Линия тени. Юнит

Пауза.

– Я не знаю, – тихо сказала она.

– Ты же объяснила им, как будто всю жизнь этим занималась.

– Я объяснила то, что слышала от других. Понимаешь, Алексей, тут нет учебника. Нет инструкции. Нет центра, куда можно позвонить и спросить: «Здравствуйте, я попал в игру, что делать дальше?»

Алексей смотрел на дорогу, но внимал каждому слову.

– Всё, что есть – догадки. Кто-то говорит, что мы – часть эксперимента. Кто-то – что всё это своего рода фильтр. Что-то вроде чистки человечества по параметрам. Как тест на скрытые качества. А может, и вовсе – игра. Но с реальными последствиями.

– А ты? – спросил Алексей. – Что ты думаешь?

– Я думаю, что это больше, чем кажется. Что кто-то или что-то следит. И что каждое наше решение взвешивается. Не кем-то. А чем-то. Интерфейс – не просто панель. Это зеркало. И оно меняется в зависимости от того, кем ты становишься.

Алексей кивнул, пытаясь переварить. – Сколько людей вообще в Системе?

– Тоже никто не знает. Большинство – боты. Они не видят ничего. Живут, работают, рожают детей. Но среди них есть юниты. Или те, кто ещё не активирован. Иногда кто-то просыпается – после удара, стресса, перегрузки. Иногда – просто так. И тогда всё меняется.

Алексей вздохнул.

– То есть ты тоже юнит?

Дарья усмехнулась, глядя прямо перед собой:

– Я думаю, я наблюдатель. Пока. Но с белыми – никогда не бывает «пока» надолго.

Алексей кивнул, глядя вперёд.

– Значит, ты наблюдатель. А кто вас назначает? Кто вообще всё это запускает?

Дарья вздохнула и откинулась на спинку кресла.

– Вопрос на миллион – сказала она. – Или на миллион триста, если быть точной. Мы не знаем. Нет единого «создателя». Никто не выходит на связь. Нет мастера игры. Только ты и интерфейс. Всё остальное – догадки и легенды.

Она замолчала на секунду, потом добавила: – Иногда кажется, что сам интерфейс – и есть Система. Что он и наблюдает, и оценивает, и наказывает. Что у него нет хозяев.

– А как он решает, кто в какой касте?

– Говорят, учитывает всё: прошлое, поведение, выборы, намерения. Даже мысли. Может, ты всю жизнь делал правильные вещи – но по ошибке, неосознанно. Значит, ты – не синий. Может, ты помогал людям, но ради выгоды – значит, ближе к красному. А если ты в процессе – вот тогда и становишься белым.

Алексей нахмурился. – Значит, каста – это не про «кто ты», а про «кем можешь стать»? – У белых – да, – кивнула она. – У синих и красных – про цель. Про сторону. А у тебя – про возможность. Ты пока на весах. Система смотрит. И если вмешаться в этот момент – можно сломать больше, чем понимаешь. Вот почему им нельзя было тебя трогать. И вот почему я вмешалась.

Алексей пару секунд молчал, потом спросил: – Ты много таких, как я, видела?

– Немного. И, как правило, они либо исчезают, либо становятся очень заметными. Белые долго не задерживаются. Они либо делают выбор…, либо Система делает его за них.

– А ты?

Дарья посмотрела на него.

– А я всё ещё думаю, стоит ли мне делать выбор. Или остаться вне доски.

Алексей задумался. Слова Дарьи оставались в его голове, как шепот в тишине – слишком тихо, чтобы забыть, и слишком громко, чтобы не слышать.

– А можно выбрать? – спросил он наконец.

– Что?

– Касту. Если я решу…, например, быть синим. Стать «добром». Это вообще возможно?

Дарья тихо усмехнулась. Не насмешливо – скорее грустно.

– Все хотят быть синими, когда впервые узнают о Системе. Это кажется… правильным. «Я хороший, я помогу». Но выбор – это не заявление. Не слова. Это путь. И если ты скажешь, что хочешь быть синим, а потом свернёшь не туда – Система просто отметит: ложь. И покажет, кто ты на самом деле.

– Значит, Система читает намерения?

– Она читает всё. Поведение, импульсы, микрореакции, ассоциации. Даже то, о чём ты думаешь, но не делаешь. Она не оценивает поступки, как судья. Она творит картину. Динамичную. Живую. И она не ошибается – по крайней мере, так говорят.

Алексей медленно кивнул. – А если ошибается?

Дарья чуть прищурилась, посмотрела на меня.

– Тогда тебя больше нет. Либо ты перезапускаешься, либо исчезаешь. Проваленные миссии, критические отклонения от баланса – всё это Система фиксирует. Но не наказывает. Не напрямую.

– А как?

– Начинает ломаться твоя реальность, отваливаются связи, пропадают ресурсы. Люди перестают тебя замечать. Всё становится… тоньше. Как будто ты больше не принадлежишь этому миру. А потом – бах. И тишина. Полная.

Алексея пробрало. Он подумал о своём доме. О том, как жена перестаёт смотреть в глаза. О том, как дочь пытается отдалиться и перестаёт узнавать. О том, как всё, что раньше казалось прочным – стало словно тенью.

– Похоже, у меня уже всё началось.

Дарья медленно кивнула.

– У белых всегда начинается до того, как они понимают, что в игре.

– А кто тогда Игроки? – спросил Алексей. – Я слышал это слово. От людей, которые вроде как не знают про Систему… но всё равно говорят: «Ты как будто игрок». Это просто метафора, или…

Дарья не сразу ответила. Словно взвешивала, сколько можно сказать.

– Игроки – это те, кто вышел за пределы. Те, у кого интерфейс не просто панель, а инструмент. Уровень, когда ты не просто выполняешь миссии, а можешь выбирать между ними. Отказываться. Комбинировать. Формировать свои условия.

Алексей нахмурился. – То есть у меня миссия одна, без выбора. А у них – есть возможность не выполнять?

– У них – ответственность. Они могут влиять. На других. На саму Систему. И это звучит круто, пока не понимаешь, чем это оборачивается.

– Чем?

– Их решения становятся… узловыми. Как шахматные партии. Сделал неверный ход – и кто-то умер. Или родился не там. Или мир чуть-чуть сдвинулся. Уровень Игрока – это не про силу. Это про вес. Вес выбора.

Алексей почувствовал, как внутри что-то отзывается. То ли страх, то ли… предчувствие.

– А я? – спросил он. – У меня нет значка «Игрок». Нет выбора. Только миссия. Но всё это, что происходит… Неужели я просто юнит?

Дарья посмотрела на него чуть дольше, чем обычно.

– Игроками не рождаются. Ими становятся. Иногда – внезапно. Иногда – после провала. Иногда – после настоящего выбора, сделанного не по интерфейсу, а вопреки.

– То есть шанс есть?

Она кивнула.

– Всегда. Особенно у белых.

Алексей молчал. Всё сказанное Дарьей медленно оседало в голове, как пыль на полке: незаметно, но навсегда. Они ехали уже без спешки, трасса петляла между холмами, и где-то вдалеке над горизонтом вспыхнул первый свет рассвета. Тишина стала почти уютной. Почти.

– А давно всё это существует? – спросил он. – Система. Интерфейс. Касты. Или это что-то новое?

Дарья чуть улыбнулась, не отводя взгляда от дороги.

– А как ты думаешь, откуда на Земле пирамиды?

Алексей хмыкнул. – Ты сейчас серьёзно?

– А почему нет? – спокойно ответила она. – Пирамиды, Стоунхендж, подземные города в Турции, геоглифы в пустыне Наска… Всё это – не следы цивилизаций. Это следы игр.

Алексей покосился на неё. – Объясни.

– Есть теория… Старая. Неофициальная. Её передают только между теми, кто в Системе давно. Те, у кого доступ глубже. Вроде как, Земля – это игровая площадка. Но не первая. Просто текущая сессия.

– И те, кто были до нас…Проиграли. Или завершили. Или стали чем-то другим. А остатки их присутствия – это то, что мы теперь называем «историческими загадками». Мы думаем, что они строили – а они, возможно, просто выполняли свои миссии. Транслировали знаки. Проводили квесты. Создавали артефакты, которые нужны были в тех играх. Возможно, должны были активироваться в будущем. Может, даже – в нашей игре.

Алексей покачал головой. Это звучало безумием. Но после всего, что произошло – уже не казалось невозможным.

– А что будет, если мы тоже… проиграем?

Дарья вздохнула. – Не знаю. Но если история повторяется – то, скорее всего, останется лишь камень. И шёпот.

Дарья помолчала несколько секунд. – Или кто-то вроде нас, сидящий в машине спустя пару тысяч лет и задающий те же вопросы. Они молчали несколько минут. За окном мелькали дорожные знаки, пригородные деревни, редкие грузовики. Солнце окончательно поднялось, но внутри салона стало только холоднее.

Алексей вдруг почувствовал, как под кожей шевелится вопрос, который давно назревал. И он вырвался сам.

– А если… – начал он, глядя на дорогу, – а если мы вообще не люди?

Дарья не удивилась. Даже не повернула головы. Только чуть приподняла уголок губ.

– В смысле?

– Ну… Если это игра. Если интерфейс внутри. Если каста – это алгоритм. Если кто-то следит, наказывает, исправляет. А вдруг мы – не игроки, а симуляции? Цифровые болванки с заданным набором реакций?

Дарья усмехнулась. Не насмешливо, а как будто слышала это уже не раз.

– А ты когда в последний раз думал, как работает твоё тело?

– Что?

– Серьёзно. Сердце бьётся само. Пищеварение запускается по расписанию. Нейроны передают импульсы. Ты нажал на педаль – импульс прошёл по проводам, мышца сжалась, действие выполнено. Что это, если не интерфейс?

Алексей замолчал.

– А память? – продолжила она. – Хранилище. Воспоминания, реакции, рефлексы. Некоторые процессы автоматические, другие – условно ручные. Прямо как BIOS и пользовательский уровень доступа. Большинство информации, которая к тебе приходит, ты рефлекторно не запоминаешь – ОЗУ. Оно тебе не пригодится в дальнейшем и твой организм, автоматически стирает эту информацию после перезагрузки – сна. Некоторая информация, как ты считаешь, тебе важна, и ты делаешь определённые усилия для того, чтобы её запомнить – пытаешься записать её из ОЗУ в ПЗУ.

– А как же биология?

– А биология – это просто другой тип кода. Белковый. Его уже расшифровывают – ДНК, РНК… И это тоже очень похоже на программу. Ты думаешь, «настоящий человек» – это что? Мясо и вода, или то, как всё это вместе ведёт себя в Системе?

Алексей сжал руль. – То есть ты не исключаешь, что мы…

– Не исключаю ничего, – перебила она мягко. – В этой игре ты никогда не знаешь, кто ты – пока не дойдёшь до конца. И то – не факт.

Она взглянула на него краем глаза.

– Главное – помнить: если ты задаёшь такие вопросы, значит, ты уже ближе к ответу, чем большинство.

Алексей молчал. Они снова ехали в тишине, но внутри головы что-то пульсировало. Не боль, не тревога – ожидание. Словно воздух вокруг стал плотнее, а мысли – резче.

Интерфейс мигнул. Сначала – как будто разряд прошёл по линии зрения. Вспышка. Потом – короткая вибрация в черепе, словно где-то под кожей сбилось напряжение. А затем – сбой.

СИСТЕМА…

ПЕРЕГРУЗКА ВХОДНЫХ ПОТОКОВ

ИНТЕРФЕЙС ВРЕМЕННО ОГРАНИЧЕН

ПРИЧИНА: НЕКОРРЕКТНЫЙ ДОСТУП К САМОИНДЕНТИФИКАЦИИ

[внимание: часть функций будет отключена до стабилизации]

…пересчёт параметров начат…

…

…

РЕЖИМ: ОБХОДНОЙ

Восстановление частичное. Доступ к данным касты, миссии и локализации – временно заблокирован.

Алексей резко выдохнул. Словно кто-то внутри него дёрнул шнур питания и вставил заново.

– У тебя тоже? – тихо спросил он, не оборачиваясь.

Дарья кивнула, будто знала заранее. – Они не любят, когда мы начинаем задумываться не о том.

– Кто – «они»?

– Либо интерфейс. Либо то, что за ним. Возможно, даже сама Система. Когда ты начинаешь копать слишком глубоко, она срабатывает, как антивирус: ограничивает доступ. Временно.

– А если продолжить?

Дарья посмотрела на него. – Тогда, возможно, ты найдёшь ядро. Или ядро – найдёт тебя.

Когда указатель «Ставрополь – 12 км» замелькал за окном, в голове словно что-то щёлкнуло. Интерфейс, до этого тихий, как заглушенный мотор, внезапно ожил.

СИСТЕМА: ДОСТУП ВОССТАНОВЛЕН

ИНТЕРФЕЙС: активен

МИССИЯ: в процессе

ТЕКУЩИЙ СЧЁТ: 804619,11

КЛАСС: начальный

КАСТА: белая

Экран в уголке зрения снова стал чётким, линии – прямыми. Привычные метки и навигация вернулись. Система как будто разрешила двигаться дальше.

Дарья мельком взглянула на Алексея. Потом – на интерфейс.

– У тебя на счету весь миллион триста?

Он покачал головой – Увы. 500000 не хватает до выполнения миссии, но я думаю, что моя машина как раз примерно столько и стоит. Ну и остаётся где-то около десятки на текущие нужды.

Она приподняла бровь. – А жить ты где собираешься? Ставрополь – не самое дешевое место. А ты с деньгами, которые нельзя тратить. Да и время идёт. Надолго приехал?

Алексей пожал плечами. – Придумаю что-нибудь. Мне много не нужно. Машину только продать. Выполнить миссию. И обратно.

Дарья пару секунд молчала, потом повернулась к окну. – Как наблюдатель, я не имею права помогать юниту напрямую, – тихо сказала она. – Мы не вмешиваемся. Мы смотрим.

Алексей ничего не ответил.

– Но, – продолжила она, – у меня осталась квартира. После родителей. Там идёт ремонт. Всё равно стоит пустая. Местами голые стены, пыль, но крыша над головой есть. Если хочешь – могу дать ключ. Как бы… не тебе, а в целом – человеку, которому временно негде остановиться.

Он удивлённо посмотрел на неё. – А тебе не прилетит от Системы?

Дарья улыбнулась, почти по-настоящему. – Только если ты превратишь её в штаб сопротивления. А если просто поспишь и помоешься – думаю, обойдётся.

Алексей кивнул. – Спасибо.

– Не мне, – отрезала она. – Система сама решит, кого и за что благодарить.

Они въехали в Ставрополь под вечер. Город встретил привычным провинциальным спокойствием: ни суеты, ни пробок, только свет фонарей, и редкие прохожие, спешащие домой. В интерфейсе – всё стабильно, уровень угрозы минимальный.

Алексей бросил взгляд на Дарью. – Тебя куда подкинуть?

Она чуть улыбнулась, но не посмотрела на него. – Поехали к твоему временному пристанищу. Я провожу.

– Как настоящий куратор?

– Нет. Как человек, которому не всё равно, как ты туда доедешь.

Алексей молча кивнул. Оставалось пару поворотов, и вот уже тот самый дом – облупленные стены, строительная сетка на первом этаже, в подъезде пахнет пылью и краской. Он припарковался у обочины, заглушил двигатель, и повернулся к ней.

– Дарья… Дай номер. На всякий случай.

Она повернулась ко нему. В её взгляде не было раздражения – только усталость и… понимание. – Ты видишь, чем грозит наше общение?

Алексей пожал плечами. – Вижу. Но всё равно спросил.

Она усмехнулась. – И поэтому ты белый.

Он ждал. Но номер она так и не дала.

– Ключи положишь потом в ящик для газет. – сказала она, выходя из машины. – Нижний, четвёртый слева. Я заберу, когда всё закончится.

Алексей кивнул. Они вышли почти одновременно. У подъезда она остановилась, на секунду задержалась, посмотрела на него. – Не забывай – Система может быть тише, чем ты думаешь. Но она всегда рядом.

– А ты?

– Я – просто тень. Пока.

Она развернулась и пошла в сторону остановки. Внезапно развернулась и, подойдя к Алексею, достала из кармана две тысячных бумажки

– Совсем забыла. Это не помощь. Это плата за проезд. Держи.

– Да не нужно. Убери.

– Бери, бери. Тебе они точно пригодятся. И вообще, любая работа должна быть оплачена.

Она развернулась и быстро ушла. Теперь уже навсегда.

А он остался стоять у двери. Держал в руке ключ и рассуждал над её словом «Пока». Пока – что? «До-свидания» или она пока лишь только тень, а в дальнейшем станет чем-то большим? Алексей вздохнул… Ответа всё равно не было, так, что, поживём – увидим.

Подъезд встретил Алексея гулкой тишиной и запахом цемента. Свет моргал, лестница покрыта следами от строительных ботинок. Ещё до того, как он вставил ключ, интерфейс подсветил обстановку:

Безопасно. Уровень риска: нулевой.

Внутри было холодно. Полы – бетон, стены – со шпаклёвкой. Одна комната напоминала жильё: старый диван, покрытый плёнкой, и табурет на кухне. В раковине – пыль. В воздухе – ощущение, что здесь никто не дышал очень давно.

Алексей прошёлся по квартире, открыл окно. Зашёл обратно в коридор, нашёл выключатель – кое-где горел свет. Пошёл в ванную – вода шла, пусть и ржавая сначала. Удивительно – даже газовая колонка работала.

Сбросил рюкзак на табурет, сел. Интерфейс слегка подсветился:

Локация: временное убежище

Связь с наблюдателем завершена

Окно активности: свободно.

Рекомендация: минимальная внешняя активность. Сбор информации, планирование.

Оставшееся время миссии: 8 дней 17 часов 02 минуты

Сумма к передаче: 1 300 000 руб.

Риски на текущий момент: минимальны.

Алексей выдохнул. Первый раз за долгое время – не потому что надо, а просто потому что можно. Потом открыл кран, набрал ладонями воду и плеснул себе в лицо.

– Добро пожаловать. – сказал себе вслух. – Ты в городе. Осталось – выжить, передать, и, если повезёт, выбраться отсюда целым.

Он долго сидел, просто слушая пустоту квартиры. Потом, наконец, вытащил телефон из рюкзака. Разряжен в ноль. Прекрасно. Воткнул его в розетку и присел рядом, глядя, как на экране медленно ползёт зарядка. Через пару минут телефон ожил. И почти сразу – звонок. Номер – домашний. Жена. Алексей медлил долю секунды. Потом всё-таки нажал «Ответить».

– Алло?

– Алексей?! – голос сорвался на полусдавленный крик. – Где ты вообще? Ты пропал! Ты хоть понимаешь, что происходит?!

Он сжал переносицу.

– Я… Мне нужно было уехать. Временно. Так вышло.

– Вышло?! – почти взвизгнула она. – Вчера с утра приходил какой-то рыжий. Искал тебя. Лез в квартиру, орал, угрожал. А сегодня – два каких-то амбала поймали меня у дома. Сказали, что по их данным ты уехал и что лучше тебе не прятаться. Что в городе, мол, остались жена и дочь.

Она плакала. Не в голос, но слышно было: слёзы где-то рядом. Алексей почувствовал, как сердце в груди стукнуло тяжелее.

– Послушай, – сказал он тихо. – Никто к вам не полезет. Я всё решу. С тобой и с дочкой ничего не будет. Обещаю.

– Кто они, Алексей? Куда ты влез, что теперь угрожают не только тебе?

Алексей молчал. Что он мог сказать? Что мир устроен совсем иначе? Что теперь он – часть игры, где на кону больше, чем их спокойная жизнь? Она бы не поняла. Никто бы не понял.

– Просто поверь. Всё будет хорошо.

На том конце – тишина. Потом короткий всхлип. – Пожалуйста… возвращайся.

– Скоро, – сказал Алексей. – Как только смогу.

Связь оборвалась. Он остался сидеть с телефоном в руке. В комнате пахло пылью и чем-то ещё – усталостью, тревогой, дорогами без конца. Алексей закрыл глаза и обдумал услышанное. «Рыжий. Это понятно. Этот вопрос уже снят – он теперь не сунется. А вот двое у дома… Не похоже на людей Рыжего. Скорее всего – Самуил Аронович. Его стиль: вежливо намекнуть, кто тут хозяин, но не переходить черту. Ему важно было, чтобы я понимал: наблюдение идёт. Ненавязчивое. Плотное».

Алексей посмотрел на интерфейс:

Новая угроза: косвенная. Слежение через окружение. Активных действий не зафиксировано.

Игра продолжалась. Только ставки выросли.

Поиск решения

Алексей сидел на табурете посреди пустой кухни, расстелив перед собой телефон и блокнот, нацарапанный ещё в дороге. Варианты продавать машину в чужом городе выглядели… неутешительно.

– Перекупы, – пробормотал он вслух, рисуя стрелки. – Деньги сразу. Но цену собьют до кости.

– Частники, – поставил ещё одну стрелку. – Ждать неделями.

– Срочный выкуп через сервисы – вроде бы надёжно, но… подозрительно много бумаг и ненужных вопросов. В интерфейсе наводились подсказки, но всё упиралось в одно: ему нельзя было лишний раз светить паспортом, банковским счётом, да ещё и в чужом регионе. Продав машину официально – он бы оставил следы, которые не исчезнут. Возможно, это и не страшно, но лучше лишний раз подстраховаться. Алексей посмотрел в окно. За стеклом город замирал, устало переходя к ночной тишине.

Прежде чем ввязываться в продажу, стоило проверить адрес. Убедиться, что объект на месте. Что это вообще выполнимо. А то, может, он тут рвёт волосы на голове, а там – тупик или ловушка.

Алексей выдохнул.

– Ладно. План меняем. Сначала к боту. Решено.

Он открыл интерфейс. Место было всё там же:

Адрес передачи: г. Ставрополь, ул. Павлова, д. 14, кв. 2.

Ничего нового. Но и ничего плохого – уже повод для осторожного оптимизма.

Алексей собрал ключи, проверил деньги – всё на месте – и вышел на улицу. Машина ждала у бордюра, словно старая собака, ещё верная, но уже уставшая.

Дорога к Павлова лежала через полгорода. Он завёл мотор и тронулся, осторожно влившись в ночной поток.

Дорога заняла меньше получаса. Ночь в Ставрополе была прохладной, пахло пылью и недавним дождём. Алексей припарковался в квартале от нужного адреса и пошёл пешком, держа в кармане ключи от машины и телефон.

Улица Павлова оказалась типичной: панельные пятиэтажки, старые деревья, поблекшие вывески. Дом 14 ничем не выделялся – такой же серый, с потёртым фасадом и облупившимися подоконниками.

Он медленно обошёл дом. Ничего подозрительного. Ни машин с затемнёнными окнами, ни лишних камер, ни типов с неподвижными взглядами у подъезда. Даже дворники были настоящими – судя по интерфейсу, обыкновенные юниты.

Всё казалось… нормальным. Алексей подошёл к подъезду. Пыльная металлическая дверь, старый домофон. Цифры на кнопках стёрты от времени, но всё ещё читались.

Он набрал: 02 и нажал кнопку вызова. Внутри замурлыкал старый, глухой звонок. На этом всё. Алексей стоял, держа палец на домофоне, а за спиной медленно сгущалась ночь.

Виктор

Квартира была пустой и тихой. Тишиной больницы, а не дома. Виктор сидел на стуле у окна, не включая свет, глядя куда-то сквозь ночь, сквозь стены. Худощавый, жилистый, с руками, покрытыми сетью сухих жил. Сила в нём оставалась, но она уже была бессмысленной – как у зверя, запертого в клетке. На столе – мобильный, стопка исписанных листков с цифрами, и кредитные договоры. Его жена и маленькая дочка сейчас лежали в больнице. Дочка – в отдельном стерильном боксе, подключённая к аппаратам, которых Виктор даже не умел бы назвать. Лейкоз. Диагноз, который выстрелил в их жизнь, как пуля в спину. Пересадка костного мозга. Операция, от которой зависело всё. Цена – два миллиона рублей. Он уже сделал всё, что мог. Взял все возможные кредиты – мелкими суммами, по копеечке. Друзья помогли, кто сколько мог: пятьдесят, сто тысяч. Коллеги по охране скинулись. Родственники дали… Всего он собрал – семьсот тысяч. Ещё нужно было миллион триста. И он не знал, где их взять. Он перебрал все варианты. Сначала законные. Потом… любые. Мысли метались в голове. Продать квартиру? Она заложена. Устроиться на несколько работ? Времени нет. Операция через неделю. Если медлить, врачи даже не обещали, что дочка доживёт.

Он сжал кулаки, так что костяшки побелели.

Домофон дрогнул тихим звонком. Далекий, почти нереальный. Виктор поднял голову. Кто-то стоял у подъезда. И просил пустить внутрь. Он встал медленно, как в замедленной съёмке. В голове мелькнула единственная мысль: «Может, это ответ. Или приговор». Он подошёл к домофону и нажал кнопку открытия.

До операции оставалось семь дней. Семь дней, которые он считал по часам. По минутам. Он сам убедил врачей начать подготовку: умолял, клялся, что найдёт деньги. Обещал, что всё будет вовремя. Подготовка донора уже началась – редкая совместимость, шанс один на тысячи. Если пересадку сорвать, в следующий раз может просто не быть подходящего донора. Или не быть её. Он подвёл их всех. Пока подвёл. Семьсот тысяч – это всё, что он смог собрать. Оставалось ещё миллион триста. Цифра стояла в голове, как приговор. Как стена, в которую он снова и снова бился лбом. Виктор смотрел в пустоту комнаты, в потрескавшуюся стену, и чувствовал, как внутри что-то трескается.

Беспомощность. Злость на себя. Страх. И теперь этот звонок в домофон. Он нажал кнопку открытия и медленно пошёл к двери. Не зная, кто там. И зная, что уже готов на всё.

Алексей поднялся по тёмной лестнице на второй этаж. Стены были облупленные, пахло сыростью и старой краской. В руках сжимал тонкую папку с документами на машину и банковской картой с недостаточной суммой – не потому что собирался сейчас передавать деньги, а потому что в этой игре доверие должно было строиться сразу. Или не строиться вообще.

Квартира номер два. Дверь тёмно-серая, старая, с облупленной краской вокруг ручки. За дверью – тишина. Алексей постучал. Шорох. Тяжёлые шаги. Цепочка дрогнула. Щёлкнул замок. Дверь открылась на пару сантиметров. На меня смотрели глаза – усталые, насторожённые, полные скрытого напряжения.

Да? – голос хриплый, сухой.

Алексей считал его параметры:

Бот М/ 3140A292F/mod 3.7

Внутрисетевое имя – Виктор