Черная любовь Шаха

– Не нужно, ты в списках докладчиков, – напоминаю ему про неофициальную часть, на которой тоже ведутся дискуссии. – Я просто вызову такси, это не проблема.

Помедлив, Саша соглашается.

Я достаю телефон и быстро делаю заказ, хотя даже такое простое действие дается мне с трудом. Меня бьет легкая дрожь, от которой я не могу отойти вот уже час.

– Замерзла?

– Угу…

Пока мы ждем такси, Саша снимает с себя пиджак и заботливо набрасывает его на мои плечи.

Я стою у края тротуара, у светлого фонаря, словно под прожектором, но надеюсь, что выгляжу в порядке, а мой слегка потерянный взгляд не напрягает мужа.

– Позвони, когда будешь дома.

– Хорошо, – говорю тихо, почти шепотом.

– Я выступлю с докладом и тоже приеду, – обещает он, усаживая меня в такси.

Через несколько секунд машина увозит меня прочь от ресторана. Я сижу в такси, укутанная в пиджак Саши и только сейчас вспоминаю, что забыла его вернуть, но в нем так тепло и хорошо, что я эгоистично решаю не возвращаться обратно.

За темным окном – редкие фонари, мелькающие расплывчатыми пятнами, а внутри меня настоящий шторм. На этом вечере я планировала быть активной и даже переброситься несколькими словами с коллегами, но не смогла даже сделать минимума – быть спутницей Саши и поддержать его на всех выступлениях. Вместо этого – позорно сбегаю.

Но на этом вечер не заканчивается.

Стоит машине отъехать от ресторана на пару миль, как на встречной полосе, притаившись в темноте обочины, вспыхивают яркие автомобильные фары – как приказ остановиться. Они ослепляют несколько раз, заставляя водителя такси притормозить и уточнить:

– Это представительский Кадиллак. Мне нужно остановиться?

– Ни в коем случае, – прошу водителя, сохраняя самообладание. – Ускорьтесь, пожалуйста.

– Мне все это не нравится… – произносит водитель такси, но заметно ускоряется, набирая скорость и отрываясь от преследователя.

Я моргаю несколько раз, чтобы после активных вспышек фар зрение снова вернулось в норму – на это требуется несколько секунд, и бросаю взгляд назад. Из-за своих внушительных размеров Кадиллак имеет маленькую маневренность, поэтому долго разворачивается.

После чего, к моему сожалению, стремительно догоняет нас.

Он выныривает из темноты прямо следом за нами. Большой, массивный, с тонированными окнами и, я уверена, без номеров. Именно на таких ездят когда за спиной – дипломатический иммунитет и десятки убитых историй, как у такого господина, как Камаль Шах.

– Пожалуйста, не сбавляйте скорость, – прошу водителя.

Поняв, что мы не собираемся останавливаться, в следующую же секунду Кадиллак выходит на обгон.

Резко.

Опасно.

Почти касаясь своим «танком» нашего автомобиля.

Я резко хватаюсь за ремень, будто он может заземлить то, что творится у меня внутри, ведь больше нет никаких сомнений: внутри Кадиллака находится Камаль.

Я вижу, как блестит его капот в свете фонарей, и он касается нас зеркалом. Еще немного – и ударит. Раздается характерный скрежет.

– Он нас задел! Еще немного – и скинет нас с обочины! – рявкает водитель, уворачиваясь от притеснения, и мы резко отклоняемся к обочине.

Но Кадиллак все равно не отстает. Напротив – только набирает ход. Обгоняет и резко встает перед нами. Начинает вилять, а затем резко тормозит.

– Он нас подрезает! – шипит водитель сквозь зубы.

Машина трясется от жесткого торможения.

– Пожалуйста, не останавливайтесь! – прошу водителя.

– Леди, он прижимает нас! Вы что, из мафии?! – срывается он. – Я не собираюсь рисковать своей жизнью!

Кадиллак сдвигается еще ближе, буквально выталкивая нас на обочину.

Асфальт кончается. Колеса чиркают по гравию.

Таксист матерится, а я держусь за дверную ручку так крепко, что сводит пальцы.

– Все, я останавливаюсь! – рявкает он.

– Нет! Я заплачу в пятикратном размере! – умоляю водителя.

– Хоть в стократном! Я не буду связываться с мафией, моя жизнь мне дороже!

Чтобы увернуться от удара, водитель вынужден давить на тормоза до упора. Ремень врезается в грудь, и спустя секунды машина встает как вкопанная.

Салон наполняется запахом перегретых тормозов, а мое сердце заходится в агонии.

Я слышу агрессивный хлопок двери снаружи – он такой же агрессивный, какой была его езда.

Слышу шаги.

Проходит несколько быстрых мгновений, прежде чем дверь с моей стороны с грохотом распахивается, впуская внутрь ночной горячий воздух. Внутри меня – гнев и ненависть, но еще больше во мне – голого страха.

Я знала его пленником.

Я знала его обычным мужчиной.

А этого человека – с маской важного дипломата – я не знаю от слова совсем.

– Выйди из машины, Ева.

Его голос низкий и безапелляционный.

Мой же слегка дрожит, когда я обращаюсь к водителю:

– Почему мы стоим на месте? Я же сказала, что оплачу заказ…

– Он никуда не поедет, – припечатывает Камаль.

В ответ – водитель делает вид, словно его здесь вообще не существует.

Это царапает. Сильно.

Я чувствую адскую беспомощность – такую же, какую испытывала перед Камалем пять лет назад, будучи его пленницей!

– Либо ты выходишь сама, либо я вытаскиваю тебя силой, – голос Шаха низкий, сочится агрессией.

Силой…

Он всегда действовал силой – ломая и подчиняя.

От Камаля веет агрессией, и все это вкупе разгоняет мою панику до максимума!

Камаль резко наклоняется, и прежде чем я успеваю отстраниться, его рука отстегивает меня от ремня безопасности.

– Не трогай меня! – вскрикиваю, но слишком поздно.

Металлический щелчок – и я отстегнута.

Я пытаюсь оттолкнуть его, но он хватает меня за плечи и буквально выволакивает из машины.

Проходит всего секунда, и он приводит угрозу в действие, взваливая меня на свое плечо.

– Пусти! – я взвизгиваю.

Камаль резко опускает меня на землю, но не для того, чтобы отпустить. Его рука – горячая, тяжелая – накрывает мне рот, а тело мягко вжимает в металл автомобиля.

– Тихо, Ева, – шепчет он, так близко, что его дыхание касается моей щеки. – Ты никуда не поедешь, пока мы не поговорим. Позже верну тебя домой. Если, конечно, будешь послушной.

Он дает знак водителю и агрессивно хлопает по крыше, проговаривая:

– Вы свободны.

Глава 4

Такси срывается с места, оставляя меня с Камалем один на один.

Вокруг остается только тишина.

И его тяжелое дыхание, нависающее надо мной.

На секунду мне кажется, что я задыхаюсь – не от его руки на моих губах, а от того, сколько всего между нами. Невысказанного. Недосказанного. И от того, сколько во мне бурлит – ненависти, гнева и еще не утихшей обиды.

– Успокоилась?

Камаль медленно убирает ладонь от моего лица, но не полностью. Подушечки его пальцев слегка поглаживают мою щеку, словно вспоминая, какая моя кожа на ощупь.

Но я, не колеблясь ни секунды, со всей злостью отвешиваю ему пощечину.

Она звучит резко и отчетливо – как плеть по натянутой, чуть шероховатой коже.

Голова Камаля резко дергается вбок, на виске отчетливо пульсирует венка, а губы сжимаются в тонкую линию, свидетельствующую о ярости.

– Со мной так нельзя, – выдыхаю, глядя на него снизу вверх. – Больше – нельзя. Я уже не та двадцатилетняя девчонка, за которую некому вступиться. На моей шее больше нет ошейника. Я больше не твоя пленница, поэтому не смей применять ко мне силу…

Повернувшись ко мне, Камаль потирает щеку, а в его глазах беснуются самые настоящие черти, но самое интересное, что в моих глазах они тоже есть! Я уверена!

Я замахиваюсь снова с очевидным желанием – сделать ему больно и получить какое-никакое удовлетворение!

Но вместо этого получаю ответную вспышку боли, когда Камаль перехватывает мое запястье и до боли сжимает его в своих пальцах.

– Угомонись… – предупреждает он. – Пожалуйста.

– А ты – оставь меня в покое!

– Я бы оставил. Я пытался.

– Плохо пытался… – язвлю в ответ.

Я вкладываю в эти слова холод, хотя сама горю от ненависти и страха, поэтому когда Камаль делает шаг ко мне, я, выдернув руку, отступаю. До тех пор, пока спиной не упираюсь в его черный Кадиллак.

– Не подходи…

– Я тебя напугал? – уточняет он.

– Да!

– Извини, Ева. Этого больше не повторится, если ты будешь идти на контакт, а не сбегать.

– Я не хочу… идти ни на какой контакт!

– И все же нам придется поговорить, – повторяет Камаль спокойно. – Садись в машину.

– Это просьба или приказ? – я выгибаю бровь.

– Это… просьба.

Я бью его по груди в знак несогласия. Несогласия говорить после стольких лет!

– Я не хочу… говорить с тобой, – повторяю вновь и вновь. – У нас давно нет ничего общего!

– Кроме сына. У которого мое имя, – шелестит он. – И я хочу дать ему свою фамилию.

На моих глазах проступают слезы отчаяния.

Я понимаю, что нужно остановиться, когда глаза Камаля становятся совсем черными, и он открывает передо мной пассажирскую дверь.

– Сядешь сама или тебе помочь?

– Сама… – цежу озлобленно.

– Умница.

В салоне Кадиллака тепло и слегка пахнет табаком.

Камаль забирается следом, и щелчок автомобильной блокировки звучит как выстрел, отрезающий меня от мира и наполняя пространство салона густой тишиной.

Я дрожу. Не только от холода, но и от страха. Прячу ладони между бедер, словно пытаясь согреться изнутри.

На плечах – пиджак мужа. Он пока еще пахнет домом, сыном и безопасностью, но очень быстро пропитывается запахом другого мужчины из моего прошлого.

– Замерзла?

Я не отвечаю, и тогда Камаль тянется к панели и включает печку.

– Хочешь, дам тебе куртку? Она теплая, – его голос спокойный, но в нем есть внимание, которое проникает под кожу.

Я слегка качаю головой.

– Не нужно. У меня есть пиджак.

– Я заметил.

Пальцы Камаля сжимаются на руле. Костяшки белеют. Он молчит, а я смотрю на него краем глаза и вижу, как губы сжимаются в тугую линию, будто он глотает упрек.

– Ты изменилась, – произносит он спустя минуту.

– Прошло пять лет… – выдыхаю, устав от бесконечного напряжения в теле.

– Расскажи мне про сына.

Я разворачиваюсь к нему. Слишком резко, будто от удара.

– Ты хочешь его забрать? Поэтому приехал? – мой голос слегка дрожит. – Думаешь, я позволю тебе отнять у меня ребенка?

– Ева, я не собираюсь забирать у тебя сына. Я приехал не для этого.

– А для чего?

Его лицо все еще покрыто шрамами, губы поджаты, одна щека чуть-чуть напряжена – она так и не научилась снова улыбаться.

Его шрамы глубокие. На скуле, над бровью, у губ. Камаль не может улыбаться в пол-лица – и не пытается. Он вообще почти не улыбается. Эти шрамы стали частью его силы, и Камаль не скрывает их. Они будто говорят вместо него: я был в аду и вернулся.

Камаль действительно вернулся из ада.

Он воевал всю жизнь за право носить свою фамилию. Сейчас он это право отвоевал, но до сих пор не может остановиться, ведь печатки на его руке нет, а это значит, что война не закончена.

– Я действительно не понимаю, для чего ты приехал, но если это разовая акция для того, чтобы просто увидеть сына – лучше не надо. Не надо травмировать ребенка, давая ему ложную надежду, что папа вернулся навсегда, что он выбрал его и останется рядом…

– Что, если я вернулся навсегда? – вдруг спрашивает Камаль, заставляя меня резко замолчать. – Ты не думала об этом, Ева?

«Что, если я вернулся навсегда?», – в голове эхом звучат его слова.

Камаль смотрит прямо перед собой, а его пальцы по-прежнему крепко сжимают руль, будто он едва держится, чтобы не сорваться, потому что я – уже давно на грани. Я уже давно сорвалась, и весь наш диалог – это сплошной танец на лезвии ножа.

Я только-только начинаю осознавать, что Камаль живой и что он настоящий, как он вдруг заявляет, что теперь вернулся навсегда.

– Как ты себе это представляешь? – срывается с моих губ.

– Я бы хотел увидеть сына и познакомиться с ним, – перечисляет он. – После этого я собираюсь установить отцовство и дать Камалю свою фамилию. Я не собираюсь исчезать из его жизни. Тебе не стоит беспокоиться об этом.

– Ты… – я в панике хватаюсь за горло кончиками пальцев. – Ты все равно не можешь просто так прийти к почти шестилетнему ребенку и сказать: “Привет, я твой папа”. Да, первый год жизни сына ты был с ним, но он тебя не помнит. Так не работает…

– Я понимаю. Поэтому предлагаю начать со знакомства.

– Как ты вообще себе это представляешь? Отцовство, фамилия… – в горле пересыхает от волнения. – Мой муж – международный советник…

– Я знаю, кто твой муж, Ева. Можешь не напоминать мне, – голос Камаля резкий как нож.

– Если ты все знаешь, тогда ты должен понимать, что мы на виду у прессы. У нас официальная семья. И тут вдруг – ты. Мы не можем просто взять и объявить, что у моего сына отец – Черный президент. Это дело репутации…

Камаль молчит, как будто проглатывает мои слова. Он медленно двигает челюстью, застыв корпусом в одном положении.

– Пять лет, – шепчу. – Пять лет ты молчал. Ни сообщения, ни звонка. Я думала, ты умер. Я давно похоронила тебя…

– Все не так просто. Я не мог по-другому.

– По-моему, все проще простого. Ты бросил нас, а теперь хочешь стать моему сыну воскресным папой!

– Сбавь тон, Ева, – в голосе Камаля плещется предупреждение.

И я сбавляю.

Сбавляю, потому что Камаль резко трогается с места, сворачивая с шумной трассы в сторону леса. Здесь совсем темно, и это заставляет меня притихнуть и сбавить те самые обороты, которые я завела с самого начала нашей встречи!

– Куда мы?.. – выдыхаю, трогая себя за горло.

– Не бойся. Отъедем от трассы, – чеканит Камаль, заглушая автомобиль под высоким раскидистым деревом.

– Мне нужно домой, – я с тревогой поглядываю на часы.

– Отвезу чуть позже. Сперва я хочу, чтобы ты рассказала мне о сыне.

Щелкает зажигалка. Еще секунда – и по салону растекается запах никотина, которым теперь наверняка пропахнет пиджак Саши.

Камаль так и не бросил.

Он откидывается назад и оглядывает меня черным взглядом с головы до ног, затем устало потирает чуть обросшее лицо.

– Ева, я жду, – требовательный шелест.

– У него… все хорошо, – говорю, проглатывая обиды.

По мере остывания ко мне приходит осознание: пусть Камаль не имеет права вмешиваться в мою жизнь, но о сыне он имеет право знать. Поэтому я говорю – сквозь годы боли и обид.

– В этом году Кам пойдет в школу.

– В школу… – Камаль крепко затягивается.

– Да… – прикрываю глаза. – Он любит шахматы, плавание и ходит на борьбу. Математика и география – его любимые предметы…

В тишине салона раздается тихий смешок, ведь наш сын – его полная копия.

Повернувшись, я разглядываю в темноте Камаля и вижу на его губах легкую улыбку.

– Когда-то ты сказал мне, что география и математика привлекали тебя четкими правилами и структурой, а еще – что цифры не предают. Недавно сын сказал мне то же самое. Бывает же такое…

Камаль слушает, не перебивая.

Словно для него каждое слово о сыне – на вес золота.

– Что еще он любит?

– Задавать вопросы, на которые у взрослых нет ответов. Но я стараюсь… находить ответы. Еще он не любит обниматься. И не любит, когда его целуют. Вероятно, пять лет назад ты действительно собирался умирать, раз сделал свою полную копию.

Наш сын – не просто копия Камаля. Камаль дал ему свое имя. Он собирался умирать во имя мести, поэтому решил оставить свой след в этой истории в надежде, что его сын уж точно будет счастливым.

Я бросаю взгляд на часы, и внутри все сжимается.

– Уже очень поздно. Верни меня домой, – прошу, меняя тему. – Я обещала Каму, что вернусь пораньше.

– Я верну, но при одном условии.

– Каком? – я зажмуриваюсь.

– Мы встретимся и поговорим. Как взрослые люди и без бегства. Я хочу, чтобы ты выбрала день и место. Разумеется… без мужа.

Я поджимаю губы, потому что рассчитывала, что информации о том, что с сыном все хорошо, ему будет достаточно.

Оказалось, что нет.

Докурив, Камаль безжалостно сминает сигарету в пальцах и включается в движение, не дождавшись моего ответа. Наверное, он понимает, что выбора у меня нет, и все будет так, как он решил.

Машина трогается, и я ощущаю, как сердце стучит в ритме колес, потому что это конец.

Я рада, что он жив.

Рада так же сильно, как ненавижу его!

Но еще появление Камаля означает для меня конец стабильной и размеренной жизни, которую я выстраивала годами. И это больно.

– Я больше не та, что раньше, – говорю, глядя в его профиль.

– Я заметил.

Вижу, как напрягается его скула, будто мои слова его режут.

– Я больше не беззащитная девчонка. У меня есть муж.

– Это угроза? – его голос вновь сочится агрессией.

– Нет, – отзываюсь слишком быстро. – Это просьба. Пожалуйста… не трогай его. Он хороший человек. Однажды ты сказал, что я найду хорошего мужа. Я нашла. У нас была свадьба. Твое появление… не отменяет моей ответственности перед семьей.

Между нами повисает пауза – густая, вязкая. Я отвожу взгляд к светящимся цифрам на панели и к бликам от встречных фар на стекле.

И в этот момент загорается экран телефона, который все это время я сжимала в своих пальцах.

Звонит Саша…

Глава 5

– Ева, ты дома? Почему не позвонила? Я волнуюсь, – голос Саши в трубке не на шутку встревожен. Он не повышает тон, но я знаю – он не любит неопределенность, как и я.

– Все хорошо, я подъезжаю. Просто… возникли некоторые проблемы… – говорю, краем глаза следя за напряженным профилем Камаля.

– Позвони мне, как приедешь, ладно?

– Конечно.

– Люблю тебя.

Прикусив губу, я застываю в смятении, но отвечаю:

– И я тебя.

Когда кладу трубку, то мгновенно чувствую жар чужого взгляда на свой щеке. В том месте, куда смотрит Камаль, кожу слегка печет и даже покалывает.

– Как давно ты вышла замуж? – слышу вопрос, стоит мне только отключиться от звонка.

Я отвожу взгляд, легонько прокручивая пальцами обручальное кольцо на безымянном. Саша старше меня на несколько лет, и у нас с ним была свадьба – пышная, красивая и эталонная, о которой я когда-то мечтала. Саша исполнил все мои пожелания, вот только увы: белое платье не принесло мне ожидаемой радости, а ощущение, что моя мечта так и не исполнилась – еще долгое время сидело занозой в груди.

Набрав в легкие побольше воздуха, сдержанно отвечаю:

– Полтора года назад.

Камаль сжимает руль. Сильнее. С такой силой, что я слышу, как поскрипывает кожа под его пальцами. Все потому, что мы выезжаем на широкую трассу, где начинается активный поток автомобилей, требующий от Камаля большей сосредоточенности.

За окнами – ночь, и фары встречных машин проносятся одни за другими, а в салоне – жара от печки и напряжение, которое можно резать ножом.

– И как тебе с ним? – спрашивает Камаль. Голос ровный. Даже слишком. А внутри – холод как в минус пятьдесят, от которого сводит скулы.

– Для человека, который приехал за сыном… – говорю тихо, но с нажимом. – Ты задаешь слишком личные вопросы. Это тебя не касается.

– Все, что меня касается, сейчас сидит рядом со мной. Ты и сын.

– Нет, нет… Меня больше нет в этой связке, – проговариваю с трудом. – У меня спокойная и стабильная жизнь. Хороший муж. И я счастлива. Это ответ на твой вопрос о том, как мне с ним. Но впредь я бы хотела, чтобы наше общение сводилось только к сыну.

Я отворачиваюсь. Потому что у меня есть такое ощущение, что если я только посмотрю в его глаза, то сгорю заживо от того пожара, который в нем полыхает.

Когда Камаль сворачивает на нужную улицу, я замираю.

Ведь он даже не спрашивал адрес.

Он с самого начала знал, куда меня везти. Знал, где поджидать и где останавливать такси. Все знал.

Поворот. Еще один. Нужные ворота. Я нажимаю на кнопку в своем телефоне, и мы проезжаем внутрь закрытого частного сектора.

Камаль останавливается аккурат возле дома, в котором я живу с мужем и сыном.

– Я пробил адрес его особняка, – поясняет Камаль. – Ева, я бы хотел увидеться с сыном на этих выходных.

Я медленно поворачиваю голову в его сторону, но на удивление и другие эмоции не остается сил. Силы есть только на рефлексию. Я до сих пор не верю, что он живой. И что у нас могла бы быть семья, если бы пять лет назад он сделал иной выбор.

– Это очень быстро, – качаю головой. – Для начала мне нужно объясниться с Сашей и все ему рассказать. Я не могу ему лгать.

– Я понимаю, – Камаль сдержанно кивает, двигая челюстью. – Но и я не готов больше ждать.

– Мне нужно время… – выдыхаю.

– Надеюсь, не для того, чтобы сбежать со своим мужем. В противном случае… я его убью.

Сердце падает куда-то вниз, а на глаза наворачиваются слезы, заставляя меня опуститься до мольбы:

– Не надо. Я не сбегу…

– Тогда мы друг друга поняли? – уточняет тихо.

Я тянусь к автомобильной ручке, награждая Камаля молчаливым ответом, но он внезапно подается вперед и хватает меня за локоть.

Горячо.

Слишком горячо.

Будто он дотронулся не кожей, а пламенем. Я резко одергиваю руку – и пальцы Камаля скользят по моей кисти, случайно касаясь обручального кольца

Не заметить его сложно, вот и Камаль замечает.

Кожу ошпаривает словно кипятком, и я пытаюсь отстраниться, несмотря на самую настоящую бездну в черных глазах Камаля.

В моих глазах по-прежнему слезы, ведь пару минут назад он дал понять, что с легкостью убьет моего мужа. И Камаль эти слезы тоже замечает.

– Телефон, – проговаривает хрипло.

– Что? Зачем?

– Когда я позвоню, я хочу, чтобы ты мне ответила. Другого сценария быть не должно.

– А если не отвечу?

– Тебе это не понравится, – отвечает он и сжимает мою кисть с обручальным чуть сильнее.

Я медленно вытаскиваю смартфон из кармана и подаю ему. Камаль ловко набирает свой номер, нажимает «вызов», и его телефон, лежащий на панели, начинает звонить.

На экране вспыхивает заставка.

Я замираю, потому что на его заставке – я и наш сын. На этом фото мы оба в пижаме и с растрепанными кудрями – дурачимся на камеру. По всей видимости, Камаль нашел и сохранил фото, которое я выложила в своих социальных сетях несколько недель назад.

– Я позвоню тебе, – слышу тихое, но твердое обещание.

Камаль бросает взгляд на экран, затем на меня. Он молча возвращает телефон и разблокирует двери.

– Пожалуйста, не делай глупостей, – предупреждает он напоследок. – Я только вас нашел и не хочу потерять.

– Как будто ты вообще искал нас…

Открыв дверь, я не даю Камалю ответить.

Я выхожу, а напоследок хлопаю дверь с такой силой, словно это способно заглушить мой бешеный пульс.

Я иду к дому, чувствуя прожигающий взгляд Камаля на своей спине, а кожу, куда он прикасался, покалывает до сих пор.

Оказавшись дома, я резко запираю дверь и медленно оседаю вниз по двери, прислушиваясь к звукам снаружи.

Мне все кажется, что Камаль наплюет на обещания подождать и ворвется в мой дом, в мой тихий уголок стабильности, чтобы разнести все в щепки!

Но этого не происходит, и спустя пару минут, стянув с плеч Сашин пиджак, я слышу приглушенный рык мотора.

Кадиллак медленно отъезжает от дома, но я знаю, что уже очень скоро Камаль будет приезжать сюда на вполне на законных основаниях, и я ничего не смогу с этим сделать.

Глава 6

Утро пахнет свежесваренным кофе и мятой.

Я сижу за кухонным столом в пижаме, закутавшись в мужской кардиган, и не могу перестать зевать. Под глазами заметная усталость и тяжесть бессонной ночи. Вся ночь прошла под гул мыслей, под фантомное дыхание Камаля и его голос, который так и не стерся из памяти.

Впрочем, воспоминания, связанные с ним, из памяти не стерлись тоже, хотя очень хотелось.

– Ева, почему мой пиджак пахнет сигаретным дымом? – спрашивает Саша, входя на кухню.

Я медленно отрываю взгляд от столешницы, пытаясь понять, о чем он говорит.

Полчаса назад Саша вернулся после пробежки и уже успел принять душ. Теперь футболка прилипла к его влажному телу, короткие волосы растрепаны, а живот по-прежнему напряжен как во время бега. Он выглядит, как всегда, слишком хорошо – свежо, тепло, надежно, а в его руках – костюм вместе с тем самым пиджаком, в котором вчера он посадил меня в такси.

– Это… – я медленно ворочаю языком, чувствуя острую вину за ложь, которую мне придется сочинить. – Это курил водитель такси, с которым я ехала…

– Ясно. Мне стоило вызвать второго водителя, а не отправлять тебя на такси, – морщится Саша, бросая пиджак в стирку.

– Угу…

– Ты плохо спала, – замечает он. – Доброе утро.

Саша подходит ближе, целует меня в макушку и усаживается напротив.