Деревенские рассказы о любви

Смотрит в глаза. Он очень редко это делает в последнее время. Я уже забыла, что у него светло-голубые глаза с серым ободком.

Хочется отказаться, но это словосочетание «наш бор» вдруг очень подкупает.

– Ладно, давай часа через два… – соглашаюсь я.

В лесу в это время очень красиво и спокойно. Лёгкий шелест опавших листьев под ногами. Пахнет сыростью и сухими травами. Ранняя осень очень преображает лес, делает его таким нарядным.

Мы сидим у костра. Каждый на своём брёвнышке. Каждый в своих мыслях…

Я в который раз жалею, что мы пришли сюда. Молчание напрягает. Нет уже тех задушевных бесед и любящих взглядов…

Муж ставит на раскалённые камни решётку с сосисками, и в этот момент мы видим, как по тропинке в нашу сторону идёт женщина с детьми разных возрастов. Она останавливается в метрах пятидесяти от нас и опирается на одиноко стоящее дерево. Даже издалека видно, что женщину явно нельзя назвать благополучной. Как и её четверых детей. Все они одеты в грязные бесформенные вещи, а их волосы настолько растрёпаны, что даже образовались колтуны. При этом все дети гуляют без шапок, несмотря на довольно прохладную погоду…

Дима лишь краем глаза смотрит на это семейство и принимается дальше мешать прогоревшие угольки в костре. Я же не могу оторвать взгляд от детей. В такие моменты мне всегда кажется несправедливым, что мне не суждено стать мамой, а кому-то они достаются так легко…

Задумавшись, я не сразу замечаю, как самая маленькая девочка быстро подбегает к нам. Она останавливается возле импровизированного стола, сделанного из большого спиленного пня. Жалостливый взгляд скользит по нашему скромному ужину: поджаренные сосиски, хлеб, травяной чай, помидоры, огурцы и немного конфет. Затем она смотрит на меня, от чего моё сердце начинает сжиматься.

Девчушка выглядит очень неухоженной и слишком худой. Её лёгкая зелёная курточка вся в мелких дырках, а корман вообще разорван по шву.

Я молча беру горсточку конфет и протягиваю ей. Она неуверенно смотрит на мою протянутую руку, а потом быстро хватает конфеты двумя грязными ладошками и убегает к матери.

– Ну, вот, даже в лесу не скрыться от попрошаек… – ворчит муж.

– Я не видела у нас в деревне эту семью, – задумываюсь я. – Может, они откуда-то по соседству пришли?

– Наверное, – пожимает плечами Дима. – Вот зачем такие рожают? Ей же на детей по барабану!

– Ну, мы не знаем их историю, чтобы делать выводы…

– Да видно по ней, что она – пьяница… А вот и остальные пожаловали…

Я поворачиваю голову и вижу, как к нам подбегают все четыре ребёнка во главе с той самой девчушкой. Они останавливаются возле нас. Две девочки и два мальчика. Оглядываюсь на их мать, но всё также стоит, прислонившись к дереву, и покуривает сигарету. На детей ноль внимания.

Тогда мы принимаем решение собрать для детей пакет с продуктами. Оставляем себе парочку сосисок и немного хлеба, а остальное всё складываем и отдаём старшему мальчику, которому на вид лет восемь. Тот прижимает к себе пакет и еле слышно произносит:

– Спасибо…

Потом они уходят к матери и показывают ей свою «добычу». Она что-то им говорит, а затем они все вместе уходят обратно по тропинке.

– Да уж, не уверен, что мать не пустит эти продукты себе на закусон, – качает головой Димка.

– Ну, если хоть что-то им перепадёт, уже будет хорошо, чем ничего… – рассуждаю я.

Мы ещё немного сидим в тишине, съедаем оставшиеся продукты, а потом тушим костёр и неспешно идём домой. Мало того, что этот поход в лес не особо сплотил нас, так ещё теперь перед моими глазами постоянно возникали эти четыре пары грустных детских глаз…

Через месяц мы сидим с мужем за завтраком. Он читает местную газету, а я попиваю кофе, глядя в одну точку. Весь месяц я откладывала разговор, но сейчас я готова поговорить с Димой о разводе. Дальше уже некуда. Мы совсем чужие стали друг для друга…

– Вот смотри, а я был прав! – говорит Димка, показывая на заметку в газете. – Эти дети из неблагополучных. Вот их уже в новую семью пристраивают.

Я беру газету в руки и вижу фотографию тех самых детишек, которых мы угощали в лесу. Только теперь они выглядят более опрятно и чисто. Девочек нарядили в платьица, а мальчишкам одели рубашки. Но взгляд у них всё тот же – грустный, растерянный и тревожный.

Пока я изучаю заметку, Дима заканчивает завтрак и уходит на работу. А наш разговор в очередной раз откладывается…

В течении дня я снова и снова я кидаю взгляд на газету. Мне очень жаль детишек. Что же случилось? Неужели мать настолько вела ужасный образ жизни, что у неё отняли детей?

Что-то ёкает внутри меня, и я решаю позвонить в опеку, и всё узнать. Тем более, что там работает моя старая знакомая.

– Регина, привет!

– О, привет, Алёнка! Как жизнь?

– Что там у вас за история с четырьмя детьми? – сходу спрашиваю я.

– Ой… Да мамаша их напилась и подожгла дом, как оказалось, умышленно. Достали её дети. Думаю, срок ей большой дадут. Спасатели еле успели и вытащили детей. Младший мальчик сильно надышался, и скорее всего получит инвалидность. А самой младшей девочке три года, но совсем не разговаривает, только мычит. Да и все дети там запущенные. Мороки будет тем, кто их заберёт. Хотя четверых вряд ли кто-то сразу возьмёт, а по закону нельзя братьев и сестёр разлучать…

Регина ещё продолжает говорить, но я уже почти не слышу её. В голове ворох мыслей.

– Спасибо! Мне надо идти. Потом созвонимся… – обрываю я речь подруги.

Вечером у нас с мужем наконец состоялся разговор. Но не про развод…

– Дима, может нам усыновить ребёнка? Или взять в опеку? – сразу озвучиваю вопрос, терзающий меня весь день.

Муж не может скрыть своего удивления. Ранее мы не поднимали тему воспитания чужих детей. Даже казалось, что и без своих можно жить хорошо.

– С чего вдруг ты захотела взять ребёнка? Ты же говорила «Не дал бог детей – значит так должно быть».

– Я подумала, что мы можем дать шанс брошенным малышам, – отвечаю я.

Димка задумывается, а потом переспрашивает:

– Малышам? Ты хочешь взять не одного?

– Да, четверых, – признаюсь я.

И тут муж понимает, о ком я говорю. Он серьёзно смотрит на меня, будто видит впервые за долгое время.

– Но это может стать ошибкой. Какие у них гены? Ты видела эту мамашу…

– Димка, я собираюсь в любом случае подать на опеку над этими детьми, но с тобой это будет проще и быстрее, – честно говорю я.

– То есть, если я не соглашусь, ты всё равно возьмёшь этих детей? Это как? – возмущается он.

– Да, тогда нам придётся разойтись. Ты и сам видишь, что никак не сходятся наши пути в последнее время… Извини…

Я ухожу из кухни, оставляя ошарашенного мужа сидеть за столом. Вот так выглядит остывшая любовь…

Спустя год я со своими четырьмя детьми сидим в беседке на детской площадке. Дождь застал нас во время прогулки, и пришлось найти укрытие. Дети жмутся ко мне и друг другу. Какое же счастье вот так сидеть и ощущать их тепло.

Алине – десять, Вове – девять, Славику – семь, а Маришке – четыре. Всё они дарят каждый день столько позитива и приятных эмоций. Как я раньше жила без детского смеха в доме?

Между тем, дождь всё усиливается, а нам становится ощутимо прохладнее. Внезапно около нас тормозит автомобиль и сигналит нам.

– Папа! – кричат дети и бегом следуют в тёплый салон микроавтобуса.

Я спешу следом. Усаживаюсь на переднее сиденье и облегчённо вздыхаю.

– А я скорее еду с работы, чтобы вас найти! – восклицает Димка. – Вот это ливень!

– Да, как-то мы не не готовы были к такой резкой смене погоды, – усмехаюсь я.

– А у меня сюрприз для вас! – улыбается муж. – Скорее домой!

И мы всю дорогу едем в приятном предвкушении, а потом дети со всех ног бегут домой. Едва открыв дверь, мы слышим звонкое тявканье. Не верю своим ушам. Он ведь всегда ненавидел собак…

– Щенок! Ура! Папа – ты самый лучший! – кричат наперебой дети и окружают рыжего вислоухого щенка.

– Вот это да! Как ты решился? – изумлённо спрашиваю.

– Дети ведь так просили… – вздыхает Димка и с обожанием глядит на радостных ребят. Потом он заключает меня в объятия и целует. В губы. Прямо, как раньше…

Кто бы мог подумать, что с приходом в нашу жизнь этих четверых сорванцов, наши отношения снова станут такими же тёплыми, как в начале супружеской жизни?

Дима принял решение практически сразу. Он не хотел терять нашу семью. Потом он признался, что давно собирался предложить взять ребёнка из приюта, но думал, что мне это не нужно.

Мы вместе прошли школу приёмных родителей, оформили все документы и привезли домой затравленных тревожных детей. Постепенно они стали привыкать и осваиваться. Не всегда было легко. Приятные заботы сменялись тяжёлыми хлопотами. Всё это только больше сплотило нас.

Дима стал чаще радовать меня цветами и подарками, постоянно устраивал сюрпризы для детей. Мы купили новую просторную машину и стали часто ездить в небольшие путешествия. А ещё мы очень любим ходить всей семьёй в походы. Это стало нашей традицией.

Вот так остывшую любовь удалось заново разжечь. Важно, чтобы хоть один уголёк, хоть одна искорка были живы. Тогда всё возможно..

Дылда

– Какая жирафа!

– Каланча! Каланча!

– Дыыыылда!

И это кричат мне не какие-то малявки, а мои одноклассники, которым уже всем стукнуло по шестнадцать лет.

Девять лет я терплю подобные обзывательства. Как-только переступила порог нашей маленькой сельской школы, меня сразу стали задирать за мой высокий рост. Правда, он был не просто высокий. В первом классе я уже была ростом со среднюю третьеклассницу. Ну, а дальше я росла в длину, как на дрожжах. И все школьные годы была такая: длинная, тощая, угловатая, не оформившаяся, вечно сутулящаяся…

Детские дразнилки постепенно переросли в откровенные издевательства. Мне могли накидать песка в портфель, порвать дневник, вырвать все пуговицы на пальто… Да, много чего было…

Помню как-то летом я отводила нашу козу Дуню в поле. Там в землю вбила колышек и оставила её пастись, зацепленной на цепочку. Пришла в обед дать ей воды – колышек и цепочка на месте, а козы нет. Как же я испугалась, как плакала. За козу мне могло сильно попасть от родителей. Они бы сразу сказали, что я плохо Дуню закрепила, вот та и убежала.

К счастью я увидела козу возле реки. Побегать за ней мне тогда пришлось знатно, но всё же мне удалось её поймать спустя пару часов. Только через день я узнала, что моей вины в этом не было. Это Колька Тимофеев, мой одноклассник, решил козу отцепить, а потом всем рассказывал, как он Дылду проучил…

Единственной отдушиной была моя дружба с Женькой. Он был из неблагополучной семьи, и с ним не стремились играть ребята. Так мы и сошлись – два одиночества.

В школе мы особо не общались. Я старалась хорошо учиться, а Женька наоборот вечно искал себе приключений, как на переменах, так и на уроках. Его часто выгоняли из класса учителя за плохое поведение, и он уходил из школы к реке, где кормил уток хлебом из столовой.

Женька был среднего роста. Но ему часто говорили, что рядом со мной он смотрится карликом. Он ничего не отвечал на это, словно ему было плевать на всё.

Зато после школы мы были не разлей вода. Осенью мы весь путь до дома кидались опавшими листьями друг в друга. Иногда ходили рыбачить на пруд, который считали нашим. Он был маленьким, и местные рыбаки особо не ходили к нему.

Зимой мы катались на пруду по льду. Коньков у нас не было. Зато сапоги скользили тоже очень хорошо. Весной в том же пруду мы пускали кораблики и ловили лягушек. А ещё собирали лягушачью икру, чтобы самим вырастить головастиков. Но ничего у нас не получалось…

Только благодаря Женьке моё детство можно было назвать хорошим. Он, несмотря на свою неблагополучность, дарил мне столько добра, сколько не могли дать даже родители, которые вечно были заняты работой.

К сожалению, в один из дней всё оборвалось. Нам было по тринадцать лет, когда Женька связался с плохой компанией. Они были все старшего его, и он всё чаще стал предпочитать общение с ними. Я осталась у нашего пруда одна…

Однажды его компания подкараулила меня после школы. Была зима, и на улице уже начинало темнеть. До дома оставалось пройти один переулок, но здесь было темнее всего.

Они окружили меня, стали обзывать, а потом стянули шапку и достали ножницы. Они хотели «отрезать косу глупой Дылде». На мой громкий плач прибежал Женька. Он вступился, сказал не трогать меня. Они отстали, но Женька ушёл с ними. С моими обидчиками. Так он меня предал, и наша дружба оборвалась…

В школе мы словно друг друга не замечали. После уроков он быстро собирал портфель и бежал к своим дружкам старшеклассникам. А я спешила домой делать уроки. Моя жизнь стала унылой и скучной без друга…

И вот девятый класс позади. Сегодня выпускной. Я всё утро крутилась перед зеркалом в надежде, что в этот день никто не будет меня задевать. Ну, сколько можно?

Но они снова кричат обидные слова. Снова пытается как бы невзначай толкнуть или смерить недовольным взглядом. В итоге после вручения аттестата я ухожу домой и долго плачу в своей комнате.

Женьки на выпускном тоже не было. Учителя говорили между собой, что он уехал в город раньше. Собирается поступать в техникум.

Я тоже принимаю решение уйти из школы, как бы родители не уговаривали меня доучиться до одиннадцатого класса. Мне просто больше не хочется терпеть унижения от сверстников. Тем более, что учителя и родители всё знали, но никогда за меня не заступались, считая это всё невинными детскими шалостями.

– Меня тоже все дразнили! – как-то сказала мне мама, когда я пожаловались ей. – Что ж теперь, если рост такой высокий. И ты его унаследовала от меня. Гордись им.

Но гордиться особо не получалось…

Я приняла решение никуда не ехать. В селе было ПТУ, и я со своим аттестатом с отличием поступила туда на парикмахера.

Мама заболела. Отец с утра до вечера на работе. Я просто не могла их бросить.

После учёбы устроилась в местную парикмахерскую. Постепенно стала участвовать в конкурсах парикмахерского искусства, а потом и выучилась на визажиста.

В последнее время думаю взять кредит и открыть свой небольшой салон. Для деревни это будет нонсенс, но уверена, со временем люди бы подтянулись, так как спрос всё же есть…

Спустя пять лет в деревню начинают съезжаться мои бывшие одноклассники. Сегодня состоится вечер встречи выпускников. Я очень переживаю, но уверена, что в этот раз всё пройдёт отлично.

Смотрю на себя в зеркало и любуюсь. С новой причёской и лёгким макияжем я, действительно, выгляжу очень красиво. И новый брючный костюм мне очень идёт. Для своих длинных ног пришлось постараться найти нужный размер, но это того стоило. Уверена, уже никто не назовет меня Жирафой…

Я отправляюсь в школу на такси. Захожу в знакомое здание. Медленно иду по коридору в сторону кабинета, в котором когда-то обитал наш класс. С волнением открываю дверь и захожу внутрь…

Здесь почти уже все в сборе. На несколько секунд разговоры обрываются, и на меня смотрят около десятка пар удивлённых глаз.

Всё-таки получилось. Они теперь понимают, как были не правы…

– Всем привет! – восклицаю с улыбкой.

Кто-то в толпе присвистнул, и все вдруг очнулись от немой тишины.

– О, и Дылда пришла! – воскликнул Колька Тимофеев. – Это же наша Жирафа!

Он принарядился. Нацепил пиджачок, обтягивающий его пузо, а под него – рваные джинсы, которые уже давно были не в моде. Видимо, решил показать себя во всей красе. Хотя я знала, что в городе он ничем не занимается, а лишь проматывает пенсию матери… Та сама поделилась с моими родители, когда они встретились в хлебном.

Однако остальные одноклассники поддержали Тимофеева дружным смехом и стали придирчиво меня рассматривать. Особенно, бывшие одноклассницы. Они смотрели на меня взглядом, в котором явно читалась презрение.

Мне казалось, это длится вечность, пока вдруг не появляется ещё один человек. Тот, кого здесь очень не хватало. Женька.

Сначала я даже с трудом его узнала. Он тоже вырос. Не просто вырос, а стал очень высоким.

Он целенаправленно подходит ко мне, и я понимаю, что он выше меня на целую голову.

– Вот так дядя Стёпа! – смеются одноклассники. – Вот Женька, это ты от Дылды заразился!

И все начинают дружно покатываться от смеха.

– Ещё раз назовёте её так, и я на вас заявление накатаю об оскорблении личности! – рявкает Женька.

– Ой Малышев снова решил к Ленке подкатить! – ехидно прыскает Тимофеев.

Женька сжимает кулаки и начинает надвигаться на него. Мне становится страшно. Если они начнут драться, то могут покалечиться…

– Женя… – тяну его за рукав, и он резко поворачивается ко мне. – Пойдём…

Он растерянно смотрит на мою руку, сжимающую рукав его рубашки, будто не верит, что я касаюсь его.

Тяну его более настойчиво. Сначала он сопротивляется, но потом останавливается в метре от Тимофеева. Посылает ему яростный взгляд, а потом разворачивается ко мне и говорит:

– Пойдём…

– Эй ребят! А банкет? – недоуменно кричит нам наш вечный староста Игнат.

– Без нас справитесь! – в пол-оборота отвечает Женька.

Он берет меня за руку, и мы выходим из класса. Я понимаю, что он ведёт прямиком из школы по до боли знакомому пути. К нашему пруду.

Здесь всё также спокойно и красиво. Еле слышно шумят камыши и изредка плюхается рыба, запуская по воде круги.

Мы присаживаемся на широкое бревно и задумчиво смотрим на ровную гладь.

– Давно я здесь не была… – говорю я тихо. – Поначалу ещё приходила, вспоминала наши проделки… А потом как-то не тянуло уже сюда…

– Извини меня, Лена. Я ведь очень страдал, когда оборвал нашу дружбу. Был дураком, поддался влиянию старших… Они обещали не трогать тебя, а взамен я должен был быть их шестёркой. Я же рос с отцом, а тот не привил мне правильные достойные вещи. Ему дороже была бутылка, чем моё воспитание. Пришлось потом самому воспитывать себя уже будучи взрослым… Прости, что так вышло. Я должен был быть рядом и защищать тебя от всех этих нападок… Но больше никто не посмеет обидеть тебя, обещаю!

– Как это? – не понимаю я.

Женька в городе, а я здесь. Как были нападки, так и будут продолжаться, пока все одноклассники не уедут из деревни.

– Я буду работать здесь системным администратором в больнице. Хватит с меня городской жизни. Тяжело там жить нам, деревенским. Здесь как-то всё родное, и люди добрее…

– Да уж, добрее! – грустно усмехаюсь я.

– А ты на дураков не обижайся. Они от своей злобы ядом брызжут. Ты и сама знаешь, что всегда была красавицей. А сегодня… Я чуть с ума не сошёл от твоей красоты… Ты просто самая прекрасная девушка в мире!

Он наклоняется и целует меня. Совсем легонько, нежно. Но мне сразу становится так тепло. Словно мы что-то упустили за несколько лет разлуки, а теперь обрели снова.

– Что же ты делаешь? – задумчиво спрашиваю я. – Не знаешь разве, что один поцелуй может разрушить всю дружбу? И опять нам придётся быть порознь.

– Ну уж нет. Теперь я от тебя не отстану… – шепчет он и снова целует меня.

Моё сердце пускается в пляс, кожа на щеках начинает пылать пунцовой краской. А в голове только одна мысль: я – самая счастливая Дылда на всей планете…

Красный Джип

– Быстрее, Агна! Он приближается! – слышу в