Кровавый договор

Кровавое Солнце

Кровавый договор

Эпилог. История из жизни одного беженца

В жизни никогда ничего не происходит просто так. Все в мире закономерно, как ни крути и не отрицай этого факта. Солнце встает не просто так над горизонтом, не просто так меняется позициями со своей глупой сестрой Луной, не просто так идут благодатные дожди, не просто так случаются невзгоды. И так же не просто так на свет рождаются новые души.

В этом мире, где людям нет спасения, все всегда было предопределено богами, что смотрели втроем с небес и безучастно наблюдали за теми, кого породили по неосторожности.

В этом мире, который породили три брата, Триединый бог, жили не только люди, что были по своей природе очень трусливы и немощны, но и те, кто представлял для них максимальную угрозу, большую, чем те же звери из диких лесов. Все эти монстры, созданные импульсивными богами, были настолько опасны, что людям только и оставалось, что сдаться и покориться тем, кто сильнее их в сотни, а то и в тысячи раз.

Все эти монстры: мануры, сумрачные твари, гриеры, фантазмы, – все они питались людьми. Одно только их упоминание перед простым человеком заставит трястись того до такой степени, чтобы тот рухнул на колени и умолял о пощаде. Настолько эти кровожадные твари пугали несчастных людей, которых и без того ущемляли.

В этом страшном мире люди не могут жить так, как им угодно. Для них уготована лишь одна участь – быть кормом для сильных. Им только и оставалось обитать на фермах, куда свозили людей со всех деревень, которые внезапно появлялись на континенте, а также взращивали тех, кто был рожден в этих ужасных лагерях смерти. Все, кто попадал туда, взращивался по принципу: «Не противься тому, кто сильнее», а также всегда держали в кандалах, что сковывали любые движения, не давая ни отбиться, ни убежать от преследований. Там были люди всех возрастов, всех типов кожи и происхождения, от бедняков из трущоб, до богачей из некогда городских районов. Никого и некогда не могла обойти ужасная участь быть съеденным, или работать на черных работах в Сумрачных землях, куда частенько выкупают простых людей, не имеющих болезней. В худшем из случаев человеку оставалось загнивать в своем болезненном состоянии среди грязи и кровавых луж.

Наблюдая за всеми этими несчастными судьбами, маленький мальчик, что был рожден в одном из таких лагерей и даже не имел имени, был до жути опечален происходящим. Ему было не известно, как выглядит небо, как выглядит бескрайнее море Юга, как поют песни птицы и цветут цветы. Этот ребенок был совершенно пуст внутри и почти ни с кем не говорил о своей печали. Мать его, что за ним следила с самого его рождения, умерла от недоедания и болезней не так давно, потому его одиночество только усугубилось. Да и к тому же, с ним бы в любом случае никто не заговорил. Никому попросту было не выгодно следить за этим беспризорным юнцом, что по сути и появился среди всех остальных жителей фермы настолько внезапно и незаметно, что окружающие его люди смогли заметить его только через пару недель после того, как на утренних перекличках по номерам он внезапно не заговорил и не показал того, что он жив и от его тела еще не время избавляться. Тогда один из надзирателей, глаза которого сияли кроваво-красным цветом в полумраке помещения, ворвался в «клетку» и схватил мальчишку за его грязные и перемазанные в земле волосы, сжимая те в кулаке, и посмотрел в глаза мальчика, тут же отбросив того толи в испуге, толи в презрении. Подметив для себя то, что юнец был жив, надзиратель лишь запер клетку и продолжил перекличку. Но на мальчика, которого так варварски, словно придорожный камень, бросили на пару метров, тут же обратились десятки взглядов. Некоторые подумали о том, что этот ребенок был настолько изнеможден, что не смог ответить. Но глядя на его тело, что не выглядело тощим, тут же откидывали эти мысли. «Неужели он решил не слушаться? Не повиноваться… Да верно он самоубийца!» – думали про себя его сокамерники, наблюдая за тем, как после такой жесткой посадки на ребра, мальчик плавно садился, тихо кашляя и потирая лицо, по которому стекала кровь, что вытекала из разбитого носа. Но тут же люди в страхе оборачивались, отворачивались от него, стоило этому бедному ребенку посмотреть в их глаза своими заплаканными глазенками.

Все дело в том, что у него были красные глаза, что были перечеркнуты черными крестами.

Такая причуда была передана ему от отца, которым оказался кто-то из нелюдей, что надругался над его бедной матерью, что и так уже находилась в заточении в этом треклятом лагере. Но именно эти глаза, что даровал ему тот, кого он уже в столь юном возрасте ненавидел всем своим сердцем и разумом, даровали ему некое спасение среди себе подобных. Хотя нет. Подобных ему попросту не было в этом злосчастном месте, от того его так и боялись даже те, кто следил за пленными. Только из-за смешанной крови, вероятно его, такого упитанного ребенка, еще не пустили на господский стол, на котором по обыкновению оказывались как раз такие мальцы, как он. Но его так и не тронули, не смотря на то, что ему уже вот-вот исполнилось бы десять лет. Такая растрата драгоценного времени как раз и означала то, что его мясо скорее всего непригодно для того, что бы ублажить своим вкусом тех, кто имеет власть в этом мире. Для мальчика это означало одно – либо его продадут в рабство в Сумрачные земли, либо он так и останется загнивать среди тех, кто болен, не имея ни одной болезни в своем безупречном тельце, в котором не было почти ни одного изъяна, помимо родинок, что то и дело можно было подметить под мешковатой одеждой и слоем грязи, который некому, да и негде было отмыть.

Так ему и оставалось сидеть в углу общей камеры, наблюдая за тем, как раз в неделю или две ряды его сокамерников то редели, то пополнялись отдельными людьми или же целыми группами. Это происходило также регулярно, как и публичные казни, на которых казнили тех, кто решился перечить самому главному постулату местных законов: «Не противься». И пускай, таких было немного, но мальчишка успел насмотреться на эти смерти, как головы отлетали от тел под тяжестью мечей или топоров, как кричали те, кого поджидала такая участь, как потом из их тел стекала водопадами алая, еще горячая, вязкая кровь, что струилась по земле ручьями, как выворачивало на изнанку тех, перед кем такие наказания демонстрировались. Самому же мальчишке было уже давно плевать на эти периодические демонстрации. Его не волновали смерти его сокамерников, ведь его ничего с ними не связывало, да и к самому виду смерти он давно привык. Потому он лишь с легкой высокомерностью посматривал за этим сквозь колтуны своих волос, и более не делал ничего. Возможно от того он и стал постепенно в почете у надзирателей, а среди сокамерников прослыл тем, кто так нагло идет поперек многовековой тенденции, отличаясь не только поведением, но и как таковым происхождением. С одной стороны, весьма логично, что он, как сын простой человеческой женщины был удостоен участи томиться на ферме человеческого мяса, но что же делать с его второй половиной, что принадлежала к господскому клану?

Но как бы окружающие не ломали головы над этой дилеммой, все выбирали путь меньшего сопротивления и ничего не делали ни с положением мальчика, ни с его существованием в целом. Но кто же мог подумать, что решение этой самой проблемы настигнет их так неожиданно и в самый неподходящий для того момент?

Случилось это тогда, когда проводилась очередная чистка пленных. Все люди выводились в шеренги не зависимо от пола и возраста, выставлялись во дворе под навесом, больше похожим на загон. Затем всех осматривали, то и дело таская некоторых за волосы, после чего отбирали каких-либо неугодных и то убивали, то отправляли на стол самим надзирателям. Вся суть была в том, что данные мероприятия проводились не по уставу, а значит были незаконными. Но это никого не волновало, ведь не было ни разу, когда кто-то их господ так внезапно появлялся среди такой чистки на фермах, от того надзиратели могли позволить себе подобный произвол.

И вот, люди в очередной раз стояли, выстроенные в этом злосчастном загоне. Стоя на ровне со всеми, наш герой просто смотрел в никуда через спутанные волосы, тем временем как по разные стороны от него люди то и дело читали молитвы и всхлипывали. «Глупые люди, – думал про себя мальчик, – смысл так бояться, если в один день в любом случае их постигла бы подобная участь, а то и еще страшнее». И вот, как мальчик и предполагал, мужчину, что стоял подле него и читал молитвы, надеясь на то, что Триединый бог его услышит, внезапно схватили за локоть и потащили в сторону от остальных. От того, как мужчина кричал и умолял не трогать его, надзиратель начал тащить того за волосы. Наблюдая за этим, мальчик только еще раз убедился в том, что богам плевать на людской род.

Резкий свист топора.

Обрывающийся крик.

Внезапный топот копыт и новые, теперь обеспокоенные крики.

Не понимая ничего, мальчик стоял как вкопанный, смотря безучастно куда-то вперед перед собой, не выражая ровным счетом никаких эмоций. Он даже не заметил того, как толпы людей загнали обратно в клетки. А он один остался стоять на месте, не замечая ничего вокруг. Единственное, что смогло вывести его из этого состояния, это незнакомый мужской голос, что казался таким спокойным и убаюкивающим:

– Не боишься, что за непослушание тебя могут наказать, а, юнец?

Медленно подняв голову, мальчик посмотрел на говорившего мужчину, что стоял всего в полу метре от него. Его богатый вид, одежда, расшитая золотом, рюши на рубахе, золотые бляхи на обуви и штанах, и наконец острые длинные уши и глаза, что сияли золотом. Все признаки господина из высшего сословия ни лицо. За спиной этого самого мужчины стояли те самые надзиратели, что вершили самосуд и произвол. Теперь они не казались такими страшными и грозными, как парой минутами ранее, когда они утаскивали и убивали ни в чем неповинных просто так, буквально ни за что. Сейчас они выглядели до жути жалко, что и послужило стимулом к ответу на заданный мужчиной вопрос:

– А смысл бояться того, во что не веришь?

– Ого, да ты смельчак, как я погляжу! Мятежный дух в тебе так и сияет.

В момент кто-то из-за спины мужчины начал стараться оправдать свою гнилую душу:

– Достопочтенный господин, мы определенно накажем этого мелкого крысеныша за непослушание, мы…

Но договорить ему не дали. В момент говоривший взорвался на мелкие кусочки, умирая мгновенно, не успев даже вскрикнуть. Наблюдая за этим ужасом, остальные надзиратели начали падать на колени и молить о пощаде. Тем временем мальчик, что невольно стал свидетелем данной жестокости, не знал, как на это реагировать, от того лишь тихо сказал короткое: «Ой», тут же умолкая вновь, непроизвольно рассматривая кровавую лужу, что осталась после того тирана-надзирателя, что отнял много жизней простых людей просто так. Но тут же мальчик поймал себя за невольной улыбкой. Ему понравилось смотреть на то, как этот моральный урод получил по заслугам, от того хотел бы лицезреть такое прекрасное деяние вновь, желая того, чтобы каждая тварь, что пытает людей в лагерях только потому, что люди это корм, сдохла. Он невольно вцепился в подолы одежды внезапно приехавшего господина, блаженно улыбаясь, смотря на его лицо своими жуткими глазами, в которые до этого господина все страшились даже заглянуть.