Талисман

Джек поспешил в гостиную и на этот раз заглянул за диван.

…выводит через боковую дверь, заталкивает в машину, его глаза начинают желтеть…

Джек снял телефонную трубку и набрал «0».

– Это… э-э-э… Джек Сойер, я из… э-э-э… номера четыре ноль восемь. Моя мама не оставила мне сообщения? Я думал, она здесь, но… но по какой-то причине… э-э-э…

– Я проверю, – ответила девушка, и Джек со всей силой сжимал трубку в ожидании ее возвращения. – Для номера четыре ноль восемь никаких сообщений нет, сожалею.

– А для четыре ноль семь?

– Это одна ячейка, – ответила девушка.

– В последние полчаса к ней никто не заходил? Этим утром? Чтобы повидаться с ней, я хочу сказать.

– Это надо узнать на регистрационной стойке. Я не знаю. Хотите, чтобы я спросила?

– Пожалуйста.

– Это так приятно, хоть чем-то занять себя в этом морге, – ответила она. – Оставайтесь на линии. – И опять Джек в мучительном ожидании сжимал трубку. Наконец она вернулась. – Никаких гостей. Может, она оставила записку где-то в ваших комнатах?

– Да, я посмотрю. – Джек тоскливо положил трубку. Правду ли сказал портье? Или Морган Слоут протянул ему руку с лежащей на мясистой ладони двадцаткой, сложенной несколько раз и уменьшившейся до размера почтовой марки? Джек легко мог представить себе такое.

Он плюхнулся на диван, подавив иррациональное желание заглянуть под подушки. Разумеется, дядя Морган не мог ворваться в их номер и похитить ее – он по-прежнему в Калифорнии. Но он мог послать людей, которые сделали бы это за него. Людей, о которых упоминал Спиди, Чужаков, что стояли ногами в обоих мирах.

Джек больше не мог оставаться в номере. Он вскочил с дивана и вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Пройдя несколько шагов, развернулся, подбежал к двери, отпер ее своим ключом. Оставил чуть приоткрытой и помчался к лифтам. Вполне возможно, что она ушла без ключа, в магазинчик в вестибюле, в газетный киоск за газетой или журналом.

Само собой. Но он с начала лета не видел, чтобы она брала в руки газету. Все новости приходили по внутреннему радио.

Тогда прогуляться.

Да, пройтись и подышать свежим воздухом. Или пробежаться трусцой. А может, Лили Кавано внезапно решила посоревноваться в беге на сто десять метров. Поставила барьеры на песке и начала подготовку к следующей Олимпиаде. Выйдя из лифта в вестибюле отеля, Джек заглянул в магазинчик. Пожилая светловолосая женщина, сидевшая за прилавком, посмотрела на него поверх очков. Мягкие игрушки, тонкая стопка газет, полочка с бальзамом для губ «Чеп стик», в ячейках настенного стенда – журналы «Пипл», «Ас», «Нью-Хэмпшир мэгэзин».

– Извините. – Джек отвернулся.

Прямо перед ним была мемориальная табличка, рядом с которой рос в кадке огромный печальный фикус. Слабеет и скоро отомрет…

Женщина в магазине откашлялась. Джек осознал, что смотрел на слова Дэниела Уэбстера не одну минуту.

– Тебе что-то нужно? – спросила женщина за его спиной.

– Извините, – повторил Джек и вышел на середину вестибюля. Ненавистный портье изогнул бровь, повернулся и уставился на пустынную лестницу. Джек заставил себя подойти к нему.

– Мистер, – позвал он, встав перед стойкой. Портье, похоже, вспоминал то ли название столицы Северной Каролины, то ли основной экспортный товар Перу. – Мистер. – Мужчина хмурился: он приблизился к ответу на расстояние вытянутой руки, в такой момент его не следовало беспокоить.

Джек знал, что портье ломает комедию, поэтому продолжал гнуть свое.

– Я подумал, не сможете ли вы мне помочь.

Мужчина наконец-то соблаговолил обратить на него внимание.

– Все зависит от того, какая тебе нужна помощь, сынок.

Джек заранее решил проигнорировать его скрытую ухмылку.

– Вы не видели, моя мама недавно выходила из отеля?

– Недавно – это когда? – Портье явно насмехался над ним.

– Вы видели, как она выходила из отеля? Это все, о чем я спрашиваю.

– Боишься, что она увидела, как ты и твой голубок держались за руки?

– Господи, какой же вы урод. – Джек удивился, что посмел сказать такое. – Нет, этого я не боюсь. Мне просто хочется знать, выходила ли она из отеля, и вы могли бы мне сказать, если б не были таким уродом. – Кровь бросилась ему в лицо, пальцы сжались в кулаки.

– Ну хорошо, она выходила. – Портье отошел к ячейкам для корреспонденции. – Но тебе бы лучше придержать язык, парень. Лучше извинись передо мной, капризный маленький мастер Сойер. У меня тоже есть глаза. И я вижу многое.

– Ты следишь за своим ртом, я занимаюсь своим делом[11], – ответил Джек фразой с одного из старых альбомов отца, возможно, не совсем уместной, но она сама сорвалась с языка, а портье захлопал глазами.

– Может, она гуляет в садах, я не знаю, – мрачно ответил мужчина, но Джек уже шел к двери.

Любимица Автокино и королева би-фильмов не гуляла в садах перед отелем, это Джек увидел сразу… да он и не думал, что она будет там гулять, потому что заметил бы ее, когда возвращался в отель. А кроме того, Лили Кавано – не из тех, кто слоняется по аллеям. С тем же успехом можно было представить ее устанавливающей барьеры для бега с препятствиями на пляже.

Несколько автомобилей проехало по Аркадия-авеню. Над головой закричала чайка, и у Джека сжалось сердце.

Он прошелся рукой по волосам, оглядел залитую ярким солнцем улицу. Может, ее заинтересовал Спиди… может, она захотела узнать, что за новый друг появился у ее сына, и пошла в парк развлечений? Но Джек не мог представить ее в «Веселой стране», как не мог представить любующейся садами «Альгамбры». Он повернулся в другую сторону, к городу.

Густая широкая зеленая изгородь отделяла от территории отеля «Чай с вареньем», первое в ряду ярко раскрашенных кафе. Только оно да «Новоанглийский аптечный магазин» работали после Дня труда. Несколько секунд Джек переминался с ноги на ногу на растрескавшемся бетонном тротуаре. Это кафе тоже не слишком уж подходило Любимице Автокино. Но это было ближайшее место для поисков, поэтому он пересек тротуар и прижался носом к витрине.

У кассового аппарата сидела женщина с забранными вверх светлыми волосами и курила. Официантка в розовом платье из вискозы привалилась к дальней стене. Посетителей Джек не видел. Затем за одним из столиков, в той части кафе, что находилась ближе к «Альгамбре», он заметил пожилую женщину, поднимавшую чашку. Похоже, единственную посетительницу. Джек наблюдал, как женщина ставит чашку на блюдце, достает из сумки сигареты, и тут у него засосало под ложечкой: это же его мать. Мгновением позже ощущение, что она старая, исчезло.

Но Джек его запомнил – он словно смотрел на мать через бифокальные очки, видел и Лили Кавано Сойер, и хрупкую старую женщину в одном теле.

Джек осторожно открыл дверь, однако висевшие над ней колокольчики – он предполагал, что так и будет – все равно затренькали. Блондинка, сидевшая за кассой, с улыбкой кивнула ему. Официантка выпрямилась и разгладила платье. Мать повернулась с написанным на лице искренним удивлением, а потом широко ему улыбнулась.

– Знаешь, Странствующий Джек, ты такой высокий, что выглядел совсем как твой отец, когда вошел в дверь. Иногда я даже забываю, что тебе только двенадцать.

3

– Ты назвала меня Странствующим Джеком. – Он отодвинул стул и сел за ее столик. На слишком бледном лице Лили мешки под глазами выглядели как синяки.

– Разве не так называл тебя отец? Вдруг вспомнилось… Все это утро ты где-то странствуешь.

– Он называл меня Странствующим Джеком?

– Что-то вроде этого… конечно, называл. Когда ты был совсем крошкой. Странник Джек, – поправилась она. – Вот как. Он называл тебя Странник Джек… когда ты ползал по лужайке. Думаю, шутил. Между прочим, дверь я оставила открытой. Не знала, вспомнил ли ты, что надо брать с собой ключ.

– Я видел, – ответил он, переваривая новую информацию, вскользь оброненную матерью.

– Хочешь позавтракать? Я просто не смогла заставить себя поесть в отеле.

Подошла официантка.

– Молодой человек? – Она подняла блокнотик, приготовившись записывать.

– С чего ты решила, что я найду тебя здесь?

– А куда еще тут можно пойти? – с железной логикой спросила Лили и повернулась к официантке. – Принесите ему сытный завтрак. Он растет по дюйму в день.

Джек откинулся на спинку стула. С чего начать?

Мать с любопытством смотрела на него, и он начал… ему пришлось.

– Мама, если мне придется на какое-то время уйти, с тобой все будет в порядке?

– Что значит, в порядке? И что значит, тебе придется на какое-то время уйти?

– Ты сможешь… у тебя будут проблемы с дядей Морганом?

– Со стариной Слоутом я разберусь. – Она натянуто улыбнулась. – Еще на какое-то время меня хватит. О чем ты говоришь, Джеки? Ты никуда не пойдешь.

– Я должен, – ответил он. – Честно. – И понял, что говорит, как ребенок, выпрашивающий игрушку. К счастью, подошла официантка с тостом на подносе и большим стаканом томатного сока. Он отвернулся, а когда вновь посмотрел на мать, та намазывала тост вареньем из баночки, что стояла на столе.

– Я должен уйти. – Мать протянула ему тост, на ее лице отразилась какая-то мысль, но она ничего не сказала. – Некоторое время ты меня не увидишь, мама. Я хочу попытаться тебе помочь. Поэтому и должен уйти.

– Помочь мне? – спросила она, и Джеку пришлось признать, что ее хладнокровие процентов на семьдесят пять естественное.

– Я хочу попытаться спасти твою жизнь.

– Всего-то?

– Я могу это сделать.

– Ты можешь спасти мою жизнь. Это впечатляет, Джеки-бой. Когда-нибудь попадешь в прайм-тайм. Никогда не думал заняться планированием сетки программ какого-нибудь телеканала? – Она положила вымазанный красным нож, и ее глаза насмешливо округлись. Но под нарочитым непониманием Джек заметил и полыхнувший пламенем ужас, и слабую, едва заметную надежду, что он действительно может что-то сделать.

– Даже если ты мне запретишь, я все равно это сделаю. Так что тебе лучше разрешить.

– Удивительное предложение. Если учесть, что я не имею ни малейшего представления о твоих намерениях.

– Я думаю, имеешь… я думаю, какое-то представление у тебя есть, мама. Потому что папа сразу бы понял, о чем я говорю.

Ее щеки покраснели. Рот превратился в тонкую полоску.

– Это так несправедливо, просто подло, Джеки. Ты не вправе обращать то, что мог знать Филип, против меня.

– Что он знал – не то, что мог знать.

– Это все собачье дерьмо, сыночек.

Официантка, ставя перед Джеком тарелку с яичницей, жареным картофелем и сосисками, шумно вдохнула.

Когда она отошла, Лили пожала плечами.

– Не могу выбрать правильный тон со здешней обслугой. Но собачье дерьмо есть собачье дерьмо и останется собачьим дерьмом, цитируя Гертруду Стайн.

– Я хочу спасти твою жизнь, мама, – повторил Джек. – Для этого мне придется пройти долгий путь и принести кое-что сюда. Именно это я и собираюсь сделать.

– Хотелось бы мне знать, о чем ты говоришь.

Прямо-таки обычный разговор, сказал себе Джек, совершенно обычный, будто речь идет о просьбе провести пару дней в доме приятеля. Он разрезал сосиску на две части, одну отправил в рот. Мать внимательно наблюдала за ним. Прожевав и проглотив половину сосиски, Джек принялся за яичницу. Бутылка Спиди камнем прижималась к его телу.

– Я также хочу, чтобы ты не вела себя так, будто не слышишь тех коротких фраз, с которыми я обращаюсь к тебе, какими бы глупыми они тебе ни казались. – Джек невозмутимо проглотил яичницу и отправил в рот несколько ломтиков соленого, с хрустящей корочкой, картофеля.

Лили сложила руки на коленях. Чем дольше он молчал, тем с большим вниманием она ждала, что он скажет еще. Джек вроде бы сосредоточился на завтраке: яичница-сосиска-картофель, сосиска-картофель-яичница, картофель-яичница-сосиска – пока не почувствовал, что мать вот-вот накричит на него.

Мой отец называл меня Странником Джеком, подумал он. Это правильно. Как я понимаю, очень даже правильно.

– Мама, – заговорил он первым, – иногда отец звонил тебе издалека, хотя ты знала, что он должен быть в городе?

Она приподняла брови.

– Иной раз ты заходила в комнату, думая, что он там, может, даже зная, что он там… но его не было?

Пусть над этим подумает.

– Нет.

На мгновение повисла тишина.

– Почти никогда.

– Мама, это случалось и со мной.

– Всегда находилось объяснение, тебе это известно.

– Мой отец – это ты точно знаешь – объяснять умел. Особенно то, что объяснить нельзя. Это у него получалось отлично. Отчасти именно поэтому он и был таким хорошим агентом.

Опять она промолчала.

– Что ж, я знаю, куда он отправлялся, – продолжил Джек. – Я там побывал. Этим утром. И если попаду туда снова, смогу попытаться спасти твою жизнь.

– От тебя не требуется спасать мою жизнь, ни от кого не требуется ее спасать, – прошипела мать. Джек, глядя в пустую тарелку, что-то пробормотал. – Что ты там шепчешь?

– Я сказал, думаю, что требуется. – Он встретился с ней взглядом.

– Допустим, я спрошу, как ты собираешься спасать мою жизнь?

– Я не смогу ответить. Потому что сам еще до конца не понимаю. Мама, я все равно не хожу в школу… дай мне шанс. Возможно, меня не будет неделю или около того.

Она приподняла брови.

– Или чуть дольше, – признал он.

– Я думаю, ты рехнулся. – Но он видел, что в глубине души ей хочется ему поверить, и следующие слова Лили это доказали. – Если… если… я настолько обезумею, что позволю тебе отправиться в это загадочное путешествие, у меня должна быть уверенность, что тебе не будет грозить опасность.

– Папа всегда возвращался, – заметил Джек.

– Я бы предпочла рисковать своей жизнью, а не твоей. – И правда ее слов надолго повисла между ними.

– Я позвоню, когда смогу. Но ты особенно не волнуйся, если пара недель пройдет без моего звонка. Я обязательно вернусь, как всегда возвращался отец.

– Все это чистое безумие, – вздохнула она. – И я сумасшедшая. Как ты доберешься до того места, куда должен попасть? И где оно? Денег тебе хватит?

– У меня есть все, что нужно, – сказал он, надеясь, что она не будет требовать ответа на первые два вопроса. Пауза затянулась, и ему пришлось ее прервать. – Наверное, большую часть пути мне придется пройти пешком. Я не могу много об этом говорить, мама.

– Странник Джек. Я почти могу поверить…

– Да, – оборвал ее Джек. – Да, – закивал он. И возможно, ты знаешь часть того, что знает она, настоящая королева, и поэтому так легко отпускаешь меня. – Это правильно. Я тоже могу поверить. А потому все будет хорошо.

– Что ж… если ты говоришь, что уйдешь, что бы я ни сказала…

– Уйду.

– …тогда не имеет значения, что я скажу. – Она встретилась с ним взглядом. – Впрочем, имеет, я знаю. Я хочу, чтобы ты вернулся как можно быстрее, сынок. Ты же не уйдешь прямо сейчас?

– Я должен. – Он глубоко вдохнул. – Я должен уйти немедленно. Как только встану из-за стола.

– Я почти поверила в эту сказочку. Ладно, ты же сын Фила Сойера. Ты не приглядел себе здесь девчонку? – Она пристально посмотрела на него. – Нет. Никакой девчонки. Хорошо. Спасай мою жизнь. Иди. – Она покачала головой, и он подумал, что у нее еще сильнее заблестели глаза. – Если должен, убирайся отсюда. Позвони мне завтра.

– Если смогу. – Он встал.

– Если сможешь. Разумеется. Прости меня. – Она отвела взгляд, словно ее что-то заинтересовало на столе, и уставилась в пустоту. На ее щеках горели красные пятна.

Джек наклонился и поцеловал мать, но Лили только отмахнулась. Официантка смотрела на них, будто они разыгрывали пьесу. Несмотря на сказанное матерью, Джек полагал, что ему удалось снизить уровень ее недоверия процентов до пятидесяти, а это означало, что теперь она уже и не знала, во что верить.

Она коротко глянула на него, и он увидел, что ее глаза блестят еще ярче. От злости? От слез?

– Береги себя. – И Лили подозвала официантку.

– Я тебя люблю.

– Никогда не заканчивай разговор этой фразой. – Теперь она почти улыбалась. – Отправляйся странствовать, Джек. Отправляйся, пока я не осознала, какое это безумие.

– Я ушел. – Он повернулся и вышел из кафе. Голову распирало, словно кости черепа уже не умещались в покрывавшей их плоти. Солнечный свет ударил по глазам. Джек услышал, как хлопнула дверь «Чая с вареньем» через мгновение после звяканья колокольчиков. Моргнул. Пересек Аркадия-авеню, даже не посмотрев, нет ли на дороге автомобилей. Только на противоположном тротуаре понял, что должен вернуться в их номер, чтобы взять кое-какую одежду. Его мать еще не вышла из кафе к тому моменту, когда Джек открывал тяжелую дверь отеля.

Портье отступил на шаг и мрачно смотрел на Джека. Мальчик чувствовал, что тот кипит от каких-то эмоций, но в первую секунду не мог вспомнить, с чего ему злиться. Разговор с матерью – на самом деле гораздо более короткий, чем он ожидал – длился едва ли не вечность. А на другом берегу этого обширного залива времени, который Джек пересек, пребывая в «Чае с вареньем», он обозвал портье уродом. Извиниться? Он уже не помнил, что именно вызвало у него вспышку гнева…

Мать согласилась на его уход – дала ему разрешение отправиться в путешествие, и, проходя под перекрестным огнем взглядов портье, Джек наконец-то понял, в чем причина. Он не упомянул Талисман, но если бы и упомянул – если бы рассказал о самом безумном аспекте своей миссии, – она приняла бы и это. И если бы он сказал, что собирается принести бабочку длиной в фут и запечь ее в духовке, мать согласилась бы съесть запеченную бабочку. И это было бы немного смешное, но самое настоящее соглашение. До чего же ей страшно, раз она готова хвататься даже за такие соломинки.

Но она хваталась. Потому что на каком-то уровне подсознания понимала: это не соломинки, а крепкие канаты. Его мать разрешила ему уйти, потому что где-то глубоко-глубоко знала о Долинах.

Просыпалась ли она иной раз по ночам с именем Лаура Делессиан, звучащим в голове?

Поднявшись в номер, Джек наполнил рюкзак почти не глядя: в него отправлялись все вещи небольшого размера, которые пальцы находили в ящиках комода. Рубашки, носки, свитер, трусы. Джек плотно скатал светло-коричневые джинсы и тоже засунул в рюкзак. Потом понял, что рюкзак слишком тяжелый, и вытащил большую часть носков и рубашек. Свитер тоже. В последний момент вспомнил про зубную щетку. Когда надевал лямки на плечи, ощутил вес на спине – не такая и тяжесть. Он мог идти целый день с этими несколькими фунтами.

Мгновение Джек постоял в пустой гостиной их номера, чувствуя – неожиданно остро, – что ему не с кем и не с чем прощаться. Он знал, что мать вернется в номер лишь после его ухода: если бы она увидела его сейчас, никуда бы не отпустила. Он не мог попрощаться с этими тремя комнатами, как попрощался бы с домом, который любил: комнаты отеля воспринимали уход постояльца безо всяких эмоций. В конце концов он подошел к телефонному аппарату, взял лежавший рядом блокнот с изображением отеля на дешевой бумаге и длинным тупым карандашом с логотипом «Альгамбры» написал три строчки, в которые вложил все, что хотел сказать:

Спасибо

Я тебя люблю

И вернусь

4

Джек шел по Аркадия-авеню под слабеньким северным солнцем, гадая, где ему… прыгнуть. Слово вроде бы подходящее. И следует ли ему повидаться со Спиди, прежде чем он «прыгнет» в Долины? Джек чувствовал, что ему просто необходимо поговорить со Спиди еще раз, потому что он почти ничего не знал о местах, куда направлялся, о людях, которых мог там встретить, о предмете (словно шар из хрусталя), который следовало найти. Это все, что собирался сказать ему Спиди о Талисмане? Не считая предупреждения, что его нельзя ронять? Джека едва не мутило от ощущения, что он не готов к путешествию… словно перед выпускным экзаменом по дисциплине, о которой слышишь впервые.

Он также чувствовал, что готов прыгнуть прямо сейчас, так ему не терпелось начать, двинуться в путь, сорваться с места. Я должен вновь перенестись в Долины, внезапно осознал Джек: он жаждал этого всеми фибрами души. Хотел вдохнуть воздух тех мест, буквально задыхался без него. Долины звали: длинные равнины, окруженные грядами низких гор, луга с высокой травой, змеящиеся по ним речки. Джеку не терпелось все это увидеть. И он мог достать из кармана бутылку и заставить себя глотнуть этого ужасного сока, если бы в тот самый момент не увидел прежнего ее обладателя, который сидел на корточках, привалившись спиной к дереву и обхватив руками колени. Рядом с ним лежал пакет из плотной коричневой бумаги, а на пакете – огромный сандвич, вроде бы с ливерной колбасой и луком.

– Ты уже отправился. – Спиди улыбался. – Двинулся в путь, как я погляжу. Попрощался? Твоя мама знает, что какое-то время ты не будешь ночевать дома?

Джек кивнул, и Спиди протянул ему сандвич.

– Ты голоден? Для меня он слишком большой.

– Я уже поел, – ответил мальчик. – Я рад, что могу попрощаться с тобой.

– Старина Джек спешит, торопится уйти. – Спиди склонил голову набок. – Нельзя задерживать мальчика.

– Спиди?

– Но ты не можешь уйти, не взяв с собой пары вещиц, которые я приготовил для тебя. Все в пакете. Посмотришь?

– Спиди? – Старик, прищурившись, смотрел на него. – Ты знал, что мой отец называл меня Странник Джек?

– Может, где-то и слышал. – Спиди улыбнулся. – Подойди и посмотри, что я тебе принес. Плюс я должен сказать, куда тебе пойти прежде всего. Правда?

Облегченно вздохнув, Джек пересек тротуар, направившись к дереву Спиди. Тот переложил сандвич на колени и придвинул к себе пакет.

– Счастливого Рождества. – Он вытащил из пакета потрепанную узкую книгу в обложке. Джек увидел, что это дорожный атлас «Рэнд Макнэлли».

– Спасибо. – Джек взял атлас из протянутой руки Спиди.

– Там никаких карт нет, так что старайся держаться дорог, указанных в «Рэнд Макнэлли». Тогда ты будешь знать, где находишься.

– Хорошо. – Джек снял рюкзак, чтобы положить в него атлас.

– Следующая вещь не должна отправиться в твой модный рюкзак, который ты понесешь на спине. – Спиди вернул сандвич на бумажный пакет и поднялся одним плавным движением. – Нет, ты должен носить эту штуку в кармане. – Он сунул руку в карман рубашки. Достал: между средним и безымянным пальцами, совсем как один из «Тэрритунов» Лили, был зажат белый треугольник. Мальчику понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, что это медиатор. – Возьми и держи при себе. Ты захочешь показать его одному мужчине. Он тебе поможет.

Джек повертел медиатор в пальцах. Он никогда таких не видел – из слоновой кости, с резными ажурными узорами и линиями, отчего возникало ощущение, что медиатор исписан какими-то инопланетными словами. Внешне прекрасный, он показался Джеку слишком тяжелым, чтобы использовать его для игры на гитаре.

– Кто этот человек? – спросил Джек. Медиатор он сунул в карман джинсов.

– Большой шрам на лице – ты увидишь его достаточно скоро, после того как окажешься в Долинах. Он стражник. Если на то пошло, капитан Внешней стражи. Он отведет тебя к даме, с которой ты должен повидаться. Чтобы ты знал и другую причину, по которой берешься за это дело. Он мой тамошний друг, он поймет, что ты делаешь, и найдет способ устроить тебе встречу с дамой.

– Эта дама… – начал Джек.

– Да, – кивнул Спиди. – Ты это усек.

– Она королева.

– Хорошенько всмотрись в нее, Джек. Ты увидишь то, что должен увидеть, когда встретишься с ней. Ты увидишь, какая она, понимаешь? Потом ты отправишься на запад. – Спиди стоял, пристально глядя на него, словно сомневаясь, что когда-нибудь еще увидит Джека Сойера, а потом морщины на его лице дернулись. – Остерегайся этого Блоута. Не подпускай его к себе… ни его самого, ни его двойника. Старина Блоут скоро выяснит, куда ты пошел, если ты не будешь соблюдать осторожность, а когда выяснит, бросится за тобой, как лис за гусем. – Спиди сунул руки в карманы и вновь уставился на Джека. Чувствовалось, что большего он сказать не может и сожалеет об этом. – Добудь Талисман, сынок, – заключил он. – Добудь и принеси его сюда. Он будет тебе тяжелой ношей. Но ты должен эту ношу выдержать.

Джек до такой степени сосредоточился на словах Спиди, что даже прищурился, вглядываясь в морщинистое лицо старика. Мужчина со шрамом. Капитан Внешней стражи. Королева. Морган Слоут, который бросится за ним, как хищник. Нехорошее место на другом побережье страны. Ноша.

– Ладно. – И вдруг ему очень захотелось вернуться в «Чай с вареньем», под материнское крыло.

Спиди весело, тепло улыбнулся.

– Да. Старина Странник Джек готов отправиться в путь. – Улыбка стала шире. – Пора тебе глотнуть этого удивительного сока, что скажешь?

– Пожалуй, да. – Джек вытащил темную бутылку из кармана, свинтил крышку. Посмотрел на Спиди, чьи светлые глаза не отрывались от его глаз.