Сокол. Право на счастье

Она не спешит, оглядывается по сторонам. Неспеша идёт к воротам. Я тут же выхожу из машины, буквально вылетая на неё с нарастающим гневом.

– Ты что, вообще сдурела?! – кричу, не сдерживаясь. Быстрыми шагами приближаюсь к ней, и мне трудно поверить, что она просто взяла и исчезла.

Алина лишь поднимает бровь, слабо усмехается и скрещивает руки на груди.

– И тебе доброго дня, – отвечает с насмешкой, как будто моё возмущение ей абсолютно безразлично.

– Какого чёрта?! – я злюсь ещё сильнее от её спокойствия. – Где тебя носило?

Она смотрит на меня снисходительно, явно наслаждаясь тем, как меня бесит её спокойствие. Её глаза сверкнули вызовом, как будто она вот-вот бросится в очередной словесный бой.

– А ты кто такой, чтобы требовать отчёта? – резко бросает она. – Я тебе звонила вчера! А твоя девушка наорала на меня, обозвала проституткой и бросила трубку.

Моя голова начинает пульсировать ещё сильнее, как будто кто-то налил туда кипящую воду.

– Чего?! Какая на хер девушка?! – От возмущения и удивления я буквально теряю дар речи. Кто эта девушка, о которой она говорит?

Алина смотрит на меня с таким презрением, словно я снова умудрился сделать что-то не так, хотя сам не понимаю, что.

– Мне откуда знать? У тебя их столько, что ты даже не помнишь, с кем ночь проводишь?

Смотрю на неё и постепенно начинаю осознавать, о чём она говорит. Снежана. Конечно, это была Снежана.

Чёрт.

– В дом иди, – рявкаю, пытаясь держать себя в руках, но чувствую, как ярость поднимается всё выше.

Алина бросает на меня злобный взгляд, полный недовольства, но всё же, скрестив руки на груди, идёт к двери. Я иду следом, чувствуя, стараюсь молчать, но это невозможно. Как же тяжело с ней!

– Ты прежде чем что-то делать, думай своей рыжей башкой! – выплёвываю, не выдержав. Моё терпение на пределе.

Она резко поворачивается ко мне, глаза горят обидой и злостью.

– А ты думал, когда на всю ночь оставил меня здесь одну? Ты просто взял и ушёл, как будто это нормально! Я одна здесь, а ты пропадаешь на всю ночь!

– Я же сказал, что здесь безопасно! – пытаюсь успокоить её, но понимаю, что сам сгораю от злости.

– Мне плевать, что ты там сказал! – почти кричит она, шагнув ко мне ближе. – Я почти всю ночь прислушивалась к каждому шороху! После всего, что ты мне наговорил, я с ума сходила здесь. Одна!

Её слова бьют прямо в грудь. Что она себе позволяет?!

– И ты сбежала, как только появилась возможность?! – гнев накрывает меня с головой.

– Что значит "сбежала"? Я что, пленница? – возмущается она и смотрит на меня с вызовом.

– Алина, ты не пленница, что за бред ты несёшь?! – кричу, шагнув к ней. – Просто я переживаю за тебя, чёрт побери!

– Да ладно? Всю жизнь не переживал, а теперь распереживался? – её сарказм колет, как острый нож.

В груди всё сжимается от бессилия. Как объяснить ей, почему я так поступаю? Она твердит свое и всё!

– Алина, твою мать! – выплёвываю, стиснув зубы, чувствуя, как слова рвутся из меня.

– Что? – резко обрывает она. – Если я здесь осталась, то не думай, что вправе управлять моей жизнью! И да, довожу до твоего сведения, а то мало ли ты опять "распереживаешься", у меня есть работа. И завтра в восемь утра я должна быть на работе. Так что, если не хочешь, чтобы я просто ушла, оставив дверь нараспашку, обеспечь меня комплектом ключей. Или я всё же пленница?

Её слова звучат с ядовитой насмешкой, она даже не ждёт моего ответа. Разворачивается на каблуках и быстро поднимается по лестнице, её шаги гулко звучат в пустом доме.

Я стою внизу, стискивая зубы и сжав кулаки так, что белеют костяшки. Смотрю ей вслед и не могу отделаться от мысли: Как, чёрт возьми, мне с ней ужиться?

Глава 4

Алина

Вот зараза! Отчёт ему ещё подавай! Ну спасибо, братишка, удружил мне. Как вообще с этим мудаком можно жить под одной крышей? От одной мысли, что мне придётся каждый день его видеть, всё внутри закипает. Бесит! Плюнуть бы на всё и вернуться в свою квартиру. Пусть старая, пусть не роскошный замок, зато подальше от Матвея.

Жаль только, что страх не позволяет этого сделать. Чёрт возьми! Ещё и на работе сегодня влетело за опоздание. Так дальше продолжаться не может. Каждый день кататься на такси не могу себе позволить, деньги заканчиваются быстрее, чем хотелось бы. Я опускаюсь на кровать, тяжело вздохнув, и закрываю глаза.

Слышу стук в дверь.

– Алина, – голос за дверью заставляет меня напрячься. Но отвечать даже не собираюсь. Пусть катится к чёрту!

Но Матвей всё равно входит. Вот настырный. Сжимаю зубы, не глядя на него. Почему он не может просто оставить меня в покое?

– Чего тебе? – раздражённо бросаю через плечо, так и не повернув головы.

Матвей подходит к кровати и садится рядом. Чувствую его вес рядом и только сильнее напрягаюсь. Его присутствие, даже молчаливое, выводит меня из себя.

– Сколько можно? – говорит он спокойно, будто его ничто не тревожит. Но это спокойствие только злит ещё сильнее.

Я резко поворачиваюсь и огонь раздражения вспыхивает ещё ярче.

– Сколько можно что? – зло выплевываю. Встаю с кровати, чтобы не сидеть рядом с ним, становлюсь напротив, скрещиваю руки на груди. Господи дай сил! Его невозмутимость ещё больше бесит.

– Огрызаться… Ежиться… Разве мы не можем нормально, спокойно общаться? – его голос спокоен, почти уговаривающий, но для меня звучит, как вызов.

– С тобой? – саркастически поднимаю брови, усмехаюсь и делаю вид, что задумалась. – Дай подумать… нет, конечно.

Отворачиваюсь, но он продолжает сидеть, будто не замечает моего раздражения. Зачем он вообще здесь?

– Что тебе нужно? Ты, кажется, собирался искать убийцу моего брата. Моё воспитание не входило в нашу договорённость, – говорю холодно, не давая ему шанса продолжить разговор на другую тему.

Матвей молча качает головой, будто его вообще ничего не трогает. Затем встаёт, подходит ко мне и протягивает ключ.

– Держи. Завтра утром я отвезу тебя на работу.

Я удивлённо смотрю на него, сжав губы. Вот ещё!

– Я сама, – бросаю в ответ.

– Алина, хватит, – он говорит это настолько спокойно, что внутри снова всё переворачивается. – Я сам не в восторге от ситуации, в которой мы оказались. У меня нет терпения возиться с твоими капризами. Если не хочешь, чтобы я отвозил и привозил тебя, я дам тебе деньги на такси.

Он говорит так легко, словно ему всё равно, что я сделаю. Либо он действительно устал, либо просто махнул на меня рукой. Я не могу понять.

– Ещё чего! Мне твои подачки не нужны! – вспыхиваю я, делаю шаг вперёд, сердито глядя ему в глаза.

– Серьёзно? – его взгляд тут же меняется, от спокойствия не остаётся и следа. Он сдвигает недовольно брови. – Флористы нынче так много получают, что могут позволить себе каждый день ездить на такси?

Его слова режут по-живому. Но он не даёт мне шанса ответить.

– Завтра в 7 я тебя отвезу, – его голос звучит жёстко, как будто это уже решено, и моё мнение его вообще не волнует.

– Иди к чёрту! – кричу я, не в силах больше сдерживаться. Мне противно от его спокойствия, его уверенности, от того, что он думает, будто всё может решать за меня.

Я резко разворачиваюсь и ухожу в ванную, с силой захлопывая за собой дверь. Чтоб ты провалился, Матвей!

Прислоняюсь спиной к двери ванной, и вздыхаю, чувствуя, как напряжение постепенно отступает. Сквозь дверное полотно слышу, как дверь моей комнаты открывается и закрывается – Матвей ушёл. Внутри накатывает волна облегчения, смешанная с усталостью. Зачем он снова появился в моей жизни? Как же я надеялась, что больше никогда не увижу его. После всего… Воспоминания медленно плывут в голове, как удушающие волны.

Подхожу к умывальнику, включаю воду и подставляю руки под струю холодной воды. Она приятно холодит кожу, слегка возвращая меня в реальность. Поднимаю глаза и смотрю на своё отражение в зеркале. Лицо уставшее, мешки под глазами стали ещё заметнее после бессонной ночи. Выгляжу как выжатый лимон. Провожу ладонью по лицу, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок, но усталость на лице говорит сама за себя.

Взгляд падает на блузку. Капец! На ткани виднеется коричневое пятно от кофе, которое сегодня в спешке пролила на себя во время перерыва на работе. Я вздыхаю – как же всё не к месту. Даже одежду не взяла с собой, только спортивный костюм и старый батник Ромки. Мысли возвращаются к тому, как Матвей буквально вытолкал меня, не дав времени собрать вещи.

Нужно вернуться и взять свои вещи. Решение приходит само собой. Выключаю воду, бережно вытираю руки полотенцем и выхожу из ванной. Переодеваюсь в спортивный костюм, обуваю кеды, закидываю на плечо рюкзак. Всё-таки нужно вернуться за нормальной одеждой, так нельзя.

Спускаясь по лестнице, мысленно надеюсь, что смогу выйти из дома незаметно, но потом понимаю, что если Матвей снова не найдёт меня, то устроит допрос с пристрастием.

Нахожу его на кухне. Матвей стоит, упершись одной рукой в столешницу, в другой держит чашку кофе. Его тёмные волосы слегка растрёпаны, смотрит в никуда, серьезным взглядом, как будто пытается осмыслить что-то важное. Неохотно открываю рот:

– Я выхожу… – говорю тихо, но стараюсь, чтобы мой голос звучал уверенно.

Матвей медленно поднимает взгляд и смотрит на меня исподлобья.

– Куда?! – его голос звучит строго, почти властно, как будто я ребёнок, который опять натворил что-то не то.

– К себе, – отвечаю я, чуть скрестив руки на груди, показывая, что не собираюсь просить разрешения. – Мне нужны мои вещи.

Матвей хмурится. Его взгляд становится ещё жёстче, и я чувствую, как его раздражение начинает передаваться мне. Он же опять будет спорить.

– Не самая лучшая идея, – произносит он спокойно, но в его голосе сквозит некая угроза, как будто он уже знает, что я не послушаю.

– Я не спрашиваю разрешения, – резко отвечаю. – Я просто ставлю тебя в известность, чтобы ты не отправился искать меня с овчаркой…

Он хмыкает, его лицо на мгновение смягчается, но только для того, чтобы снова стать серьёзным. В его глазах пробегает знакомая решимость.

– Тогда я тебя отвезу, – говорит он, явно не оставляя мне выбора.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он тут же прерывает меня.

– Это не обсуждается, – добавляет он. – Я не спрашиваю разрешения, я ставлю тебя перед фактом.

Он ставит свою чашку в раковину и поворачивается ко мне, показывая рукой на дверь.

– Вперёд.

Я злюсь. Внутри всё бурлит от того, как легко он взял контроль над ситуацией, как будто я опять не могу ничего решить сама. Почему так? Но спорить с ним бесполезно, и я это понимаю. К тому же, до получки ещё далеко, а деньги на такси уже почти закончились.

Ладно, пусть везёт. В конце концов, это он меня сюда притащил, это его идея была поселить меня здесь.

– Ну, давай, – бросаю раздражённо и, не дождавшись его ответа, направляюсь к выходу.

Матвей идёт следом, а я ощущаю, как его присутствие давит на меня.

Глава 5

Алина.

Мы с Матвеем входим в квартиру, и едва переступив порог, меня накрывает волна воспоминаний. Кажется, что в воздухе до сих пор витает запах кофе, который Рома готовил по утрам. В голове всплывают картины: как он смеялся, когда я пыталась убрать кучу его раскиданных вещей, а я все время бурчала и злилась. Как мы сидели вместе на кухне, спорили, обсуждали планы на будущее. Почему-то в памяти всплывает огромное количество позитивных моментов. Хотя было много чего плохого. Особенно последний год. Но все это Я вычеркнула из своей памяти. Все теперь всё это осталось в прошлом.

Я замедляю шаги, едва ли не спотыкаясь о собственные мысли, и останавливаюсь в прихожей, осматривая знакомое пространство. Всё выглядит так, как мы оставили это в последний раз, но теперь это место кажется чужим. Каждый угол, каждая деталь напоминает о Роме, о том, что его больше нет, и с этим уже ничего не сделать. Горечь разливается в груди, тяжёлым грузом оседает на сердце.

Матвей, заметив, что я остановилась, внимательно смотрит на меня, но ничего не говорит. Его присутствие рядом словно усиливает боль. Он тоже был частью этой жизни. Но он просто все бросил и исчез.

Я вдыхаю воздух, чувствуя, как горло сжимается. Моя комната чуть дальше, а вот комната Ромы – сразу напротив, дверь слегка приоткрыта, как будто он вот-вот выйдет оттуда, словно ничего не случилось.

– Ты в порядке? – спрашивает Матвей. Его голос звучит глухо, как будто доносится издалека.

– Нет, – отвечаю я, не в силах сдерживать эмоции. Как я могу быть в порядке? В горле стоит комок, и глаза начинают щипать от накатывающих слёз, но я не могу дать им волю, не перед ним.

– Алина… – Матвей приближается ко мне, его взгляд становится мягче, как будто он тоже понимает, что место это пропитано воспоминаниями.

– Не надо, – отрезаю я, сделав шаг назад, отстраняясь от него. – Просто не трогай меня.

Он замолкает, но не отходит, остаётся стоять рядом. От этого становится ещё тяжелее. Я отвожу взгляд от двери в комнату Ромы и быстро направляюсь к своей. Открываю дверь, и первое, что вижу – это кресло у окна. Когда-то я любила здесь сидеть, завернувшись в плед, читать или просто смотреть на дождь. На нем даже осталась моя открытая книга.

Я вхожу в комнату и беру книгу. Пальцы едва касаются её обложки, как вспоминается, что Рома дразнил меня за мою любовь к чтению, называя меня “его умничкой” с лёгкой усмешкой на губах. Теперь все эти шутки – как нож в сердце.

Матвей стоит у двери, наблюдая за мной, но не торопится вмешиваться.

– Ромка… – шепчу я, сжимая книгу в руках. Чувствую, как слёзы начинают катиться по щекам. Сжимаю книгу сильнее, словно пытаюсь удержаться за эти моменты прошлого, но они ускользают, как песок сквозь пальцы. Сердце сжимается, а слёзы текут всё сильнее. Сажусь в кресло, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями, и тихо рыдаю, позволяя себе, наконец, дать волю чувствам.

В этот момент раздаётся настойчивый звонок в дверь, резко вырывая меня из моего горя. Я поднимаю голову и смотрю на Матвея, который стоит неподалёку. Он прикладывает палец к губам, приказывая мне быть тише. Напрягается, в глазах вспыхивает серьёзность и тревога. Затем он подходит ко мне, подрывает меня к себе.

– Вставай, – шепчет он, жестом показывая, чтобы я поднялась. Я медленно встаю, стараясь не шуметь. Кто-то снова нажимает на кнопку звонка, теперь ещё настойчивее.

– Посмотри в глазок, – тихо командует Матвей, шёпотом почти в самое ухо. – Только очень тихо.

Я киваю дрожа от внутреннего напряжения, и вижу, как он достаёт пистолет. Мгновенно замираю, испуганно смотрю на него. В голове шумит. Зачем ему пистолет?

Матвей кивает мне, показывая на дверь. Мои ноги дрожат, но я всё же двигаюсь вперёд, медленно, на цыпочках, стараясь не издавать ни звука. Мои мысли больше не сосредоточены на том, кто стоит за дверью. Я думаю о том, что пистолет в руках Матвея добром не закончится. Чувство страха впивается в грудь, но я делаю глубокий вдох и осторожно подхожу к двери.

Сквозь глазок вижу знакомое лицо, и моё сердце мгновенно успокаивается. Я выдыхаю, плечи слегка опускаются от облегчения.

– Это тётя Клава, – шепчу Матвею. Поворачиваюсь к нему, и он быстро прячет пистолет за поясом, скрывая оружие за своей курткой.

Я открываю дверь, и передо мной появляется соседка, как всегда беспокойная, с тревогой в глазах. Едва переступив порог, она начинает причитать, как ей это было свойственно.

– Деточка моя, – её голос дрожит от заботы, и она тут же обнимает меня, крепко прижимая к себе. Я чувствую её тепло и знакомый аромат её духов, который всегда ассоциировался с домом.

– Здравствуйте, тёть Клав, – говорю я, пропуская её в квартиру. Её присутствие, хоть и внезапное, приносит чувство стабильности.

– Моя ты хорошая, – она снова обнимает меня, – ты где была? Я так переживала, думала, с тобой что-то случилось…

– Я была в гостях, – спокойно отвечаю, пытаясь удержать слёзы от нового потока. – Всё хорошо со мной, не переживайте. Заходите.

– Нет, я на секундочку, – машет она рукой. – У меня там дочь с внучкой дома. Услышала дверь, так и подумала, что это ты пришла.

Тётя Клава переводит взгляд на Матвея, который стоит позади меня. Его присутствие сразу привлекает её внимание.

– Это Матвей, вы его помните, наверное, – говорю я, стараясь представить его как-то непринуждённо, хотя его хмурый вид говорит сам за себя.

– Конечно, помню, – усмехается тётя Клава. – Как же забудешь… Они тут с твоим братом на весь двор гудели раньше… – Она на мгновение замолкает, прищурив глаза, изучающе смотря на Матвея. – Что-то давно тебя не было, – обращается она к нему.

– Занят был, – коротко отвечает он, холодно, не особо желая продолжать разговор.

– Ммм… – протягивает тётя Клава, явно чувствуя его напряжение, но тут же снова переключается на меня. – Я вот чё пришла… Тут вчера у твою квартиру два мужика неслись как на пожар. Так барабанили в дверь, что я думала, полицию вызвать.

Мои глаза расширяются, и тревога тут же возвращается.

– Кто? – спрашивает Матвей, опередив меня. Его голос резкий, насторожённый.

– Откуда ж мне знать, – вздыхает тётя Клава, – Ромкины дружки, наверное. Наркоманы какие-то…

– Мой брат не был наркоманом! – выкрикиваю я, защищая Рому. Как она может так говорить о нём?

Тётя Клава мгновенно смущается, видя мою реакцию. Она виновато опускает глаза.

– Ладно, ладно, – смягчает она тон, – я просто хотела тебя предупредить, деточка. Эти парни выглядели очень подозрительно. Будь осторожна, ладно? Не хотелось бы, чтобы ты в неприятности вляпалась…

– Спасибо, я буду, – отвечаю, пытаясь вернуть себе спокойствие.

– Ну ладно, – тётя Клава вздыхает, снова обнимает меня на прощание. – Если что, я всегда дома. Ты знаешь, где меня найти.

Она уходит, а я стою в дверях, глядя ей вслед. Внутри вновь закипает тревога. Как только дверь за ней закрывается, Матвей тут же поднимает на меня свои насторожённые глаза.

– Ты знаешь, кто это мог быть? – его голос звучит резко. – У Ромео были проблемы с наркотиками? – он продолжает задавать вопросы, от которых мне только становится хуже.

– Нет, конечно! – отвечаю, обиженная его подозрениями. Как он может думать такое о Роме?

Матвей молчит, но его взгляд напряжён. Что теперь? Кто эти люди, и почему они приходят в квартиру Ромы?

Медленно снова вхожу в свою комнату и, едва переступив порог, растерянно останавливаюсь у шкафа. Всё вокруг кажется чужим, будто я попала в какое-то незнакомое место, хотя это моя квартира, моя комната. Всё не то и всё не так. Тяжесть пустоты внутри разрастается, давит на грудь. Всё это больше не имеет смысла без Ромы. Как жить в месте, где каждый уголок напоминает о нём?

– Собирайся быстрее, здесь не стоит долго оставаться, – голос Матвея звучит твёрдо, но без лишних эмоций. Он стоит в дверях, опершись плечом о дверной косяк, наблюдая за мной. Его спокойствие раздражает, но не настолько, чтобы возразить ему. Внутри меня будто включается автоматический режим, и я начинаю машинально вынимать одежду из шкафа, бросая вещи в большую спортивную сумку. Каждый мой жест под пристальным взглядом Матвея, и я чувствую это давление, как иголки в спину.

Он просто стоит, молчит, не делает лишних движений. Бесит! Как будто он уже решил всё за нас обоих, как будто ему и не нужно ничего больше обсуждать.

Когда, наконец, сумка собрана, я тяжело вздыхаю и тащу её к выходу. Как только я подхожу к Матвею, он спокойно перехватывает сумку из моих рук, как будто это было само собой разумеющимся. Я не сопротивляюсь, не спорю – просто отпускаю ручки сумки, как будто всё это уже не имеет значения.

Перед тем как выйти из квартиры, на мгновение замираю и бросаю взгляд на приоткрытую дверь в комнату Ромы. Моё сердце сжимается. Господи, как же мне будет его не хватать.

Мы выходим из квартиры, и я запираю дверь, как будто закрываю за собой целую главу своей жизни. На моих глазах наворачиваются слёзы, и с каждым шагом всё труднее их сдерживать. Я спускаюсь не оглядываясь назад, хотя каждый нерв в теле кричит остановиться, посмотреть, вспомнить.

На улице слёзы текут бесконтрольно. Я не пытаюсь их вытереть – они просто катятся по щекам, одна за другой. Мы молча идём к машине Матвея. Как же это больно – прощаться с местом, где ты провёл всю свою жизнь.

Матвей открывает мне дверцу переднего пассажирского сиденья. Его жест чёткий, но не грубый, как будто даже в его молчаливой жёсткости проскальзывает что-то человеческое. Я сажусь, пристёгиваю ремень, стараясь избегать его взгляда. Он кидает сумку в багажник и, сев за руль, заводит двигатель. Мы трогаемся с места, и я откидываюсь.

Я прислоняюсь к холодному стеклу окна и закрываю глаза, пытаясь хотя бы на мгновение отвлечься от реальности. Но внутри всё пульсирует одной мыслью: Я осталась одна. Ромы больше нет. Нет больше того, кто всегда был рядом, кто мог поддержать. Открываю глаза и смотрю на проходящие мимо улицы, но они кажутся такими же серыми, как мои мысли.

У меня осталась только Лидка, моя единственная подруга, но и та сейчас уехала на отдых с парнем. Целый месяц её не будет. А я… я остаюсь с Матвеем.Вечно злым, раздражённым, который всё время командует и делает всё по-своему. Но ему не понять, что у меня на душе. Никому не понять.

От этой мысли становится ещё тяжелее.

– Ты как? – голос Матвея вырывает меня из моих мыслей, заставляя открыть глаза. Он звучит глухо, почти нейтрально, как будто ему действительно всё равно, но есть какая-то обязанность задать этот вопрос.

Я не отвечаю. Лишь тяжело вздыхаю, не в силах найти в себе слова. Что я ему скажу? Что всё внутри разрывается на части? Что я едва держусь? Зачем ему это знать?

Я замечаю, что он тянется к бардачку, достаёт оттуда пачку сухих салфеток и, не глядя на меня, протягивает их мне. Зачем? Я не реагирую, не двигаюсь. Просто смотрю на них, не понимая, что делать с этим жестом. Очередное проявление "заботы"?

Он не настаивает, не смотрит на меня, просто ставит салфетки мне на колени. К чёрту твою заботу! Мне прекрасно известно, что тебе плевать. Тебе ведь всегда было плевать.

Я поднимаю глаза и смотрю на него. Его профиль строг, как и всегда. Матвей не изменился за эти пять лет. Разве что стрижка стала короче, а над правой бровью теперь небольшой шрам, который мне не приходилось видеть раньше. Но всё тот же серьёзный, суровый взгляд, который меня всегда бесил, и бесит до сих пор. Он смотрит прямо вперёд, не обращая на меня внимания, но в его позе чувствуется сосредоточенность, контроль над ситуацией. Вечно всё контролирует. Этот взгляд, как будто он знает всё на свете, как будто ему никто не может ничего доказать.