Фитиль. Альманах

Стало темнеть. Девушка поняла, что нужно скорее вернуться в деревню. Густая пелена тумана спускалась с вершины, накрывая всё глубоким непроницаемым покрывалом. Видимость сократилась до нескольких метров.

Алина обеспокоенно нахмурилась, встала со своего места. В таком мареве она сильно рискует. Горный рельеф может быть весьма коварен.

Барс встал и пошёл вслед мягкой пружинистой походкой. Не сразу найдя тропу, девушка решила было попрощаться с провожатым, но тот не собирался оставлять её. Он подошёл к началу спуска в долину и обернулся, мол, «идёшь?».

Алина сразу подумала, как ей быть со зверем, когда они окажутся около деревни? Не тронут ли его жители или собаки?

– Тебе нужно идти. Дальше я пойду сама, – уговаривала она. Ирбис повернул голову на бок, то ли не понимая, то ли делая вид.

Алина смирилась, что от него так просто не отделаешься, потом решила, что хищник наверняка уйдёт, когда почует запах человеческого жилья. Девушка пошла сквозь облако тумана, а её спутник – следом. Густая пелена не позволяла уверенно ориентироваться, а, значит, дойти до деревни, полагаясь на одну лишь привычку, – невозможно. Очередной поворот тропы, и… Алина почувствовала, как нога скользнула по камню. Упав на спину, девушка проехала по склону несколько метров. Жгучая боль в исцарапанных ладонях была скорее обидной, чемдоставляла физический дискомфорт. Ирбис уже обеспокоенно кружил рядом.

– Всё в порядке! Я жива, ничего не сломала, кажется, – оправившись от испуга и осмотрев ссадины на ладонях, Алина поднялась на ноги, ворча на свою неловкость: «хорошо, хоть шею не свернула». Стараясь быть осторожнее, она пошла дальше.

Ирбис словно понял, что ему стоит убедиться, что человек доберётся до своих невредимым. Он обошёл девушку и, сделав несколько шагов по тропе, обернулся, ожидая, что Алина последует за ним. «Аоу-у-у!» – девушка покорно направилась следом. Ирбис уверенно вёл впереди, издавая неясные мяукающие звуки, когда на тропе попадались камни, или склон становился более крутым. Вскоре послышалось нервное блеяние, испуганное мычание и ржание: из тумана показалась изгородь и загон для скота. Раздался лай собак.

Алина, узнав знакомые постройки, облегчённо вздохнула. Барс остановился, подошел к ней и боднул головой в бедро, после чего, махнув огромным, невероятно пушистым хвостом, ушёл в туман, оставив сопровождаемую в безопасности.

Часть 3

Короткое горное лето прошло. Дни стали холоднее, а вечером и ночью случались заморозки. Поросшие хвойными лесами склоны приобрели жёлто-бурые оттенки, соревнуясь с немногими лиственными деревьями; густые травы выцвели и окрасились в коричневые и рыжие тона. Перед восходом солнца на долину спускались туманы, всё чаще травы покрывались инеем. Этот удалённый от цивилизации уголок мира, и без того кажущийся камерным и изолированным, с приходом осени по-настоящему замкнулся в себе.

День выдался особенно зябким. Заморозки припорошили склоны снежной крошкой, покрыли инеем растения. Ледяные иголки сосен и кедров, словно замурованные в прозрачный янтарь, казались особенно колючими. Морозный воздух холодил обоняние. На склоне соседней горы паслась группа козерогов с массивными рогами. Животные медленно ходили меж деревьев в поисках пропитания. С задёрнутого облаками неба падали редкие снежинки, тихо и без суеты покрывая величественные склоны легкой порошей. Алтайцы считают горы храмом, с чем невозможно не согласиться, стоит только пожить здесь какое-то время.

Алина шла быстрым шагом по хорошо знакомой тропе к своему обычному месту. Поверх ставшего привычным платья в этот раз пришлось надеть куртку. На голове – борук, пёстрая шапка цилиндрической формы из лисьих лапок. Девушку покоробило надевать такое, но хозяйка была настойчива, пришлось подчиниться, чтобы не обидеть заботливую женщину. Подмышкой Алина несла плед, который оставили ей товарищи по экспедиции, перед тем как уехать.

Поднявшись на площадку, девушка неожиданно встретилась со взглядом серых с лёгкой желтизной глаз. Ирбис сидел на небольшом уступе под скрюченной двухметровой сосной и словно ждал её появления. Заметив девушку, зверь в два прыжка спустился со своего наблюдательного поста и подошёл к ней. Привычно понюхав протянутую руку, барс направился к тому месту, где они обычно сидели над обрывом.

Алина, положив на землю сидушку, расположилась сверху, развернула плед и накинула на плечи, запахнув края.

Как повелось, сначала она просто молча созерцала соседний склон, наблюдала за пасущимися козерогами. Ирбис привалился сбоку и ждал, пока на него обратят внимание. Через несколько минут он всё же решил о себе напомнить и ткнулся носом девушке в бок.

– Ты хочешь, чтобы тебя погладили? – она вышла из задумчивости и принялась чесать шерсть барса. В белой с чёрными розетками мантии на фоне осеннего леса и кружащихся снежинок зверь выглядел по-королевски.

Достав сушёное мясо, Алина разрезала его ножом и отдала ирбису его законную половину. Она не могла подкармливать его каждый день, но, когда хозяйка предлагала взять что-то на прогулку, если это было съедобно для кошек, она обязательно угощала барса.

Девушка заметила, что ей начала нравиться местная еда. Кисло-солёные сыры, непривычные мясные блюда, жареные пончики боорсоки, особенно с мёдом. Даже кровяная колбаса теперь не казалась чем-то странным и диким. Дома Алина будет скучать по здешней кухне.

По срокам четырёхмесячная экспедиция вдоль Северо-Чуйского хребта подходила к концу. Правда, пока все остальные её участники путешествовали от одной деревни до другой, пока они наблюдали, как меняются виды за окнами вездеходов, пока общались и лучше узнавали друг друга, – ей выпало другое. Она жила одна с незнакомым народом, ограниченная пределами деревни и её окрестностей, лишённая всего знакомого и привычного.

Что нашли здесь, в горах, другие ребята из экспедиции? Новых друзей? Научные сведения? Алина не знала. Но зато она точно могла сказать, что нашла для себя она. За прошедшие месяцы ей пришлось столкнуться один на один с испытаниями, которые значительно изменили её саму. Она имела возможность посмотреть на себя глазами не просто людей из её окружения, а взглядом представителей совершенно другого народа. Можно ли назвать этот взгляд непредвзятым? Свободным от стереотипов современного мира? Скорее, да. Кому, как не жителям гор, судить о силе и смелости? Разве их уважение не говорит о чём-то? Кроме того, девушка многому научилась у этих людей. И речь не про то, как доить коров и собирать травы. Алина переняла их взгляд на вещи. Спокойный, незамутнённый суетой жизни в цивилизации, мудрый и смотрящий в корень.

С самого её приезда радушные алтайцы всячески старались сделать пребывание гостьи удобным. Тем не менее, в первые недели девушка чувствовала себя эмоционально выжатой, и ей остро требовалось побыть одной. В деревне укрыться от внимания было негде: айыл, где её приютили, был, как и другие юрты, шестиугольным бревенчатым домом с очагом посредине. Хоть пространство в нём и делилось на мужскую и женскую половины, никаких перегородок и комнат не было, а, значит, и уединяться было негде. Девушка начала совершать свои ежедневные прогулки, чтобы иметь возможность побыть наедине с собой. Как бы ни были внешне расположены местные жители, Алина постоянно чувствовала себя лишней и чужой среди них, алтайцы тоже держались обособленно.

Но в последний месяц стало казаться, что семья Айылзака стала относиться к ней уже больше как к своей. Да и сама Алина стала чувствовать себя в доме куда комфортнее, чем раньше. Хозяин встречал её с улыбкой, рассказывал об охоте, а, если попросить, мог вспомнить старые предания и легенды. Правда, на середине часто забывал, чем всё заканчивалось. Жена его стала более разговорчивой. Нет-нет, да и заведёт беседу о местной жизни, о дочках, которым пора выходить замуж, расспрашивает о жизни в городе. С девочками Алина смогла подружиться куда раньше, чем найти контакт со старшими. Скромные и добрые – с ними было интересно ходить в горы за травами. Один раз Алина чуть не сорвалась в расщелину. Если бы не оказалась рядом старшая из сестёр, неизвестно, осталась бы гостья жива. Да и с другими жителями деревни уже не было такой отчуждённости, как в начале, стало куда проще заводить разговор.

За три месяца бок о бок с алтайцами Алина собрала множество сведений, выполняя задание профессора Ойношева. Она записала несколько часов аудиоматериалов, а толстая истёртая тетрадка была полна местными легендами, описаниями обычаев и обрядов. Экспедиция сможет ею гордиться. Только почему-то Алину не сильно радовала мысль о скором отъезде. Да, она с нетерпением ждала, когда её наконец заберут, но теперь часть её души и сердца навсегда поселилась в этом краю, и потому прощаться будет больно.

Со дня на день за ней приедет вездеход. Ещё несколько дней в горах – и путешествие завершится. Останутся лишь опыт, впечатления, память.

Останутся хрустальные по своей чистоте звёздные ночи с мириадами светил на небосводе.

Алине вдруг стало очень грустно от осознания, что скоро нужно будет прощаться с Алтаем. Было невозможно представить, что она вот так уедет, бросив всё, что здесь обрела: спасённого ею барса, добрую и гостеприимную семью Айылзака, величественные горы, вот это место, где она проводила столько времени, ища покой и гармонию в себе. Невозможно вообразить, что она будет снова жить в городе, просыпаться в тесной каменной клетке и спешить в огромном человейнике по своим суетным делам. Казалось, та жизнь не для неё, она для той, другой Алины, которой она была до Алтая.

Поправив борук, Алина выпрямилась, подняла лицо вверх. Снежинки щекотали нос, а небо, хоть и затянутое облаками, было ярким, отчего приходилось щуриться. Девушка откинулась назад, опершись на локоть. Ирбис лежал рядом, зажмурившись и поджав лапы под грудь. Алина пыталась найти слово, которое отражало бы её состояние. Что чувствует она здесь, в горах? Девушка посмотрела на величественное спокойствие снежного барса. Прищуренные глаза и безмятежное выражение морды излучали благородство, уверенность и силу. Горы принадлежали ему, и он это знал.

А что же она? «Зависимая и неуверенная в себе… стоп!» – впервыев жизни девушка почувствовала фальшь и неорганичность голоса внутреннего критика, привычного с самого детства. Слова не вязались с тем, что она испытывала, как видела свои действия. Алина прислушалась к своему дыханию: ровное и спокойное. Нет ни тревог, ни суетных переживаний. И тут слово пришло: девушка поняла, что испытывает, – уверенность. В себе, в том, что делает, в способности справиться с любыми трудностями, будь то вызволение краснокнижного зверя из ловушки браконьеров или необходимость понимать людей, с трудом говорящих на твоём языке. Что же могло сделать её такой? То, что судьба просто не оставила выбора? Не от кого было ждать помощи и поддержки, и тогда Алине пришлось искать силу в себе? Может быть. Так или иначе, горный храм алтайцев подарил ей то, что девушка много лет не могла найти в цивилизованном мире – уверенность в себе и своих силах. А еще ввёл её душу в особый резонанс с природой, который чувствуется у жителей этих мест, и которого нет у людей из городов. «Теперь я немного алтайка», – улыбнулась девушка своим мыслям, от чего на щеках появились озорные ямочки.

Серые глаза отражали облачный купол, а в ресницах замерли снежинки, медленно тая и обращаясь в воду.

Эпилог

Вездеход прибыл неожиданно. Несмотря на то, что девушка ждала его. Рёв мотора и лязг гусениц нарушили горное спокойствие, внесли в стройный аккорд природной гармонии диссонанс. Из просветов в облаках солнце бросало лучи на видавшую виды машину с жёлтой надписью: «Алтай», на шестиугольные бревенчатые домики деревни.

Когда непривычный звук донёсся до слуха, Алина как раз собиралась помогать хозяйке с заготовкой припасов. Сердце заколотилось. Она знала – это за ней, и чувствовала скорее растерянность, чем радость.

Дальше была встреча; профессор Ойношев с улыбкой шутил, что, мол, совсем алтайкой стала, и не узнать теперь. Жители деревни собрались вокруг машины, приветствовали приезжих. Шестеро товарищей-студентов что-то между собой обсуждали и громко смеялись над шутками, известными лишь им одним.

Алина почувствовала, как накатила тоска. Одна часть её души жаждала оказаться дома со своей семьёй, с кошкой, увидеться с друзьями, очутиться в такой уютной и пусть подзабытой, но привычной обстановке. Но другая часть, которая родилась здесь, в горном краю, чувствовала, как теряет что-то важное и бесконечно дорогое. Впервые за последний месяц Алине снова захотелось плакать. Но не от бессилия или жалости к себе, а потому что ей приходилось прощаться с миром, который волею судьбы стал её второй родиной. Миром, в котором ей не просто было дано с рождения обусловленное социальными ролями место, а в котором ей пришлось искать его своими собственными силами – без подсказок, даже без страховки от летальных ошибок. Алтай был суров к ней, но девушка чувствовала, что он дал ей то, что так и не смог дать комфортный для жизни и безопасный родной край.

Слушая болтовню ребят, Алина заметила, что отвыкла от громких разговоров и шума. Она ещё не уехала, а ей уже хотелось снова оказаться там, в тишине над обрывом, чтобы чувствовать лицом ветер, слышать глухое журчание ручья, ощущать под ботинками твёрдые камни.

Через несколько часов общения с местными профессор поблагодарил их за то, что пустили Алину в свой айыл, и дал команду грузиться в вездеход. Пора было уезжать.

Наступило время прощания. Айылзак с женой подарили гостье отрез зелёной шелковой ткани на память. Алина поблагодарила их и собралась было вернуть данную ей в пользование одежду, на что женщина тут же обиделась, и девушке понадобилось много слов, чтобы та оттаяла. Но вещи всё же заставила взять с собой. Попрощавшись с дочерями хозяина, Алина собрала рюкзак и была почти готова.

Профессор и студенты уже успели погрузиться в вездеход и теперьждали только последнего пассажира. Двигатель снова ревел, Ойношев призывно махал рукой, мол, пора. Но Алина ещё не могла уехать. Она подбежала к профессору:

– Василий Петрович, мне нужно увидеться кое с кем, полчаса, и я вернусь, – не дожидаясь ответа, девушка развернулась и быстрой походкой направилась к тропе в горы.

Недовольные необходимостью снова ждать ребята спрашивали, куда опять понесло Алину. Профессор лишь хихикнул что-то невнятное про женихов и, что, мол, готов скинуться на приданое. Было велено глушить мотор…

Девушка поднималась до знакомой каждым камешком площадки так быстро, как ещё никогда прежде, то и дело переходя на бег, а когда дыхание сбивалось – снова на быстрый шаг. Осилив подъём, она огляделась.

«Где же ты? Я не могу не попрощаться!» – она шла вдоль обрыва в надежде услышать знакомый шелест скатывающихся камешков. Но было тихо и никаких признаков чьего-то присутствия.

– Барсик! – она громко позвала, хотя никогда раньше так не делала. Откуда ирбису знать, что означает это слово? – Барсик! Кис-кис-кис! – в груди появился тяжёлый ком и начал медленно подниматься к горлу.

– Барсик, пожалуйста! Я уезжаю! – подступило отчаяние.

Словно услышав последнюю фразу, на тропе, ведущей к перевалу, появился ирбис. Девушка сделала несколько шагов в сторону зверя и медленно протянула руку. Такой привычный жест, ставший для них обычным приветствием. Пришло осознание, что она делает это в последний раз.

Хищник медленно подошёл, понюхал ладонь. Будто тоже что-то понимая, он так же медленно приблизился к самым ногам девушки и стал тереться о них мордой. Алина опустилась на колени и, не сдерживая слёз, обняла ирбиса за шею.

Время замерло. Откуда-то снизу послышался далёкий звук вездеходного клаксона. Ещё немного, и Алину пойдут искать. Профессор определённо будет ворчать, но это всё ничего не значило, казалось мелким и суетным. Сейчас она прощалась с самым близким для неё существом в этом горном мире. Зверь просто сидел, позволяя рукам девушки скользить по мягкой шерсти.

Когда сигнал вездехода прозвучал во второй раз, Алина вздохнула, медленно встала и сделала два шага назад.

– Прощай, Барсик. Спасибо за всё. Может быть ещё… – она осеклась, почувствовав, как готова разрыдаться. – Прощай!

Девушка развернулась и быстро пошла вниз по тропе, вытирая рукавом глаза. Сделав несколько десятков шагов, она обернулась. Ирбис смотрел ей вслед немигающими серыми с желтизной глазами, то ли прощаясь, то ли просто не понимая. Алина стёрла слёзы и попыталась улыбнуться. На щеках снова появились ямочки. Ещё раз повторив слова прощания, уже для себя, девушка ушла за поворот тропы.

Вдруг сзади раздался до боли знакомый крик: «Аоу-у-у! Аоу-у-у! Аоу-у-у!». Он повторялся и повторялся, разносясь в прозрачном воздухе. По мере приближения к деревне, голос ирбиса слышался всё тише, пока, наконец, не растаял совсем.

Проводить Алину вышли все жители поселения. Звучали красивые пожелания, напутствия. Потом изнывающие от нетерпения студенты погрузились в вездеход, последним сел профессор Ойношев. Взревел мотор, машина рывками развернулась на гусеницах и поехала по склону вниз. Пока студенты отпускали шутки про наряд Алины и про жениха, с которым нужно было как следует проститься, она смотрела в маленькое исцарапанное окошко на удаляющуюся деревеньку, на фигурки жителей, всё ещё смотрящих вслед. А за лязгом гусениц и рёвом мотора ей всё слышалось «Аоу-у-у! Аоу-у-у! Аоу-у-у!»…

Наталья Крылова

Всё включено

Субботнее утро многодетной семьи – это лирическая песня о любимых. Мама открыла глаза на ее лице лежали ноги младшего сына, на груди лежала тяжелая рука старшей дочери, а на животе голова среднего сына. Мама аккуратно подняла ногу малыша и передвинула его в сторону. Так же аккуратно перенесла руку дочери на подушку, осторожно взяла в ладони голову среднего и слегка приподняв его, осторожно выползла и спустилась с кровати так чтобы никого не разбудить. Сев на пол она облегченно вздохнула. Никто не проснулся. Мама троих детей на цыпочках вышла на кухню, и только тут расслабилась. Она поставила чайник, и пока он кипел посмотрела, что есть в холодильнике, чтобы спланировать чем кормить детей, когда они проснуться. Чайник закипел, она заварила себе кофе и присела за стол. Не успела она выпить кофе как на кухню пришла старшая дочь.

– Мам, есть что поесть? – спросила она сонным голосом, и привычным движением, не дожидаясь ответа матери открыла холодильник и с любопытством заглянула в него.

– Кашку? – Спросила мать, которая все еще пила кофе.

– Нет… – Задумчиво протянула дочка. – Давай блинчики!

– Хорошо, – согласилась мать – блинчики так блинчики.

Она оставила недопитый кофе, встала со стула и достала молоко и муку. Быстро сделав замес, она поставила сковородку и смазала ее маслом.

– Поможешь? – с надеждой спросила она дочь, которая уже сидела на стуле и глядела в телефон.

– Нет, – быстро ответила девочка-подросток и ушла с кухни.

Мать приготовила несколько блинчиков и какао, и позвала дочь завтракать, а сама пошла собирать вещи для стирки. Не успела она включить стирку как проснулся младший ребенок. Он, потирая сонные глаза пришел на кухню.

– Доброе утро мамочка, – сказал он, крепко обнимая маму, которая уже мыла посуду. Мама вытерла руки кухонным полотенцем и обняла малыша в ответ. Она взяла его на руки и посадила на большой стул.

– Блинчики будешь? – спросила заботливо мама.

– Нет, – ответил уверенно малыш. – Кашку, как в садике, – сказал он сонным голосом.

– Кашку, – повторила мама, доставая кастрюльку и наливая в нее воды.

Она тут же поставила ее на огонь. Вода закипела, мама бросила несколько ложечек манной крупы, она знала, что это любимая каша ее малыша. Она добавила ложечку сахара, щепотку соли и кусочек сливочного масла. Еще несколько минут и перед малышом стояла тарелка вкусной каши. Мама мыла посуду, когда малыш выпил какао и ушел в комнату. Помыв всю посуду, мама пошла посмотреть, что делает малыш. В коридоре, в ванной, в уборной, и в игровой комнате, везде был включен свет. Войдя в комнату, она увидела, что малыш сидит на кровати и смотрит телевизор, в котором был мультфильм. Дочь неподвижно сидела в кресле у окна и не отрывала взгляд от телефона. Здесь же она увидела среднего сына, который уже встал и сидя за письменным столом играл в компьютерные игры. Он был так увлечен что не откликнулся даже когда мама позвала его несколько раз. Мама подошла к ребенку и приобняв его за плечи увела на кухню, где приготовила блинчики и накормила его. Потом все же разрешила поиграть в компьютерные игры, но не долго. После того как она помыла посуду и протерла полы по всей квартире, она вернулась к ребенку, и они вместе стали делать уроки. Через пару часов они прервались. Мать посмотрела на малыша, он сидел на кровати и играл в свои игрушки. Дочь, не шелохнувшись ни разу по-прежнему сидела, смотря в телефон. Мать разрешила среднему сыну поиграть, а сама отправилась на кухню готовить обед. К этому времени стиральная машина постирала белье. Мать оставила еду готовиться на плите, а сама пошла убирать сухое белье с сушилки и вешать мокрое. Пока она вешала белье, еда на плите приготовилась и все вместе сели обедать. Дочь сидела за столом и посматривала в телефон, который лежал рядом. Мальчики весело разговаривали между собой. Пообедав все вместе вышли на прогулку. Пока мальчики весело резвились на детской площадке, дочь сидела рядом с матерью на скамеечки, она ни разу не подняла голову от телефона. Придя с прогулки мать помыла мальчиков и приготовила ужин. После ужина она помыла посуду, потом пришла в комнату приготовила детям кроватки. И когда каждый лег в свою кроватку мать включила аудио сказку. А сама выключив свет вышла из комнаты и пошла убирать, кухню и ванную. Все, убрав она приготовила гладильную доску и стала гладить белье. Все спали, когда она сама отправилась спать в свою большую кровать. Она поправила простынь и подушки, ведь она точно знала, что ночью все дети придут спать с ней рядом.

Детство в трехлитровой банке

Александра долго спала. Когда она проснулась солнце стояло высоко. Она только вчера приехала к бабушке в деревню. И вот теперь все еще сонная топала босиком по комнате, залитой солнцем, на кухню. Она потерла глаза и огляделась, высматривая бабушку. Но на кухне никого не было. Она посмотрела на стол, на белой скатерти стояла большая трехлитровая банка с парным молоком, и свежие сдобные булочки. Саша подошла к столу и налила себе молока в пустой стакан, который стоял рядом. Сделав несколько глоточков, она остановилась, взяла булочку и укусила ее. Она еще никогда не чувствовала, что простая еда может быть такой вкусной. Наевшись, она умылась холодной водой, причесалась и одела свое зеленое платье в горошек. Полюбовавшись собою в зеркале, она вышла на крылечко деревенского дома. Тут ее привлекла девочка, которая шла мимо. Саша быстро слетела с крылечка и пробежав небольшое расстояние выскочила из калитки.

– Привет, – сказала она, улыбаясь, – ты чего тут стоишь?

– Привет, – поздоровалась в ответ девочка. – Бабушка твоя сказала, что к ней внучка приедет, и мне будет с кем играть, – улыбаясь сказала девочка.

– Меня Катя зовут. А тебя?»

– А меня Саша, – ответила Александра довольная тем, что бабушка позаботилась о том, чтобы у нее появилась новая подруга. – Я только первый класс закончила! – гордо сказала девочка. – А ты какой?

– И я первый класс закончила.

– Пойдем играть, – позвала Саша.

Босиком, по зеленой траве, бегали дети, среди них была и Саша. С самого утра, как только Александра открывала глаза, после бабушкиного завтрака она отправлялась туда, где обычно собирались все ребята. Дети весело бегали по кругу, догоняя друг друга. Немного устав, они начали играть в прятки. Саша бежала по полю, в сторону дороги, ей нравилось чувство полета во время быстрого движения, почти невесомое тело, которое, казалось, сам ветер нес на руках, над землей. Ноги изранены камешками, острыми палочками, но об этом и не догадывалась хозяйка ног, так была увлечена невесомостью и ветром. Теперь сидя под забором, соседки Анфисы Николаевны, в ожидании своего разоблачения, девочка не знала, чем себя занять. Она разглядывала листья, лежавшие в траве, сухие, казалось, из них кто-то забрал дыхание. Они не шли ни в какое сравнение с теми свежими, зелеными и светящимися, которые так и хотелось съесть. Жуя вязкие, безвкусные листья черноплодной рябины, Саша подняла голову, над ней висели спелые черные гроздья, которые на солнце отливали темно красным цветом, они так и просили: «съешь меня Саша». Ловко, как обезьянка, Саша взобралась на забор. Сидя в неудобной позе, она рвала вкусные, приятно вяжущие ягоды, и с удовольствием клала их в рот…