Жатва

– Кто не явится – будет осуждён. Кто не скажет правды – будет стерта с памяти времён. Кто решит отвернуться – будет первыми пожат.

Он опустил Серп. Пламя, окружавшее его фигуру, погасло медленно, как угасающий метеор. Воздух стал вновь плотным. Посланник стоял в полной тишине, окружённый Богами.

Затем Он – Верховный Жнец – сделал знак. Из воздуха возник Ход – вертикальный разрез реальности, горящий бело-синим светом. Он не излучал тепло, не издавал звука, но от него всё живое отпрянуло, инстинктивно ощущая грань миров.

Боги повернулись к Ходу. Один за другим они начали исчезать в нем, растворяясь в свете. Последним остановился Посланник. Он оглянулся на людей, стоявших у подножия храма. Его взгляд был спокоен, но в нём уже не было человеческого.

Он произнёс безмолвно:

– Через год. Не позже. Будьте готовы.

И шагнул в Ход.

Сразу после этого разрез закрылся, будто его никогда не было. Огонь Печати потух. Храм вновь стал обычным – но воздух хранил след света, а земля дрожала ещё долго.

Посланник вернулся в мир Богов.

Молчание длилось почти час. Никто не смел заговорить.

ЧАСТЬ 2. ВТОРОЙ ШАНС

Глава 1. Возвращение

Прошёл ровно один лунный цикл с того вечера, когда Посланник, в огненной форме, исчез вместе с Богами с алтаря Храма Прощения. С тех пор в мире воцарилась напряжённая тишина. Города светились праздничными иллюминациями, но за их огнями скрывался страх. Люди улыбались на улицах, но в домах шептались о Судном годе. Даже лидеры стран перестали воевать – не из милосердия, а из неуверенности, кто выживет к следующей весне.

Тем временем, в маленьком городе на побережье, под именем Идан, родился человек. Не родился – появился. Он проснулся на берегу, обнажённый, в теле тридцатилетнего мужчины. Его одежда была простой: рубашка из грубой ткани и серые брюки. Он не знал, откуда пришёл. Но знал, кто он.

Он был Посланник. Вновь воплощённый, как и было обещано. Боги дали ему задание: прожить этот последний год среди людей. Не как судья, не как царь, а как свидетель. Скрытый наблюдатель. Его задача – увидеть, изменился ли мир. Готовы ли они к прощению. Или жатва неизбежна.

Идан снял комнату у вдовы Лирен, работал на пристани, помогал чинить сети, таскал ящики. Он не проповедовал. Не исцелял. Но слушал. Он записывал слова людей. Их страх. Их надежды. Их ложь.

Иногда ночью он выходил на берег и смотрел в небо. Он знал – над ним смотрят Боги. И он чувствовал, что они ждут. Ждут его отчёта.

Однажды вечером он услышал разговор на рынке. Кто-то произнёс: «Через год – Суд. Лидеры поедут туда, в Долину. Думаешь, откупятся?» – «Они всегда откупаются», – отвечал другой.

Идан сжал кулаки. Он знал, что там, в столицах, уже начали готовиться. Не к покаянию. А к спектаклю.

Он встал. Оставил корзину с рыбой и пошёл прочь. Завтра он отправится в путь. В Асарию. В Альмен. В страны, где будет решаться судьба. Он должен увидеть сам, что они готовят для Суда. Он должен знать: заслуживают ли они быть спасёнными.

Пока ещё было время.

Глава 2. Совет держав

В начале третьего месяца после Воскрешения, столицы двух величайших стран – Асарии и Альмена – получили одинаковые вызовы. На покрытых пепельной печатью табличках было написано:

«Через год, в день весеннего равноденствия, будет Суд. Пред Божественным Советом должны предстать: два правителя, Главы религий мира, Два свидетеля от каждой из трёх великих наций. Речь должна быть искренней. Ложь будет наказана. Сердце мира – в ваших словах».

Реакция была мгновенной. И противоречивой.

В Асарии заседал Высший Комитет Стратегии и Безопасности. Стеклянная башня в центре техногорода Нирон сотрясалась от громких голосов.

– Это угроза, – хрипел Министр внутренних дел. – Они требуют от нас каяться, как преступники!

– Или умирать, как глупцы, – бросила глава дипломатии.

Президент Асарии, бледный, худой человек с прозрачными очками, поднял руку.

– Достаточно. Мы должны принять участие. В любом случае. Только… на наших условиях.

– Что вы предлагаете?

– Речь. Грамотно подготовленную. С благородным тоном. Мы покажем реформы, цифры. А потом – просим отсрочку. На сто лет. Пока не… усовершенствуемся.

– Они не роботы, господин президент, – сухо сказал духовный советник. – Это Боги.

– А мы не молящиеся. Мы – выжившие.

Тем временем в Альмене, на другом конце континента, в тени монастырских стен, собирался Великий Совет Единства – правитель, старейшины, и Трое Наставников – духовных лидеров, которых народ называл «Светом мира».

– Мы должны пойти, – сказал Великий Наставник Мираэль. – Но не чтобы защищать себя. А чтобы исповедовать всех нас. С верой.

– Люди не поймут, – возразил правитель Альмена. – Если мы скажем, что готовы принять жатву, они восстанут.

– А если мы скажем, что всё под контролем, мы солжём. И тогда жатва будет справедливой.

– Что делать?

– Говорить истину. И поститься весь год. Всем народом. Готовиться. Очиститься.

Между двумя подходами – Асарии и Альмена – лежала вся суть Судного года.

Посланник же, прибывший в Асарию под именем Идан, наблюдал, как искусственный интеллект готовит «идеальное выступление» для президента. Он видел, как отбираются кадры для делегации, как уничтожаются все, кто сомневается, и как возводятся новые алтарные станции покаяния – с дронами и камерами.

Идан записывал всё. Он знал – одна ложь может обернуться смертью мира.

В той же ночи он отправился дальше – в Альмен. Чтобы увидеть, готовятся ли они искренне. Или просто красивее притворяются.

Глава 3. Очищение

Горы Альмена в это время года покрыты инеем и пеплом – остатками старой войны и свежих зим. Люди там живут скромно, но сдержанно, словно под кожей земли бьётся древнее сердце.

Посланник, под именем Идан, прибыл в монастырь Хар-Дул, одну из высших обителей внутреннего очищения, на восьмой день месяца Покаяния. Паломники из разных концов страны стекались туда пешком – старики, вдовы, бывшие солдаты. Сотни, потом тысячи. Каждый нес свою исповедь.

На стенах монастыря висели надписи:

«Грех говорит громко. Прощение – шепчет».

«Истинная вера – в отсутствии нужды защищать её».

«Жатва – не конец, а зеркало».

Внутри монастыря кипела жизнь. Тихая, невидимая снаружи. Готовились литургии покаяния, писались хроники грехов, собирались списки «достойных» выступить на Суде. В одном из залов молодой жрец по имени Талем обучал детей древним символам покаяния – не теологическим, а человеческим: забота, жертвенность, молчание, правда.

Идан наблюдал за ним с тенью сомнения. Талем был искренен. Но слишком молодой. Слишком горящий. Так горят факелы – ярко, но коротко.

– Почему ты учишь детей этому? – спросил Идан, представившись странником из Севера.

– Потому что взрослые забыли. Потому что мир не изменится от слов президентов. Он изменится, если вот этот мальчик, – Талем указал на хромого ученика, – однажды скажет: «Я прощаю».

– А если не скажет?

– Тогда жатва будет справедливой. И необходимой.

Идан впервые почувствовал что-то похожее на надежду. Здесь, в горах, не было машин, не было поддельной веры, не было цифр. Только люди. И боль. И желание измениться.

Но этой же ночью, в подвале монастыря, один из старших наставников жёстко допрашивал женщину, которая сказала, что «Боги несправедливы». Её били, заставляли каяться. Потом – изгнали. Всё это Идан увидел сам.

И он понял: даже здесь, даже в самых чистых местах, живёт страх. И гордыня.

Очищение началось. Но не в сердцах, а в протоколах.

Он ушёл ночью. Дальше – к следующей стране. К следующей религии. Он должен видеть всё. Чтобы сказать Истину, когда Суд настанет.

Глава 4. Технологический исход

Асария. Сердце прогресса. Стеклянные башни, покрытые дронами, сканировали небо и землю. Искусственный интеллект теперь управлял не только транспортом и безопасностью – он курировал даже духовную жизнь. После послания Богов и возвращения Посланника началась всеобщая программа трансформации: «Перерождение через логику».

Верховный центр этической оптимизации, построенный на месте бывшего парламента, ежедневно генерировал моральные манифесты – короткие лозунги, рассчитанные на восприятие с помощью нейросенсоров:

«Прощение – это эффективность».

«Истина – то, что распознаётся алгоритмом».

«Жатва возможна. Выбор – в алгоритме».

На улицах города висели тысячи экранов, транслирующих «подлинное раскаяние» – ролики, созданные при помощи нейросимуляторов. Там граждане – или их цифровые двойники – просили прощения от имени всего человечества.

Посланник прибыл в Асарию вновь, на этот раз под другим именем и внешностью. Он прошёл через регистрационную точку, оставив поддельные биомаркеры, и устроился в Центр Обработки Покаяний – одну из сотен станций, где с помощью машин люди могли «исповедоваться» перед обобщённым образом Бога.

Он наблюдал, как люди ставили капсулу на голову, закрывали глаза и начинали говорить. Некоторые плакали. Некоторые шептали. Некоторые просто молчали – капсула всё равно фиксировала "показатели искренности".

На следующий день Посланник проник в архив. В одной из папок он нашёл протокол секретного совещания: «План B: Эвакуация».

Из документа следовало: в случае негативного исхода Суда, Асария активирует программу «Технологический исход» – запуск автономного флота, который покинет планету в поисках пригодных планет. Список "допущенных к спасению" составлялся по алгоритму, в котором учитывались производительность, интеллект, генетическое здоровье и лояльность.

Среди прочего в протоколе значилась следующая запись:

«…послание Посланника признано недостоверным до подтверждения. Подготовка к Суду – внешняя. Истинная стратегия – уцелеть, не раскаявшись».

Посланник сжал кулаки. Он видел: здесь никто не собирался меняться. Только выжить. Только сбежать.

Он вышел из Центра, прошёл к пустому храму на окраине мегаполиса. Там, перед разрушенным алтарём, он встал на колени.

– Я свидетельствую, – прошептал он. – Здесь искупления нет.

Ночью он ушёл. Впереди оставался последний путь – к Забытой Земле. Там, среди руин и проклятых народов, могла быть ещё одна правда.

Глава 5. Земля Забвения

На карте мира это место обозначалось серым пятном. Ни государств, ни границ, ни даже названий. Когда-то здесь были великие города, богатые ресурсы, торговые пути. Но потом – катастрофа. Экологическая, политическая, духовная. Одновременно. Люди здесь больше не строили – они прятались. Не говорили – шептали. Не верили – даже не надеялись.

Мир называл это место Забытой Землёй.

Посланник прибыл сюда пешком, без спутников, без карты. Дорог не было – только трещины в сухой, омертвевшей почве, заросшей колючками и ржавыми проводами. Обломки прошлых войн лежали среди заброшенных станций, машин, кусков покосившихся стен. Иногда – человеческие кости. Иногда – глаза, наблюдающие из тьмы.