Черная любовь Шаха

Несмотря на очевидное восхищение со стороны, лицо Камаля остается непроницаемым, взгляд безмятежным, и только его челюсть слегка напряжена, когда он подтверждает кивком головы:

– Да, все именно так.

– Ого, – удивляется блондинка. – За сколько лет вы добились таких высот?

Взгляд Камаля останавливается на мне, и я замираю, когда он произносит:

– В дипломатии я с двадцати лет. Но последние пять лет… я много работал, чтобы вернуть позиции и подняться выше.

– У вас это получилось, – в голосе блондинки плещется неприкрытое восхищение, как и в глазах окружающих Камаля людей. – А как же ваша семья? У вас наверняка есть жена, дети…

Я знаю этот женский тон. Он мягкий, завернутый в вуаль безразличия.

Но за ним – любопытство. И расчет.

Она хочет знать, свободен ли он. Возможно, даже не в буквальном смысле.

Я не смотрю на Камаля, но я вся – внимание. Каждая клетка моего тела. Я почти не дышу, вслушиваясь в каждое слово Камаля, как и другие гости.

– Есть сын. Жены еще нет, – пауза. – Надеюсь… исправить эту ситуацию.

Вместо того, чтобы смотреть на блондинку, он адресует свой взгляд мне. Бесстыже и нагло.

– Сын? Не видел такой информации, – переспрашивает Саша и слегка подается вперед, выпуская меня из своих объятий.

Я нервно отпиваю вино, охлаждая небо, язык и щеки. Внутри все горит и клокочет, а все потому, что тема, которую затронули за столом – слишком опасная.

– Я не афиширую личную жизнь, – сдержанно отвечает Камаль, давая понять, что разговор закрыт.

– Что ж, надеюсь, вы задержитесь в Штатах еще на какое-то время, – произносит бывшая жена сенатора. – Я могу показать вам местные достопримечательности.

«Судя по твоему взгляду, ты покажешь ему не только достопримечательности Штатов, но и свои», – шепчет в мыслях слегка агрессивный червячок, поэтому я радуюсь, когда музыка на террасе становится громче, и Саша настойчиво вытягивает меня из-за стола на танец.

Раззадоренный, с легким блеском в глазах, он опускает ладони на мою талию и притягивает к себе. Вплотную.

И если поначалу я торможу и останавливаю Сашу, чтобы наш танец не превратился во что-то из ряда вон выходящее, то, бросив взгляд за стол, где я замечаю тесно сидящих Камаля с бывшей женой сенатора, я делаю совсем иное. Я чувствую, как в груди что-то сжимается, а в висках начинает пульсировать адское пламя – особенно, когда он позволяет ей коснуться его руки, склониться ближе и прошептать что-то прямо на ухо.

Мне хочется – нет, мне нужно – укусить его в ответ, уколоть, заставить взбеситься.

Отвернувшись, я касаюсь пальцами плеч Саши, опускаясь чуть ниже, по его груди. Я даю зеленый сигнал светофора, и Саша быстро это считывает, прижимая мои бедра к своим. Ближе. Почти вплотную.

Я чувствую, как внутри все дрожит – это раскованно. Почти вызывающе. И может стоить мне очень дорого.

Но остановиться я уже не могу.

Глава 11

Спокойная музыка сменяется на более ритмичную, и вместе с тем меняется наш с Сашей танец. Звучат первые аккорды чего-то живого, с латинским привкусом – перкуссия, щелчки, гитара, и Саша входит в кураж.

Он ловко разворачивает меня к себе спиной, вплотную прижимая к своей груди, а его ладони не пошло, но весьма открыто ползут по моему телу вниз.

Саша ведет меня в ритме, обхватывая за талию – чуть сильнее, чем нужно. Его рука скользит по животу, прижимает меня к себе и все это под зажигательный ритм музыки. Я чувствую, как край платья задирается под его пальцами, тонкая ткань сминается у него в ладонях, но меня это ничуть не останавливает. Напротив – раззадоривает и зажигает, к тому же, на лицах гостей нет ни капельки осуждения. Я проверила.

– Великолепно двигаешься…

Дыхание Саши касается моей шеи. Его бедра плотно прижаты к моим.

Я следую за ним в танце – свободно, даже дерзко. Как никогда раньше. Поворот. Он ловит меня за талию и резко разворачивает, потом снова прижимает спиной к себе, и его ладонь опускается ниже – в этот раз на бедра. Он ведет точно, уверенно, и я чувствую, как вместе с его ладонями границы танца медленно стираются, но я не останавливаю Сашу.

Не останавливаю даже тогда, когда чувствую на себе взгляд карих, почти черных глаз.

Даже тогда, когда поднимаю глаза – и встречаюсь с их хозяином.

Камаль уже не пьет. Не разговаривает с бывшей женой сенатора.

Его взгляд прикован к нам, и этого взгляда достаточно, чтобы я почувствовала, как между лопатками вспыхивает огонь. Аккурат от его прожигающего взгляда.

Музыка все громче, ритм все сильнее, движения все откровеннее.

Саша прижимает меня к себе, крепче, горячее, и я танцую, почти забывая, где нахожусь. Только тонкая грань между мной и этим костром, его горячими ладонями, моим собственным телом, которое больше не слушается разума.

А разум, вообще-то, требует остановиться. Прямо сейчас.

Но кто его слушает, верно?

Мир чуть расплывается – в глазах вспышки, в висках пульс, внутри – дрожь. Все это не исчезает даже тогда, когда танец резко обрывается, и я оказываюсь прижатой к груди мужа. Лопатки обжигает жаром, когда Саша обхватывает мой подбородок – сначала мягко, потом чуть сильнее.

И целует.

На глазах у всех.

Его поцелуй – настоящий.

Горячий, глубокий, требовательный, с языком. Он сжимает мою челюсть, другой рукой прижимает меня к себе, и это возвращает меня в реальность. А реальность оказывается жгучей —особенно, когда из-за стола раздаются аплодисменты и веселье.

Ответив на поцелуй, я отстраняюсь.

– Саша… – я кладу ладони на его грудь – как будто, чтобы успокоить, но на самом деле – чтобы отстранить.

Он смотрит на меня – раскрасневшийся, довольный и не сразу, но отпускает меня.

Сердце стучит в горле, в голове звенит, губы горят, как будто их обожгли.

За стол мы возвращаемся слегка вспотевшие и с горящими глазами, и первое, обо что я спотыкаюсь – это дым никотина. Резкий, глубокий, от которого скручивает легкий спазм.

Саша не любит запах табака. Не выносит сигарет. Он не курит сам и другим не позволяет – особенно в доме, особенно рядом с ребенком. Это принцип. Один из немногих, которые он отстаивает жестко, но не сейчас.

Камаль откидывается в кресле и, чуть прищурившись, делает затяжку – настолько долгую, что уголек на сигарете вспыхивает алым.

Я нервно хватаю бокал с вином и делаю глоток, охлаждая язык и губы.

– После такого танца вас надо оставить вдвоем, – произносит за столом Леша, и Вика тихонько толкает его в бок. – А что? Санек давно хочет второго. Глядишь, через девять месяцев и дочка появится.

– Я бы рад, но с детьми Ева не спешит, – отвечает Саша.

Я бросаю на мужа взгляд, полный негодования, и чувствую, как покрываюсь пятнами. Неужели он обсуждал с друзьями такие вещи?

Ситуацию спасают гости, которые поднимаются из-за столов. Все – на танцпол. К тому же, звучит новая песня – в этот раз еще более красивая, но с меня на сегодня хватит.

– Я пойду в дом, остужусь и проверю сына, – бросаю ему сдержанно, метая молнии. Саша понимает, что меня сейчас лучше не трогать и примирительно поднимает руки вверх.

Я иду прочь по деревянному полу босыми пятками – не помню, когда я сняла туфли, вхожу в дом и почти бегом направляюсь в ванную. Кажется, я трезвею, и трезвею не от выпитого алкоголя – его в моем организме совсем немного, а от нахлынувшего чувства стыда.

Пальцы все еще дрожат. Платье липнет к коже и благодаря Саше – безнадежно смято, а губы еще слегка пульсируют.

Я закрываю глаза и сжимаю ладонями виски.

– Что я делаю…

Я не знаю.

Правда не знаю.

Я открываю кран на максимум, заглушая внешние звуки, и совсем не замечаю, когда в ванную заходит кто-то еще.

Дверь открывается так резко, словно еще чуть-чуть, и она слетит с петель.

Я резко разворачиваюсь и получаю почти пулю навылет – от его черного-черного взгляда.

– Что ты здесь делаешь?! – спрашиваю с хрипотцой.

Я напугана. Очень.

Потому что обладатель черных глаз – разозлен. Тоже очень.

– Гостевая комната – прямо по коридору… – пытаюсь донести, что он ошибся комнатой.

Камаль захлопывает за собой дверь, проворачивая замок, и этот щелчок звучит как мой приговор.

Мой взгляд панически скользит по его широкой фигуре.

Рубашка смята, как будто это он только что танцевал, как будто его трогали, касались, как будто его сейчас разрывает изнутри.

Первый раз я вижу его таким – несобранным, небрежным. Жутко взвинченным.

И эта легкая отдышка…

Его грудь ходит вверх-вниз.

Но больше всего меня пугают его глаза.

В этом взгляде – молчаливая ярость, прятать которую Шах больше не собирается!

Словно Камаль действительно зол.

Словно я перешла границу.

Он делает шаг вперед, и я – застреваю между раковиной и стиральной машиной.

Камаль скользит взглядом вниз, по моему телу – медленно, почти лениво, и фактически загоняет меня в угол.

– Может, ты бы вообще разделась? – тихо рокочет. – Зачем тебе платье, которое все равно ничего не скрывает?

Я вскидываю голову, тяжело дыша. Гнев бурлит где-то рядом с адреналином.

– Если надо – разденусь, – бросаю в ответ.

– Разденешься, – он кивает. – Как насчет прямо сейчас?

Камаль разворачивает меня к себе спиной так резко, что я не успеваю даже охнуть. Легкое давление на лопатки, и он прогибает меня вниз, вжимая грудью в поверхность машинки, а в следующую секунду его ладони срывают с меня платье вверх. Резко. С яростью.

Ткань трещит по швам, и я вскрикиваю – от шока.

– Что ты творишь?!

Мои ладони в панике скользят по жесткой поверхности стиральной машинки.

– Ты хотела поиграть? – шепчет Камаль и, добравшись до груди, сминает ее до легкой болезненности.

– Пусти… – шиплю беспомощно.

– Нет уж. Давай поиграем. По-взрослому.

В тот же миг он упирается пахом в промежность – грубо, настойчиво, заставляя почувствовать его – напряженного, до дрожи возбужденного и по-настоящему взвинченного.

Глава 1