Злые птицы Египта

Евгений Аржевский

Злые птицы Египта

Не существует глупости, на которую не решится молодой горожанин, чтобы прослыть оригиналом. И вот холёный сотрудник офиса посещает вечерами клуб смешанных единоборств и часто пугает коллег обширными гематомами утреннего лица.

Другой паладин сканера и электронной печати встаёт до зари, чтобы достать пяткой за ухо, да так, чтобы дыхание при этом опускалось ниже пупка, где, по его убеждению, расположена «точка сборки».

Переломать ребра, скатившись на лыжах с горы под парами глинтвейна – значит выставить себя храбрецом и яркой индивидуальностью.

Увесистые девушки по пути на службу кряхтят и обливаются потом, громыхая самокатами на пропитанных ядовитыми выхлопами улицах, стремясь доказать личным примером, что такой способ передвижения очень удобен и полезен для здоровья.

Что и говорить, мечется наш горожанин между Сциллой оригинальности и Харибдой сытости. Как в бреду мечется.

Мою жену зовут Ольгой. Росту она невысокого, носит короткую стрижку и за полтора года совместной жизни развела у нас в квартире такой зоопарк, что мне часто снятся джунгли по ночам. Думаете мы ссоримся по этому поводу? Ничуть. Когда я потакаю её капризам, у меня делается тепло в груди.

Лучшая подруга жены – Лена. Ей под тридцать, она не замужем. Характер у Лены беспокойный, она легко воспламеняется, но и остывает быстро. На моей только памяти Лена занималась альпинизмом, китайской дыхательной гимнастикой, разводила кроликов, ныряла с аквалангом, лепила из глины, помогала тушить лесные пожары, пела в хоре и бегала марафон. Надо заметить, что мы с Леной знакомы всего полтора года.

Дауншифтинг – её очередная страсть. Видели бы вы, с каким взрывным энтузиазмом эта хрупкая девушка проповедует каждое новое увлечение, которым загораются её чёрные глазки.

Как-то в четверг… или в среду? Вспомнил, точно – в четверг. Это по четвергам я обычно позволяю себе кинуть внутрь две кружки пива и сажусь побренчать на электрогитаре. Хотя бренчат, наверное, на «классике», а на «электрике» скорее гудят или жужжат или… ладно, не важно.

Тем вечером Лена пришла в гости с тортиком и бутылкой красненького. Они сели на кухне, а я закрылся в спальне с наушниками на голове и не слышал, о чём дамы болтают. Но даже сквозь тяжелые гитарные риффы из кухни то и дело пробивались восторженные крики. Наконец, часов в одиннадцать Лена попрощалась с нами.

Мы с Олей заварили чай. Я смотрю, а глаза у неё блестят, щёки разрумянились, и вид какой-то странный, я бы сказал таинственно-торжественный. И вот она начинает:

– Виталь, а давай подумаем, где отпуск провести.

– Давай, – киваю, – подумаем. – Думать, говорят, полезно.

– Как тебе идея съездить в Египет?

– Не очень идея, – отвечаю. – Там недавно гостиницу взорвали.

– В том то и дело, – подскочила на табуретке Оля, проливая чай на скатерть, – в том-то и дело, что жить мы будем не в гостинице.

Я посмотрел на жену долго и внимательно, стараясь понять, насколько серьёзно она говорит. В её взгляде искрился заразный Ленин энтузиазм.

– И где же мы будем жить? – спросил я, выжимая кипяток из штанов.

– В хуше! – радостно всплеснула руками Оля.

– Что это?

– Это такая хижина из пальмовых веток. Они стоят прямо на берегу. Представляешь, мы с тобой просыпаемся, а там рассвет над Красным морем!

– Ага, и сколопендра в плавках.

– Не важно, – отмахнулась Оля. – Дауншифтеры всегда готовы к любым неожиданностям.

– А разве мы даун… дауншифтеры?

– Почти – радостно закивала она.

Так заканчивался наш четверг. А по пятницам я работаю. Поэтому я решил не затевать спора с женой, надеясь, что очередная блажь выветрится к утру вместе с парами алкоголя. Не тут то было.

Оба выходных жена ходила за мной по пятам, ни на минуту не закрывая рта. Я узнал, что давно живу по инерции, что в постели, я, между прочим, совсем не Челентано, и что мне просто необходима перезагрузка сознания через яркие впечатления, которые можно получить только в состоянии, граничащем с шоком. По-другому мне ни за что не научиться ценить жизнь и радоваться каждому её моменту. Впервые за всю свою трудовую биографию, я с нетерпением ждал начала рабочей недели.

Но и в будни Оля не давала мне покоя. Она звонила в наш автосервис, чтобы сообщить важные подробности из жизни аборигенов Синайского полуострова.

С инструментом в руке, прижав телефон к уху плечом, я слушал, как отсосать кровь из раны, если укусит пустынная эфа, или о том, как варить яйца в раскалённом песке. Все эти занимательные факты наводили меня на одну неприятную мысль: отговорить жену от поездки – не так просто, как мне поначалу казалось.

До отпуска, впрочем, оставалось ещё три месяца, и я лелеял надежду, что жена охладеет к земле древних фараонов и согласится поехать на обыкновенный курорт, где в номере установлен душ и телефон, а на постели лежит чистое бельё, и не обязательно пользоваться мелкими камушками вместо туалетной бумаги.

***

На землю Египта мы ступили в начале июня. Стояла дикая жара. Бородатые, страшные как черти таксисты окружили нас, галдя и размахивая руками так оживлённо, что я поначалу решил: в стране опять революция. Позже выяснилось, что водители просто спорили, кто повезёт иностранцев. Иностранцы, само собой – это мы с Олькой. Два пришельца в соломенных шляпах с такими круглыми глазами, что они не помещаются за большущими тёмными очками. Наконец таксисты договорились между собой, и высокий араб в сером балахоне схватил меня за руку и потащил к своему авто.

Он распахнул перед нами заднюю дверь машины неопределённого цвета. Это Пежо, очевидно, разменяло первую сотню тысяч километров, когда Шарль де Голль ещё сидел в президентском кресле. Погрузившись на заднее сидение такси, мы вздохнули свободней, но ненадолго.

Водитель улыбнулся нам щербатым ртом в зеркало, и спросил по-английски, куда мы хотим ехать. Оля промямлила что-то про тихий пляж, где мало туристов и красивый вид на море. Поправив чёрную повязку на глазу, шофёр с хрустом воткнул передачу. Довольно скоро мы поняли, что совершенно не обязательно знать правила дорожного движения, чтобы водить такси на Синайском полуострове. И вообще, мне так и не удалось определить по какой стороне дороги принято ездить.

Наше такси, как и все остальные машины, двигалось ровно посередине шоссе. Когда появлялся встречный транспорт, начиналась забавная, (для стороннего наблюдателя, конечно) игра: машины начинали беспорядочно вилять из стороны в сторону, и только в последнюю секунду каким-то чудом разъезжались.

После очередного такого манёвра, мне с трудом удалось оторвать взгляд от дороги, чтобы посмотреть на жену. Оля сидела белая как мел с приоткрытым ртом и почти не дышала. Я легонько ущипнул её за руку и выдавил идиотский смешок:

– Гы-гы, хорошо вот так покататься с ветерком!

Оля, наконец, сморгнула и медленно повернулась ко мне. Она хотела что-то сказать в ответ, но только медленно шлепнула губами, как полуживая рыба.

Вдоль обочин тут и там лежали обгоревшие скелеты автомобилей. Таксист несколько раз ударил кулаком по радиоле, и, не дождавшись музыки, сам затянул душераздирающую песню на средиземноморский мотив.

Слева показалась лазурная гладь залива. Не обрывая песни, водитель разъехался с гружённым кирпичом самосвалом, при этом от Пежо что-то оторвало потоком воздуха. Араб остановил машину посреди шоссе, ободряюще улыбнулся нам, и побежал назад. В придорожных кустах он отыскал блестящий колпак, приладил его обратно на колесо и, затянув новую песню, тронулся.

Скоро наш Пежо свернул с асфальтовой дороги, и шофер, почти не снижая скорости, загромыхал по накатанному песку в сторону моря. Минут через десять мы прибыли на место.

«Бересвел» – торжественно произнёс водитель, обведя рукой посёлок. Я дал ему пять долларов, и он уехал.

Перед нами лежали ровный бледно-желтый пляж и неописуемой красоты лазурное море. На берегу тут и там стояли крохотные хижины, сложенные из пальмовых веток, а у самой воды под высоким навесом из того же материала, по кругу лежали на циновках большие подушки.