаю, кто я?

И тут пришло понимание: я не слышу стука сердца.

Замер. Приложил ладонь к груди. Потом к запястью.

Ничего. Пульса… нет.

И вновь, как удар обухом – еще одно осознание.

Нос не дышит. Я не дышу. Грудь не двигается.

Неужели это все же какая-то извращенная игра? Испытание?

Я резко распахнул рот в судорожной попытке втянуть воздух, но ничего не произошло, я просто не смог этого сделать. Паника накатила, стальной рукою сжала нутро. Я схватился за шею, ощущая судороги в мышцах. Рухнул на пол, извиваясь, катаясь из стороны в сторону. Мир плыл, ломался, расплывался дрожащими мазками. Грудь выгнулась дугой, голова запрокинулась в агонии.

А затем все потемнело.

Сознание угасло.

* * *

Открыв дверь, Даниэль сразу ощутил приятный аромат свежесваренного кофе и поджаренных тостов. Алиса уже вовсю хозяйничала на кухне. Услышав, что муж вернулся, она выглянула из-за угла и улыбнулась.

– Давай, быстро в душ – завтрак на столе.

Он задержал взгляд на ее хрупкой, почти мальчишеской фигурке, утопающей в уютной ночнушке. Подошел ближе, обнял, вдохнув теплый аромат лаванды и ванили, смешанный с кофейной горечью.

– Как насчет составить мне компанию?

Алиса скептически покосилась на него, сохраняя улыбку.

– Не сегодня. Может, через пару дней, – она игриво отстранилась, затем, смеясь, добавила: – Фу, пахнешь… мужиком. Бегом в душ, а то останешься голодным.

Даниэль с притворным вздохом изобразил разочарование и отправился в ванную смывать пот утренней пробежки.

Когда он вернулся, Алиса уже позавтракала и, попивая кофе, листала свежий номер «Вестника науки».

Он сел напротив, взял тост с ветчиной, омлетом и хрустящими листьями салата. Впился в него с наслаждением. Прожевав первый кусок, поинтересовался:

– Это майский выпуск? Там должна быть статья доктора Брауэра о замкнутых системах и информационном вакууме.

Алиса быстро пролистала журнал, нашла нужную публикацию и, пробежав глазами первые абзацы, усмехнулась:

– Какая-то околонаучная чушь. Квантовая депривация? Серьезно? Удивительно, как это вообще пропустили.

Даниэль ехидно улыбнулся.

– Дочитай до конца.

Она молча вчиталась в статью, и на лице проступила тень сомнения.

– Но это… невозможно. При отсутствии обмена информацией система остается в исходном состоянии вплоть до тепловой смерти Вселенной. Разве это не подтвердил эксперимент Tenebrae?

Он спокойно доел тост, налил себе кофе и добавил немного сливок.

– Не совсем. Тогда мы выполняли измерения в краткосрочном периоде. Ведь вряд ли найдется энтузиаст, готовый торчать напротив детектора пару миллиардов лет. Но если применить методику Брауэра…

Он замер в раздумье, затем продолжил.

– Я вчера засиделся допоздна – статья натолкнула меня на одну идею.

Алиса тут же подалась вперед, в ее глазах вспыхнул азарт.

– Ну, давай, выкладывай! Судя по твоей ухмылке, ты что-то раскопал?

Он выдержал паузу, наслаждаясь ее нетерпением. Но, увидев, как супруга свернула трубочкой журнал и, нахмурившись, постучала им по ладони, все же продолжил:

– Мы всегда использовали привычные временные шкалы: зептосекунды, йоктосекунды… А Брауэр предложил заглянуть за пределы планковского времени[2].

Алиса замерла, прикидывая возможные последствия.

– То есть… когда в нашем мире проходит час, для объекта внутри системы могут миновать сотни миллиардов лет?

– Именно. Более чем достаточно, чтобы проверить его гипотезу. Кстати, я уже подал запрос на возобновление Tenebrae.

Он допил кофе, собрал чашки и убрал их в посудомоечную машину. Алиса сидела молча, рассеянно глядя в окно.

– Эй. О чем задумалась? Давай собираться – я хочу заглянуть к Дювалю до того, как он укатит на конференцию в Цюрих.

Она медленно отвела взгляд от окна, глубоко вздохнула и посмотрела на него с тем самым блеском, который Даниэль знал слишком хорошо.

– Если ты прав… если расчеты верны…

Он улыбнулся в ответ.

– Тогда мы стоим на пороге чего-то действительно великого.

* * *

Объятый апатией и полностью дезориентированный, я сидел и методично ковырял пальцем пол – словно надеясь просверлить ход наружу. Но палец упрямо отказывался оставлять какой-либо след на гладкой серой поверхности.

Первые мгновения после того, как я очнулся, – будь то секунды или часы – превратились в настоящий ад. Представьте: вас лишают кислорода, но не дают умереть. Организм помнит, что должен дышать, но легкие не работают. Они – как и все остальное внутри – словно залиты эпоксидной смолой, застывшей навек. Тогда каким же образом мне удается говорить? Извлекать звук без воздуха? Загадка.

Какое-то время я даже не мог пошевелиться. В голове вспыхивали образы – жучки, паучки, комары, навсегда запечатанные в янтаре.

Но я к этому привык. Привык не дышать. И вскоре это перестало меня беспокоить.

Когда паника улеглась, начался зуд. Он охватил все тело – руки, ноги, грудь, – словно организм отчаянно требовал хоть какой-то активности. Я принялся бегать по кубу, запрыгивая на стены. Это даже показалось забавным: шаг за шагом менять местами потолок и пол. Я навернул сотню кругов и, что странно, совершенно не устал. В голове вспыхнула мысль: а я вообще человек? Может, я хомяк, бесконечно бегущий в колесе… Или морская свинка. Нет – крыса в террариуме у многомерного центаврианина!

Я долго перебирал в голове разные сценарии своего заточения, но и это вскоре наскучило.

Из всех доступных способов развлечений остался только мой мозг. Вернее, то, что в нем хранилось. Информация. Я начал перебирать воспоминания, вытаскивая из глубин памяти фрагменты знаний, стараясь их систематизировать.

Сначала я сосредоточился на устройстве мира.

Земля. Планета, на которой я живу… или жил. Несется по орбите вокруг своей звезды – Солнца – в компании семи других планет. Когда-то их было восемь, но одну разжаловали. И вся эта карусель происходит в космическом вакууме, в пустоте.

Хотя…

С чего я взял, что космический вакуум – это пустота? Разве в нем нет реликтового излучения? А темной материи? Квантовых флуктуаций?

И тут будто прорвало плотину – сознание захлестнул шквал научных и околонаучных сведений. Конференции, симпозиумы, семинары. Формулы, аксиомы, гипотезы, графики. Бесконечный вал информации, давящей на череп изнутри. Если так пойдет дальше – мой процессор перегреется и расплавится.

Стоп. Стоп. Стоп.

Я осознал, что со всей силы колочу себя кулаками по затылку, словно пытаясь выбить мысли из головы.

Облокотился на стену, соскользнул по ней – и тут же оказался на полу. Затряс головой, бессмысленно мыча, пытаясь заглушить невыносимый, хлещущий поток данных.

Это немного помогло.

Нужно было отвлечься. Подумать о чем-то далеком от всей этой научной истерии. Возможно, о еде.

О чем-нибудь простом. Например, о бургере.

Выудив из памяти рецепт, я представил себя на кухне.

Сочный фарш – формирую котлету, обжариваю до хрустящей корочки. Рядом на сковороде подрумяниваются булочки, скворчит яйцо – желток обязательно должен остаться жидким. Собираю: булка, соус, сыр, салат, котлета, еще немного соуса, яйцо, маринованные огурчики. Сверху – вторая половинка булки.

Первый укус. Наслаждение.

Запиваю холодной колой – пузырьки приятно щекочут язык.

Я не чувствовал голода. Но бургер… я хотел его.

И вдруг понял, что мой рот чем-то занят. Челюсти методично двигались.

Я медленно опустил взгляд.

И замер.

О боже. Боже. Боже.

Я отрываю куски плоти от собственного предплечья и жадно измельчаю их зубами.

Я… ем… себя?

Но боли не было. Крови тоже. Только животный, леденящий ужас.

Я отчетливо видел сквозь рваную плоть белую лучевую кость.

Но отчего-то мое мясо напоминало пористую губку.

Мгновенно оборвав акт автоканнибализма, я отдернул руку и отвел ее подальше, стараясь не смотреть на этот кошмар.

Что за напасть? За что мне такая участь? Кому я успел перейти дорогу?

Захотелось рыдать в голос.

Но проклятое место будто вытянуло из меня всю воду.

Обезвоженный, я не ощущал жажды. Да, я мечтал о коле и бургере, но скорее ради вкуса, чем из желания насытиться или напиться.

Я перекатился на бок и подтянул ноги к груди.

Может, поспать? Наверняка это просто кошмар. Я проснусь – и ничего не вспомню.

Говорят, сны быстро забываются.

Но сон не шел.

Я закрыл глаза. И открыл. Разницы не было.

Я больше не знал, способен ли спать вообще.

* * *

Черный котенок – крошечный, но невероятно шустрый – юркнул между колес велосипеда.

Алиса резко затормозила – гравий зашуршал под шинами.

– Да стой же ты! – крикнула она, спрыгивая на обочину и едва не заваливаясь в высокую траву.

Но животное, словно не услышав ее, исчезло в зеленой гуще. Только хвост мелькнул напоследок.

– Алиса, ты серьезно? – Даниэль остановился, наблюдая, как она сорвалась с места, бросившись вдогонку. – Я же опаздываю!

– Езжай, я тебя не держу, – отрезала она, не сводя глаз с кустов. – Но я его тут не оставлю. Видел, как он метнулся под колеса? А если бы это была машина?.. Он же совсем малыш, глупенький еще…

Обнаружив беглеца, она присела на корточки, раздвинула заросли и осторожно протянула руку. Котенок затаился, глаза – огромные, испуганные.

Алиса достала из рюкзака ланч-бокс, сняла с бутерброда ломтик ветчины.

– Кис-кис-кис…

Беглец не шелохнулся. Только поводил ушами, будто просчитывая риски. Медленно пополз вперед… и тут рядом с Алисой мелькнула тень – Даниэль подошел слишком близко.

Котенок насторожился, замер – и через секунду нырнул обратно, теряясь в траве.

Алиса смерила мужа укоризненным взглядом:

– Помог, нечего сказать.

Даниэль закатил глаза, тяжело вздохнул и, раздвигая высокие заросли, двинулся за маленьким трусишкой:

– Надеюсь, не нахватаю клещей…

Они кружили в траве – минута за минутой, тщетно, будто играя в нелепые прятки. Стоило решить, что котик вот-вот будет пойман, как он вновь исчезал, словно дразня их своим черным хвостом. Вот и сейчас – только замаячил на виду, как тут же скрылся.

Даниэль сделал пару шагов вслед за пушистым беглецом и наткнулся на металлическую решетку. Почти засыпанная землей, местами проржавевшая, но все еще прочная – она преграждала путь в узкий лаз.

– Это что такое? – Алиса подошла, стряхивая капли росы с ладоней.

Даниэль нахмурился, огляделся, пробормотал:

– Вентиляционная шахта. Похоже, старая. По расположению – от блока Nebula…

– Думаешь, он там?

– Если да – сам не выберется. И мы ему не поможем. Надо сообщить охране.

Алиса выругалась себе под нос и заглянула в темноту:

– Кис-кис-кис…

Тишина.

Лезть внутрь – идея, мягко говоря, сомнительная.

Она вздохнула и, развернувшись, резюмировала:

– Ладно. Пошли… Надеюсь, с ним ничего не случится.

Даниэль смахнул с одежды прилипшие травинки и пыльцу, двинулся следом.

На въезде в кампус они остановились у поста охраны.

– Шарль, у нас проблема, – Алиса оперлась о стойку шлагбаума. – Котенок. Маленький, черный. Залез в вентшахту, где раньше был блок Nebula. Можете кого-нибудь туда отправить?

Охранник кивнул, что-то коротко произнес в рацию и взглянул на пару:

– Сейчас пересменка. Как только народ подтянется – проверим.

Алиса озабоченно добавила:

– Если найдут, скажи, что он принадлежит Алисе и Даниэлю Мерсье.

Даниэль усмехнулся про себя. Он уже понял: если все сложится удачно, у них дома появится еще один житель.

На развилке перед зданиями научного комплекса они остановились.

– Не переживай, найдется твой котенок, – сказал Даниэль, чмокнул Алису в щеку и свернул в сторону главного корпуса, не теряя надежды застать доктора Дюваля.

Алиса проводила его взглядом, поправила рюкзак и направилась в свою лабораторию.

В помещении ее встретил знакомый запах антисептиков и озона.

Здесь все было на своих местах. Детекторы. Данные. Системы. Работа, которая не оставляла места для тревог.

Она глубоко вдохнула, надеясь, что привычная атмосфера вытеснит посторонние мысли.

Но они не уходили.

Маленький. Один. В темноте.

* * *

До безумия – один шаг.

Я чувствую, как реальность трещит по швам, а рассудок рассыпается на мелкие осколки. Смотрю на свои руки, переворачиваю ладонями вверх, изучаю запястья. Кожа – ни светлая, ни темная. Нейтральная. В этом стерильном освещении вообще ничего не разобрать.

Кстати, куда делась рана? А была ли она… или мне показалось? Я точно помню, как откусил кусок плоти с предплечья. Но теперь там чисто и гладко. Ни шрама, ни царапины.

Неважно. Это подождет. Мне срочно нужна точка опоры. Что-то, способное удержать разум от окончательного распада.

Если я не помню своего прошлого – значит, его следует придумать. Обмануть мозг. Поддельные воспоминания? Какая разница, если они помогут сохранить мое «Я»?

Имя. Для начала я должен обзавестись именем.

Я копаюсь в голове. Всплывают сотни вариантов, будто я листаю гигантский словарь. Акиры, Анхели, Амалии… Женские – сразу в сторону. Я не женщина.

Я бросаю взгляд вниз. Точно не женщина.

С полом определились. Теперь – национальность.

Пусть будет европеец.

Первая буква имени? Да пофиг. Д так Д.

Итак, список: Дидье, Дэнис, Доминик, Дитэр, Диего…

Кто бы мог подумать, что выбор имени – такая морока?

Я представляю слотовый барабан и дергаю ручку. Имена мелькают, сменяя друг друга с бешеной скоростью. Барабан замедляется. Останавливается. Щелчок.

Daniel.

Ну, Daniel так Daniel. Португальское? Французское? Какая, к черту, разница.

И вдруг… словно в ответ на выбранное имя, мозг начинает заполняться картинами.

Мать. Отец. Первые шаги, первая прогулка, первый локоть, разбитый в кровь.

Сельская местность. Дом. Двухэтажный, с черепичной крышей и белыми ставнями. Отец – винодел. Запах дубовой коры, терпкого брожения, пыльных бочек. Виноградники – бесконечные ряды, уходящие к самому горизонту.

Братья, сестры?

Пусть будет брат. Старший. Служил во французском иностранном легионе. Погиб в горячей точке.

Я его знал? Едва ли.

Оплакивал? Нет.

Образование?

Начальная школа. Потом средняя. Лицей. Университет. Бакалавриат, магистратура. В какой области?

Я медленно осматриваю свою тюрьму.

Куб. Серые, безликие стены.

Ученый? Эксперимент. Да, это логично.

Тогда… квантовая механика?

Отлично. Пусть будет квантовая механика.

И вдруг… я не верю своим глазам.

Посреди комнаты возникает крошечная черная точка – будто чернильное пятно. Она медленно расширяется, пока не достигает размеров моей ладони. Зависает в воздухе, вращаясь вокруг собственной оси.

Я приближаюсь и, к своему изумлению, замечаю: у пятна есть лапки, хвост и маленькая голова с ушками.

Котенок.

Глава 2

Дверь в лабораторию мягко скользнула в сторону, едва Алиса поднесла карту доступа к сканеру. Внутри, как обычно, было пусто – она появилась первой.

Не сбавляя шага, девушка подошла к своему рабочему месту, наклонилась и привычным движением включила питание компьютера. Вентиляторы тихо зажужжали, монитор постепенно оживал, выводя на экран логи запуска системы.

Пока машина загружалась, Алиса скинула рюкзак, вытащила контейнеры с ланчем и убрала их в холодильник. Остальную поклажу спрятала в шкафчик, а на плечи привычно накинула белый лабораторный халат.

К моменту возвращения к столу система уже была готова к работе. Алиса запустила тестирование ключевых узлов комплекса: трех опытных установок – Aether, Caelum и Mundus, аварийных систем и центрального пульта управления. Когда-то в списке значилась и Nebula, но напротив нее давно горел красный крестик. Первая в своем роде, она превратилась в груду металлолома после катастрофы десять лет назад.

Один за другим на экране вспыхивали зеленые индикаторы, подтверждая работоспособность оборудования. Алиса откинулась на спинку кресла, предвкушая очередной день рутинных проверок. Хотя… если Даниэль наконец согласует возобновление эксперимента Tenebrae, о спокойствии придется забыть. Уже сегодня могла понадобиться комплексная диагностика для давно простаивающей Caelum. Почти год она оставалась в спящем режиме – ее эксплуатация требовала колоссальных ресурсов, но руководство предпочитало направлять их в Aether и Mundus, более перспективные с точки зрения текущих исследований.

Caelum включали лишь изредка – чаще всего ради проверки очередной сомнительной гипотезы, за которую сражались теоретики. Все остальное время она висела на институте мертвым грузом. Между тем проекты и эксперименты, проводимые на Aether и Mundus, стабильно приносили результаты, подтверждая состоятельность теоретических моделей. Таблица квантования Кортрана разрасталась в пугающем темпе.

А вот проект Tenebrae закрыли – после пяти лет попыток доказать, что квантовые флуктуации могут быть следствием взаимодействия с чем-то, выходящим за границы вселенной. Возможно, даже существующим вне самих законов мироздания. Исследование уперлось в фундаментальный предел – масштаб Планка. Современные теории разбивались о него, как волны о скалы.

Казалось, в стремлении доказать, что материя подчиняется еще и каким-то неведомым принципам, Tenebrae попросту опередил свое время.

Или же эксперимент с самого начала был обречен?

Размышления Алисы прервал тревожный сигнал. На экране напротив иконки Сектор 6C мигал красный треугольник с восклицательным знаком. Она нахмурилась и развернула список систем этого сектора.