Полная версия
Черное пятно
Глеб дошел до опушки и замер. Когда-то мать отправила его на театральный кружок. Слышала, что искусство помогает от «бед с башкой», как называл это отец. На первом – и единственном для Глеба – занятии преподаватель дал такое упражнение: надо было вообразить невидимую стену перед собой. Вы касаетесь ее, прижимаетесь щекой, пытаетесь сдвинуть плечом. Но ничего не выходит, стена по-прежнему остается на месте. Тогда Глебу показалось это полным бредом.
А теперь он мог поклясться, что проклятая стена стояла между ним и лесом. И бейся-не бейся, хоть разбей руки в кровь, все равно ее не сдвинешь и сквозь нее – не пройдешь. Мурашки колючей волной растеклись под кожей, сердце забилось сильно и громко, уши заложило, в нос ударил запах болота, а перед глазами начало разрастаться черное пятно. На мгновение все вокруг затопило непроглядной темнотой, и Глебу показалось, что он разучился дышать.
Считать. Надо просто считать. До трех, десяти, ста – сколько потребуется, главное, успокоиться, «заземлиться», советовал психолог.
Раз, два, три – лес нависал черной громадой – четыре, пять, шесть – белый шар окончательно исчез за деревьями, Глеб упустил его, упустил – семь, восемь, девять – назад, надо срочно назад, в дом, пока черное пятно не вернулось – десять, одиннадцать, двенадцать – назад, назад, назад!
И Глеб бросился бежать.
Добрался до своей комнаты, сбросил кроссовки с курткой и лег в кровать. Потом встал и запер дверь на щеколду, сам не понял, зачем. Простыня, одеяло, подушка – словом, все, даже собственная кожа – казались невыносимо жаркими. Сердце раскололось на десятки маленьких пульсирующих точек, сердце билось в руках, в ногах, на кончиках пальцев, в висках, повсюду, билось так быстро, что дыхание сбилось.
Глеб знал, что с ним. Тревога.
Порой она на него накатывала. Впрочем, накатывала – неверное слово. Верное – прорастала внутри, пронзала корнями внутренности, обвивала кости, разливалась ледяной горечью где-то под сердцем. Заставляла пожалеть, что он вообще родился.
Тревога всегда давала о себе знать вдруг, без предупреждений – и причин. Это могло случиться где угодно. В уроке, на контрольной, на экзамене, на вписке, в музыкалке. Везде. Тоска была чем-то вроде хронической болезни. Всегда рядом. Всегда внутри.
Наверное, надо было снова начать пить таблетки. Те белые, овальные, которые ему прописали когда-то. Но таблетки – это поход к психиатру, а поход к психиатру – это мамин застывший взгляд, ухмылка отчима и шуточки про «плохую генетику», бегающие глаза мачехи, кулак отца, бьющий по столу снова и снова, это шепот в голове: «Ты псих, абсолютный, конченный псих».
Словом, ничего хорошего.
Глеб нашел свой способ бороться с тревогой. Так, чтобы никто о ней не узнал. Надо включить музыку – максимально громко, до звона в ушах – закрыть глаза и представить, что ты – не ты, а охотник на нечисть. Едешь на черной шевроле импале охотиться за монстрами в какую-нибудь обманчиво спокойную глушь.
Местечко вроде Нойдалы.
Жаль, в реальности глушь кажется куда менее привлекательной, чем на экране.
****
Душа внутри дедова дома, конечно, не было.
– Иди ополоснись в баньку, – сказал Иван Павлович утром.
Кажется, дед решил сделать вид, что не заметил, как Глеб за ним следил. Или – кто знает – правда не разглядел внука в темноте и не подозревал, что тот что-то знает про ночные похождения.
На кухне жарко пахло малиной и сахаром. Дед готовил начинку для калиток. Рука у него была перевязана, через бинт чернела кровь. У окна в кастрюле «подходило» тесто, солнце отбрасывало кружевную тень, заглядывая в дом сквозь полупрозрачные занавески, снаружи пели птицы и фыркал дедов конь Черандак. Словом, было так спокойно и сонно, так буднично, словно и безымянный мужчина, и лес, и белый шар Глебу привиделись.
Может, так и есть. В конце концов Глебу и не такое могло почудиться.
Он трижды окатил себя ледяной водой в бане. Думал, поможет проснуться и перестать думать про ночные приключения. Не сработало.
Дорога от бани к дому вела сквозь яблоневый сад. Воздух уже начал тяжелеть от жары, жужжал пчелами и шмелями, пах скошенной травой – дед, видно, утром косил. Глеб остановился и закрыл глаза. И…
– Ну и пошли вы! – скрип пружины, клак – дверь с силой захлопнулась.
Глеб открыл глаза. И увидел ее. Еву, выходящую из дедова дома. Она явно злилась: морщила лицо, бормотала что-то про себя, теребила сережку-крыло в ухе. Глеб бросился к Еве.
– Эй! – и коснулся золотистого плеча.
Кажется, он хотел сделать это с самого начала. Вот только не ожидал, что кожа Евы окажется такой холодной. Девушка вздрогнула и повернулась. Странно: в ушах у нее по-прежнему были две сережки-крыла. Откуда же тогда взялась та, облезшая, которую Глеб подобрал у обочины?
– А ну-ка убери руку, быстро, – прошипела Ева.
Глеб подчинился:
– Прости, боялся, что снова исчезнешь, – и улыбнулся.
– Что ты за мной таскаешься, а? – карие глаза уже не карие, нет, теперь они были полны мутной темноты.
– Могу задать тебе тот же вопрос. Я тут живу вообще-то, – Глеб показал на дедов дом.
Ева фыркнула:
– Ах вот оно что. Значит, ты и есть тот самый одаренный внук. Ну-ну, – она оглядела его с головы до ног.
Одаренный внук. Выходит, дед что-то рассказывал местным про Глеба. Но что? В чем он мог быть одарен? Конечно, Глеб играл на гитаре и пел, даже сам сочинял песни, но бросил занятия музыкой за пару недель до выпускного. Родители хотели, чтобы он закончил юрфак и работал адвокатом. Пошел по отцовским стопам. Сытная профессия, говорила мать. Престижная, вторил отец.
Словом, работа для нормальных людей. Не то что музыка.
– Дам тебе совет, герой, – Ева сощурила глаза, – Не лезьте с дедом в мои дела. А то плохо кончите.
Глеб приподнял брови. Что за нелепые угрозы? «Плохо кончите» – так говорили пацаны на дворовых вписках, но образ Евы с таким не вязался. Она наверняка шутит, подумал Глеб.
Или еще больше не в себе, чем он сам.
– Про что вообще речь? – Глеб постарался звучать как можно мягче.
– У деда спроси, – огрызнулась Ева, – И передай ему кое-что: не хочет помогать – без проблем, без него справлюсь.
А потом Глеб моргнул – и Ева исчезла. Совсем как у автобуса.
****
Калитки румянились в печи. Дед сидел рядом и чинил уздечку.
– Что тут делала Ева? – Глеб не стал ходить вокруг да около.
Дед рассмеялся:
– Видел, значит? – смех у него был короткий, лающий, будто не смех – а кашель.
Глеб разозлился:
– Представь себе. У меня же есть глаза.
– Глаза-то есть, да видеть не все видят, – опять эти дурацкие присказки, – Зачем ночью за мной следил?
Стыд, страх, злость – Глеб не знал, какое чувство в нем было сильнее.
– Я не следил, – в горле пересохло.
– Врешь, – нечеловеческая голубизна дедовых глаз завораживала, – И гостя, значит, разглядел?
– А не должен был? – с вызовом ответил Глеб.
Дед хмыкнул:
– Ну почему же. Ты-то как раз должен. Только мой тебе совет: мамке своей о нем не говори. Ей не понравится, ой как не понравится, чем мы тут с тобой занимаемся.
– А чем мы занимаемся?
Дед как будто не услышал:
– Мамка-то твоя зрячая, да пугливая, сама себя ослепила. Вот и тебя слепым хотела сделать, да, видать, не вышло.
Глебу стало жутко и зло одновременно. О Еве Иван Павлович явно рассказывать не собирался. Очевидно, ему интереснее было обсуждать собственную дочь. А Глеб меньше всего сейчас хотел слушать, что дед думал о матери.
В конце концов, если она перестала с Иваном Павловичем общаться, то только из-за него самого. Версия деда Глеба не интересовала.
– Пойду пройдусь, – бросил он, взяв из комнаты мобильный и наушники.
– К обеду вернешься? Я картошечки нажарю, с грибами, свежими, – предложил дед.
Глеб молча хлопнул дверью.
****
Откуда появился внедорожник, Глеб так и не понял. Просто вдруг беспокойно закудахтали куры, заревел мотор и глазам стало больно от белого света фар, а тело испуганно окаменело, будто кто-то его зачаровал.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Should I Stay or Should I Go – The Clash
2
Дорогая, дай мне знать,
Остаться мне или уйти
3
Если ты скажешь «я – твоя»,
Я буду тут до скончания времен
4
kut sinei cläse? – как тебе живется? Вепсский.
5
Иван Павлович говорит по-вепсски
6
На самом деле kunigaz переводится с вепсского как «король», а не царь или царек
7
mecamez – что-то вроде лешего, «хозяин леса» (вепсский)
8
poig iškeb tatha – сын похож на отца (вепсский)
