Магия на вырост

Элга Росьяр

Магия на вырост

Глава 1: Перезагрузка началась

Утро в кафе «Мёд и мята» начиналось с ритуала, почти такого же древнего и важного, как любое заклинание в гримуаре Мириной бабки. Только вместо магических компонентов здесь были аромат свежемолотого кофе, шелест бумажных фильтров и мягкий стук кружки о столешницу. Мира стояла за барной стойкой, вдыхая этот знакомый, успокаивающий коктейль запахов. Солнечный луч, пробившийся сквозь витрину, играл в пылинках, превращая их в золотую пыль. На мгновение ей показалось, что это и есть настоящая магия – тишина, порядок, предсказуемость. То, к чему она так отчаянно стремилась.

Она налила себе маленькую чашечку эспрессо, черного, как ночь в новолуние. Никакого сахара, никаких специй, никаких дополнительных эффектов. Просто кофе. Сегодня был День Ноль. День, когда все должно было измениться.

«Перезагрузка», – мысленно повторила она название курса, на который записалась вчера вечером, почти в отчаянии. «Курс личностного роста для тех, кто чувствует себя сломанным». Подходяще. Иногда ей казалось, что внутри нее не душа, а хрупкий фарфоровый сервиз, который вот-вот рассыплется от любого неосторожного движения или слишком сильного чувства. И виной тому была не только обычная человеческая тревожность. Виной тому была она. Магия. Тот самый семейный «подарок», который больше походил на неудобный, вечно мешающийся под ногами багаж.

Мира вздохнула, отпила глоток горьковатой жидкости и поставила чашку. Надо было готовиться к открытию. Она потянулась к пакету с зернами для помола, и тут… случилось.

Пакет буквально выпрыгнул у нее из рук. Не упал, а именно выпрыгнул, как живой, и шлепнулся на пол, рассыпая драгоценные коричневые зерна по свежевымытому кафелю с веселым, предательским шелестом.

– Серьезно? – Мира замерла, сжав кулаки. В груди кольнуло знакомое, неприятное тепло. Паника. – Спокойно, – прошептала она себе. – Просто неловкость. С кем не бывает. Никакой магии. Просто… неуклюжесть.

Она нагнулась, стараясь дышать ровно, и начала собирать зерна. Каждое движение было осторожным, осознанным, как будто она разминировала бомбу. Никаких эмоций. Никаких мыслей о том, как это раздражает. Просто уборка.

Но магия, особенно подавленная, имеет свойство прорываться в самых неожиданных местах. Пока Мира сосредоточенно подбирала рассыпанное, кофе в ее забытой на стойке чашке… зашевелился. Маленькие пузырьки начали подниматься к поверхности быстрее, образуя странное, почти жидкое завихрение. Парок над чашкой сгустился на мгновение в причудливую форму, напоминающую вопросительный знак, и тут же рассеялся. Мира этого не видела. Она видела только зерна на полу и свою собственную тень, согнувшуюся в унизительной позе.

– Опять? – раздался голос с порога подсобки. Оттуда вышел Барсик, огромный рыжий кот, главный дегустатор и бездельник заведения. Он зевнул, обнажив острые клыки, и лениво облизнулся, глядя на рассыпанные зерна с видом знатока. – Опять твои нервы, хозяйка? Или зерна просто решили устроить побег? Хорошая попытка, но у меня лапы быстрее.

Мира фыркнула, не оглядываясь. Барсик был ее единственным «сотрудником», который знал правду. И, возможно, единственным, кто относился к ее магии с философским спокойствием, граничащим с пофигизмом. Для него магическая вспышка – это либо интересное шоу, либо возможность украсть что-нибудь вкусное в суматохе.

– Не твоя забота, пушистый саботажник, – проворчала она, сметая последние зерна в совок. – Просто случайность. И никаких нервов. Сегодня у нас новый день. День без сюрпризов.

Барсик прошелся по барной стойке, грациозно переступая через сахарницу, и уставился на нее своими янтарными глазами.

– «Без сюрпризов», – повторил он с явной иронией в голосе. Мира давно научилась читать его интонации. – Как же. А что это тогда? – Он ткнул носом в сторону входной двери, где только что появилась тень.

Дверной колокольчик мелодично звякнул. Мира вздрогнула, роняя совок. В дверях стоял курьер, держа в руках довольно крупную картонную коробку.

– Здрасьте! Для Миры Арсеньевой? – парень улыбнулся. – Подписать, пожалуйста.

– Да, это я, – Мира поспешила к нему, стараясь не выглядеть виноватой из-за рассыпанных зерен. Она подписала планшет, взяв коробку. Она была легче, чем казалось. – Спасибо.

– Не за что! Хорошего дня! – Курьер исчез так же быстро, как и появился.

Мира поставила коробку на свободный столик. Отправитель? Мама. Конечно. Кто же еще мог прислать что-то неожиданное и потенциально взрывоопасное в ее День Ноль? Мира осторожно разрезала скотч ножницами для пакетов (магические ножницы для ритуалов лежали далеко в шкафу, под замком, вместе с остальным «наследием»). Из коробки, упакованной в мириады пузырчатых пленок, выглянуло… зеркало.

Не простое зеркало. Старинное, в тяжелой раме из темного дерева, с причудливой резьбой, изображающей виноградные лозы и каких-то хитрых птичек. Оно выглядело так, словно его только что вытащили из бабушкиного чердака, где оно десятилетиями впитывало пыль, тайны и, возможно, потенциально, пару-тройку призраков. На стекле лежала записка, написанная маминым размашистым почерком: «Доченька! Нашла эту прелесть у старьевщика. Чувствую – тебе нужно! Поможет взглянуть на себя по-новому. Не благодари! Целую, мама. P.S. Не забудь активировать!»

Мира застонала. «Активировать». Это был мамин эвфемизм для «насытить магией». Зеркало явно было не просто зеркалом. Оно было… особенным. Возможно, говорящим. Возможно, всевидящим. Возможно, просто очень капризным. Точно не тем, что нужно в день, когда ты поклялся себе жить как обычный человек.

– Агата не сдается, – констатировал Барсик, подойдя и понюхав раму. – Пахнет старой магией и… лавандой? Сильно.

– Мама считает, что я просто «зажата», – вздохнула Мира, осторожно вынимая зеркало из коробки. Оно было холодным на ощупь. – Что мне нужно «раскрыться», «принять свой дар». Она не понимает…

Она не договорила. Не стала говорить коту о том страхе, который жил в ней с тех пор, как она поняла силу своих эмоций. О том шторме, который она нечаянно вызвала в четырнадцать лет, когда узнала, что парень, который ей нравился, смеялся над ней с друзьями. О том, как старый дуб во дворе их дачи с грохотом рухнул на забор, едва не придавив соседского мальчишку. Она до сих пор помнила его испуганное лицо, помнила леденящий ужас от осознания, что она это сделала. Что ее боль, ее обида, ее ярость могли убить. С тех пор магия для нее была не даром, а бомбой замедленного действия. Подавлять, контролировать, скрывать – вот ее девиз. И кафе «Мёд и мята» должно было стать ее крепостью, ее нормальным, спокойным миром без волшебства.

– Она не понимает, что я не хочу больше быть причиной хаоса, – закончила она тихо, больше для себя. – Даже маленького. Особенно маленького. Потому что из маленького может вырасти большое.

Она поставила зеркало на подоконник, подальше от глаз посетителей, и накрыла его случайно подвернувшейся под руку кухонной салфеткой с вышитыми пчелками. Пусть пока постоит так. Может, «активировать» его не обязательно? Может, оно просто… постоит?

Первый посетитель – пожилая учительница из соседней школы – спасла ее от дальнейших размышлений о зеркале. Начался рабочий день: взбивать молочную пену, варить какао, размораживать круассаны, улыбаться, принимать оплату. Ритм, знакомый до боли. Мира погрузилась в него, как в теплую ванну. Здесь она была просто Мирой, хозяйкой уютного кафе. Не Мирой-ведьмой, не дочерью Агаты Арсеньевой, знаменитой в узких (очень узких) кругах целительницы и мастерицы любовных зелий. Здесь она была в безопасности. От себя самой.

Она ловко управлялась с кофемашиной, кипятила воду в обычном электрочайнике (старый медный, который грел воду по велению хозяйки, был упрятан в ту же кладовку, что и ритуальные ножницы), перекидывалась парой слов с постоянными гостями. Все шло по плану. Даже Барсик вел себя прилично, улегшись на своем любимом стуле у окна и лишь изредка воровато поглядывая на витрину с пирожными.

И тут зазвонил ее старый, видавший виды телефон. На экране – имя «Мама» и ее фотография, на которой Агата сияла во весь рот, держа в руках букет подозрительно ярких и крупных подсолнухов, явно выросших не без магического вмешательства.

Мира на мгновение замерла. Игнорировать? Но это только разозлит Агату и спровоцирует ее на что-нибудь более радикальное, вроде внезапного визита. С глубоким вдохом, как перед прыжком в холодную воду, она нажала на зеленую кнопку и поднесла телефон к уху.

– Алло, мам?

– Мирочка, солнышко! – Голос Агаты прозвучал так, будто она звонила не из своей квартиры, а со сцены Большого театра. Громко, жизнерадостно, с богатой вибрацией. – Ну как, получила мой подарок? Я в восторге от него! Настоящая находка! Чувствуешь энергию?

Мира украдкой взглянула на зеркало, скромно прикрытое пчелиной салфеткой. Оно мирно стояло на подоконнике, не проявляя никаких признаков «энергии».

– Получила, мам, спасибо, – ответила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно и нейтрально. – Очень… неожиданно. Зачем оно мне?

– Зачем? – Агата фыркнула в трубку. – Дочка, ты посмотри на себя! Весь день в этом своем сером свитере, лицо – как у затюканной совы! Тебе нужно встряхнуться! Посмотреть на себя свежим взглядом! Это зеркало – семейное, между прочим. Говорят, прабабка Арина сама его зачаровала. Оно покажет тебя настоящую!

– Мам, мне нравятся мои серые свитера, – парировала Мира, чувствуя, как по спине бегут мурашки. «Зачаровала». Вот оно. – И я и так знаю, какая я настоящая. Обычная. Без сюрпризов.

– Обычная? – Агата рассмеялась. – Милая моя, в тебе течет кровь ведьм в пяти поколениях! Ты – как нераспустившийся бутон волшебной розы! Просто ты так зажала свою силу, что у тебя даже чайник отказывается кипеть без розетки! Это же смешно! И грустно.

Мира стиснула телефон. Вот оно, привычное чувство – смесь вины и раздражения. Мама никогда не понимала ее страха. Для Агаты магия была воздухом, которым она дышала, краской, которой раскрашивала мир. А Мира… Мира хотела просто дышать, не вызывая бурю, и видеть мир в естественных, пусть и не таких ярких, красках.

– Мне так комфортнее, мам, – твердо сказала она. – Без… фейерверков. Я хочу спокойной жизни. Вот, кстати, я записалась на курсы.

– На курсы? – Голос Агаты мгновенно сменился с театрального на настороженный. – На какие курсы? Вязания? Кулинарии? Не говори, что опять на эти ваши компьютерные!

– На курс личностного роста, – пояснила Мира, чувствуя странное удовлетворение от того, что смогла удивить мать. – «Перезагрузка». Для тех, кто хочет навести порядок в голове. Научиться контролировать эмоции, стресс… – Она чуть не добавила «магию», но вовремя остановилась.

На другом конце провода повисла пауза. Густая, тяжелая.

– «Личностный рост»? – наконец произнесла Агата, и ее голос звучал так, будто Мира только что сообщила, что записалась в секту поклонников картофельного пюре. – Это что, вместо того, чтобы просто… ну, знаешь… раскрыться? Поговорить с зеркалом? Сделать пару простых упражнений на энергетику? Я тебе вышлю ссылку на прекрасного мага-терапевта…

– Мам, нет! – Мира почти вскрикнула, привлекая любопытный взгляд женщины, доедавшей эклер. Она понизила голос. – Мне нужен… обычный способ. Без магии. Я хочу научиться жить здесь, в реальном мире. Без риска что-нибудь сломать или напугать.

– Ты напугана сама, дочка, – голос Агаты внезапно стал мягче, почти печальным. – И это меня пугает. Подавленная сила – это как паровой котел без клапана. Рано или поздно…

– Мам, у меня клиент! – поспешно перебила ее Мира, увидев в дверях знакомую фигуру. – Перезвони позже? И… спасибо за зеркало. Оно… очень красивое.

Она почти физически ощутила недовольное фырканье матери сквозь десятки километров.

– Ладно, ладно, не дергайся. Занимайся своей «перезагрузкой». Но зеркало активируй! Оно заскучает! Пока!

Щелчок. Мира опустила телефон, чувствуя себя так, будто только что отбилась от орды особенно назойливых фей. Она глубоко вдохнула, выдохнула, стараясь выпустить напряжение. Никакой магии. Просто дыхание. Как учат на йоге для начинающих.

– Сложный диалог? – раздался спокойный голос у стойки.

Мира вздрогнула и подняла глаза. Перед ней стоял Рома. Он был постоянным посетителем последние пару месяцев, приходил почти каждый день, всегда в одно и то же время, всегда заказывал черный кофе и брауни. Если оно было. Он был тихим, немного замкнутым, с лицом, на котором печаль оставила свои неизгладимые тени, но в глазах иногда мелькал острый, наблюдательный ум и даже намек на сухой юмор. Сегодня на нем был темно-синий свитер, делающий его стройную мускулистую фигуру еще более заметной.

– О! Роман, здравствуйте, – Мира поспешно улыбнулась, отгоняя мысли о матери и зеркале. – Да ничего, обычные материнские… беспокойства. Ваш обычный? Черный кофе?

– Да, пожалуйста, – он кивнул, его взгляд скользнул по ее лицу, будто читая остаточное напряжение. – И… брауни, если осталось.

– Как раз последний кусочек, – Мира повернулась к кофемашине, радуясь возможности сосредоточиться на простых действиях: смолоть свежие зерна (те, что не сбежали утром), утрамбовать кофе, поставить чашку. – Сегодня особенно хмурое утро, вам не кажется? Кофе должен помочь.

– Кажется, – согласился Рома. Его голос был тихим, но приятным тембром. – Хотя… иногда хмурость бывает обманчива. Под ней может прятаться что-то… интересное.

Мира невольно взглянула на него, удивленная неожиданным замечанием. Он смотрел не на нее, а в окно, на серые облака, но в его словах было что-то такое, что заставило ее сердце едва заметно дрогнуть. Опасное чувство. Эмоция. Она резко отвернулась, сосредоточившись на струйке темного кофе, наполняющей белую фарфоровую чашку.

Спокойно. Никаких всплесков. Просто кофе. Просто клиент.

Она поставила чашку и тарелку с брауни перед ним.

– Вот, пожалуйста. Наслаждайтесь.

– Спасибо, – он взял чашку. Их пальцы чуть не коснулись. Мира отдернула руку, как от огня. Слишком близко. Слишком… лично.

Она занялась протиранием уже идеально чистой стойки, стараясь не смотреть в его сторону, но периферийным зрением отмечая его спокойные, неторопливые движения. Он пил кофе маленькими глотками, словно смакуя не только вкус, но и момент. Брауни он ел аккуратно, крошки смахивал салфеткой. В нем была какая-то… осторожная точность человека, привыкшего к порядку и не желающего лишнего беспорядка. Мире это было понятно. Она ценила порядок.

Он допил кофе, доел брауни и встал.

– Спасибо, как всегда, великолепно, – он улыбнулся ей, легкой, едва заметной улыбкой, которая на секунду осветила его лицо. – Удачи с… перезагрузкой.

Мира замерла. Он подслушал? Или просто уловил обрывки разговора с мамой?

– С-спасибо, – пробормотала она, чувствуя, как теплая волна смущения поднимается к щекам.

Он кивнул и направился к выходу. Дверной колокольчик звякнул еще раз.

Мира прислонилась к стойке, закрыв глаза. Глубокий вдох. Выдох. Он просто вежливый. Ничего особенного. Никаких эмоций. Спокойствие. Только спокойствие.

Она открыла глаза и взглянула на зеркало, все еще скрытое салфеткой. И тут случилось то, чего она боялась больше всего. Не от нее. От зеркала.

Салфетка с пчелками вдруг… сползла. Сама. Плавно, как по невидимой наклонной плоскости, она съехала с рамы и упала на подоконник. Зеркало оказалось открытым. Его поверхность, вместо того чтобы отражать кусочек стены и витрину с круассанами, вдруг заволоклась серебристым туманом. Туман рассеялся, и в зеркале возникло… не ее отражение.

Там была группа людей, сидящих в кругу в каком-то уютном, но явно казенном помещении. Мира узнала это место по фото на сайте курсов – комната для занятий «Перезагрузки». В зеркале мелькнуло лицо тренера – женщина лет сорока с добрыми, но очень внимательными глазами. Потом зеркало показало девушку с ярко-розовыми волосами и серьгой в носу (Маруся?), потом – парня в мешковатом худи, нервно теребящего шнурок (Кирилл?), потом – женщину с строгой прической и острым взглядом (Лена?). Зеркало будто сканировало группу, готовясь к вечеру.

И тут его «взгляд» упал на мужчину, сидевшего чуть в стороне. Рома. Он сидел, слегка ссутулившись, руки сложены на коленях, взгляд устремлен в пол. В зеркале он выглядел еще более одиноким и отстраненным, чем в жизни.

Щелк. Зеркало издало едва слышный звук, будто делая мысленный снимок. И затем, громко и отчетливо, раздался голос. Негромкий, но удивительно внятный, с легкой старинной хрипотцой, как у радио времен войны:

– Хм-м… Субъект номер… семь. Глубокий траурный оттенок ауры. Энергетический потенциал… подавлен, но стабилен. Одежда: свитер «Анти-радость», джинсы «Незаметность». Прическа… «Мне все равно, пока не упало на глаза». Вердикт: проект «Оттаивание». Требует деликатного подхода и… возможно, двойной порции брауни.

Мира остолбенела. Кровь отхлынула от лица. Она оглянулась – в кафе, к счастью, никого не было, кроме Барсика, который умывал лапу на своем стуле, но его уши были навострены в сторону зеркала.

– Что… что это было? – прошептала она, глядя на артефакт с ужасом.

Зеркало снова заволоклось туманом, а когда он рассеялся, в нем отражалась обычная витрина с круассанами и ее собственное, бледное и перекошенное от ужаса лицо. Оно молчало.

Но урон был нанесен. Мира стояла, прислонившись к стойке, чувствуя, как дрожат ее руки. Мамин «подарок» только что продемонстрировал ей всю тщетность ее планов. Оно знало про Рому. Знало про группу. Оно… комментировало!

Это катастрофа, – пронеслось в голове. Оно придет со мной на курс? Оно будет вслух комментировать одежду и ауру участников? Оно назовет меня ведьмой перед всеми?

Паника, холодная и липкая, начала сжимать горло. Она чувствовала, как знакомое тепло разливается по груди, предвестник сбоя. Лампочка над стойкой едва заметно мигнула. Кофемашина тихо зашипела безо всякой причины.

– Нет! – Мира стиснула зубы, впиваясь ногтями в ладони. Боль, острая и реальная, помогла отогнать накатывающую волну страха. – Нет! Только не сейчас! Не сегодня!

Она глубоко, с усилием вдохнула, задержала воздух и медленно выдохнула, представляя, как выпускает из себя всю накопившуюся энергию, весь страх, все напряжение. Как учили в одном из бесчисленных видео про медитацию, которые она смотрела в надежде обуздать себя. Я – камень. Я – лед. Я – пустота.

Лампочка перестала мигать. Кофемашина замолчала. Тепло в груди пошло на спад, сменившись леденящей усталостью. Она справилась. На этот раз справилась. Но ценой огромных усилий.

Мира подошла к зеркалу. Оно безмятежно отражало ее усталое лицо. Она взяла салфетку с пчелками и накрыла его снова, на этот раз плотно, заправив края за раму.

– Никаких комментариев, – строго сказала она ему. – Никаких «активаций». Ты – предмет интерьера. Молчаливый. Понял?

Зеркало молчало. Но Мире показалось, что в его глубине мелькнул огонек едва уловимого… любопытства? Или насмешки?

Вечером, после закрытия кафе, Мира убиралась. Мытье полов было ее финальным ритуалом, символом завершения дня, смывания всех неудач и тревог. Она налила в ведро теплую воду с обычным моющим средством (никаких волшебных эссенций для блеска!), взяла самую обычную пластиковую швабру и начала водить ею по кафельному полу. Ритмичные движения успокаивали. Шуршание мокрой тряпки, запах чистящего средства – все было нормально, предсказуемо.

Она подошла к тому месту, где утром рассыпались кофейные зерна. Напряжение дня, страх перед зеркалом, неловкость из-за Ромы, разговор с матерью, ожидание вечерней группы – все это клокотало внутри, как подспудный вулкан. Она давила его изо всех сил, сосредоточившись на монотонной работе. Шик-шик. Шик-шик.

И тут ее взгляд упал на старую деревянную метлу, прислоненную в углу у входа. Она была почти реликвией, оставшейся от прежних хозяев помещения, но Мира иногда использовала ее, чтобы подмести коврик у двери или убрать паутину. Метла выглядела вполне невинно.

Хватит на сегодня, – подумала Мира, выжимая тряпку. Надо выключить свет, проверить замки и… отправиться на перезагрузку.

Она поставила ведро в подсобку, выключила основную люстру, оставив только маленькую лампочку-ночник у входа. И тут она увидела движение.

Метла. Она стояла не в углу, а посреди небольшого коридорчика, ведущего к туалету. Мира нахмурилась. Она точно не ставила ее туда. Барсик? Но кот давно ушел на свои ночные дела.

Мира сделала шаг к метле, чтобы убрать ее на место. И в этот момент метла… дернулась. Сначала чуть-чуть, как будто ее толкнули. Потом еще раз. И вдруг она резко наклонилась вперед и… поехала. Не упала, а именно поехала по полу, как будто ее невидимая хозяйка решила подмести именно этот участок. Она проехала сантиметров тридцать, оставив на влажном кафеле четкий след от щетины.

Мира застыла, не веря своим глазам. Тепло страха и паники снова ударило в грудь. Нет. Не может быть. Я устала. Мне показалось.

Но метла не была галлюцинацией. Она снова дернулась, развернулась на месте и поехала в другую сторону, к витрине, энергично ворочая своими прутьями, хотя на полу не было ни соринки.

– Стой! – вырвалось у Миры. – Прекрати!

Метла замерла на мгновение, как бы прислушиваясь. Потом… она резко рванула в сторону кухни! Мира инстинктивно отпрыгнула. Метла пронеслась мимо нее с легким свистом, задела ножку стула, опрокинула его с грохотом и врезалась в дверцу шкафа под раковиной. Дверца захлопалась.

В кафе воцарилась тишина, нарушаемая только тиканьем часов и учащенным дыханием Миры. Она стояла, прижав руку ко рту, глядя на поверженный стул и метлу, которая теперь лежала на боку, безвольно раскинув свои прутья, как поверженный гладиатор.

Это была она. Ее страх. Ее подавленные эмоции. Ее ненавистная магия, вырвавшаяся наружу в самом нелепом и унизительном виде – в виде взбесившейся метлы. Бабушка Арина, наверное, перевернулась бы в гробу от такого использования силы.

По щеке Миры скатилась слеза. Не от страха теперь. От отчаяния. От чувства полной беспомощности и собственной несостоятельности. Она не могла контролировать даже это! Какой уж тут «личностный рост»? Какая «перезагрузка»? Она – ходячая катастрофа.

Она медленно подошла к метле, подняла ее. Дерево было холодным и безжизненным. Просто кусок дерева и прутья. Никакой магии. Только следы на полу и опрокинутый стул – немые свидетели ее провала.

Мира поставила стул на место. Взяла швабру и затерла следы от метлы. Движения были механическими. Мысли метались: Не ходить. Отменить. Сказать, что заболела. Спрятаться здесь, в кафе, навсегда.

Она подошла к зеркалу, все еще накрытому салфеткой. Рука сама потянулась сорвать покрывало, заглянуть в него, спросить: «Ну что? Доволен? Видел, на что я способна?»

Но она не сделала этого. Вместо этого она глубоко вдохнула. Воздух пахнет моющим средством, кофейной гущей и… собственным страхом. Она выпрямила плечи.

Нет. Она пойдет. Именно потому, что метла взбесилась. Именно потому, что она боится. Потому что иначе этот страх, эта магия, этот хаос сожрут ее изнутри. Курс – ее последняя надежда. Надежда научиться жить. Без взбесившихся метел. Без говорящих зеркал. Без непроизвольных штормов.

Она потушила ночник, взяла сумку и вышла, плотно закрыв за собой дверь. На замок щелкнуло с окончательностью приговора. В темноте кафе, на подоконнике, под салфеткой с пчелками, старинное зеркало тихонько хихикнуло. Или это просто скрипнул старый дом? Мира не стала оглядываться. Она шагала по вечерней улице, направляясь к зданию, где размещался Центр Развития «Новый Взгляд». На ее первую группу. На ее «Перезагрузку».

День Ноль закончился. Начинался День Первый. С опрокинутым стулом, следами метлы на полу и крошечной искоркой отчаянной надежды где-то глубоко внутри, которую даже магия пока не смогла потушить.