– Сережа… С вами… гулять?
– Что? Нет… Его не пустили… Тётя Тамара…
– Стройка… На стройке?… – Что?.. Нет. Сторож…. Его не пустили… Тётя Тамара не пустила.
Лица перед глазами перестают дрожать и обретают черты. Одно из них – мама, второе… Второе – тётя Тамара. Заплаканное, уставшее лицо. Красные глаза умоляюще смотрят прямо на Сашку.
– Саша, Саша. Пожалуйста, Сережа… Сережа нашел вас?
Внутри столкнулись огонь и лёд, где-то в середине живота и взорвались. Сухой, обжигающий жар болезни и липкий холод страха. В голове сложились мысли. Перед глазами всплыли картины произошедшего, и как многотонным грузом сверху придавило осознание того, что это было взаправду. Что сказать? Как сказать? Сашка снова услышал собственный голос издалека и слова, как-будто произносимые не им.
– Нет… Не пустили… Мы на пустыре.. В футбол…
Сознание вновь накрыла темнота. Резко, как отключенный свет. Сашкина голова упала на грудь, и в следующее мгновение обмякшее тело завалилось на кровать.
– Тамара, отойди! Прости, – Сашкина мама бросилась к сыну. Обеими руками подняла голову за щеки. – Саша! Саша!
Сашка не реагировал. Она прижала ухо к груди.
– Коля! – крикнула она куда-то дверь комнаты.
– Лена, он ушел же с моим… Искать, – отозвалась стоявшая рядом Тамара.
– А, да… Скорую. Тамара… Прости… Телефон в прихожей… Ты знаешь… Я за водой.
В заливающей пространство темноте тянулась словно одна белая тонкая нитка. В темноте. Нет. В голове. Словно в Сашкиной голове. Вот эта тонкая белая нить, и он скользит по ней, быстро, гладко и от этого так легко. Но вот на ней появляется маленький черный узелок, и это словно глухой удар изнутри. Еще узелок. Бум. И еще. Бум! Бум! И вот нить начинает запутываться в черный клубок с узлами, петлями, переплетениями и его точно не распутать, и все болит и грохот от которого невыносимо, а самого кидает из стороны в сторону. Но вдруг кто-то словно обрезал черный клубок, все плохое и снова длинная белая тонкая нить, и становится легко и спокойно, но всё повторяется и с каждым разом все чаще и чаще. А затем нитка влетела в тоннель и из его глубины раздались голоса.
– Мамаша! Что же вы так? Самолечением занимаетесь когда у ребенка температура сорок! Что давали? – пожилая женщина-врач отчитывала Сашкину маму, сматывая фонендоскоп.
Сашка уже видел размытые силуэты. По лбу катились большие капли пота, даже подушка, на которой он лежал, насквозь промокла. Он ворочался в кровати, едва шевеля пересохшими губами.
– П-парацетамол, – запнувшись, ответила мама.
– Парацетамол, кончено! Чудо-средство! Собьем жар, и всё пройдет! Собирайте его. Оботрите хорошенько и закутайте. Воспаление у него! Снимок сделаем, но гарантирую воспаление схватил. Кто с ним поедет?
– Я! – тут же отозвался мама.
– Тоже собирайся. Отец-то у него есть?
– Есть, есть…. Он… У нас тут беда… У соседей… мальчик пропал. Он помогает искать.
– Ох, Господи! Одно другого не легче, – врач всплеснула руками. – Я водителя отправлю, поможет донести до кареты.
Женщина застегнула куртку и вышла. Мама вернулась в комнату. Вытащила из шкафа полотенце, подошла к сыну и осторожно вытерла лоб от пота.
– Саша, – тихо сказала она. – Давай помогу подняться, нужно тебя обтереть.
Она просунула руку под шею и посадила Сашку на кровать. Хорошенько потерев лоб, шею и грудь, вернулась к шкафу и принесла ворох одежды. В это время в дверь позвонили.
– Войдите! – крикнула она. – Мы сейчас.
Быстро собравшись и сунув в сумку кое-какие вещи и продукты, они спустились к карете скорой помощи. Сашку на руках вынес водитель. Женщина-врач курила рядом с открытой дверью машины.
– Боря, клади на кушетку, я пристегну. Так, мамаша, мальчик большой уже будет лежать без родителей. Сейчас экстренная, завтра лечащий врач придет. Зарегистрируем, езжайте домой, утром на прием к лечащему. Есть кому забрать?
Мама закивала и замотала головой поочередно.
– Я, я дождусь.
– Кого? Приём с девяти сейчас и двух нет. В приемном спать нельзя.
– Я дождусь, – наставила она.
– Мамаши.., – врач затушила сигарету. – Ладно, садись. Боря, поехали.
Больницу Саша помнил как в тумане. Градусник. Осмотр. Вроде даже сделали какой-то укол, но боли он не почувствовал. Одежду отдали маме, и пожилая медсестра куда-то долго вела его по лестницам и длинным коридорам. В темной плате она откинула одеяло с кровати и шепотом сказала лечь. Он лег и снова провалился в темноту с повторяющейся погоней за белой нитью.
Глава 2
Никто и не обратил внимания, как Максим открыл дверь своим ключом, скинул сандалии и прошел сразу в ванную, оставляя на линолеуме мокрые следы. Никто и не спросил где он был и почему так поздно пришел. В полутемной родительской комнате орал телевизор, стараясь перекричать отцовский храп. Мать в ситцевой косынке, под которой вздымались крупные бугры бигудей, цокала языком и толкала мужа в бок, когда раскатистые запилы перекрывали вырученную почти на максимум громкость.
Заметили ли вообще родители, если бы он не пришел? Или легли бы спать, даже не проверив, в комнате ли он?
Максим закрылся в ванной и включил воду. Пока вода набиралась, он плеснул под струю, бьющую из крана в эмалированное дно, колпачок шампуня. Бурлящий поток сразу начал взбивать густые хлопья пены. Максим стянул мокрую футболку и штаны и повесил сушиться на змеевик. Бросить в стирку до конца недели никак нельзя – мать заругает.
Облака пены уже возвышались над краями ванной. Максим разгреб белую массу и опустил руку в воду. Немного горячая, но сейчас то, что нужно. По телу то и дело пробегали судороги, то ли от холода, то ли от случившегося сегодня.
Сегодня… Только сегодня, но сейчас казалось, что будто-бы очень давно и будто-бы не с ним. Какая-то страшная история, которую рассказывают пацаны друг другу вечером у подъезда, настолько правдоподобная, что отпечаталась в памяти, но настолько нереальная, что просто не могла произойти. Не могла произойти с ним.
Макс скинул трусы, также забросив их на змеевик, и с трудом перелез через скользкий край ванны, погрузившись в горячую воду. Тепло и легкий шелест лопающихся пузырьков успокаивали и расслабляли.
“Мыться не буду, – решил Максим. – Просто полежу”.
Страшные воспоминания все еще ломились в сознание, время от времени накатывая, как волны атакующие берег. Максим отгонял их, пытаясь заменить чем-то хорошим, но ничего хорошего в голову не приходило.
Наверное, он очень долго пролежал в попытках отогнать черные мысли, так что даже не заметил, как остыла вода. Больше никакого приятного ощущения, с каждой секундой становилось холоднее. Максим потянулся к крану и в этот момент скрипнула дверь.
“Я же закрывал”, – подумал Максим поворачивая голову.
Дверь приоткрылась, и в щель протиснулась голова мамы Максима.
– Мам! Я моюсь! – крикнул Максим, сгребая остатки пены на себя. – Выйди!
Но голова не скрылась в проеме. Напротив, мама открыла дверь и вошла в ванную.
– Выйди! Ты что? – Максим пытался схватить полотенце, жидких остатков пены на воде явно не хватало, чтобы прикрыться.
– Ты чем тут занимаешься, извращенец малолетний? – зло спросила мама.
– Мам, ты что?! – истерил Максим. – Выйди! Я моюсь!
– Что ты там моешь я знаю! Я сейчас покажу тебе, что надо мыть!
Лицо матери исказила злая ухмылка, обнажившая желтые зубы. Она захлопнула дверь и в один шаг преодолев пространство комнатки, склонилась над ванной и резко схватила Максима за волосы.
– Сейчас я отмою тебя, сучонок! – кричала разъяренная женщина.
– Мама, ты чт…
Максим не успел закончить, потому что сверху невероятная сила придавила его в них, погружая в остывшую воду. Он пытался отбиваться, но вторая рука схватила его за горло, и он обеими своими руками силился оторвать или хотя бы ослабить железную хватку.
Вода заглушала крики, превращая их в бурлящие пузыри. Сквозь них на Максима смотрело злое, ухмыляющееся лицо матери, и зловещая улыбка расплывалась все шире и шире.
“Неужели отец не слышит?”, – мелькнула мысль в голове Максима.
Ни сил, ни воздуха уже не оставалось. Он уже не пытался убрать руку с горла. Лицо матери исказилось до неузнаваемости, из глазницы вырвались клубы черной тьмы и затягивали его. Свет мельтешил, кровь била в виски, и казалось, голова сейчас взорвется. Все прекратилось в один момент. Будто щелкнул тумблер и не осталось ничего…
Пульт от телевизора вывалился из рук и больно ударил по пальцам босой ноги. Рыхлая, полная женщина в ситцевой косынке и старом тонком халате, потрясла головой, прогоняя сон. Телевизор шипел, по экрану бегали белые полосы. На диване, запрокинув голову, храпел муж. Кряхтя, женщина поднялась с кресла, сунула ноги в расхлябанные шлепанцы и с трудом нагнувшись подняла пульт и бросила его в кресло. Телевизор отключать не стала, другого источника света в комнате не было.
Бросив взгляд на храпящего мужа, она, охая, поковыляла в прихожую. И, нащупав на стене выключатель, щелкнула им. Тусклая люстра с пластиковыми висюльками отбросила на стены колючие узоры. На коврике рядом с вешалкой стояли пара сандалий, от которых тянулась вереница наполовину подсохших следов. Женщина недовольно сжала губы, отчего на пухлых щеках образовались кривые складки, и, качая головой пошла по узкому коридору, почти задевая бедрами стены, к двум дверям, на одной из которых был прибита пластиковая плашка с писающим в горшок мальчиком, а на другой стоящая под душем девочка.
Шаркая разношенными шлепанцами, она дошла до двери с девочкой и дернула за ручку. Дверь не поддалась.
– Максим, ты там? – крикнула она и пододвинула ухо к двери. Никто не ответил. – Максимка! Ты что там засел? Ночь уже!
Женщина повышала голос с каждым словом и трясла ручку, от чего шурупы в разболтанных гнездах болтались и на пол осыпались мелкие опилки.
– Чего тут? – за спиной у женщины возник пузатый бородач в некогда белой майке.
– Максимка засел в ванной. Заснул что ли.., – ответила женщина. В голосе читался испуг.
– Дай-ка, – бородач отстранил супругу от двери и, схватившись за ручку, забарабанил в дверь своим кулачищем. – Максим! Вылазь быстро!
Дверь содрогалась от каждого удара, из щелей косяка вылетала пыль и штукатурка. Прекратив удары, бородач прильнул щекой к двери и прислушался.
– Ну-ка отойди, – распорядился он.
Уперевшись одной рукой в стену, он потянул за ручку. После недолгого противостояния ручка оторвалась вместе с шурупами и застрявшими на ней ошметками дерева и краски.
– Блядь! – выругался бородач и, бросив на пол ненужную больше ручку, крикнул жене. – Неси топор!
Охнув, та с невиданной ранее прытью скрылась за поворотом узкого коридорчика. Недолго чем-то погромыхав, она появилась с кухонным топориком в руках. Бородач недовольно помотал головой, но промолчал, взял топорик и, вставив лезвие в щель между дверью и косяком, заломил в сторону. Что-то хрустнуло. Мужчина распахнул дверь и замер на пороге. Одна его рука держала дверь, вторая упиралась в косяк почти у самого верха. Женщина, не дождавшись объяснений, поднырнула под руку, отталкивая мужа пролезла в ванную сразу заполнив собой почти все пространство маленькой комнаты.
Ей показалось, что над поверхностью ванны клубится легкий черный дым, возможно, это всего лишь потемнело в глазах от резкого приседания под рукой мужа, но из-за этого она не сразу разглядела, что было в ванной. Когда же осознание пришло, её глаза широко распахнулись, зрачки расширились, впитывая в себя весь ужас происходящего. Холодный пот мгновенно выступил на лбу, а руки начали мелко дрожать, будто от сильного озноба. Лицо побледнело, словно вся кровь отхлынула от кожи. Губы задрожали, и она машинально прижала руки ко рту, будто пытаясь удержать внутри рвущийся наружу крик, но ей не удалось, и душераздирающий крик, смешавшись со стоном, отразился от кафельных стен маленькой ванны и разбудил уже было заснувших соседей всех смежных квартир.
Она рухнула на пол рядом с ванной, вышедший из оцепенения муж пытался подхватить падающее тело, но не успел. Женщина, не переставая кричать, сидела на полу комнаты. Её взгляд застыл, прикованный к источнику ужаса. Самого невыносимого для любой матери…
Глава 3
Сашка проснулся посреди ночи в холодном поту. Смутные воспоминания о холодном градуснике под мышкой, о твёрдой кушетке в машине скорой помощи, о лице мамы и строгой медсестре, приведшей его сюда, кружились в голове, как в калейдоскопе.
С трудом осознав, что он в больнице, Сашка напряг зрение, пытаясь разглядеть окружающее в тусклом свете, пробивающемся через огромное окно палаты. В полумраке он разглядел силуэты кроватей вдоль стен, на некоторых из них угадывались очертания спящих людей. На противоположной стене виднелась дверь, над которой светилось небольшое окошко, заливая комнату мертвенно-бледным электрическим светом.
Мысли путались, тело бил озноб. Одновременно и жажда, и желание сходить в туалет боролись в нём с ощущением слабости. Сашка поднялся, свесив ноги с кровати. Дотянулся до пола и поводил ногой, пытаясь найти какую-нибудь обувь. Ничего не подвернулось. Посветить нечем. Аккуратно коснувшись пола сначала одной ногой, затем второй, он встал на ноги. Пол был холодным и гладким. Переминаясь с ноги на ногу, он направился к двери. Проведя ладонью по выпуклому краю, нащупал ручку и потянул. Дверь не поддавалась. Тогда он толкнул её – и она с лёгким скрипом открылась.
За дверью был узкий коридор и напротив точно такая же дверь, чуть дальше еще одна и так во все стороны. Свет в коридор проникал из помещения справа, примерно посередине коридор расширялся в небольшое фойе.
Где туалеты Сашка не знал. Решил идти в сторону по направлению к фойе, там наверняка есть кто-то, кто сможет подсказать.
Аккуратно прикрыв дверь, он дошел до расширяющегося в квадратное пространство фойе.
В центре стоял фанерный стол с лампой, чья гибкая ножка была изогнута под странным углом, направляя свет прямо на поверхность стола. Женщина, сидящая за столом, – медсестра – догадался Сашка, – спала, опустив голову на скрещенные руки. Её белая шапочка лежала рядом, волосы с легкой проседью были собраны в тугую шишку на затылке. Будить её Сашка побоялся – еще отругает. Он сделал вдох и потихоньку прошёл мимо, стараясь не потревожить сон женщины. Это было легко, он был босым. Туалет наверняка был где-то в конце коридора – решил он. Не в этой, так в другой. Предположение и направление оказалось верным – в конце коридора по обе стороны были двери со значками девочки и мальчика. Сашка открыл ту, что с мальчиком, и шагнул внутрь. Тут пол был кафельный и жутко холодный, настолько что почти обжигал ступни. Сашка на цыпочках забежал в ближайшую кабинку, быстро сделал свои дела, и также на цыпочках, едва смочив руки под краном, тряся ладонями, засеменил обратно к двери.
Едва шагнув в коридор, он почувствовал – что-то изменилось. Стало темнее и чуточку холоднее. Свет от настольной лампы медсестры был намного дальше, чем когда он сюда заходил. Может, только кажется.
Сашка сделал шаг, и вдруг коридор вытянулся до бесконечности, стены будто наклонялись, и пол стал даже холоднее, чем кафельный, словно под ногами был лёд. От неожиданного изменения Саша поднял ногу и посмотрел вниз, и там действительно был лёд, тонкая корка разрасталась из-под его ступней и убегала в стороны и вперед. Дыхание перехватило, он резко вдохнул и выдохнул… Изо рта вырвался пар. Сашка потряс головой пытаясь понять он спит и это все сон или может быть жар, воспаление и он опять в обмороке и это все бред.
Это не помогло. Коридор по-прежнему был длинным, на полу лед, который стремительно расползался и на стены. Сашка сделал шаг, и коридор снова отреагировал: комната с тусклым светом резко двинулась, словно это был не коридор, а зонт на телескопической ручке, и он только что выстрелил отдаляя единственный источник света, отчего вокруг стало еще темнее.
Что же делать? Идти туда, рискуя еще больше увеличить расстояние, или развернуться, или войти в первую попавшуюся дверь… Сашка огляделся. На стенах не было дверей. Они пропали. Гладкие черные стены, затянутые коркой льда. Почему черные? Почему без дверей? Это все-таки сон, бред…
Сашка замер. Сперва он услышал гулкое эхо шагов. Затем увидел темный силуэт. Тёмный во тьме, но его было видно, он был настолько черным, что все вокруг казалось светлее. Он приближался. Сердце в груди дернулось и замерло. Невысокий, даже меньше Сашки, торчащие в разные стороны волосы, ноги словно в широких растянутых на коленях спортивных штанах… Нет. Не может быть! Промелькнувшая догадка испугала еще больше.
– С.. Серега? – тихо сказал Сашка, надеясь, что лишь ему мерещится.
Вместо ответа силуэт стал ближе, чернота, словно облупившаяся краска облетела, и с каждым шагом отчётливей просматривалась кошмарная метаморфоза, случившаяся с другом Серегой. Кожа на лице и руках была покрыта черными гниющими пятнами, на рубахе вокруг двух дыр расползались черные кляксы засохшей крови, из черных дыр с рваными краями сочилась белая мутная жидкость. Оставшийся целым глаз был мутно-белый, а на месте второго зияла черная дыра, дышащая самой тьмой, и из нее тоже сочилась мутная густая слизь.
– Сашка… – произнёс Серега с глухим эхом, и его голос звучал, как далекий шепот. Слова, казалось, вырывались из дыр в груди, от чего вытекающая из них бледная жижа слегка пузырилась.. – Тут… Тут темно… И холодно…
Сашка застыл на месте. Он бы закричал, но страх сжал его горло. Сережа шагнул вперёд, и Сашка почувствовал, как холод сжимает его сердце. Каждый шаг его друга оставлял следы на тонкой корке льда, покрывающей пол, он становился темнее, хотя, казалось, темнее быть уже не могло..
– Ты… Ты бросил…– прохрипел Сережа. – Убил…
– Н-Нет, – смог выдавить слова из оцепеневшего горла Сашка. – Нет! Я, я хотел помочь! Ты же упал…
– Упал? Сам? САМ?! – призрак Сереги выкрикивал слова и его голос расщеплялся на множество голосов в котрых уже не было голоса самого Сережки.
Призрак шел на Сашку и с каждым шагом черты его менялись: руки и ноги внезапно вспухли, пуговицы на рубашке затрещали и отлетели, и через образовавшуюся прореху вывалился толстый живот, затем лицо как будто надулось как воздушный шарик, и впалые Серегины щеки вывались в стороны, и это уж был не Сережа, это был Максим, но еще более пухлый, раздутый, с обвисшей кожей.
Призрак был уже рядом и смотрел на Сашку уже двумя глазами, двумя стеклянными глазами. Он открыл рот и, казалось, сейчас закричит, но вместо этого из рта хлынул поток воды. Холодной, ледяной воды окатив Сашку с ног до головы.
Сашка отшатнулся, поскользнулся и грохнулся на пол коридора. Он прикрыл лицо рукой, закрываясь от брыжащего на него потока и закричал. Кричал, сколько хватило воздуха. Затем еще и еще.
Поток воды внезапно остановился, и его плечи схватили крепкие холодные пальцы… “Всё”– пронеслось в голове всего на мгновение. Крик выдавил и эту мысль.
– Мальчик! Мальчик! – к слуху Сашки сквозь его же крик пробивались чьи-то слова.
Пальцы, сжимающие плечи, ослабли и перебрались и схватили Сашкину руку. Пытаясь убрать с лица, он попытался вырваться, но хватка усилилась.
– Мальчик, что с тобой? – голос был громкий, но мягкий и успокаивающий.
Не сразу, но Сашка все же перестал кричать и расслабил руку, её аккуратно отодвинули. Сашка сидел на полу, боясь открыть глаза.
– Мальчик, – сказал голос, ставший заметно тише. – Все хорошо? Что случилось?
Сашка открыл глаза. Он сидел на полу в коридоре рядом с постом медсестры. Как раз она и склонилась над ним, держа за руку. В коридоре было светло. По крайней мере, светлее, чем в его кошмаре, и никакого льда, никакой воды и никаких призраков. Двери некоторых палат были открыты и из-за них выглядывали сонные детские лица, кое-где даже по несколько, одно над другим.
– Ты упал? Ударился? – спрашивала медсестра, осматривая Сашкину руки, ноги и голову, и не переставая задавала вопросы. – Что случилось? Ты из какой палаты? Как тебя зовут?
Сашка замотал головой.
– Н-не знаю…
– Не знаешь как зовут? – испуганно спросила медсестра и даже прекратила ощупывать Сашкины руки.
– Н-ннет… Да, – Сашка запутался. – Саша. Саша Лазарев. Не знаю, из какой палаты.
– Уф, – медсестра успокоилась, даже улыбнулась. – Так, дети! – она посмотрела на выглядывающие из-за дверей лица. – Давайте по кроватям. Все хорошо. Ложитесь спать. А где твоя постель, Саша Лазарев, мы сейчас посмотрим.
Медсестра помогла Сашке подняться и провела к своему столику, по дороге жестами отправля зазевавшихся детей, все еще выглядывающих из-за дверей в палаты. Она быстро нашла в журнале нужную информацию и, взяв Сашу за руку, проводила в палату. Цыкнув на выглядывающих из-под одеял разбуженных детей она расправила скомканное одеяло на Сашкиной койке, помогла ему лечь и укрыла.
– Ложись, – сказала она. – Как себя чувствуешь? Может дежурного врача вызвать?
Сашка замотал головой. К расспросам о причинах своих криков он сейчас был не готов.
– Точно? – переспросила медсестра. – Заснуть сможешь?
– Да, – закивал Сашка, хотя был уверен, что вряд ли заснет.
– Ну смотри. Если станет плохо, беги на пост. Зови меня. Всё отделение поднимать по тревоге не обязательно.
Сашка снова закивал. Ему было очень стыдно. В полутьме он видел, что хоть большинство детей были напуганы этим происшествием, некоторые уже ехидно посмеивались.
– Ну-ка, спать всем! – строго, но по доброму, прикрикнула медсестра перед тем, как выйти из палаты и скрылась за дверью.
Как и предполагал, заснуть Сашка не смог. Долго валялся в кровати, боясь закрыть глаза. Когда начало рассветать, он наблюдал, как линия окна постепенно отпускается по стене к полу, и когда она почти наполовину закрывала дверь та открылась и на пороге появилась ночная медсестра. Сашка закрыл глаза и зажмурился, стараясь не сильно морщиться.
– Просыпаемся, – раздался мягкий голос. – Обход скоро и на завтрак.
Раздалось шуршание и шушуканье. Сашка не спешил открывать глаза. Он услышал тихие смешки и почувствовал как щеки наливаются краской.
– “Встану, когда все уйдут” – решил он и повернулся к стенке, делая вид, что все еще спит. Но через несколько минут дверь снова скрипнула, и еще через мгновение он услышал совсем рядом мужской голос.
–Эйй, ночной бродяга, просыпаемся.
Никаких сомнений, что обращаются к нему, быть не могло. Он повернулся всем видом показывая, что вот только просыпается и увидел стоящего перед кроватью высокого мужчину в белом халате, в очках с белой седой, аккуратно подстриженной бородой. В руках он держал планшетку с закрепленными на ней листами бумаги. Рядом с ним стояли еще два мужчины помоложе и медсестра, та самая, которая помогла Сашке ночью.
– Держи, – мужчина с бородой достал из кармана градусник и протянул Сашке. – Засунь подмышку.
Сашка послушался.
– Ну, рассказывай, – продолжил врач. – Что это ты всех ночью взбудоражил?
На соседних кроватях раздались смешки. Медсестра строго посмотрела на весельчаков, молча сделав знак наклоном головы. Рассказывать. Что рассказать? Что видел призрак друга, труп которого они забетонировали на стройке? Страх сковал грудь.
– Я, я, в туалет пошел, – тихо сказал Сашка. – Темно было.
– А что же кричал так? Почудилось что-то?
Снова смешки. Сашка опустил глаза и замотал головой.
– Темно было…
– А что у нас по анализам? – спросил седой врач у остальных.
Один из стоявших рядом врачей протянул мужчине листок из своей папки и пленку со снимком.
– При поступлении взяли кровь и сразу сделали снимок. Все в норме. Затемнений и очагов нет, кровь тоже в норме, ни инфекций, ни отклонений.
– Да? – удивился доктор. – Ну, давай, градусник.
Сашка вытащил градусник и протянул доктору.
– Даже тридцати шести не набежало, – доктор повертел градусник и приложил руку Сашке ко лбу. – Ту у нас симулянт что ли? – усмехнулся он.
Сашка завертел головой.
– Да, шучу, шучу. Вполне возможно защитная реакция на переохлаждение или стресс. Ты промок, говорят, сильно?
Сашка закивал.
– Ну посмотрим, понаблюдать надо еще день, а там, думаю, можно будет отпускать домой, если осложнений и проявлений не будет. Глюкозы ему поставьте, сахара все-таки маловато, – распорядился доктор, поправил одеяло на кровати и потрепал Сашку по волосам. – Все нормально, бродяга. Не переживай. Ночью проснуться в незнакомом месте, да еще с температурой и не так бывает кричали. Давай поднимайся, умывайся и на завтрак. Скажешь на выдаче – первый стол.
Доктор повернулся и пошел к другой кровати, остальные врачи последовали за ним.
Найдя в этом повод выскочить из палаты и избежать насмешливых взглядов, Сашка быстро поднялся, нашел тапочки, они все-таки были под кроватью, но довольно далеко, и начал оглядываться по сторонам. Одежда. Он не помнил, как разделся и куда сложил вещи.
