«Эхо тени». Подземка

Феликс Кубин

«Эхо тени». Подземка

«Наблюдая за красотой облаков мы забываем,

что они закрывают солнце»

Р. Шевченко

Глава 1

Времена, когда разворачивались события, определялись не только миром, в котором существовали люди, но и ужасами, что они сами творили. Над горизонтом России сгущались тучи: города, некогда полные жизни, пали под натиском войны и хаоса. Страна распадалась на мелкие государства, где каждый оказался сам за себя.

Однако, глядя на это, можно ли сказать, что человечество учится на своих ошибках? В тысячелетней истории мы сжигаем города, режем друг друга в споре о праве на землю, власть или веру. Мы – не нация и не время, а племя, для которого всегда находилось тысяча идей, из-за которых стоило умирать, но не одной, ради которой стоило бы жить. Сегодня это становится слишком явным: ярость в нас сильнее созидания.

Южные регионы объединились в исламское государство, терроризируя соседние земли, и их влияние только росло. Люди возвращались к первобытным формам существования. Многие города не сопротивлялись и сдавались на милость врага, став жертвами беспощадной гражданской войны за власть.

Санкт-Петербург, окружённый и осаждённый, напоминал другой город – тот, что пережил блокаду в прошлом. Но как отличить это прошлое от сегодняшнего? Тогда люди умирали ради идеи о будущем, светлом, чистом. Сегодня же никто не знает, за что горят улицы и засыпают снегом тела. В мраке подвальных убежищ и промёрзших квартир остаётся лишь борьба за выживание, но даже здесь любовь и человечность то и дело пробиваются сквозь отчаяние, как пламя свечи в непроглядной тьме.

Под холодным небом, среди сугробов и развалин, каждый шаг давался ценой крови. Но, что странно – не в крови истекали города, а в том, что они теряли душу, пока люди находили кучу оправданий, чтобы убивать, и ни одной, чтобы остаться людьми. Атомная зима накрыла город, а воспоминания о лете стали эфемерным сном. Те, кто выжил, знали: человеческий дух ломается не только страхом, но и пустотой. Без идеи, ради которой стоит жить, холод добирался до сердца быстрее, чем кости успевали замёрзнуть.

Метро, ставшее мрачной легендой, было затоплено, чтобы враг не смог проникнуть в город через подземные тоннели. А некоторые, кто там бывал, утверждали, что на станциях бродили дикие животные и мутанты, а тоннели были населены огромными крысами и другой нечестью. На фоне этих ужасов оставалась лишь надежда на выживание, где обмен ресурсами стал единственной формой существования.

Скажите, кто-нибудь ещё помнит дни, когда снег пах свежестью, а не смертью?

Из-под низких густых облаков, разрывая вечернюю метель, вынырнул вертолёт и начал снижаться к дамбе. Евгений слегка прикрыл глаза от ослепляющего света прожекторов и с тревогой посмотрел вниз. Чтобы избежать попадания под огонь противовоздушной обороны, вертолёт снизился и, как большая зимняя стрекоза, завис в воздухе, разрезая его лопастями. Гул винтов был глухим и монотонным, словно подтверждая, что здесь время стало относительным. Он был окружён стальными стволами противовоздушной обороны, жёсткими и немыми, как остриё ножа. По обе стороны от дамбы люди грелись у бочек с огнём, а их тени метались на голых стенах, словно ускользающие воспоминания о нормальной жизни. Рядом с ним в вертолете сидели два автоматчика в маскировочных халатах, их лица скрыты под белоснежными балаклавами и капюшонами, надвинутыми прямо на глаза. Солдаты молчали, и лишь из кабины пилота доносились краткие команды, резавшие тишину острее, чем гудение двигателя. Офицер, сидящий напротив, с небрежно накинутым на шинель маскхалатом, пристально изучал его, время от времени смотря на часы, сверяясь с незримым планом, как будто всё уже было предопределено.

– Не будет ли у вас табака? – спросил Евгений у офицера, достав из кармана спичечный коробок, но не получив ответа убрал его обратно.

Пройдя систему визуального опознавания и цифровой идентификации, вертолёт снова взмыл в ночное небо и, выключив проблесковые маячки, полетел к точке назначения черной тенью, растворившись в облаках.

Как будто в ответ на напряжённое ожидание, порыв ветра заставил вертолёт задрожать. Евгений отвлёкся от мыслей, пытавшихся понять, что его ждёт в Санкт-Петербурге. Он вновь вспомнил о Марине, медсестре, с которой провёл несколько незабываемых месяцев, и о том, как его любили и боялись. Волнение, словно шутка судьбы, подстегнуло его сердце.

Вертолёт ещё не коснулся земли, а офицер уже спрыгнул, хрустнув льдом замёрзшей лужи. Ветер свистел, словно злой дух, заглушаемый гулом винтов. Евгений быстро последовал за ним, ощущая на себе взгляды автоматчиков, которые, словно тени, следовали за ним. Из-за помойки на них выскочила свора собак, но один из автоматчиков двигаясь быстрее мысли, как будто приручённый к смерти, дал несколько коротких очередей, и стая, скуля разбежалась, скрываясь в развалинах.

Команда из четырёх человек – офицер, Евгений и два автоматчика – вошли в ничем не примечательный подъезд и начали спускаться в подвал. Тени от фонариков, живущие своей жизнью, поползли по влажным стенам, создавая причудливые картины, каждая из которых казалась наделённой собственной историей, а эхо доносило неслышные крики отчаяния. Офицер двигался уверенно, будто знал каждый изгиб этого места.

Спускаясь по длинному туннелю, похожему на разветвлённую сеть катакомб, Евгений начал чувствовать нарастающее беспокойство. Неужели его так страшил допрос? В конце концов, он знал, что сказать о своей возлюбленной спецслужбам с их постоянной паранойей. Он хотел побыстрее пройти все эти неприятные процедуры и встретиться с родителями, которых не видел уже несколько лет.

Наконец, они остановились у большой железной двери с маленьким окошком, похожим на амбразуру, закрытую тяжёлой железной крышкой. Офицер посмотрел на часы, бросил недокуренную сигарету на пол и постучал в дверь три раза. Окошко приоткрылось, и офицер произнёс кодовую фразу: «Брянск – Север». Это было как магическое заклинание, открывающее двери в мрачный мир, который они собирались исследовать.

Послышался скрежет замков, скрип механизмов, и дверь начала медленно открываться. Прямо за ней находился станковый крупнокалиберный пулемёт, за которым сидел стрелок. Убежище, в которое они вошли, не было просто бункером – это было целое царство страха и надежды, где вперемешку находились штатские и военные. Кто-то спал на принесенных откуда-то матрасах, кто-то готовил еду на импровизированном огне, кто-то рылся в своём нехитром скарбе – постапокалиптическая картина, где жители города пытались укрыться от хаоса на поверхности.

Это убежище было довольно большим, явно созданным путём объединения нескольких подвалов и бомбоубежищ в одно обширное помещение. Гул, похожий на жужжание улья, заполнял пространство, смешиваясь с запахами гари и сырости, а всевозможные разговоры сливались в единый поток звуков, создавая фон, которому не было конца. Свет от ламп мерцал, отражая ужасающую реальность, в которой люди, прячущиеся от внешнего мира, пытались выжить, придавая месту тяжёлую и подавляющую ауру. Мрачные взгляды, полные страха и безнадёги, встречали вошедших. Каждый из этих людей был жертвой войны, потерявшей всё, что когда-либо имел. В этом месте переплетались судьбы, где каждый искал защиту от жестокости и ужасов, что свалились на их головы.

Евгений шел за офицером, который постоянно сворачивал и менял направление, пока они не достигли места, где никого не оказалось. Офицер поднял с пола какую-то картонку, под которой обнаружился железный люк. Он делал это с такой осторожностью, словно это было сокровище, скрытое от чужих глаз. Открыв люк, они спустились в следующее подземелье. Один из солдат, оставшийся наверху, закрыл люк, положил сверху старую картонку, чтобы его не было видно, и, найдя недалеко пластиковый ящик, сел на него. Сняв автомат, он закурил сигарету и выключил фонарик, как бы отгораживаясь от беспощадной реальности.

Глава 2

Евгений сидел в полутемной комнате, чувствуя тяжесть каждой секунды. Свет свисающей с потолка лампы резал ему глаза, и он почти не видел человека напротив. Спустя несколько мгновений фигура, сидящая в кресле, приподнялась, шагнула в сторону, и лампа осветила его лицо. Это был Борис Иванович, полковник контрразведки и человек, знакомый ему с детства.

Борис Иванович был другом семьи Евгения, и это должно было успокаивать, но теперь только усугубляло его состояние. Тишина в комнате казалась угнетающей, каждый звук – резким, каждое дыхание – натянутым до предела.

– Ну что, Женя, не думал, что встретимся при таких обстоятельствах? – начал Борис Иванович, глядя на него исподлобья. – Помнишь, как мы с твоим отцом на рыбалку ездили? Ты тогда так хотел пойти с нами, а я сказал, что дети должны оставаться дома… и вот теперь мы с тобой здесь.

– Прошлое мертво, как разбитая граммофонная пластинка. Погоня за прошлым – неблагодарное занятие, и если вы хотите убедиться в этом, поезжайте на места ваших былых боев…

– Узнаю тебя, но давай поговорим серьёзно. Ты понимаешь, по какому поводу мы собрались?

Евгений кивнул, стараясь сохранить невозмутимость. В его голове уже начинали формироваться мрачные предположения. Он знал, что контрразведка редко устраивает такие «дружеские» беседы без серьезной причины.

– Борис Иванович, не будет ли у вас табака? – спросил Евгений, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Полковник слегка прищурился, словно взвешивая что-то в своём уме, а затем медленно кивнул:

– Понимаю, угощайся.

Он положил на стол пачку «Мальборо», её красный цвет, будто запачканный ржавчиной, выглядел как чужеродное пятно в тусклой комнате. Из ящика стола Борис Иванович достал железную пепельницу.

Евгений молча взял сигарету, её запах смешался с затхлым воздухом помещения, отдавая чем-то давно забытым – ароматом не свободы, но странной, горькой равнодушности. Вынув из кармана спички, он чиркнул одну о коробок, и яркий огонёк ожил, словно вспышка чьей-то последней надежды. Огонёк затрепетал на секунду, его золотистые язычки жадно тянулись вверх, к невидимому небу, прежде чем Евгений решительным движением погасил его.

Дым поднялся тонкими серыми пальцами, медленно скручиваясь и стремясь к потолку, подобно тому, как душа некогда живого огонька поднималась из пепла в рай. В этом движении было что-то тревожно-мирное, как будто сама комната дышала этим дымом, становясь частью чужого прощания.

Евгений сделал первую затяжку, и горький вкус табака расползся по горлу, обнажая всё, что он хотел скрыть за словами. Борис Иванович внимательно смотрел на него из-за стола, словно пытался прочесть что-то в этом движении. Но Евгений не позволял взгляду задерживаться – дым застилал всё, превращая лицо полковника в расплывчатую, почти неразличимую маску, как память о чём-то важном, но уже недосягаемом.

– Мы знаем, что ты отправлялся под Тамбов с серьезной миссией, – продолжал Борис Иванович. – Ты должен был отслеживать передвижение войск и организовывать группы сопротивления. Но сейчас мы не для этого здесь.

Внутри Евгения что-то напряглось, словно предчувствие надвигающейся бури. Он догадывался, о чем пойдет речь.

– Речь пойдет о Марине, – произнес Борис Иванович, как будто прочитав его мысли и чуть наклонившись вперед.

Евгений взглянул на него, сдерживая эмоции, хотя внутри все перевернулось. Он понимал, что контрразведка подозревает Марину. В последнее время ему задавали слишком много вопросов о ней, о том, как они познакомились и как много времени проводили вместе.

– Тебе нужно рассказать мне всё, в мельчайших подробностях, – продолжил Борис Иванович, его голос стал более угрожающим. – Ты ведь понимаешь, что её могли специально отправить к тебе? Она могла работать на врага.

– Марина? – Евгений почти усмехнулся, стараясь скрыть внутреннюю боль. – Это абсурд! Она просто медсестра, волонтёр из Красного Креста!

– А может, и не просто, – возразил Борис Иванович, его голос стал настойчивее. – Нам известно, что она проявляла интерес к твоей семье. К картам пустот под Санкт-Петербургом, которые составляли твои родители.

– Карты? – Евгений не ожидал такого поворота. – Она ничего не знает о моих родителях.

Борис Иванович медленно наклонился вперёд, его лицо теперь находилось на уровне глаз Евгения.

– Враг ищет способ проникнуть в город, метро теперь не вариант – его затопили и заминировали, да и гадостей там много. Но есть и другие пути, о которых они могли узнать. Подземные пустоты, которые твои родители изучали. Они важны для нас и ещё более важны для врага. И если Марина знала о них, ты сам понимаешь, что это значит.

Евгений не отвечал, стиснув зубы. Мысли в его голове крутились с пугающей скоростью, но всё сводилось к одному: ему нужно как-то защитить Марину.

– Ты должен нам помочь, – продолжил Борис Иванович, его голос стал ледяным. – Мы не собираемся никого обвинять просто так. Но если ты нам всё не расскажешь, мы будем вынуждены предпринять другие меры. Ты же это понимаешь. Кстати, ты не помнишь, приносили ли твои родители домой свои работы?

– Борис Иванович, вы же знаете, что у Павлика Морозова был очень сердитый дед и внимательный дядя.

Евгений резко затушил дымящуюся сигарету в пепельнице, как бы ставя точку в этом вопросе. Борис Иванович в ответ убрал пачку сигарет со стола.

– Очень хорошо, что тебя не покидает чувство юмора…

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошёл Антон, друг детства Евгения. Он также служил в контрразведке под началом Бориса Ивановича, и его появление слегка ослабило напряжение в комнате.

– Борис Иванович, – обратился он к старшему, – вас ждут. Это срочно.

Борис Иванович помедлил, словно раздумывая, но затем встал.

– Я ненадолго, Евгений. Надеюсь, к моему возвращению ты будешь готов к разговору, – он бросил быстрый взгляд на Антона и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Оставшись наедине, Антон подошёл к Евгению и сел напротив него.

– Я тебе верю, – сказал он тихо, чтобы его не услышали через стены. – Я знаю, что ты не предатель. И не верю, что Марина на них работает.

Евгений облегчённо выдохнул, но взгляд Антона был серьёзен.

– У нас есть проблема, – продолжил он. – Я получил информацию. Марина больше не под Тамбовом. Её перебросили под Санкт-Петербург. И это не случайность.

Евгений напрягся, его сердце забилось быстрее.

– Кроме того… – Антон вздохнул, его голос дрожал от напряжения. – Твои родители погибли. Их лаборатория была разбомблена, и их не удалось спасти.

Слова прозвучали как удар, и Евгений застыл на месте, не в силах поверить в услышанное. Весь мир вокруг словно рухнул, и в его душе возникло ощущение пронзительной пустоты.

– Но я помогу тебе, – Антон слегка коснулся его руки. – Мы сможем найти карты, которые им удалось составить, и использовать их. У меня есть план: мы выйдем за линию фронта, найдём Марину и вместе отправимся в Сибирь. Там ещё есть сопротивление, партизаны воюют во всю. А Питер, к сожалению, долго не продержится. Мы справимся.

Евгений молчал, его разум бродил по темным уголкам. Слишком много всего обрушилось на него сразу, но в словах Антона был смысл. Сейчас нужно было думать о будущем, о том, как выжить и найти ответы.

– Ты со мной? – тихо спросил Антон, его голос был полон решимости.

Евгений взглянул на друга, и в этот момент он принял решение.

– Да, – ответил он. – Мы вместе, как обычно…

Он не успел договорить, как дверь снова открылась. Борис Иванович вернулся.

– Мне нужно срочно ехать в главное управление, – сказал он, проверяя часы. – Есть информация о возможном прорыве фронта на одном из направлений. Антон, попробуй продолжить разговор с Евгением, а затем проводи его в камеру для дальнейших разбирательств.

С этими словами он направился к двери, оставляя за собой атмосферу напряжённости. Перед тем как исчезнуть в темноте коридора, он обернулся и произнес:

– Женя, ты же понимаешь, что так для всех будет лучше. Я не о себе, а о существовании нашей родины думаю. Многое поставлено на карту…

Когда дверь закрылась, Антон повернулся к Евгению и, наклонившись ближе, прошептал:

– У нас не так много времени. Я организовал побег. Мы должны действовать быстро.

Евгений удивлённо посмотрел на него.

– Ты это серьёзно?

– Я знаю, но ты понимаешь, что по законам военного времени тебя должны расстрелять. Если мы не сбежим сейчас, нам обоим грозит опасность, – настаивал Антон. – Борис уехал, и у нас есть небольшое окно, чтобы уйти. И я знаю, как это сделать.

Евгений почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Мысли о побеге заполнили его разум.

– Хорошо, – сказал он, стараясь взять себя в руки, но внутри него всё ещё бушевали эмоции. – Каков план?

Антон, удовлетворённый решимостью друга, быстро начал объяснять детали:

– Нам нужно покинуть здание через запасной выход. Борис уехал, и сейчас у нас есть шанс. Внимание всех сосредоточено на усилении обороны и на фронте, и это играет нам на руку.

– Запасной выход находится на заднем дворе, – продолжал Антон. – Я проверил, там никого нет. Если успеем добраться до него, то сможем выйти на улицу незамеченными. После этого нам нужно будет проникнуть в тоннель метро, так как идти до твоего дома по улицам небезопасно – кругом патрули. Сейчас как раз будет отлив, и вода в метро отойдет на пару часов. Этого времени будет достаточно, чтобы добраться до твоего дома, найти карты подземелий под Петербургом и использовать их для выхода через пустоты за линию фронта.

Евгений кивнул, пытаясь представить каждую деталь.

– Отличный план, надёжный, как швейцарские часы.

– Нам нужно двигаться быстро и тихо, – добавил Антон, его голос стал более напряжённым. – Ты готов?

– Всегда готов! – произнес Евгений, и в его голосе звучала решимость – Сделаем это.

Глава 3

Антон и Евгений вышли из комнаты для допросов. Запах плесени и сырости наполнил коридор, усиливая напряжение, витавшее вокруг. В коридоре их уже ждали двое охранников, чтобы сопроводить Евгения в камеру. Глаза солдат застыли на Антоне в ожидании приказов. Евгений заметил, как солдаты сделали шаг в его сторону.

– Оставьте его, – спокойно сказал Антон, уверенно глядя на старшего из охранников.

– Наш приказ доставить его в камеру, – возразил один из солдат, сжимая оружие.

Антон чуть выпрямился, выказывая силу своего положения.

– Борис Иванович приказал вернуть вас на место дислокации. Евгений пошел на сотрудничество. Не осложняйте ситуацию —произнес Антон с ледяной решимостью. Его голос не допускал возражений.

Охранники переглянулись, сомнения мелькнули в их глазах. Один из них попытался что-то сказать, но Антон в резкой форме оборвал его:

– Это приказ, сержант! Немедленно отправляйтесь обратно. Я сам провожу Евгения.

Некоторое время солдаты колебались, но звание Антона и его решительность взяли верх. Они отступили, развернулись и исчезли в глубине коридора.

– Пошли, – быстро прошептал Антон, схватив Евгения за локоть и потащив его к запасному выходу. – У нас немного времени.

Евгений пытался сохранять спокойствие, но каждый шаг отдавался гулом в висках. Сердце стучало как молот, и голова кружилась. «Мы действительно выберемся отсюда?» – мелькнула мысль, но он отогнал её. Он не мог позволить себе сломаться, не сейчас.

Выйдя через дверь внутреннего двора, они оказались на тёмной улице, где царил глубокий мрак и тишина. В воздухе витала тревожная неподвижность, словно даже город ожидал чего-то. Уличный фонарь мерцал, отбрасывая нечеткие тени, а с запущенной аптеки на углу доносился запах старых медикаментов, смешанный с гнилью – видимо, где-то под ногами крыса давно разлагалась в забитой вентиляции. Оставляя за спиной базу, они направились к ближайшей вентиляционной шахте метро.

– Вот он, – указал Антон на заброшенный дом неподалёку, где он предварительно спрятал лодку. – Вода в метро отошла, но не настолько, чтобы мы могли пройти пешком. Нам придётся плыть.

Они вошли в дом через выбитое окно подвала. В углу, за старым куском брезента, Антон спрятал надувную лодку и две пары вёсел, насос и два фонарика. Руки дрожали, когда они с Антоном надували лодку. Каждый вдох казался поверхностным, и от напряжения в груди сжималось. Евгений не мог вспомнить, когда в последний раз нормально спал. Усталость накапливалась, но у него не было права на отдых – от этого зависела их жизнь.

В голове снова всплывали мысли о Марине. Что если всё это – ошибка? И она действительно предала его? Его мозг отказывался отдыхать, погружая его в вихрь воспоминаний и страхов. Руки дрожали, и он ненавидел себя за это.

Когда лодка была накачана они донесли её до вентиляционной шахты метрополитена.

– Давай, – сказал Антон, открывая проржавевшую решётку и помогая Евгению спустить лодку в темноту. Гулкое эхо разнеслось по тоннелю метро, когда лодка ударилась о воду.

Спустившись следом, они забрались в лодку и начали медленно грести, продвигаясь над затопленными рельсами. Вокруг стояла угнетающая тишина, нарушаемая лишь звуком воды, капающей с потолка тоннеля, и приглушённым скрипом вёсел. Пахло сыростью, водой и давней смертью. Где-то в стороне раздавался негромкий шорох, возможно, крысы уже выискивали новую добычу. Путь к станции «Площадь Мужества» был долгим, и время тянулось, как бесконечная ночь.

Когда они проплывали станцию «Балтийская», Антон внезапно напрягся.

Воздух на станции был тяжёлым, вонял застоявшейся водой и чем-то ещё, более гнилостным – словно где-то рядом разлагалось нечто крупное.

– Смотри! – прошептал он, кивая в сторону платформы.

На платформе, словно тень, прижавшись к стене, сидела маленькая девочка. Она была одна, одета в тонкое пальто, пытаясь согреться в ледяном воздухе метро. Евгений застыл. В его сознании этот момент будто разорвал время на до и после. Перед ним была не просто ребёнок – в её глазах, полных страха и беспомощности, он увидел отражение себя. Девочка будто олицетворяла всю ту боль, что скапливалась внутри него. Потеря родителей, которая обрушилась как безмолвный кошмар, и возможное предательство Марины, которое, было готово разорвать его изнутри, сделали его пустым. До этого момента он не мог никого спасти. Он терял всех.

«Я не могу позволить ей умереть», – отпечаталось в его голове. Весь мир сузился до одного: девочку нужно спасти. Это был шанс. Единственный шанс сделать что-то, что вновь даст ему смысл. Спасти её означало вырваться из цикла потерь, который преследовал его.

Но прежде, чем Евгений успел сделать шаг, из темноты за спиной девочки появилась фигура – огромная, неестественно плавная, как кошмар, что проскальзывает в сознание на грани сна. Это был мутировавший пес с тремя головами. Каждая голова двигалась независимо, изгибаясь в жутком танце.

«Вот он, Цербер из царства Аида, сторож подземного мира. Ад не собирается нас отпускать…», – промелькнуло в голове Евгения, и эта мысль ударила сильнее страха.

Головы пса медленно поворачивались, его глаза, тускло светящиеся в полумраке, обшаривали пространство, выискивая малейшее движение. Мощные лапы ступали бесшумно, как у хищника, привыкшего к охоте, а каждая из трёх пастей была обнажена в зверином оскале. Монстр двигался, как тень – беззвучно, уверенно и с холодной решимостью.

Казалось, он знал, что жертва уже в ловушке, и эта уверенность делала его ещё страшнее. Он не спешил, словно наслаждался моментом, когда страх успевает застыть в воздухе, а времени для спасения не остаётся. Величественный и чудовищный, он был воплощением того, что метро давно перестало быть просто транспортной артерией, а превратилось в мир, где людские страхи обретали плоть и кровь.

Евгений ощущал, как холодные капли пота стекают по спине. Монстр словно вытягивал из него остатки воли, превращая сопротивление в бессмысленную затею. Только слабый шорох одежды девочки напоминал, что время ещё не остановилось, хотя сам он чувствовал, будто застыл навечно в этом миге ужаса.

Евгений сжал весло, его сердце бешено колотилось. Он готов был броситься в бой, но Антон резко схватил его за плечо и прошептал на ухо:

– Не делай глупостей, Женя! Твоя жизнь важнее.

Слова Антона ударили в его сознание. Как его жизнь могла быть важнее? Всё, что было для него ценным, рушилось на глазах. Спасти эту девочку означало спасти хотя бы часть себя, хотя бы что-то исправить.

– Я должен её спасти, – прошептал Евгений, его голос дрожал от подавленных эмоций. Перед глазами встала Марина. Он так хотел верить, что она не предала его, что она всё ещё на его стороне. Но эта маленькая девочка… она была тем, кто нуждался в нём прямо сейчас.