Паровой госпиталь

Роман Корженевский

Паровой госпиталь

«…чтобы открыть глаза слепых, освободить из заключения узников и вывести из темницы сидящих во тьме…»

Исаия 42:7

Bjork – Army of Me

Воздух становился чище с каждым преодолённым метром. Не нужно было снимать аэромаску, чтобы это понять. Годфри кожей чувствовал, как в него всё меньше въедается сажи, серного пара и той вязкой смолы, которую приходится еженедельно с улиц отмывать – частные паромобили были, безусловно, шиком моды последние лет десять, но гадили похлеще самых дряхлых омнибусов.

С высоты можно было бы, наверное, оценить красоты ночного Люнденбурга. Если верить аудиокапсюлям на всех площадях, в канун Дня Независимости посмотреть было на что – от иллюминации, до парада новомодных самоходок. Однако уже на сотом метре над Гастингс-сквер единственным, что не закрыл смог (или, как его называли в Элдвике или Уайтчепеле, «гороховый суп»), были разве что испускавшие электрический свет немногие дома в центре, да залитые жёлтыми газовыми лучами улицы. Можно было зато подивиться поразительным достижениям текстильной промышленности, ведь флаги Англии – золотой крест на синем фоне – были прекрасно видны в этих световых колодцах.

Годфри посмотрел на руку, украшенную браслетами с быстро меняющими цифры приборами. Альтиметр отщёлкал уже метров триста. Компас с навигационной сеткой доложил, что Годфри отклонился от курса на полградуса к северу. Самый важный прибор, манометр, успокаивал шкалой, лишь где-то на треть опустошённой – на ранце удастся ещё и спуститься. Спуститься вдвоём…

Когда на пятисотом метре юноша наконец заметил светящую десятком окон громадину, он почти закоченел. Годфри до последнего не хотел притрагиваться к этим пахнущим травами галетам, которые ему дали с собой, но особого выбора не было. Между трубами водоснабжения можно будет отогреться, но сперва до них надо бы долететь. С недоверием он развернул крупный лист и откусил галету. На удивление, хуже не стало. По вкусу галета напоминала пропитанную горячим ликёром пастилку, и она неплохо разогрела его. Всё-таки в этом Аннувне, где бы его там не укрывали, готовили неплохо.

Подбодрившись, Годфри направился прямиком к зданию. Окажись он здесь в более приятной обстановке, так возможно и восхитился бы этим строением. Трёхэтажный двукрылый особняк завис в воздухе, словно его удерживали невидимые подпорки. Годфри же прекрасно видел – это воистину чудо архитектурной и инженерной мысли парило совершенно свободно. Оно при своих немалых габаритах могло показаться невесомым. Лишь гул стабилизирующих турбин, да дрожащий воздух, который так и светился под многочисленными соплами каворитового двигателя, позволяли прочувствовать невероятную мощь, удерживающую дом. Дом скорби в скорбных небесах.

Годфри подлетел к одной из многочисленных зарешёченных труб, окружавших сопла. Сняв с ноги газолиновый «палец», он накалил его кончик и в пару движений выжег проход. Решётку с оплавленными краями юноша затащил с собой в трубу. Выбрасывать такую штуку было рискованно – мало ли внизу кому-то не повезёт оказаться под ней. И на душу грех ляжет, и толковый полисмен догадается, откуда она упала, а там и до тревоги по всему зданию недалеко. Пошарив в подсумках, Годфри извлёк нужный «ключ» – длинный стержень крестовидного сечения, испещрённый точками перфорации и завершающийся вытянутой бородкой со сложным резным узором. Затем юноша пошарил у себя на виске, нащупал прохладный порт и, отвинтив защитный колпачок, вставил «ключ». Не привыкший в подобным вторжениям мозг ответил ему такой острой болью, что Годфри на мгновение ослеп. Но дорогой образчик нормандской хирургии всё же заработал. Юноша вновь открыл глаза, адаптируясь к только что полученным знаниям. В один миг перед его мысленным взором предстала трёхмерная модель дома, на чертеже проступили все коридоры, комнаты, потаённые закоулки и системы коммуникаций. Годфри, казалось, мог даже прочесть украшающую входные двери табличку: «Св. Стелмарии Беталемской королевский госпиталь для лечения психических расстройств. Поднят в воздух Января 1-го, в год 1869».

Юноша аккуратно сложил ранец и начал продвигаться по трубе. Судя по клубам кисло пахнущей пыли, от которой пришлось снова натягивать аэромаску, он сейчас был в системе вентиляции. До нужной камеры, естественно, не добраться, – в них вентканалы совсем узенькие, – но зато в коридор можно выбраться. Опыт бурской кампании пришёлся кстати – даже с ножным протезом Годфри проползал по трубам легко, как по земляным туннелям. Трудно было подниматься по почти вертикальному участку, соединявшим первый и второй этажи, но протез пришёл на помощь. Юноша упирался им в прошитые заклёпками тюбинги и как по лестнице поднимался всё выше и выше.

На нужном повороте он замер, прислушиваясь. Здесь, в мужском крыле госпиталя, располагалось отделение буйных пациентов. Можно будет выбраться из вентиляции не беспокоясь о тревоге – местные бедолаги настолько тронулись рассудком, что даже если бы они и зашумели, увидев его, то на их вопли охрана вряд ли обратила бы внимание. Вырезав в трубе отверстие нужных размеров, Годфри осторожно опустился в коридор. Стальные двери, шедшие рядами по коридору, были, видимо, столь толстыми, что за ними едва слышались чудовищные вопли заключённых. Годфри мог не волноваться – его всё равно бы не увидели, ведь в дверях даже окошек не было. Чем именно они открывались было неясно. Судя по часто расставленным эврар-камерам, все они могли наблюдаться и открываться удалённо. Не стоит ли после дела наведаться в камеру охраны?

Услышав вдалеке скрип и грохот Годфори вжался в стену. По коридору, поскрипывая моноколесом, ехал автоматон. «Бэфериг», судя по массивному торсу. Очевидно было, что юркие, но мелкие «люфласы» не подходили для конвоирования буйных. Странные глазки-камеры этой машины, напоминавшие стрекозиные, блуждали из стороны в сторону, но будто не управляли движением напрямую. Хоть юноша и знал, что эти глаза плохо видят неподвижные объекты, ещё и в полумраке, он всё равно рискнул снова задышать только когда стальной санитар проехал мимо и скрылся за поворотом.

Подсознательно Годфри никогда не любил эти машины. Каждая новая модель поражала изяществом дизайна, точностью работы мельчайших деталей. Интеллект встроенной в их тела разностной машины удивлял всё большей проработкой. И внешне, и внутренне автоматоны постепенно становились похожими на людей – слуг, солдат, теперь вот санитаров. Но Годфри, да и не только он, скорее всего, чувствовал что-то зловещее под их латунными корпусами. В их движениях порой чувствовалась неестественная для машин живость, они пробовали делать руками-манипуляторами что-то, чего им сама конструкция суставов не позволяла. Чего уж там, Годфри мог поклясться, что некоторые новенькие автоматоны, ещё не утратившие заводского блеска, иногда пытаются дышать, вздымая свои корпуса. Было ли это игрой воображения, он точно сказать себе не мог. И всё-таки даже там, внизу, он предпочитал держаться от стальных слуг подальше.