Полная версия
Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2
Пять дней назад, когда в их дом пришла На Жуин, Лю Синь заперся с ней в одной из пустующих комнат на несколько долгих часов. А после все дни напролет проводил в мастерской, разрываясь между приготовлением снадобья Бедового льва и изучением законов гильдии. На исходе третьего дня Лю Синь, изможденный и усталый, попросил Тан Цзэмина остаться в «Хмельном соболе» под присмотром Ван Цзяня и Пэй Сунлиня. Именно там разместились городские стражники, разрабатывавшие план по захвату резиденции. Тан Цзэмин, видя бледное лицо Лю Синя, не посмел возразить, чтобы не отнимать у него силы еще и на споры.
Перед самым отъездом Лю Синь заверил, что с ним все будет в порядке и уже утром они встретятся за завтраком.
Пользуясь тем, что большинство людей считали его обычным мальчишкой, а потому не стремились что-то скрыть от него, Тан Цзэмин слонялся по таверне целый день, по крупицам вызнавая план, составленный стражниками и На Жуин. Словно чуя неладное, в ту ночь он не мог заснуть – сидел у окна и смотрел на огни резиденции вдалеке. Он пытался успокоить разум и медитировать, однако приглушенные крики боли, раздававшиеся в голове последние пару часов, словно толкали его вперед, тревожа сердце.
Не сдержав порыва на очередном болезненном крике, Тан Цзэмин выскользнул в окно, чтобы вскочить на Игуя и помчаться в сторону резиденции. В те мгновения, когда он влетел в зал и замер под темным потолком, взглянув на истекающего кровью Лю Синя, ему показалось, что он обезумел. Тан Цзэмину потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы сосредоточиться на действиях, изо всех сил контролируя их и не давая необузданным потокам энергии разорвать всех в том зале.
Сидя на постели, Тан Цзэмин долго смотрел на лицо Лю Синя, терзаясь виной за то, что пришел слишком поздно.
– Я должен был почувствовать это раньше. Прости меня…
Опустив взгляд на израненную лодыжку, Тан Цзэмин начал дрожащими кончиками пальцев наносить лечебную мазь. Нога выглядела такой худой и хрупкой, что ему казалось, надави он чуть сильней – и она разобьется на осколки подобно хрупкому льду. Выступающие косточки у самой стопы едва не прорезали собой тонкую кожу – настолько худым он был. Только сейчас Тан Цзэмин понял, насколько истощенным телесно и духовно был Лю Синь под всеми слоями своих просторных светлых одежд; насколько слабым и беззащитным он был против заклинателей и жестоких людей, которые обнажали против него клинки. Но даже такой он всегда двигался вперед.
Одновременно Тан Цзэмин ощущал темное удовлетворение от того, что только он мог видеть слабость этого человека. Только он мог заботиться о нем и видеть его забывшимся в бессознательном бреду. Для всех остальных Лю Синь был непоколебимым и стойким: его могли пытать часами, но он все же не предал друга и не уступил; его могли окружать снега и ветры, но он шел вперед так, что даже Тан Цзэмин не мог угнаться за ним; его могли сбивать с ног жестокость и боль, когда на него набрасывались темные твари, но он все равно поднимался и давал им отпор. В последнее время на все вопросы о его самочувствии Лю Синь отвечал: «Я в порядке». И только Тан Цзэмин знал, что этот человек задыхается в кошмарах, крича от боли и ужаса; только он знал, как его успокоить, чтобы Лю Синь безмятежно проспал до рассвета.
Лю Синь иногда выглядел так, словно не смог вернуться с войны в горах Сюэ. Иной раз Тан Цзэмин замечал, как стекленеет его взгляд, направленный на огонь, когда он сидел возле камина с очередной книгой и чашей вина. Лю Синь мог сидеть так несколько часов, о чем-то размышляя и не замечая ничего вокруг – в том числе и самого Тан Цзэмина, неотрывно следящего за каждой переменой выражения его глаз.
Лю Синь ни с кем не обсуждал увиденное в горах, а вместо ответов на вопросы только переводил тему, предпочитая все держать в себе, словно проживая те дни снова и снова. Он несколько изменился после возвращения в глазах Тан Цзэмина. Изменились его шаги, движения и даже дыхание. Лю Синь больше не боялся проходить мимо лавок с демоническими масками и не шарахался от вида уродливых тао-те; он не боялся вида крови или ранений и все чаще погружался в изучение книг по боевым искусствам, сидя у камина по вечерам. Лишь в эти несколько дней Тан Цзэмин обратил внимание на те самые книги, которые ранее принимал за сборники легенд, столь любимых его ифу. Лю Синь все так же улыбался ему, Сяо Вэню и остальным своим друзьям, однако при этом мало походил на себя прежнего. Его побледневшее осунувшееся лицо несло на себе отпечаток войны, но Тан Цзэмин и представить не мог, что этот хрупкий человек может перенести столь жестокие пытки холодом и смертью и все еще находить в себе силы улыбаться людям.
Закончив бинтовать лодыжку, Тан Цзэмин аккуратно укрыл ее мягким белым одеялом и обошел кровать, чтобы присесть на свободную половину. В этот момент он вдруг вспомнил, что именно ему всегда доставалась поддержка Лю Синя. Пока Лю Синь был рядом, ему ничего не угрожало, и он проваливался в спокойный крепкий сон, а раны, полученные днем на тренировке, не беспокоили его всю ночь.
Подумав немного, Тан Цзэмин осторожно приподнял его голову и переложил для более удобного положения.
На подоконнике сидели два дремавших соловья. Один чуть наклонился и потерся о крыло другого, тихо щебеча.
Глава 53. Приговор
Было раннее утро, когда Тан Цзэмин готовил на кухне. Мелко нарезав ростки бамбука, он щедро сдобрил их кунжутным маслом и принялся обжаривать до золотистой корочки, чтобы после приправить лимонным соком. Повернувшись, он дал свежий побег фасоли большой зеленой черепахе, которая лежала рядом на столе. Довольная рептилия мгновенно прожевала фасоль и снова открыла рот.
– Ты такая прожорливая, – тихо рассмеялся Тан Цзэмин, поглаживая ее по голове. – Такими темпами ты съешь всю еду, и ифу нечем будет позавтракать, когда он проснется.
В просторной кухне было большое окно, открывающее вид на рассветное небо. Снегопад шел уже третий день и, судя по всему, не думал заканчиваться в ближайшее время.
Тан Цзэмин мало знал о том, что происходит сейчас в городе, однако все же подметил, что ночные грабежи и беспорядки прекратились. Раньше по ночам он нередко слышал отголоски погромов на соседних улицах. Стражники, которые в последние месяцы жили на улице Инхуа, вновь были мобилизованы и заняли принадлежащие им казармы и комплексы в управлении, откуда их ранее вытурили сослуживцы. По несколько раз в день бывая на рынке, Тан Цзэмин узнал из разговоров, что На Сюин заключили под стражу, как и судью и их приближенных. Поскольку На Жуин была заместителем бывшей главнокомандующей, Дун Чжунши, приняв во внимание ее заслуги перед городом, в тот же день назначил ее на пост главы гвардейцев. Спесь со стражников, принявших неверную сторону, была сбита первыми же распоряжениями их новой командующей: их понизили до стражников низшего ранга и лишили военных чинов и отличительного оружия. Теперь они охраняли амбары с провиантом да конюшни. Особо отличившихся и вовсе назначили присматривать за тремя духовными слонами. Вынужденные кормить прожорливых животных днями напролет, стражники имели право использовать свои мечи только для того, чтобы подниматься в воздух и до изнеможения чистить слоновьи шкуры.
Дун Чжунши упразднил все налоги на полгода, позволяя ремесленникам свободно вздохнуть и наладить торговлю. Кроме того, по его приказу все награбленное и насильно отнятое надлежало вернуть прежним владельцам. Двери в Яотин вновь были открыты. Так, на следующий же день дядя Шуя Ганъюна явился в город. Пьяный и окруженный куртизанками, он вскользь упомянул, что все это время провел в соседнем городке. Надеясь на то, что после бури вернется в свою таверну на теплое местечко как ни в чем не бывало, он получил с руки своего племянника лишь статус развлекалы. Видя, что Шуя Ганъюн настроен серьезно, дядюшка, человек мирный и не любящий насилия, согласился на такие условия. Тем лучше для него – будучи развлекалой, он не имел недостатка в куртизанках и вине, все дни напролет занимаясь излюбленным делом: играя на пипе и травя городские байки да сплетни среди выпивох. Присутствие рядом с племянником Ма Цайтянь и ее дочери также приятно удивило дядюшку, и он тепло принял обеих в семью.
Люди, узнав, кто на самом деле стоит за разрушениями и произволом, в конце концов опустили вилы, направленные на главу города. Вместо этого они обратили весь свой праведный гнев на стражников, заставив их расчищать разрушенные ими же улицы.
Тан Цзэмина мало волновали эти события, однако он специально обо всем разузнал, полагая, что Лю Синю будет интересно. Самому же мальчику не давало покоя совсем иное. Вернувшись в то утро в дом на улице Инхуа вместе с Лю Синем, которого нес на спине Цзин, и Сяо Вэнем, уже к вечеру они узнали, что судья гильдии, вероятно, избежит сурового наказания. К тому же теперь правящей гильдии предстояло выбрать нового судью.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Notes
1
Гарпунный танец – традиционный китайский танец, связанный с владыкой Востока Фу Си, который, согласно мифологии, дал ханьцам первые рыболовные сети. Здесь и далее примечания автора.
2
В некоторые периоды правления древних династий (Цин, Мин, Юань), когда император или какой-либо другой правитель умирал, его приближенные, такие как наложницы и слуги, могли быть убиты, принуждены к самоубийству или похоронены заживо рядом с умершим господином в знак их вечной верности ему, следуя за ним до его могилы.
3
Линьши (
4
По древним законам глава дома/семьи должен был выдавать своих людей, то есть предоставлять на суд домочадцев, слуг и учеников, в противном случае он принимал наказание за каждого невыданного человека.
5
Утки-мандаринки символизируют двух влюбленных и неразлучных людей, которые остаются верными друг другу на протяжении всей жизни.
6
При правлении некоторых династий в Древнем Китае существовал так называемый откуп от пыток или казни. Человек мог заплатить определенную сумму или количество му (мера площади) земли, выдвинутых судьей. Как правило, от такой сделки выигрывали все, поэтому высокопоставленные лица редко подвергались серьезным наказаниям: человек получал свободу, а чиновники – деньги или земли.
7
Идиома «не бояться ни неба, ни земли» – ничего на свете не бояться; не знать страха.
8
Сяо Фэн – первое имя Сяо Вэня. Мин (
9
Для поддержания многоуровневых крыш в китайской архитектуре существует уникальная система крепления кровли. В ней применяется весьма сложная стоечно-балочная конструкция с многоярусными кронштейнами под названием «доу гун».
