Дом астролога

Когда я кричала Эйми, что она справится, то обращалась не столько к ней, сколько к самой себе. Меня буквально переполняли эмоции. Когда малышка появилась на свет и громко всхлипнула, по моей щеке скатилась одинокая слезинка. К счастью, в тот момент на меня никто не смотрел. Это произошло со мной впервые, и больше я себе такого не позволяла. Я сдерживаю свои эмоции не только на работе, просто я такая. Я не проронила ни слезинки, когда из моей утробы извлекали моих собственных сыновей. Тот день пробудил во мне нечто доселе мне неизвестное, и время показало, что это произошло благодаря Эйми, а не само собой. Она влияет на меня, причем значительнее, чем я хотела бы признать, и, как сейчас выясняется, все дело в астрологической совместимости.

– Эйми, вы – Солнце в Раке, а Фарах – Дева. Это секстиль и очевидное совпадение. Кроме того, обе ваши Луны находятся в знаке Весов. Но настоящая магия ваших графиков заключается в расположении Северного и Южного узлов.

– Что все это значит? – недоумевает Эйми.

– Во-первых, Фарах, вам, возможно, немного обидно, что Эйми задала мне такой важный и глубокий вопрос, хотя вы обе, очевидно, никогда его не обсуждали.

– Ни в коем случае. Я удивилась, вот и все. Она знает, что у меня самой было два плановых кесаревых сечения, и она никогда не спрашивала меня о судьбе.

– Не принимайте это на свой счет, она была захвачена моментом. Но думаю, она вскоре обязательно заговорила бы с вами на эту тему. – Рини обращает свое внимание на Эйми. – Вам не кажется, что она слишком замкнутая?

– Да, она такая, но мне нравится открывать ее, – говорит Эйми с улыбкой в голосе.

Я чувствую, что краснею, и почесываю шею, стараясь скрыть пятна, выступающие на коже.

– Вы говорите обо всем на свете и, несмотря на ваши различия, всегда готовы выслушать и услышать друг друга. Вы всегда на связи, – добавляет Рини.

– Так это не из-за «Маргариты»? – смеется Эйми.

– Эйми, как вы упомянули, Раки могут побудить Дев расслабиться и настроиться на поток своей интуиции, в то время как Девы предлагают Ракам заземление, которое им не в тягость.

– Это так похоже на нас, – улыбается Эйми.

Рини выключает ноутбук и смотрит на часы:

– Мне нужно достать поющую чашу и подготовиться к общей встрече.

– О, и это все? – разочарованно вздыхает Эйми. – Вы раздразнили наше любопытство.

– Она же сказала, что это будет кусочек сеанса, – говорю я в защиту Рини.

Рини закрывает папку, решительно отодвигает свое кресло от стола и замирает.

– Да, все так, но я не могу уйти, не объяснив вашу синастрию[4] Северного и Южного узлов. Это важно для лучших подруг. – (Я жду пояснения, поскольку единственные узлы, которые мне известны, – часть иммунной системы в форме боба.) – Северный узел символизирует дальнейшую траекторию этой жизни. Он указывает на черты характера или энергию, которые человеку необходимы для выполнения миссии его души. Южный узел символизирует то, что некоторые люди называют кармой прошлых жизней. Опыт, знания и багаж, с которыми каждый из нас родился.

– У нас они одинаковые?

– Нет, они противоположные. Вот почему невероятно, что вы нашли друг друга.

– Почему? – спрашивает Эйми.

У меня в горле застрял тот же вопрос.

– Северный узел Фарах – это ваш Южный узел, а ваш Северный узел – это Южный узел Фарах. Можно сказать и по-другому: вы приносите в эту жизнь то, чему ей нужно научиться, а она – то, чему нужно научиться вам. Не у каждого из нас есть такой наставник.

– Дружба – это союз родственных душ. – Эйми берет меня за руку, и я пытаюсь улыбнуться.

– Спасибо вам, дамы, – произносит Рини, вставая.

– За что? – уточняет Эйми.

– Вы дали мне шанс нарушить мои правила. Это было здорово.

Рини открывает дверь, и мы слышим голоса Иден и Рика. Эйми мрачнеет. Она ненавидит их обоих, Рика-банкира и Иден – велнес-инфлюенсера. По-моему, они ничего и подходят друг другу, но Эйми отталкивает их способ зарабатывать и тратить. По словам Эйми, носить одежду от Александра Маккуина, обувь от Стеллы Маккартни и сумки «Клоэ» просто отвратительно. Рини уводит жертв моды на экскурсию по дому, оставляя нас с Эйми наедине.

На данный момент единственные два человека, которых не будет в начале этого уик-энда, – наши мужья.

– Давай посмотрим, в какие неприятности мы можем вляпаться, – шепчет Эйми.

Она выбегает из кабинета, и я следую за ней, заставляя себя произнести что-нибудь привычное. Такое, что сказала бы прежняя я. Нормальная я. Я, которая никогда не слышала ничего из того, чем поделилась Рини.

– Может, нам стоит подняться и занять лучшие номера? – придумываю я наконец.

– Они уже распределены, – возражает Эйми.

Мы стоим бок о бок, любуясь видом за великолепными окнами от пола до потолка. На заднем дворе Марго кладет голову на плечо Теда, оба сидят рядом в креслах «Адирондак». Закрыв глаза, они нежатся в лучах теплого вечернего солнца. Это так мило. Я редко вижу Марго с ее мужем. Обычно мне приходится созерцать другую пару с участием Марго – ее и Адама, брата и сестру. Психологи – а на последнем курсе в университете я изучала эту дисциплину – еще не придумали названия для разлада между такими людьми, даже если они и брат с сестрой.

Мысли о Марго ненадолго отвлекают меня, но потом слова астролога вновь начинают звучать в моей голове. Вы говорите обо всем на свете и, несмотря на ваши различия, всегда готовы выслушать и услышать друг друга. Вы всегда на связи.

Так и было на протяжении большей части нашей долгой дружбы. Но в последнее время, несмотря на то что сказала Рини, я храню молчание. Сдерживаюсь. Вот простой пример. Эйми сказала, что инцидент с Беккетом напугал меня, и я согласилась, но не обмолвилась о причинах. Я больше не могу игнорировать импульсивность Беккета, особенно из-за других особенностей его поведения, от которых мы с Джо старательно отмахиваемся: сын постоянно отвлекается и что-то теряет, склонен к нервным срывам, с трудом концентрирует на чем-то внимание. Такие черты характера свойственны любому маленькому ребенку. «Особенно мальчику», – утверждает Джо. Тогда почему у меня такое чувство, будто я упускаю что-то, что находится прямо у меня перед носом?

Это постыдный секрет, которым я никогда не смогу поделиться с Эйми. И я не знаю, что делать. Я не знаю, относится ли все это к категории «нормально», не знаю, нуждается ли Беккет в коррекции поведения или в медикаментозном вмешательстве, не знаю, как добиться того или иного результата, не травмировав всех участников процесса, поскольку говорю не то и не так, как надо. Я не хочу относиться к сыну как к пациенту, я хочу заботиться о нем как о своем ребенке. Но я не представляю, как это делать. Мой аналитический мозг врача отвергает любые мысли о «нестандартных подходах» к воспитанию.

Я осознаю, что могу потерять Эйми, если буду держаться отстраненно. Беда в том, что скрываю я не только этот свой внутренний монолог о материнстве. Расстояние между нами увеличивается с каждой возможностью поделиться, которую я игнорирую. Маленькая трещина может быстро превратиться в непреодолимую пропасть. Но есть вероятность, может быть даже большая, что если я раскрою свои секреты, то все равно потеряю Эйми. Навсегда.

Рини

Стоя перед камином в передней гостиной, я держу в левой руке деревянный стик, а в правой – маленькую бронзовую поющую чашу. Я с силой прижимаю стик к внешнему краю и двигаю запястьем по кругу, создавая тихое гудение. Некоторые гости останавливаются и оглядываются, чтобы определить источник звука. Я провожу стиком вверх и вниз по окружности чаши, меняя тон с высокого на низкий. Звук все усиливается и усиливается. Наконец, когда все прекратили разговоры, я ударяю по краю чаши. Одиночный резкий звук эхом разносится по комнате.

– Добро пожаловать на астрологический ретрит в «Звездной гавани». Пожалуйста, присаживайтесь на диван, здесь хватит места для всех. – Я жду, пока все не займут свои места.

В центре полукруга, одна, сидит Марго. На ней хлопчатобумажный сарафан с пышной юбкой. Ее руки небрежно засунуты в карманы, но я знаю, что она не чувствует себя непринужденно. Тревога на ее лице заставляет меня начать.

Одетый в хаки и строгую черную рубашку «Бонобо», Тед устроился рядом со своим более ярким коллегой Риком в текстурированной рубашке верблюжьего цвета на пуговицах, которая больше подошла бы диджею. Рик по-хозяйски обнимает свою жену Иден, которая расслабляется в «Лулулемоне» с головы до ног. Эйми и Фарах, откинувшиеся на мягкие кремовые подушки спинки дивана, расположились правее, бокалы с вином опасно покачиваются в их руках.

– Насколько я вижу, не хватает еще двоих. Может, начнем чуть позже? Я предпочитаю подождать, пока не соберется вся компания, – объявляю я.

– Мне не терпится начать. Мы можем ввести Адама и Джо в курс дела, когда они приедут, – говорит Марго.

– Мы предпочитаем придерживаться графика, – добавляет Тед.

Глаза Марго светятся, как мне кажется, благодарностью за поддержку мужа. По ее гороскопу я знаю: хотя она любит командовать, ей трудно постоять за себя.

– Конечно. – Игнорируя укол раздражения, я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить свое бешено колотящееся сердце. – Бери, что досталось, и будь доволен. Другими словами, нет смысла притворяться или искажать свою сущность.

– Но как мы узнаем, какие части нас самих определяются нашей идентичностью, а какие – выбором? – спрашивает Иден.

– Иден, позвольте мне привести пример взаимосвязи между вашей судьбой и вашей свободной волей. Ваш второй дом находится в Раке, и это означает, что вам суждено иметь нетрадиционные источники дохода.

Рик качает головой:

– Вы так говорите, поскольку знаете, что она основательница метода Иден Митчелл. Крутой инструктор по фитнесу и блестящий, глубоко мыслящий коуч!

– Велнес-инфлюенсер, – поправляет Иден.

– Рик, вашим вторым домом управляет Лев, – говорю я. – С детских лет вы мечтали о больших деньгах и успехе. Это напрямую связано с вашим чувством безопасности и самоуважения.

– Я инвестиционный банкир, – усмехается он. – Без риска в этом деле не обойтись.

Марго прочищает горло и повышает голос:

– Рик, мы здесь не для того, чтобы Рини доказывала тебе, что она мастер своего дела. Будь добр, умерь прыть и позволь ей продолжить объяснения.

Я киваю. Марго думает, что, вмешавшись, она спасла положение, но не понимает того, что в каждой группе первая встреча проходит в особом ритме. Скептик бросает мне вызов, а тип А[5] возвращает все в нужное русло. Я излагаю свою первоначальную точку зрения, обращаясь к Иден:

– Иден, когда вы родились, как я уже упоминала, было предрешено, что вы сможете зарабатывать только нетрадиционно. На момент вашего рождения не существовало профессии «велнес-инфлюенсер». Не было возможности работать на дому. Не существовало онлайн-сообществ в социальных сетях. А даже если что-то подобное и существовало, вы могли стать барменшей, которая решила бы продавать крафт-боксы для коктейлей онлайн, и это вполне удовлетворило бы вашу судьбу. Физические нагрузки и правильное питание – то, чем вы заинтересовались.

– У нас есть выбор, – заявляет Марго.

– И судьба, – роняет Эйми.

– Я здесь для того, чтобы раскрыть вашу сущность и выделить те области, над которыми вам стоит поработать в течение вашей жизни. Как вы это сделаете, зависит от вас.

– А если мы сталкиваемся с проблемами, которые не могли быть очевидны при рождении? – спрашивает Марго.

– Очень многое кажется очевидным, когда мы маленькие, но, став взрослыми, мы способны копаться глубоко внутри себя, а не искать виноватых во внешнем мире. Могу ли я объяснить свою нынешнюю ситуацию тем, кто я есть на самом деле? Если нет, то как преодолеть разрыв между тем, где я нахожусь, и тем, куда мне нужно идти? Этот вопрос поможет вам избежать повторения одних и тех же ошибок, перехода от одной ситуации к другой такой же.

Иден взволнованно подхватывает:

– Дело не только в работе и партнерах. Люди переключаются с пелотона на кроссфит, с безглютеновой диеты на палеодиету и совершают одни и те же ошибки. Другие диеты или физические упражнения, но один и тот же человек не желает видеть больше, чем цифры на дисплее.

Я вижу, как Фарах закатывает глаза, но не сбиваюсь с ритма.

– Люди всегда ищут ответы. – Я принимаюсь лихорадочно оглядываться по сторонам, широко раскрыв глаза. – Но, когда ты начинаешь что-то понимать… – я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и, сжав кулаки, вожу ими вверх-вниз вдоль тела, – путь вперед становится ясен.

– И как все это согласуется с «бери, что досталось, и будь доволен»? Я так понимаю, смысл в том, что спорить не стоит? – интересуется Фарах.

Я не могла бы найти лучшего ученика.

– Некоторые вещи высечены на скрижалях. Вы, Фарах, со всеми земными знаками в вашей карте никогда не будете импульсивны и радикальны. Для вас перемены всегда будут органичными и практичными. Но, в переносном смысле, любые горы можно сдвинуть. Медленно, обдуманно и – бесповоротно.

Марго беззвучно выпрямляется, излучая интенсивные вибрации «выбери меня».

– Вы, Марго, со своим стеллиумом[6] в Рыбах, никогда не сможете оторваться от дел и вести кочевой образ жизни. Если только не убедите всю свою семью поехать с вами. Потому что они нужны вам, как воздух в легких.

– А что я?.. – встревает Эйми.

– Для вас, с вашей Луной в Весах и Меркурием во Льве, важна внешность. Не только потому, что она привлекательна, но и потому, что вы верите: она влияет на то, что под ней скрывается. Аккуратно прибранный стол ведет к чистоте ума.

– Ну, я ничего не пишу за столом, но вас поняла.

– Спасибо. Именно это я и имела в виду. То, что я скажу вам в этот уик-энд в моем кабинете и на обедах, будет правдой. Я обещаю, так оно и есть. Но только вы можете решить, что это значит. В вашей ситуации, в вашей жизни.

Я позволяю им поразмыслить над моими словами. Ответы этой группы похожи на ответы всех остальных. Некоторые, как Рик, усерднее, чем когда-либо, закатывают глаза. Другие, как Марго, впиваются в меня взглядом, отчаянно желая услышать больше. Эйми пытается поймать взгляд Фарах, но та ничего не замечает, она погружена в себя.

– В этот уик-энд вас, даже тех, кто не верит в астрологию, ждут сюрпризы. Вы не можете контролировать окружающих вас людей. Эти чтения вызовут неожиданные эмоции, непредвиденные действия и еще более шокирующее послевкусие. Это нормальный результат, когда то, что скрыто, всплывает на поверхность. Некоторые из вас будут ошеломлены, другие почувствуют себя оправданными. Таковы ваши судьбы.

Гости начинают делиться впечатлениями. Их любопытство разогрето, они полны надежд и опасений.

Я беру поющую чашу и веду стиком по ее краю:

– Бери, что досталось, и будь доволен. Но вы можете и поквитаться.

Хлопает входная дверь, и через несколько секунд в комнату входит Адам с дорожной сумкой, перекинутой через плечо. На лице Марго появляется улыбка, которую она немедленно превращает в недовольную гримасу. Адам окидывает взглядом собрание и послушно усаживается в вольтеровское кресло рядом с барной тележкой.

– Лучше поздно, чем никогда, – говорит он.

Эйми вскакивает и шлепается на колени к мужу.

– Рини, вы имеете в виду реванш? – спрашивает она.

– Скорее проявление законов Ньютона. Каждому действию соответствует равное по силе противодействие. Карма исправится, если вы ликвидируете оставшиеся или имевшие место в прошлом дисбалансы. – Я бью стиком по чаше, на этот раз громко, сигнализируя об окончании церемонии приветствия. – Сеансы на совместимость будут проходить в гостиной, возле столовой. Будут предложены коктейли и закуски, и на эти чтения приглашаются все желающие. Вы ведь друзья, верно? – На этот раз я ловлю взгляды Фарах и Эйми; им многое сходит с рук, например дополнительный сеанс. – Увидимся через два часа.

Я выхожу из дома через парадный вход, зная, что произвела впечатление.

Сомневаюсь, что они заметили, какие семена были посеяны, но с нетерпением жду всходов в течение следующих двух дней.

Фарах

Рини отпускает нас, и все разбегаются.

Марго провожает Рини до входной двери, расспрашивая о тропическом шторме, который набирает силу в Карибском бассейне и продвижение которого, как заверяет Рини, она отслеживает. Адам хватает сумку и поднимается по лестнице в свой номер, а Рик и Тед направляются в игровой зал. Эйми, Иден и я остаемся.

– Вы видели свои гороскопы на день приезда? – интересуется Иден. – Наши лежали на подушках в номере.

– Мы еще не поднимались в комнаты, – отвечаю я.

– Ну и как, интересно? – спрашивает Эйми.

– Отчасти. Мой гороскоп настолько общий, что может подойти любому. – Иден достает открытку из кармана и читает: – «Добро пожаловать, Овен. Вы, первый знак зодиака, одновременно бунтарь и лидер, а это значит, что Вам не нужно ни перед кем оправдываться. Но Вы должны подавать хороший пример для подражания другим. Чтобы устанавливать собственные правила, нужна особая сила, так что не забывайте сами играть по ним».

– Звучит необычно. – Я знаю, что никогда и ни для чего не стала бы устанавливать собственные правила.

– А еще я нашла карту Таро, – добавляет Иден.

– Карту Таро? Да тут полно магических банальностей!

– И что это за карта? – любопытствует Эйми.

– «Влюбленные», но она лежала на полу рубашкой вверх, и пояснений никаких. Я подумала, что это странно, ее будто случайно обронили, – говорит Иден.

Бессмыслица какая-то. В этом доме все тщательно продумано.

– Мы идем купаться. Хочешь с нами? – к моему удивлению и разочарованию, предлагает Эйми Иден.

– Пожалуй, я немного почитаю, а потом приму душ, – отвечает Иден и направляется наверх.

– Значит, остались только мы. – Эйми потирает руки.

Она так возбуждена, что я не утруждаю себя указанием на очевидное: мы обе без купальников, у нас нет полотенец, и, хотя солнце греет, в воздухе над океаном чувствуется прохлада, да к тому же мы еще толком не устроились.

Ни о чем не заботясь, Эйми распахивает французское окно и устремляется к воде. Эйми нет дела до очевидного – ее это просто не волнует. Она бы сказала: «Фарах, ничто хорошее никогда не бывает очевидным». Я смотрю, как она бежит по прибрежной траве, не проверяя, иду ли за ней я. Но я пожалею, если не пойду.

Причал «Звездной гавани» выступает из раскинувшейся зеленой лужайки в виде буквы «Т». По центру над водой на пятьдесят футов тянутся прочные доски, удерживаемые переборками, выкрашенными в белый цвет. С правой стороны прикреплен пандус, удерживающий плавучий причал, который может подниматься и опускаться в зависимости от приливов и отливов, для спуска на воду небольшого быстроходного катера или рыболовного судна. Левая сторона «Т» – это прочный причал, предназначенный для доступа к паруснику или небольшой яхте. У нас ничего такого нет, но мне интересно, приплывают сюда другие гости или нет.

На бегу Эйми перепрыгивает с ноги на ногу, сбрасывая шлепанцы. Она оглядывается на меня и что-то говорит. Я не разбираю ее слов из-за ветра, но уверена – она хихикает. Она выпуталась из штанов того, что я считала цельным комбинезоном. Верхняя часть превращается в самое короткое платье на свете.

Я перехожу на бег, чтобы догнать ее.

Эйми спрыгивает с конца высокого причала, широко расставив ноги и вскинув руки над головой. На мгновение она замирает в воздухе, будто летит, и ее лицо озаряет совершенно детская радость. Затем гравитация берет верх, и Эйми с громким всплеском уходит под воду.

– Залезай! – вынырнув, зовет она. – Это так освежает!

– Это рыбья моча, – дразню я.

– Хорошо, Моана, – смиренно произносит она, намекая на хорошо знакомый нам обеим фильм.

За годы дружбы мы раз сорок усаживали наших детей перед диснеевской «Моаной», чтобы выкроить время для себя и поговорить.

– Ты беспокоишься о детях? – спрашиваю я.

Я оставляю своих мальчиков, уходя каждый день на работу, а еще они проводят без меня один уик-энд в месяц. Мне не настолько нужен отдых от детей, как Эйми, но ее стремление снять с себя обязанности матери на этот уик-энд воодушевило и меня. Теперь, глядя на воду, в которой мальчики с удовольствием бы поплескались, я начинаю сомневаться. Я и так провожу вдали от них слишком много времени.

Эйми делает несколько гребков брассом и переворачивается на спину, размахивая руками, как ветряная мельница:

– Я буквально парю. Похоже, что я беспокоюсь о детях?

Я со смешком качаю головой:

– Конечно нет.

– Ты, безусловно, не понимаешь. – Эйми улыбается из воды, сияние золотого часа озаряет ее кожу.

Она покачивается вверх-вниз на нежных волнах. Откашливаясь, я оглядываюсь на дом.

Фасад и задняя его часть выполнены в совершенно разных стилях. Фасад обшит белой фактурной вагонкой с маленькими одинаковыми окнами, тогда как задняя часть дома отделана деревянными досками, окрашенными в голубовато-серый цвет. Вся центральная часть застеклена. От центра отходят два крыла с французскими балконами, как в бутик-отеле. Это придает дому неожиданную выразительность. Оригинальный, а не построенный по шаблону. Я впечатлена выбором Марго.

Тишину нарушает вскрик Эйми:

– Что-то обвилось вокруг моей ноги! А-а-а!

Я шагаю с лужайки на причал, и мое сердце бешено колотится.

– Оно все еще там?

Возможно, это водоросли. Эйми склонна слишком остро реагировать.

– Да, там. Я чувствую его.

Она подплывает и хватается за плавучий причал, чтобы удержать равновесие и осмотреть ногу. С того места, где я стою, мне ничего не видно.

– Боже мой, это угорь! – вскрикивает она.

Эйми пытается забраться на плавучий причал, но безуспешно. Ей никак не удается как следует уцепиться за него. Она отталкивается изо всех сил, но ее ладони соскальзывают, и она плюхается обратно в воду.

– Ты должна доплыть до берега! – в ужасе кричу я; макушка Эйми под водой, мне ее больше не видно; я прикрываю рот ладонью. – Эйми, ты меня слышишь? Здесь нет лестницы, тебе сюда не забраться.

Я жду, но ничего не вижу. Вода слишком зеленая и мутная. Видимость пропадает в нескольких дюймах от поверхности. С каждой секундой моя тревога растет. Жизненно важно немедленно вытащить тонущего из воды. Я сбрасываю обувь и уже собираюсь нырнуть, когда Эйми, задыхаясь, показывается на поверхности.

– Помоги мне! – Эйми тянется ко мне, и я обхватываю обеими руками ее тонкое запястье.

– Упирайся ногами в борт причала, – советую я.

– Фарах, скорее! Они окружили меня! – В голосе Эйми слышны панические нотки.

На меня нисходит спокойствие, как это бывает всякий раз, когда я принимаю роды.

– Послушай меня. – Мой голос врача эхом отражается от воды. – Напрягись и используй ноги, помоги мне вытянуть тебя.

Эйми откидывается назад и просовывает пальцы ног между досками борта плавучего причала. Я приседаю и хватаю ее за вторую руку. Вместе мы напрягаем мышцы ног, и наконец Эйми в безопасном месте. Она прижимается щекой к теплому дереву, ее дыхание прерывистое. Я сажусь рядом:

– Как ты? В порядке?

Эйми кивает и встает, осматривая свое бедро. Зеленые скользкие водоросли прилипли к ее стройным ногам.

– Похоже, ты запуталась в какой-то растительности, – говорю я.

По воде рядом с причалом пробегает рябь от всплеска.

– Ты это видишь? – Эйми указывает на воду.

И действительно, под поверхностью извивается черный угорь.

– Отвратительно! – восклицаю я.

– Это не тот тип змеи в штанах, на которого я рассчитывала в этой поездке, если ты понимаешь, о чем я! – Она смеется.

Я качаю головой. Эйми обожает грубые шутки. После появления на свет двух девочек она настойчиво, горячо просила меня подтвердить, что ей действительно нужно подождать шесть недель, как рекомендовал врач, чтобы снова заняться сексом. Но после рождения третьей она вообще не спрашивала. Все, о чем она говорила, – это о том, что ребенку трудно сосать, а с двумя другими у нее никогда не было проблем с кормлением.

Несколько недель спустя за второй бутылкой вина, когда Эйми расстегнула рубашку и прикрепила к обеим грудям механический насос, чтобы сцеживаться, я узнала, что у них с Адамом не было секса с момента рождения ребенка. Но это было шесть или семь месяцев назад, теперь девочку нет нужды кормить по ночам, и я думала, что Эйми исправила ситуацию.

– Все еще?..

– Ага, – отвечает она.

Обычно я задаю вопросы. Вопросы врача. У тебя что-нибудь болит? Ты борешься с желанием? Или вопросы друга, например: это его выбор или твой? Но мне приходят на ум неуместные вопросы. Что изменилось, Эйми? Я чувствую то же самое?