Эйдис и Эльди. Сказки печального мира

– Если бы Вы, леди Эйдис, позволили Вашей мачехе взять на себя управление средствами, оставленными Вам лордом Терирноном, и согласились отдать в её распоряжение хотя бы часть драгоценностей, – вкрадчиво начала Бера, зябко кутаясь в шаль, – дела поместья могли бы пойти лучше.

– Довольно, Бера, – перебила её Эйдис, – свою долю ты уже получила из моих рук лично, притом не столь давно. За мачеху не переживай. Она знала, на что шла, выходя замуж за моего папашу.

– Я не потерплю этот фамильярный тон, – оскорбленно ответила Бера, – пусть Вы – леди Терирнон, но я Ваша леди-наставница, к моему глубокому сожалению. И как можно говорить о своём отце так пренебрежительно, без малейшего почтения?

– Почтение! Что заслужи, то и получает. К слову, отец меня не слышит. – Эйдис повернулась к сундуку. – Что до наставничества, не похоже, чтобы я в нем нуждалась, да и какой толк в учительнице, которая глупее ученицы? Тебе бы лучше камеристкой работать, Бера. Подай моё коричневое платье. И шкатулку.

Бера поджала губы, однако подчинилась беспрекословно. Воспитательница по большей части относилась к своей подопечной с терпением, но без особой привязанности. С другой стороны, не в своё дело Бера не лезла и к отлучкам юной леди из дома относилась достаточно спокойно. Эйдис быстро оделась, подобрала подходящие украшения и быстрым шагом направилась в «утреннюю комнату», зная, что церемонная мачеха не начнет завтрак без неё. Уже дойдя до конца коридора, Эйдис увидела, оглянувшись, что Бера тихо плачет, промакивая глаза рукавами. Девушка помедлила мгновение, но тут же продолжила путь.

Сидя за завтраком, Эйдис оценивающе осматривала своё семейство. Глупо было злить мачеху, поблескивая перед ней золотыми браслетами и ожерельем с мелкими рубинами, но удержаться было тяжело. Аретуса Терирнон ела с бесподобным изяществом. Вид у неё был уставший, однако бессонница не умаляла красоты. Эйдис давно призналась сама себе в зависти к мачехе, и даже предпринимала внутренние попытки смириться с тем, что никогда не станет такой же видной женщиной. Стройная фигура (роды её ничуть не испортили), каштановые волосы, самую малость тронутые сединой и уложенные в пристойную прическу, темно-серые глаза, правильные черты лица. Ворот простого черного платья украшала единственная гранатовая брошь в виде цветка Эйдис раздраженно подумала, что мачехе себя украшать ни к чему, она и без золота привлекает взгляд. Хорошо, когда человек сам по себе является украшением. Настроение испортилось ещё больше.

– О чём ы думаешь? – спросила Аретуса, промокая губы салфеткой.

– О том, насколько нелепо смотрятся мои рубины на фоне такого платья, – Эйдис провела рукой по подолу.

– Начинаешь взрослеть. Да, тебе необходимо новое платье.

– Думаю, это не спасет ситуацию.

– Что, прости? – удивилась Аретуса.

– Я к тому, что мой характер и никчемные карие глаза никакое платье не скроет. Стоит ли стараться?

– И что ты предлагаешь, моя милая?

– С Вашего позволения, – Эйдис очаровательно улыбнулась, – я готова выйти замуж за Вашего конюха.

Аретуса покраснела, подавшись вперед.

– Шутка. Шутка, леди-мачеха. Что, я уже не настолько милая сегодня?

Эйдис встала. Аретуса закашлялась.

– Фиби заболела. Останься сегодня дома и присмотри за ней.

Так. Измученный вид мачехи получил объяснение.

Во-вторых, – продолжила Аретуса, – после обеда приедет мастерица. Я не шучу насчет нового платья.

Эйдис лихорадочно соображала. Развести огонь для феникса она сумеет, но на всё это нужно время. Да и хворост для поддержания костра не плохо бы насобирать.

– Пусть Бера посидит с Фиби. Мне надо уйти.

Аретуса пристально посмотрела на падчерицу, но ничего не сказала. Эйдис бросила на стол свою салфетку и вышла из комнаты. С минуту поразмыслив, она всё же направилась в спальню сестры. Фиби лежала в кровати, прижимая к себе куклу. В комнатке её было уютно: огонь разожжен, пол устлан свежим камышом. Девочка подняла глаза и улыбнулась. Хорошенькая, как фарфоровая кукла, белокожая, сероглазая, она была уменьшенной копией матери, пусть даже слишком маленькой и худой для своих шести лет. «Если вырастет – станет первой красавицей наших мест» – сказала однажды Бера, и Эйдис спросила: «Почему если?», но наставница неопределенно пожала плечами и не ответила. Девушка осторожно присела на край кровати. Фиби посмотрела на неё взрослым печальным взглядом, свойственным больным детям.

– Как ты поживаешь? – беспомощно спросила Эйдис. Она всегда чувствовала себя неловко в обществе маленьких детей.

– Тебе со мной скучно? – тонким голоском спросила Фиби.

– Нет, что ты… Просто я должна сделать одну очень важную вещь сегодня. Я вечером я с тобой поиграю. Честное слово.

– Хорошо, – согласилась девочка, поправляя платье куклы. Эйдис злилась на себя. Отчего-то она не могла обманывать эту малышку, понимавшую всё куда лучше взрослых. С другой сестрицей, Геверой, куда как проще. Она хотя бы капризная. Уже сейчас, в одиннадцать лет, устраивает вполне эффектные истерики и даже пытается падать в обморок.

– Ты в туман? – нарушила молчание Фиби.

– Ненадолго, – Эйдис обняла девочку и со смешанным чувством стыда и облегчения покинула комнату. На переодевание и сборы ушло больше времени, нежели планировалось изначально, так что шансы вернуться домой во второй половине дня значительно уменьшились. Уже находясь за порогом, Эйдис оглянулась на дом. Даже сейчас, в период упадка, он всё ещё сохранял некую красоту. Центральное здание и правое крыло уже не использовались и стремительно приходили в негодность, насмехаясь над усилиями Аретусы. Вся семья обитала в левом крыле, хотя состояние его тоже оставляло желать лучшего. «Дом похож на спящее чудовище, которое никогда не проснется» – подумала Эйдис безо всякого сожаления, задерживаясь взглядом на разноцветных мхах и побегах плюща, покрывающих стены.

– Эйдис, стоять!

– Только не ты, – прошипела девушка, пытаясь убыстрить шаг. Но если Фиби нельзя обмануть, от Геверы невозможно отделаться.

– Мама сказала, тебе будут шить новое платье, – выпалила Гевера, подбегая и пытаясь отдышаться, – но, если ты опоздаешь, сошьют мне.

– Вполне вероятно, я опоздаю, – ответила Эйдис, – и я не возражаю, пусть Аретуса закажет платье для тебя. Почему тебя не было за завтраком?

– Сидела с Фиби, и снова должна с ней сидеть, ты ведь гуляешь, где хочешь. Почему тебе можно делать, что хочешь? Меня мама никуда не пускает.

– Потому что я взрослая – это во –вторых, и потому что я падчерица, а не дочь, это во-первых.

Гевера насупилась. Из всех детей лорда Терирнона она одна унаследовала его бесцветные глаза и тусклые волосы и уже начинала осознавать свою некрасивость. Эйдис вздохнула.

– Я постараюсь опоздать. Дальше дело за тобой, убеждай свою леди-мать насчёт платья тебе. И присмотри за Фиби, я вечером в любом случае вернусь.

Гевера сердито топнула ногой по тропинке. Эйдис зашагала дальше, чувствуя взгляд сестры за спиной. Тропинка весьма скоро затерялась среди трав и папоротника. Аретуса когда-то пыталась вырастить розы, но их безнадежно испортил и подмял шиповник, ставший ныне главным декоративным цветком зараставшего парка.

– Так куда ты идешь? – плаксиво спросила Гевера, вновь догнавшая Эйдис.

– Не твое дело! – вспылила Эйдис, – Ступай домой! Слишком много вас всех сегодня! Можешь маме своей пожаловаться, ты это умеешь, а я получу очередной нагоняй.

– К Фиби лекарка приедет, наверное, сегодня, – сообщила младшая сестра, – я забыла сразу сказать.

– Зато про паршивое платье ты не забыла. Это все новости?

Гевера с обиженным видом направилась к дому. Эйдис нахмурилась. Лекарка была Аретусе не по карману, и, раз уж мачеха решилась её позвать, дела у Фиби идут скверно. Надо спешить, решила девушка. Быть может, повезет вернуться пораньше.

––

Эльди с огромным облегчением услышал шаги Эйдис. Он уже едва мог пошевелиться. Без лишних слов девушка принялась разводить огонь, не забыв разложить перед фениксом зерно и сыр, нарезанный мелкими кусочками. Она выглядела обеспокоенной, от обычной насмешливости не осталось даже намека.

– Тебе идет серьезный вид, – заметил Эльди, – подбирая последние крошки, – Что стряслось?

Костер наконец разгорелся, но количество скудное топлива не позволяло рассчитывать на его продолжительность.

– Непременно должно что-то стрястись, чтобы появилась серьезность? – Эйдис сломала ветку пополам и бросила её в пламя.

– Я же вижу, – Эльди привстал, – ты сама не своя.

– Тебе-то что за дело? Не такие уж мы и друзья, вообще-говоря. Тебе не должно быть дела до моих проблем.

– Если ы мне не было дела, я бы не спрашивал, – вздохнул феникс, – я же птица, не человек. Птицы не задают пустых вопросов.

– Извини, – Эйдис стянула перчатки с рук, – Моя младшая сестра занемогла. Мачеха зовет к ней лекарку сегодня. Я думаю, она бы и раньше позвала, если бы было чем платить. Эта травница, конечно, и бесплатно помогла бы, но тогда придется признать перед всеми, что у нас вовсе нет денег. Ещё и швея звана сегодня, Аретуса всё надеется, что новое платье поможет мне быстрее замуж выйти. Пусть лучше Гевере заказывает, хотя на эту мелкую паршивку уж точно смысла нет тратиться.

– Посторонись, – перебил её Эльди, подходя к огню и укладываясь раненым боком в костер.

– Не сгоришь? – равнодушно осведомилась Эйдис.

– Нет. Я и сам наполовину пламя, – ответил Эльди, – но я перебил тебя.

– Не страшно, больше и рассказывать не о чем. Я знаю, что надо сделать, что я могла бы сделать, но ничего этого не хочу. Пара-тройка моих золотых побрякушек, если их продать, могла бы сильно облегчить жизнь Аретусе, она бы купила лекарства, платья девочкам и всё такое. Я знаю, что живу за её счет, знаю, что должна её уважать, любить сестер, но ничего не могу с собой поделать. Они меня раздражают. Сегодня утром я рада была отделаться и от Геверы, и от Фиби. Я даже о тебе забочусь вовсе не из жалости. Наш договор – вот, что важно.

Эльди прикрыл глаза. Что за манера у людей изображать себя хуже, чем они есть на самом деле?

– Вернись домой, – твердо произнес он, – и посмотри, что там с Фиби, с Геверой, с платьями, в конце концов. Мне уже лучше. Время у нас ещё будет.

– Само собой – куда же ты денешься? – Эйдис встала, отряхиваясь. – Перья уже ярче стали.

– Лучше. Но должен признаться – я здесь застрял на несколько недель. Не меньше.

– Ненавижу слово «несколько». Оно обо всём и ни о чем. В твоей задержке есть смысл. На нашем острове отличная ежевика. Скоро принесу, как раз оценишь.

––

Разумеется, Эйдис вернулась позже нужного времени. К её удивлению, мастерица её дождалась, угощаясь мятным чаем в компании Беры и лекарки. Эйдис поздоровалась и прошмыгнула к себе. Наспех переодеваясь и умываясь, она гадала об отсутствии Аретусы.

– Мама с Фиби, – сообщила подоспевшая Гевера, – а ткань у мастерицы. Я посмотрю, хорошо?

– Хорошо, – ответила Эйдис, проворно переплетая косу. Через пару недель ей исполнится шестнадцать лет. Можно будет собирать волосы в замысловатую прическу и попрощаться наконец с косой. Жаль, отец не потрудился вписать в документы точную дату рождения старшей дочки, ограничившись месяцем и годом. Конечно, для девочки это необязательно, но было бы интересно проснуться однажды утром и вспомнить что сегодня – именно сегодня – у тебя день рождения. Вполне возможно, что шестнадцать ей уже исполнилось – если она родилась в первый день месяца. Гевера сидела смирно, даже не пытаясь задираться.