Ведьма. Книга первая. Третий вечер

Ведьма. Книга первая. Третий вечер

Дмитрий Целиков

Дизайнер обложки Виолетта Иванцова

Иллюстратор Виолетта Иванцова

© Дмитрий Целиков, 2025

© Виолетта Иванцова, дизайн обложки, 2025

© Виолетта Иванцова, иллюстрации, 2025

ISBN 978-5-0067-2535-5 (т. 1)

ISBN 978-5-0067-2536-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

В нашем городе стояла башня, там жила ведьма.

И было пророчество, что выгонит её тот, кто придёт издалека и кого полюбит местная девушка.

И после того, как дочь рыночного торговца позволила себя поцеловать, я тоже стал называть его нашим городом, хотя вошёл в таможенные ворота лишь этой весной.

Мы считали дело решённым, поэтому, как только портной изготовил мне новое платье, я отправился к её отцу делать предложение. Однако на пороге, едва за мною закрылась дверь, меня почему-то встретила вся мэрия. Только поднявшись на цыпочки, я сумел разглядеть в темноте большой передней мою невесту, уже облачённую в подвенечный наряд: как мы и договаривались, она хорошо подготовила родителей, и те были готовы не только дать согласие, но и в тот же день сопроводить нас в кирху. Таким образом они надеялись избежать того, что последовало, но чиновники, которым откуда-то всё стало известно, успели вмешаться. Бургомистр положил тяжёлые руки мне на плечи и сказал:

– В нашем городе стоит башня, там живёт ведьма. И есть пророчество о том, что выгонит ее лишь тот, кто придёт издалека и кого полюбит местная девушка.

Все обернулись, чтобы посмотреть на мою Мари. Я тоже невольно перевёл взгляд. Её милое лицо дышало невиданной злобой, и поэтому она была ещё красивее, чем в тот памятный вечер. Затем чиновники вновь повернули головы к бургомистру, и один из них, выражая мысли всех собравшихся, медленно выговорил:

– Однако.

– Что как не истолкование тёмных движений нашей души суть представления разума об испытываемых нами чувствах? – раздался голос из толпы должностных лиц. Все загалдели.

Бургомистр благосклонно выслушивал представленные мнения, не убирая рук, отчего мне было чрезвычайно неуютно. Меня словно арестовали. И поскольку в шуме голосов я не мог ничего разобрать, мне припомнилась упомянутая ведьма. Я видел её только дважды, когда она проходила мимо рынка в своей широкополой чёрной шляпе – такой большой, что под нею ничего нельзя было рассмотреть. Кто-то сказал мне, что это ведьма, и это не вызвало во мне никакого интереса, ведь между работой и мыслями о Мари почти не оставалось места.

Когда точки зрения иссякли, бургомистр учтиво попросил у родителей невесты дозволения заговорить с девушкой. Те смиренно кивнули. Я заметил, что они придерживают её за локти, словно опасаются, как бы она не набросилась на отцов города. Позади, в ещё большей темноте, мелькали встревоженные и любопытные лица прочих домочадцев и немногочисленной прислуги.

Бургомистр в присущей ему спокойной манере, которой он в значительной мере был обязан своею должностью и уважением горожан, подробно изложил современные теории относительно природы любви, обращаясь к Мари, но продолжая держать руки на моих плечах, отчего мне временами казалось, что я играю какую-то роль в этих рассуждениях. По окончании рассказа он потребовал от невесты отчёта в её чувствах. Городу нужно было убедиться в том, что она действительно меня любит. Один чиновник зачем-то поднял к моему лицу бумагу, и я невольно прочитал, что это акт о моем вхождении в означенный населённый пункт издалека.

Мари, моя милая Мари всё это время искала мои глаза, и я, как мог, старался удовлетворить её желание, что не всегда мне удавалось, поскольку я невелик ростом. К тому же бургомистр был широк, а рука чиновника с документом никак не уставала. И тут ко мне пришло понимание сути происходящего. Дело в том, что в городе стояла башня и там жила ведьма. И было пророчество, что выгнать её сможет лишь чужестранец, которого полюбит местная девушка. Значит, бояться нечего! Сейчас Мари признается, и я исполню предсказание, а потом нас обвенчают, хотя я всего лишь простой подай-принеси, а она – дочь моего хозяина. Но где-то в глубине под новеньким сюртуком, новеньким жилетом и новенькой рубашкой меня кольнуло маленькое подозрение, похожее на ту иголку, которая делала последние стежки всего лишь двадцать минут назад.

Бургомистр напомнил Мари, что невежливо столь продолжительное время обдумывать ответ, и тогда моя любимая громко, дабы ни в ком не оставалось сомнений относительно состояния их личного слуха, призналась в совершеннейшем своём презрении к пророчеству и даже назвала его мнимым. Кое-какие чиновники издали неопределённые восклицания, после которых воцарилось потрясённое молчание. Бургомистр сохранял собранное и терпеливо-благосклонное выражение лица. От него пахло уксусом и лимоном.

Воспользовавшись произведённым эффектом, Мари заметила, что в башню неоднократно отправлялись молодые люди и, судя по отсутствию дальнейших сведений об этих женихах, ведьма погубила каждого из них, ведь нельзя же допустить, что все невесты до одной лгали о своей к ним любви.

Здесь чиновники не сочли возможным сдерживаться и подняли такой гвалт, что бургомистру пришлось снять левую руку с моего плеча и совершить ею несколько успокоительных взмахов. После этого глава обстоятельно и вместе с тем без утомительных мелочей изложил истинное положение дел и добавил, что любой горожанин, придя в архив, может ознакомиться с подтверждающими документами. По его словам, за последние двести или триста с чем-то лет (бургомистр привёл точные даты, но я их не запомнил), прошедшие со времён последнего пожара, уничтожившего предыдущий архив, не было зарегистрировано ни одного иностранца, которого действительно полюбила бы всем сердцем местная девушка. Принимая предложения руки и сердца, невесты лгали, о чём имеются соответствующие собственноручные их признания задним числом, скреплённые подписями свидетелей в количестве, установленном такими-то и такими-то законами. Следовательно, вся ответственность за исчезновение женихов в башне лежит исключительно на нерадивых, ветреных девицах, которые предпочли пренебречь небесным даром неторопливого и беспристрастного рассуждения.

Достойная дочь почтенных родителей, продолжал бургомистр, возвращая руку на моё плечо, должна и обязана хорошенько поразмыслить, прежде чем она даст согласие на женитьбу с чужеземцем, не поддаваясь первому впечатлению, отклоняя поверхностные вожделения и стараясь со всем тщанием открыть в себе самой подлинный источник чувства, определив настоящую его природу, ибо все юницы столь прискорбно склонны относить к любви малейшее движение внутреннего естества, коль скоро оно, в их представлении, часто, и давайте не побоимся признаться в этом себе, ложном, связано с кавалером. Между тем имеются сведения, что невеста, украшающая ныне парадную залу этого чтимого всеми дома, отнеслась к принятию судьбоносного для неё и многих её близких решения с неосторожной поспешностью. Но, к счастью, городские власти не дремлют, и поэтому ей предоставлен случай выправить цепь событий, пока она ещё не стала необратимой. Достаточно честно и непредвзято дать всё же ответ на уже заданный однажды вопрос. И если юная госпожа придёт к заключению о том, что она несколько поторопилась с подготовкой к венчанию, этот неплохой работящий паренёк не встретит никаких препятствий к продолжению своих странствий в поисках новых гостеприимных очагов. Если же, напротив, первоначальное суждение окажется подтверждённым, город получит надежду на избавление от ведьмы.

Все вновь повернулись к девушке. Пока бургомистр говорил, Мари растеряла свой пыл и опустила голову. Свадебный букетик в её руке дрогнул, и она произнесла:

– Люблю этого человека всем сердцем и всей душой, как никто никогда не любил.

Я воспрянул духом, однако ноги мои подкосились. По толпе пронеслась волна шороха – чиновники не могли оставаться неподвижными после этих слов и шевелились, соприкасаясь рукавами.

Бургомистр ласково приподнял мою голову за подбородок и освежил своим добросовестным взглядом. На его тёплом лице играла колыбельная отеческой улыбки. Он смотрел на меня, словно разогревая для напутственной речи, и я покорно ждал, но сзади его потеребили. Бургомистр слегка повернул брови, и чиновник, немного теряясь, сказал:

– Это там… оттуда передали, из задних рядов…

Двумя пальцами он держал какой-то блестящий предмет, и я услышал голос матушки невесты:

– Возьми счастливую булавку, она поможет тебе!

Бургомистр ещё больше выпрямился, чтобы лучше видеть темноту, и покачал туда головой:

– Пророчество достаточно ясное, никаких дополнительных принадлежностей не требуется.

– Магические ухищрения – дело ведьм! – подмигнул мне чиновник.

– Так давайте его голым туда отправим! – закричала Мари.

– Голубушка, ну в самом деле, ну что же вы, – мягко ответил бургомистр. – Рамки приличий должны соблюдаться в любом случае. Мы не дикари какие-нибудь.

Он повернулся ко мне и всеобъемлющим голосом подчеркнул:

– Прелестное платье. Вы полностью рассчитались за него?

Я смиренно кивнул.

– Великолепно! У портного не будет претензий к мэрии, если выяснится, что юная госпожа так и не сумела разобраться в себе.

– Я пойду с ним!! – вновь раздался на всю залу голос Мари, и её увели в комнаты.

– Ну что ж, – и бургомистр хлопнул меня по обоим плечам сначала сверху, а потом ещё и сбоку, – пришла пора исполнить своё предназначение. Кто мог представить, что это будете именно вы! А знаете, пророчество было записано, когда здесь не было ни этого города, ни тем более башни! А сколько тысячелетий оно передавалось до этого из уст в уста, мы с вами даже представить не можем! И всё только ради вашего подвига, вы только подумайте! Замкнуть такую цепь времён!

– Я помню, как он вошёл в таможенное присутствие, – сказал какой-то обер-офицер, глядя на моё лицо, как на произведение изобразительного искусства. – Был ещё тогда совсем не наш, а нынче? А? Нет, господа, вы только взгляните! Вылитый почётный горожанин!

Ближайшие чиновники сочли своим сердечным долгом пожать мне руку. Им нравилось делать свою работу.

– Приятный, очень приятный молодой человек, – говорили они друг другу.

– Юная госпожа не могла выбрать никого другого.

– Редкое воспитание, редкое!

– Какая честь для нашего города!

– Какая честь для вас, господин жених!

– Мы поднимем за вас бокалы, не дожидаясь вашего возвращения!

– И подожжём петарды!

Я попытался что-то ответить, что-то сказать или хотя бы проговорить, и мои звуки вызвали у инспекторов и префектов благодушный смех.

– Надо же, какой интересный диалект!

– А в этом жаргоне что-то есть, знаете ли, и я всегда об этом твердил!

– Замечательная речь, мы внесём эти слова в архив! Да что там! Вы получите в своё распоряжение чернила и бумагу – лучшие чернила и лучшую бумагу! – и сами, своей рукой в назидание потомкам сможете описать, какими выражениями вы сопроводили кончину этой фурии! Или вы препочитаете диктовать секретарю?

– Позвольте рекомендовать вам собрание изречений на подобные случаи!

– Осторожно, не споткнитесь о порог!

Меня как будто никто не подталкивал, но я каким-то образом оказался на улице, и башня предстала сразу передо мной, хотя, насколько я помнил, она всегда стояла на одной из улочек рядом с рынком и у меня никогда не было времени её как следует рассмотреть. Я и сейчас не успел почти ничего увидеть, потому что мы быстро пересекли небольшую площадь, образовавшуюся здесь вместе с башней. Вроде бы обыкновенное круглое, слегка сужающееся кверху строение тёмного камня, лишённое окон. Вершина скрывалась за осенними облаками. За оцеплением воодушевленные горожане махали мне желтыми и красными флажками. Некоторые жандармы оказались моими знакомыми по рынку, и они с улыбкой отсалютовали мне церемониальными палашами, не нарушая строй.

Бургомистр первым взошёл по крутым ступеням башни и уверенно взялся за ручку двери.

– Мы столько натерпелись, – шептали в спину чиновники.

– Двуличная тварь.

– Пусть помучается.

– Никакой пощады.

Я ожидал, что бургомистр постучит или достанет ключи, но он просто открыл дверь, и меня внесло во внутреннюю темноту. Внезапно стало светло, и это испугало меня, наверное, больше, чем нападение невидимых костлявых пальцев, которое я уже успел себе представить и поэтому пал на четвереньки. Сердце колотилось, я тяжело дышал, и рядом уже не было покровителя, который помог бы мне подняться.

– Попринаехали герои-любовники! – разразилось где-то впереди.

Я задрал голову до боли в шее и обнаружил себя в большой комнате, которая очень сильно походила на таможенное присутствие у ворот нашего города. Первым делом я установил, что бояться пока нечего и, хватаясь за дверной косяк, довольно бодро встал на ноги. Внутри сосало так, будто я не ел дня три.

– Из каких краёв к нам пожаловали? – прозвучал тот же голос, и он показался мне очень хорошим, словно серебряные стаканчики, которые я хотел подарить родителям Мари, да не сыскал денег.

В углу за большим конторским столом сидела и постукивала по нему самопишущим пером молодая женщина с очень строгим лицом и легкомысленно распущенными тёмными волосами. Стена за нею была оклеена какими-то календарями, картинами и другими бумагами с текстами, отпечатанными типографским способом. Ведьма приказала мне подойти поближе, и я увидел, что юбка её немыслимо коротка, а открытое колено, обтянутое тончайшим шёлком, поблёскивает золотом в свете многочисленных люстр. Я зажмурился от ужаса. Дыхание по-прежнему вело себя так, будто меня травили собаками по всем окрестностям нашего города.

– Какой-то ты невесёлый, – сказала ведьма. – Впрочем, ничего удивительного. К сожалению. Может, присядешь?

Я открыл глаза и не увидел стула, поэтому остался стоять.

– Вялый, безжизненный, – продолжался между тем стук пера. – Ну что ж, – вздохнула вдруг ведьма и энергично отодвинулась от стола. Она заложила ногу за ногу, и её колени стали видны мне ещё лучше. От страха я не мог оторвать от них взгляда. – Я предлагаю тебе выбрать одно из двух. Так же, как предлагала сотням других до тебя. И все они выбирали одно и то же. Подумай об этом.

Она молча и пристально смотрела на меня. Я тоже ничего не говорил.

– Будем считать, что у тебя было достаточно времени подумать, – вновь заговорила ведьма. – Итак, я могу отправить тебя – так же, как отправила всех остальных, – прочь из этого города. Ты выйдешь из этой двери, – она указала на дверь, в которую я вошёл, точнее влетел от толчка бугомистра, – и окажешься очень далеко отсюда. В этом случае ты проживёшь долгую счастливую жизнь благородного отца семейства, а в том, что ты сумеешь обзавестись семьёй, у меня нет никаких сомнений, герой-любовник. Скажи хотя бы, кто она.

Я прислушался к морю, бушевавшему в груди, присмотрелся к тонувшей на горизонте каравелле и не смог выдавить ни звука. Ведьма чуть-чуть улыбнулась и бесшумно произнесла один слог, наклонив голову и сделав большие глаза, как взрослый, который хочет помочь робкому ребёнку с ответом. Я догадался и пролепетал:

– Ма-ри.

Мне сразу стало легче. Я вспомнил, как она смотрела на меня, когда мы мечтали об укладе нашей будущей жизни.

– Она дочь рыночного торговца. А пришёл я издалека.

Ведьма наклонила голову ещё ниже.

– Насколько мне известно – а мне известно всё, – нет в этом городе никакого рынка.

– Как город может быть без рынка? – удивился я, всё больше приходя в себя. – И как там может не быть рынка, если я там работал? Да и господин бургомистр…

– Кто?

– Господин бургомистр…

– Какой бургомистр? Отродясь там не было никаких бургомистров!

Я опешил и растерялся, но быстро понял, в чём дело. Так взрослые иногда забавляются с детьми, отрицая очевидное, и со смехом глядят на то, как выходит из себя малыш, не способный понять игры. Я сразу приосанился и с достоинством замолчал.

Она рассеянно смотрела в сторону, поигрывая ножкой. Туфелька замерла на кончике носка, но ведьма ловким движением надела её обратно. Я старался не смотреть туда.

– Странный ты какой-то, – вымолвила она, и мне послышались усталые нотки в её прекрасном и добром голосе. – Ну да ладно, продолжим. Итак, либо ты уходишь отсюда прочь, забываешь эту свою, как её там, неважно, и в городе тебя считают погибшим. Либо ты умрёшь по-настоящему. Выбор очень простой.

И она ещё внимательнее взглянула на меня.

Я с трудом проглотил что-то, из-за чего внезапно потерял способность дышать, и глотнул воздуха. Потом ещё. И ещё. Это было так приятно – следить за тем, как воздух входит и выходит. Наверное, с таким же удовольствием летают в безоблачном небе птицы. От восторга я выдохнул чересчур сильно, и кончики её волос затрепетали. Ведьма с улыбкой поправила причёску, склонив голову набок, и я осознал, что всё это время любовался ничем не прикрытой шеей. Кровь прилила к моему лицу. Меня охватили стыд и злость.

– Так каким же будет твой ответ, герой-любовник? – мягким холодком прозвучало в моих пылающих ушах.

– Я верю в то, что она любит меня, – прошептал я. – И значит, ничего плохого со мной не случится.

Ведьма рассмеялась так весело, что я вспомнил, как разлетались под весенним ветром ветви плакучих ив, когда я шёл в наш город.

– Кто тебе это сказал? – воскликнула она. – Ты всегда веришь кому попало? Да что ты знаешь об этих людях? Ты убежишь от них без оглядки, когда я открою тебе правду!

Но я уже собрался с духом и не забывал напоминать себе, что она ведьма и что этот поединок нужно выиграть.

– Слышать ничего не хочу! – сказал я твёрдо. Не знаю, как у меня получилось, но за Мари мне было обидно.

– Ха! – закричала она мне жизнерадостно прямо между глаз. – Всё это было подстроено! Нет ни города, ни рынка, ни бургомистра, ни Мари! Есть шайка бандитов и колдунов! Есть наваждения и легковерные путники из далёких краёв! Ну вот скажи, ты что, принц? Или сын купца? Или сам купец? С какой дурочки дочь богатея полюбит чернорабочего? Да ещё так быстро!

– Не желаю слушать эту чушь, – повторил я непоколебимо и постарался придать своему голосу такого железа, чтобы ведьма замолчала, поражённая моим мужеством. Но она продолжала ликовать:

– А давай-ка мы с тобой, мил человек, пройдёмся невидимками по городу! Ты сам всё увидишь, своими глазами, – и в её руке откуда-то возникла огромная чёрная шляпа.

– Я не верю тебе, ведьма, и никогда не поверю, ты не обманешь меня! – процедил я сквозь зубы, радуясь тому, что решительность не покидает меня, и досадуя на ноги, которые окончательно ослабели от страха и отказались меня держать. Мне пришлось опереться о стену.

Ещё немного, и этот кошмар закончится. Я не могу проиграть – Мари любит меня. Когда в воскресный день мы случайно встретились на одинокой дорожке городского парка, я снял шляпу и поклонился, а она взяла меня за руку, чтобы показать свои любимые места. Мы ушли очень далеко, я оступился, упал и скатился на дно оврага. Мари засмеялась и съехала ко мне по траве, безнадёжно испачкав своё белое платье. Я поймал её, и мы не выпускали друг друга из объятий до самого вечера. Следующим утром она явилась на рынок и приказала доставить ей домой корзину персиков. Не обращая внимания на шутки друзей, тычки локтями и подножки, я отправился за нею. На одной из улиц Мари втолкнула меня в какую-то узкую улочку и целовала до тех пор, пока я не выпустил корзину из рук. Персики покатились по камням, но она не позволила мне броситься за ними. Тогда-то она и объявила мне, что родители согласны, а я побежал к портному.

Ведьма между тем притихла. Наверное, я победил её. В знак своего поражения она подняла брови и щёлкнула пальцами.

– Ну, тогда вот тебе! – сказал она, и я увидел, что стены комнаты из светлого дерева сплошь покрылись одинаковыми дверьми, между которыми совсем не было никакого пространства.

Я повернулся, чтобы взглянуть на ведьму – наверное, я хотел получить какие-то объяснения, – но в углу уже не было ни её, ни стола, ни календарей на стенах. Только двери. Обычные новенькие двери с круглыми медными ручками.

– И помни! – раздался её голос из ниоткуда. – Что бы ты ни выбрал, ты умрёшь! Умрёшь-умрёшь-умрёшь!

И голос пропал вместе со светом. Наступила кромешная тьма, которую я, признаться, всегда боялся. Мне мерещились полчища скелетов и лохматых чудищ с острыми когтями. В мою сторону тянулись бесконечные пальцы-змеи, и я содрогался от ужаса, ожидая первого прикосновения. Нужно как можно быстрее выйти отсюда! Всё равно куда! Оставаться было невыносимо. Я помнил, что стоял у стены, и попробовал нашарить ближайшую дверь, но моя рука ощутила только пустоту. Я сделал несколько шагов в одну сторону, в другую – и окончательно потерялся. Страх швырнул моё трепещущее тело на пол и заставил ползти в надежде, что рано или поздно дверь сама найдёт меня.

ГЛАВА 2

Моя голова ткнулась во что-то одновременно мягкое и твёрдое, я решил, что это дверь, рванулся вверх и очень больно ударился. Тишина исчезла, всё пространство наполнилось звуками и голосами, меня схватили, куда-то вытащили, начали ощупывать, отряхивать, проводить по волосам, пытались оторвать руки от головы и осмотреть ушибленное место. Меня усадили, положили на макушку мокрую тряпицу. Я наконец перестал жмуриться и увидел вокруг себя несколько человек. Они суетились, каждому хотелось проявить заботу. Острая радость пронзила меня – это же чиновники, которые ждали снаружи! Я выбрался! Я победил!

– Постойте, так он не в дверь вошёл?

– Да-да, я же объясняю: оказался у меня под столом, ткнулся мне в ноги, потом ударился – наверное, хотел подняться.

– Да как же так-то?

– Ничего подобного у нас ещё не случалось.

– Я и не знал, что такое возможно!

– Да никто не знал! Все удивлены.

– Представьте, как я испугался.

– Постоянно какие-то сюрпризы.

– Вы ещё не привыкли?

– Разве привыкнешь!

Стоило мне окончательно очнуться, и я уже не мог перестать их слышать.

– А я ещё помню, как вы сюда попали. Вот таким же безбородым юнцом.

– Ха-ха-ха, и это при том, что вы на год меня младше.

– Господа, кто о чём, а вы всё об одном.

– Выбираться отсюда надо!

– Гениальное предложение!

– Главное – новое!

Они внезапно умолкли, заметив, что я пришёл в себя и с недоумением их рассматриваю. Последние слова вселили в меня тревогу, хотя головная боль пока не позволяла понять её причину. Двое чиновников держали меня за руки, чтобы я не упал. Третий старательно чистил на мне сюртук, и от его энергичных движений я и впрямь мог слететь со стула.

– Ну-ну, Клаус, дорогой, перестань дёргать его так! – сказал тот голос, который никак не мог привыкнуть к сюрпризам и помнил, как кто-то где-то очутился.

– Да, господин министр, – ответил тот и выпрямился.

– Ну что же, мой милый канцлер, – продолжал министр, повернувшись к собеседнику, который и был тем, про кого помнили. – Согласно расписания, новоприбывшая единица поступает в распоряжение моего ведомства!

– И вы напрасно принимаете боевую стойку, любезный коллега, ибо, несмотря на всю необычность возникшей ситуации, я не намерен оспаривать акты, согласованные в самом начале нашей общей карьеры и положившие основание сему великому предприятию.

Речь канцлера произвела впечатление на собравшихся, и одобрительный гул не позволил мне разобрать, что в таком же приподнятом тоне сообщил коллеге министр, пожимая ему руку. Впрочем, голова моя гудела ненамного тише.

Пока чиновники что-то горячо обсуждали, я успел заметить, что нахожусь вовсе не на улице под дверью башни, а в каком-то большом присутствии. Повсюду были столы, шкафы, бумаги. Клаус, который не мог находиться без дела, придумал обмахивать меня папкой, и это подействовало – я схватил его за руки и закричал:

– Прошу вас! Что происходит?

Чиновники, успевшие забыть обо мне, резко обернулись.

– В самом деле, господа, что же это мы! – сказал министр. – Полагаю, краткий отдых, вызванный появлением в нашей среде, вы уж простите нашу откровенность, неожиданного гостя, что, смею надеяться, приведёт в перспективе к долгожданному пополнению нашего доблестного штата, можно считать завершённым. Дальнейшие процессуальные действия последуют в установленном порядке, и каждый будет извещён о них в соответствии с регламентами ваших учреждений и ведомств.

Все разбежались по своим столам и шкафам, не прекращая смотреть на меня и шушукаться. Канцлер отсалютовал мне тростью и покинул присутствие вместе с подобающим эскортом.

Министр ласково взял меня под руку и повёл в свой кабинет, негромко наставляя Клауса относительно бумаг, которые он должен приготовить по данному случаю. Открыв перед нами дверь, Клаус ловким движением снял с моей головы тряпочку, и мои волосы затрепетали от порождённого им ветра. Министр пригласил меня в заднюю комнатку, где я получил возможность опуститься в мягкое кресло и испытать некое физическое облегчение.