Две стороны фантазии

Александр Фесик

Две стороны фантазии

Аверс: Сказка – ложь

На тёмных улочках Парижа

Собор Парижской Богоматери загорелся на закате.

Сначала никто не заметил небольшого дымка над крышей. А если и заметили, то не поверили, что огонь мог покуситься святыню, пережившую революцию и оккупацию. Когда туристы и горожане поняли, что произошло, было уже поздно. Пылала кровля, истекая раскалённым свинцом. Дым окутывал острый шпиль и клубами стелился над крышей. Потрескивали от напряжения гаргулии, им вторили каменные химеры. В дрожащем мареве пожара казалось, что статуи не стоят на месте, а грозно скалятся и хлопают крыльями.

Так оно и было.

Я знал, что вовсе не пламя тревожит покой каменных стражей, а тёмные силы, заключённые в стенах и шпиле Собора. Сквозь треск деревянных балок я слышал, как рвётся наружу Верховное Существо. Но на пути у него стоят двенадцать «безглавых» королей, а значит ему не уйти. Скользят сквозь пламя и дым химеры, они новички в нашем войске, но бдительно охраняют тернового демона из южной колокольни. До неё огонь ещё не добрался. Но где же апостолы? Их не было на своих местах, а значит кто-то оставался без охраны.

Едва я это понял, как в тот же миг из пламени выскочило какое-то существо. Оно скользило по раскалённому свинцу словно по воде. С вершины северной колокольни, где я стоял, хороший обзор; но беглец был укутан в темный балахон. Накинутый на голову капюшон странно топорщился.

С пьедестала спрыгнула гаргулья и полетела ему наперерез. Она была не маленькая, какой выглядела с земли, но беглец оказался вдвое выше гаргульи. Он врезался в каменного стража, отчего гаргулья разлетелась на части. При этом капюшон слетел с головы беглеца.

Рогатый!

С разбегу он сиганул с крыши в темноту. Солнце успело опуститься за горизонт; чёрный жирный дым надёжно скрывал его от посторонних взглядов. Никто, кроме меня и поверженного стража, не заметил побега. И тогда я принял решение.

Бесплотным духом я соскользнул вниз, мимо гаргулий и витражей, опустился до самой земли. На камнях площади виднелся след, доступный не каждому. Мерцающие отпечатки копыт, они вели прочь от Собора. Я последовал за ними. Но чем сильнее я отдалялся от святыни, тем тяжелее давался мне полёт.

Почему так тяжело?

Рогатый исчез, но я не сомневался, что он где-то неподалёку и на уме у него злодеяние. Эта мысль заставляла идти вперёд.

Идти? Я больше не был бесплотной тенью!

Опустив взгляд, я увидел штаны, сюртук и потрёпанный плащ. Руку оттягивал массивный пистолет. Деревянное ложе и медная гравировка. От него пахло порохом. Сунув руку в карман сюртука, я нащупал холодный шарик. Серебряная пуля. Всего одна. Я загнал её в дуло.

Бросаюсь к реке, закованной в каменное русло. И в мутной воде Сены вижу лицо юноши, почти мальчишки, каким я был много лет назад. Собор вернул мне тело, и я точно знал для чего.

– Ты чего в воду пялишься? – окликнул меня мальчишеский голос.

Я поспешно обернулся. На тротуаре подпрыгивал от нетерпения Сорванец. Картуз он сдвинул на затылок, явив миру чумазое конопатое лицо.

– Убежит же, сволочь. Айда за ним!

– Ты как здесь оказался? Тебе кто разрешил?

– А никто. Я сам себе разрешился.

– С ума сошёл? Тебя же накажут.

– Чем? Заставят торчать в Соборе? Так я уже. Засиделся, гулять хочу!

Упрямая храбрость Сорванца однажды уже сыграла с ним злую шутку. И я не хотел, чтобы всё повторилось.

– Меня в погоню за Рогатым пустили. Делом заниматься, а не гулять. А ну иди назад!

– Ой, да ну тебя, дурака, нафиг. Тело видишь? Я тоже живой. Значит, и меня отпустили.

В словах Сорванца был смысл. Наверняка его направили мне в помощь, вот только я не мог взять в толк, какая от мальчишки может быть польза.

– Видишь след? – спросил я.

– Не-а.

– Есть у тебя оружие?

– Не-а, – разочарованно произнёс Сорванец. – Мне только вот это дали.

Мальчишка достал из кармана розу.

– Зачем она мне? Может, махнёмся?

– Убери в карман. Если Собор решил дать тебе розу, значит так нужно.

Долго сердиться на Сорванца было невозможно.

– Чего встал? – передразнил я его. – Догоним Рогатого, а там посмотрим.

Следы копыт едва заметно алели над землёй. За то время, пока я разговаривал с мальчишкой, они успели изрядно побледнеть, но направление угадывалось без труда – прочь с острова Сите.

Мы перешли Сену и нырнули в ближайший переулок. По узкой улочке Юшет, забитой припаркованными автомобилями, добежали до церкви Святого Северина, и там обнаружили первые разрушения. Дубовые двери церкви были сорваны с петель, за порогом – темнота. Мы вошли под гулкие каменные своды. Сквозь витражные окна проникал свет фонарей. Другого освещения не было, потому что Рогатый вырвал из стены электрическую коробку и запустил ей в алтарь, и теперь она валялась посреди каменных осколков. Самого Рогатого в церкви не было, зато из комнаты за алтарём слышалось тихое поскуливание, в котором я разобрал слова молитвы.

– Что он здесь искал? – пробормотал я.

Позади самодовольно хмыкнул Сорванец, о чьем присутствии я успел позабыть.

– Хочешь сказать, ты знаешь?

– Ага. Он искал священника, – заявил мальчишка. – И нашёл, но почему-то пощадил.

Я посмотрел в ту сторону, откуда доносилась молитва. Могла ли она отпугнуть Рогатого? Не уверен, но другого объяснения не было.

– Думаешь, он перепутал его с тем, другим?

– Нет, он просто так решил сюда вломиться, – съязвил Сорванец. – Протри глаза, Мариус! Он хочет отомстить за Хозяйку.

Мальчишка был тысячу раз прав. Священника Рогатый пощадил, а значит охотился не за ним. Церковь всего лишь попалась на его пути.

– Он ищет Стрелка, – Сорванец уставился на меня. – Ты знаешь, где казармы местных стражников?

Я знал. Потому что видел их с колокольни каждый день.

– Не сходится, малыш. Префектура прямо возле Собора. Рогатому не было нужды уходить из Сите. Если получше идеи нет, то возвращаемся к следу.

Идей у Сорванца не было.

Мы вышли из церкви, и я стал внимательно вглядываться в брусчатку. Со стороны меня можно было принять за бродягу, который безуспешно ищет потерянную монетку. Но в отличие от большинства бродяг мне повезло. Едва уловимая алая дымка отыскалась в конце улицы. Она вела в сторону уродливой металлической Башни, пронзающей сердце города. К несчастью, до неё нельзя было добраться безлюдными переулками, и нам с Сорванцом пришлось вернуться на набережную Конти.

Прохожие оборачивались и глядели вслед. Должно быть, их привлекал необычный внешний вид. Особенно мне не понравилось, что за нами увязались двое мавров. Они нагнали нас с Сорванцом, когда мы спустились под мост.

– Эй ты, постой, – на ломанном французском крикнул один из них. – А ну стой, я сказал!

Я остановился, спрятав за спину пистолет.

– Сорванец, беги, – шепнул я, но то не ответил.

Краем глаза я попытался его отыскать, но, похоже, мальчишки и след простыл.

– Гони-ка бабки, дорогуша, – мавр вынул руку из кармана.

Оказывается, он прятал нож.

– Гнать бабки? – в недоумении переспросил я.

Слова мавров напоминали птичий язык обитателей Двора Чудес.

– Ценности давай, клоун, – указал он на карман и шагнул ко мне.

Я вынул пистолет из-за спины и взвёл курок.

– Он заряжен, – пояснил я. – Один шаг в мою сторону, и я стреляю.

– Это чё за хреновина? – грабитель посмотрел на товарища.

Я сообразил, что такие пистолеты как мой они могли видеть разве что в музее. Если, конечно, когда-нибудь туда ходили.

– Это пистолет. И он сейчас выстрелит.

– Да ты гонишь, – второй мавр шагнул ко мне, перекрывая путь к отступлению.

Однажды я уже умирал, и новая смерть меня не страшила. Но если нож мавра сможет причинить мне вред, то Сорванец останется с Рогатым один на один. Этого я допустить не мог.

Грянуло оглушительно. Арка моста усилила звук, а пороховая вспышка и резкий запах пороха довершили дело. Грабители стремглав ринулись прочь. Хорошо, что они не ходили по музеям.

От неприятностей я избавился, вот только теперь у меня нечем было покончить с Рогатым. Разве что попробовать его убедить вернуться. Смехотворная мысль.

След Рогатого практически исчез. Но я уже не сомневался, что ведёт он к Марсову полю и нависающей над ним Башне. По мокрой от тумана набережной Вольтера, сменившейся Орсе, я добрался без приключений.

Для меня по-прежнему оставалось загадкой, отчего Рогатый решил искать Стрелка на Башне. Однако вскоре она разрешилась сама собой. На пузатой тумбе я увидел афишу, с которой лучезарно улыбался молодой актёр на фоне Эйфелевой башни. Актёра окружали его фотографии в образах разных персонажей. Вот он играет Юлия Цезаря во дворце Клеопатры, а на следующем кадре он в мундире солдата наполеоновской армии штурмует крепость. Но моё внимание привлёк рисунок, на котором лицедей нарядился Аполлоном и держал в руках золотой лук.

– Солнцеликий стрелок, – прошептал я.

Наверняка такая же афиша висела неподалёку от Собора! И мозолила глаза Рогатому последние недели.

Актёр приглашал поклонников посетить его ресторан на Эйфелевой башне, обещая едва ли не личное присутствие в зале.

– Глупец! Болван надутый!

Ругаясь, сам не понимая в чей адрес, я со всех ног помчался к уродливой конструкции. У лифтов было пусто: ни туристов, ни охранника. Огромные серые балки нависали над моей головой, среди них неживым светом горела иллюминация. Вблизи они выглядели ещё мрачнее, чем с колокольни Собора.

Никогда не думал, что мне придётся оказаться на вершине этого уродства, но выбора не было. Я вошёл в кабину лифта и отыскал нужную кнопку.

Лифт остановился на этаже с большим панорамным окном.

Отсюда весь город лежал словно на ладони: серебристая лента Сены, за ней фонтан сада Тюильрьи, Собор в неясном зареве пожара и стеклянная пирамида музея. Париж сильно изменился за те годы, что я провёл на колокольне, но он всё равно оставался городом, который я любил.

Однако долго любоваться видом мне не дали. Из ресторана донеслись крики, раздался звон посуды и побежали люди. Первым, расталкивая гостей локтями, к лифту нёсся актёр с афиши.

Вслед за людьми в дверях показался Рогатый. Он скинул капюшон, и огромная козлиная голова с красными глазами уставилась на меня. Из пасти донеслось блеяние. Обычное блеяние козлёнка, идущее демоническому виду Рогатого как свинье скрипка.

– Это не Феб, Джали! – поспешно выкрикнул я. – Ты ошиблась, это не он предал твою Хозяйку.

Рогатый замер, в его налившихся кровью глазах промелькнула растерянность. Но в этот миг актёр оттолкнул какую-то девушку, вскочил в лифт и нажал на кнопку. Демон с рёвом бросился за ним, я едва успел отскочить в сторону.

Началась паника, люди разбегались кто-куда; но Рогатый не обращал на них ни малейшего внимания. Он бился в закрывшиеся створки, оставляя глубокие вмятины.

Я навел на Рогатого пустой пистолет и крикнул:

– Стой! Послушай меня. Здесь нет того, кому ты хочешь отомстить. Он остался в Соборе.

Но Рогатый не слушал, он бросился на меня. Я едва успел увернуться. Как вдруг за его спиной возник Сорванец.

– Эй, козлиная башка, смотри сюда!

Он бросил на пол розу, и прямо перед ним открылся портал – тёмное окно, из которого тянуло ладаном и горячим воском.

Сорванец стал корчить рожи, балансируя на самом краю.

– Ни за что не поймаешь, туша лохматая!

Струя чёрного дыма вырвалась из ноздрей Рогатого, лоскуты огня упали на пол. К счастью, они тут же потухли. Взревев совсем не по козлиному, демон бросился на Сорванца. Мальчишка в последний момент прыгнул в сторону, но двигался слишком медленно. Рогатый задел его плечом, и они оба кубарем ввалились в портал.

– Сорванец! – я бросился к ним, но было слишком поздно.

Тёмная поверхность портала пошла рябью, и за ней появились очертания Собора. Я видел, как Сорванец упал на шахматную плитку и остался лежать без движения; тонкая струйка крови сбегала по его лицу. А вокруг него скакала белоснежная козочка. Она бодала его маленькими рожками, но мальчишка не шевелился.

– Пожалуйста, не дай ему пропасть, – обратился я к Собору.

Тело мальчика и козочку окутал туман, и через миг от них не осталось и следа.

– Спасибо, – прошептал я.

Как жаль, что моя признательность не могла вернуть его к жизни.

За окном из-за туч показался серебряный месяц. Его лучи прочертили дорожку от окна ресторана до портала.

Я понял намёк – Собор призывал меня обратно.

Всего один шаг вперёд, и меня окутал промозглый туман. Исчезла Башня и город вокруг неё, но через мгновение его сменили знакомые очертания Собора.

Пожар уже закончился, и сквозь дыры в кровле на пол лился лунный свет. Над плитами стелился сероватый дымок.

Я посмотрел на свои руки, но не увидел их. Моего тела больше не было.

Я устремился вверх. Сквозь кровлю, вдоль каменной кладки на вершину колокольни. Оттуда был виден весь Собор и запертые в нём демоны. Горгульи и химеры вернулись на постаменты, будто никогда с них не сходили. Всё снова было в порядке, разве что кровля требовала срочного ремонта. Но это была работа для обычных людей, не для меня.

Глухой звон колокола раздался над Собором.

Страшная сила

Два жрала притаились среди острых камней, выслеживая жертву. Их уши стояли торчком, а взгляды были направлены в сторону. Внимание хищников целиком и полностью занимало нечто, лежащее чуть поодаль, и для меня невидимое.

Я подкрадывался, позволяя пеплу мягко скользить меж ступней. В последний миг один из жралов что-то услышал и обернулся, но было поздно. Я схватил его за голову и треснул им другого жрала, отчего тот потерял сознание. Однако первый хищник оказался выносливее. Извернувшись, он успел зацепить меня. В бешенстве я проломил ему голову и, оттолкнув, добил во второго жрала.

Лишь после этого я осмотрел свою рану.

Большинство здешних хищников опасны не только остротой когтей. Оставленные ими порезы, если вовремя не прижечь, воспаляются и загнивают. Затем ослабевшую жертву ищут по запаху. Коготь жрала не смог пробить ороговевшую кожу, а значит, не стоило и волноваться.

Теперь я мог рассмотреть то, за чем охотилась пара тварей – закутанное в паутину тело. Оно не двигалось, но и крови вокруг видно не было.

Значит, это была ловушка. Осталось понять, какая?

Вряд ли рядом притаилась ещё одна засада: до ближайших стоячих камней было три больших прыжка, а в шипастую кучу, разившую запахом крови, не рискнул бы забраться даже я, не смотря на прочные наросты по всему телу.

Значит, существо нападёт, когда я подойду ближе.

Притвориться мёртвым – любимая тактика восьминогов. Она срабатывала с жадными до падали жралами, но не со мной. Впрочем, их вонь и без того отбивала всякое желание на них охотиться.

Я обогнул неподвижное существо. Оно явно не было восьминогом и скорее напоминало меня самого, но сильно исхудавшего и без единого рогового нароста. Казалось, что паутина, обмотанная вокруг бледного словно у пещерных червей тела, – это всё, что его защищает.

Неожиданно существо пошевелилось. Я отпрыгнул и приготовился атаковать, но существо больше не двигалось. Оно даже не открыло глаз. Так и лежало, раскинув тонкие руки, на которых не было когтей.

Неожиданно я почувствовал любопытство.

Подобные создания не могли выживать здесь: среди хищников, пепла и камней. Но существо выглядело взрослым, а значит прожило много дней и ночей, охотилось и питалось.

Непривычное чувство усыпляло бдительность.

Я отступил, обнажив острые зубы, и приготовился бежать. Как вдруг существо открыло глаза – настолько ясные и чистые, что казалось, будто они светятся.

– Помоги…, – прошептало оно.

Пальцы существа сжались, хватая пепел. Но вскоре взгляд потух, веки вновь опустились и руки расслабились.

Мне захотелось, чтобы существо ещё раз посмотрело на меня. Это было глупое желание, я не понимал, чем оно вызвано. Лучше было сейчас же уйти, но я не успел.

Издалека донёсся шелест множества когтей, взымающих пепел в воздух. Сюда шла Стая – толпа озверевших от всесилия и голода жралов, способная разодрать в клочья даже бешеного мастодонта.

Шорох нарастал, становясь шумом, от которого всё живое бежало сломя голову. А я стоял на месте и смотрел на беззащитное существо.

Сейчас оно перестанет притворяться и побежит – я был уверен в этом, ведь Стаю не обманешь. Она сжирает всё на своём пути, не брезгуя ни падалью, ни вонючими восьминогами, ни ползунами, от мяса которых немеют руки и кружится голова.

– Бе-ги, – прохрипел я и удивился тому, как тяжело далось мне это короткое слово.

Но существо не шевелилось.

Оно не притворялось. Только не теперь, когда сюда идёт Стая.

В два прыжка я подскочил к существу и взвалил его на спину. Оно оказалось поразительно лёгким, даже тощие жралы весили больше. А затем я побежал так быстро и неосторожно, как не бегал с детства.

За спиной раздался вой сотен глоток – это Стая обнаружила трупы своих сородичей и принялась пировать.

Их вопли разозлили меня. Нужно было хватать жралов, а не это существо, в котором почти не было мяса! Я бы успел уйти с двумя тушами, если бы не… не что? Я и сам не знал.

Я долго петлял среди скользких валунов и жгучих луж прежде, чем двинуться к убежищу. Его я обустроил высоко над землёй, посреди нагромождения стоячих камней, чья вершина терялась в облаках. Оттуда было видно все окрестности, и ни одна тварь не могла подобраться незамеченной. Вот только затаскивать наверх добычу было сущим мучением.

Однако существо оказалось настолько лёгким, что карабкаться с ним на плече было едва ли намного труднее, чем без него.

Вскоре я был в убежище. Опустив существо рядом с собой, я прижал его ногой и оглядел окрестности – пустырь внизу пустовал, Стая не взяла мой след. Было бы лучше, если бы ночью пошёл дождь, но тучи выглядели слишком тощими для этого.

Существо я отнёс в самый дальний конец убежища. Там не было ни отверстий в стоячих камнях, ни провалов в лежачих, и невозможно было подобраться, не попав мне на глаза.

Тонкие руки существа я обвязал ремешком из высушенной кожи жрала и уже намеревался затянуть узел, когда вдруг почувствовал биение жилки на его запястье. Оно было настолько слабым, что казалось будто ремешок способен прекратить его вовсе. Узел я так и не затянул, и ремешок соскользнул вниз, а я отправился есть.

Неподалёку я устроил очаг. Укрытый от ветра, он был способен тлеть всю ночь и утро. Я закинул в него куски сырого мяса, оставшиеся от прошлой охоты, и невольно вспомнил мать. Давным-давно она учила меня, как сохранить угли тлеющими. Разжечь их было гораздо легче, чем добывать огонь заново.

На такой высоте можно было не опасаться выдать себя запахом или дымом. Но я всё равно подобрался, услышав тихий скулёж. Лишь спустя мгновение я вспомнил о существе. Оказалось, что оно очнулось и теперь смотрело, но не на меня, а на кусок мяса в моей руке.

– Мясо? – спросил я.

Существо кивнуло и протянуло руку ладонью вверх. В его жесте не чувствовалось угрозы, но я разозлился.

– Нет!

Рука существа обмякла.

– Кто. Ты?

Оно закрыло глаза.

– Откуда? – настаивал я.

Существо что-то прошептало, и мне пришлось подойти совсем близко, чтобы расслышать.

– С неба. Я упала с неба.

– Оттуда? – я в удивлении показал наверх. – Где. Дождь?

– Да.

Слова давались мне плохо. Неповоротливый язык не поспевал за мыслями, и это неимоверно меня злило. А ведь когда-то я много разговаривал: с отцом, с матерью и братьями. Однажды отец даже пригрозил отрезать мне язык, если я не заткнусь. Говорил он всерьёз или нет – я так и не узнал.

– Семья? Есть? – поддавшись порыву, спросил я.

Но от моих слов существо затряслось.

– Что. Такое? – я сделал шаг назад.

Не хватало ещё, чтобы оно оказалось больным.

Когда мою семью разорвала Стая, я долго голодал, пока однажды не наткнулся на одинокого жрала. Я был слаб, но он показался мне ещё слабее, и я напал. Его мясо пахло неприятно, но я был слишком голоден и ел его сырым прямо на месте. Потом я заболел: меня трясло и мерещилось, что Стая поймала меня и медленно пожирает. По чистой случайности я набрёл на трещину в камне и сидел там, пока болезнь не отступила.

– Отец выгнал меня, – слова существа вырвали меня из воспоминаний. – Сломал и сбросил сюда. Я думала, что умерла.

– Почему?

– Я ревновала его.

Ревность. Это слово я помнил, ведь у меня когда-то было трое братьев. Мой отец часто орал на нас и мог даже ударить. Но кем надо быть, чтобы сначала искалечить, а затем выгнать своё дитя? Даже жралы берегли детёнышей. По крайне мере, они надёжно прятали их от хищников.

Я протянул существу кусок мяса и пошёл за водой.

Когда я вернулся существо спало. Съело оно немного, почти целый кусок лежал у его ног. Рядом я поставил чашу с водой.

В убежище у меня было обустроено надёжное логово для сна, в него невозможно было попасть бесшумно. Устроившись там на шкуре мастодонта, я не заметил, как отрубился.

Проснулся я от клацанья когтей по камню. Их обладатель старался двигаться тихо, но тренированный слух быстро вычленил опасные звуки из ночного шума. Звук шёл снизу.

Гнев и страх затопили меня с головой – охотились не на меня, а на существо!

Стараясь не задевать камни, я бросился вниз и увидел жрала, нависшего над существом. Ему хватило бы одного движения, чтобы перерезать беззащитное горло добычи. Однако жрал стоял неподвижно и смотрел, словно одурманенный укусом ползуна.

Зато я ждать не стал.

Поверженный жрал разбудил существо. Мгновение оно смотрело на бьющегося в конвульсиях хищника мутным взглядом, а затем произнесло:

– Как жаль, что ты его убил.

– Жаль? – переспросил я. – Он – хищник. Ты – еда.

– Моя смерть принесла бы ему пользу.

– Нет.

Мне захотелось схватить существо и тряхнуть, но я сдержался.

– Почему «нет»?

– Жить. Нужно! – прорычал я.

– А зачем?

Зачем?! В моей голове не укладывалось, как можно задавать настолько глупый вопрос? В этом мире живут не зачем, а вопреки. Вопреки голоду и постоянной опасности. Здесь каждый миг существования выдирают из когтей врагов и глоток добычи.

Я хотел объяснить это существу. Но мой язык всё ещё меня не слушался, и я лишь бессильно повторил:

– Жить. Нужно.

Существо будто не слышало меня. Не обращая внимание на кровь вокруг, оно свернулось калачиком и снова уснуло.

Я смотрел на него, а в груди отчего-то было тепло. Но продолжалось это недолго. На смену теплу пришёл страх. Мне показалось, что кто-то подкрадывается ко мне, но позади никого не было.

Непонятное чувство не исчезало. Пытаясь от него избавиться, я схватил тело жрала и потащил разделывать. С этим вполне можно было подождать до утра, однако мне хотелось занять лапы.

Разделка вымотала меня и, закончив с ней, я крепко уснул.

Утром я застал существо возле котла с остатками еды. Оно жадно кусало мясо, но, заметив меня, закашлялось.

– Извини, – виновато сказало оно. – Мне показалось, ты не будешь против, если я возьму чуть-чуть.

Я заглянул в котёл – он был практически пуст. Лишь на дне в жирной лужице мок жалкий ошмёток.

– Извини, – повторило существо.

– Ешь, – я пожал плечами. – Есть. Хорошо. Еда – жизнь.

Существо покраснело.

– Тебе. Плохо?

– Глупая дура. Наплела вчера, что не хочу жить, а сама жру как свинья. Ты, наверное, считаешь меня лгуньей? Больше этого не повторится, я буду сама добывать себе еду.

– Умеешь?

– Нет, – огорчилось существо.

– Научу.

Внезапно существо бросилось ко мне, и я едва не вонзил в него когти, но сдержался в последний момент.

Губы существа коснулись моей морды, и в голове зашумело.

– Что. – отпрянул я. – Такое?

– Благодарю, – уголки губ существа дернулись к верху.

Это был странный оскал. В нём не чувствовалось угрозы, скорее наоборот – он успокаивал.

Для первой охоты я выбрал ползунов. Тощие и ядовитые, они почти не годились в пищу, однако вокруг их водилось в изобилии.

– Смотри, – указал я на холмик пепла, под которым притаился ползун. – Подходи сзади.

– А как понять, где у него зад?

Вопрос был хорошим. Чтобы узнать, где у зарывшегося ползуна хвост, нужно было рассмотреть холмик. Сзади он был более пологим, чем спереди.

– Хвост там. Видишь? Там ниже.

– Кажется, вижу.

Я поднял с земли тяжёлый камень.

– Бери. Крадись сзади.

Когда существо размозжило голову ползуна и выкопало его тело, я приказал искать ещё.