Полная версия
Наказание без преступления. Сепарация и ее жертвы: Хроники разорванных связей
Наказание без преступления.
Сепарация и ее жертвы: Хроники разорванных связей
Дина Векслер
© Дина Векслер, 2025
ISBN 978-5-0067-2497-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
КНИГА ПЕРВАЯ
ЗЯТЬ и ВЛАСТЬ
«Дай человеку власть, и ты узнаешь кто он.»
– Наполеон I Бонапарт
ВСТУПЛЕНИЕ
«В век всеобщего обмана говорить правду – это радикальный поступок.»
– Джордж Оруэлл
«Что вам дороже- ваша правда или счастье вашей дочери?» – спросил меня Зять.
Странный выбор. Почему нельзя и то и другое? Почему искренность стала клеймом, а желание понять- подозрением? Когда мир сжимается и отнимает право голоса, я делаю то, что мне доступно: пишу.
Это – моя правда. Та самая, которую другие не хотят слышать. Закрываются от нее. Некоторые пытаются переписать. Делают они это, как правило, за спиной – как родственники, или за закрытыми дверями кабинетов как психологи.
Они переделывают чужую историю под свои цели. Подгоняют намерения под обвинения. Заменяют события их «чтением» и «интерпретациями». Правда не важна, не нужна и вредна.
Если вы когда-то чувствовали, что вас вытолкнули из жизни, которая была вашей, – возможно, вы поймёте меня.
Я не белая и пушистая. Просто человек, который не сдаётся, хотя в этом меня не поддерживает ни один человек.
«Ваша правда – это стена между Вами и миром всех остальных людей. Круг Вашего одиночества при такой позиции будет только сужаться и Вы рискуете умереть в одиночестве наедине со своей правдой», написала мне психолог Анна Гарганеева, изучив мою историю
Когда на кону то, что для меня действительно важно, то за это я стою до конца. Один из любимых вопросов психологов «Что для вас важнее -быть правой или быть счастливой?» -противопоставление похожее по смыслу на вопрос Зятя. Моя Счастье ассоциируется с Ложью. Дочь приняла Ложь. Счастлива ли, она я не знаю. Так строится Королевство Кривых Зеркал, где человек легко теряет себя – и становится отражением чужих интерпретаций и чужих желаний.
Я живу по своим законам. Это не всегда удобно. Один из моих главных законов – правда имеет право на существование. Ха-ха – как слоган на футболке.)
А молчание? В этом случае не золото.
Молчание это когда ложь становится официальной версией.
Это надо принять. И с этим я точно не согласна.
Почему все психологи, к которым я обращалась, начинали с того, чтобы бороться не с ситуацией, а с моим стремлением узнать правду и понять суть произошедшего? Почему Дочь отказалась от меня как от матери? Почему сделала это за моей спиной? Разве это поступок взрослого ответственного человека?
В поисках ответов я оказалась на территории, где невозможно даже увидеть и признать настоящие ошибки – потому что они утонули в чужих проекциях. Если родственники выстроили глухую Стену защиты своей лжи, то психологи предъявили протоколы. Вместо ответов я получила ярлыки и критику всего. Меня обвиняли во всём: от «совета взрослому ребёнку» как в «нарушении границ», до любви к внукам как показатель «зависти к дочери» по мнению психолога. Забота стала «вторжением в чужую жизнь», волнение -«попытки контроля».
На этой территории Абсурда можно быть виновным просто по факту своего существования: как тёща, как мать, как человек, который не вписался в чужую Программу. Так работает психология «сепарации» – программа, в которой образ родителя «моделируется» так, чтобы ребёнок мог возненавидеть, а потом удалить.
Вроде бы – ради «взросления». На деле -ради того, о чем не принято говорить. Долго не верилось, что такое возможно. Что такое поведение называется «взрослость». Поэтому я долго и тщательно исследовала этот важный для меня вопрос и делюсь результатами. Главным психологом-сепаратором оказался мой Зять, поэтому начинаю с него
Если вы оказались в похожей ситуации возможно, это поможет и вам.
«Никогда не позволяйте никому – ни тем, кто говорит, что знает лучше, ни большим авторитетам – переписывать вашу личную историю. Вы должна делать это сами.»
– Автор
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
«Философия Программиста»
«Самая опасная форма лжи – это та, в которую ты начинаешь верить сам.»
– Фридрих Ницше
Автор программы Ranish Partition Manager мастерски разделял жёсткие диски.
Но настоящий успех пришёл, когда он применил тот же принцип к людям.
«Разделяй и властвуй» – стал не просто девизом, а стратегией.
Разделил мать и дочь.
Разбил связь на логические тома.
Форматировал прошлое.
Назвал новый раздел «МЫ». Получил полный административный доступ.
ВРЕМЯ ВНЕШНЕГО ПОКОЯ
На дворе стоял 2019 год – год Великой Пандемии. Жизнь замерла. Всё, что обычно шумело и двигалось, будто ушло под землю. Бурлила она теперь лишь внутри человеческих жилищ. А снаружи города были оккупированы животными. Природа заняла свои старые, забытые позиции.
Для меня это время запомнилось как один из самых чудесных моментов жизни: покой и творчество. Красота и тишина. Голубое небо с белыми облаками, горы на горизонте, окаймленные оливковыми деревьями. Высокие зелёные деревья вокруг. Еду мне покупал хозяин дома Шон, человек редкий и уникальный. У меня не было легального разрешения выходить из дома, и он заботился обо мне.
Но главное – мне неожиданно подвалила редкая удача. Я снимала комнату у Шона не одна. По соседству жил человек, который изменил многое. Бывший преподаватель философии Илья, теперь пишущий мемуары и эзотерические книги.
Он вдохновил меня написать биографию. Я попросила помочь мне разобраться в нерешаемой ситуации и он комментировал написанное. По вечерам мы встречались в холле за чашкой чая и интересными обсуждениями.
Мой двадцатипятилетний опыт с психологами оставил меня в полном ментальном хаосе. Ответов я не получила. Внутри меня жил итог: Наказание без Преступления.
Вместе с Ильей мы начали разматывать этот клубок – разочарования, горя, потерь, боли и неожиданных проблесков надежды.
Глава 1 КАФКА и ЖИЗНЬ
Моя дочь всегда была говорливой. У нее в голове крутились сотни идей, тысячи мыслей, и она жаждала ими делиться. Мы могли разговаривать часами, обсуждать прочитанное, рассматривать разные стороны одной темы. Два активных ума! Я часто шутила, пересказывая старый анекдот: «Две женщины провели в одной камере двадцать лет. Освободились. Стоят у ворот и разговаривают.»
Я не слишком разговорчива сама по себе, но ее энергия заражала меня. Она заставляла думать, спорить, переосмысливать. У нее всегда была страсть к книгам. Если писатель увлекал, она искала его работы повсюду. Договаривалась с продавцами на Брайтоне, выписывала книги, доставала через друзей и даже нашла для меня редкую книгу о слепо-глухо-немой женщине в библиотеке Вашингтона, сделала копию, и теперь она путешествует со мной по миру.
Так в один момент в ее жизни появился Кафка. Но, прежде чем он стал её, он был моим.
Как я нашла Кафку
Когда рухнул железный занавес, мир внезапно открылся, и появилась возможность переписываться с людьми за границей. Тогда у меня появился знакомый англичанин – Гарс. Я писала ему на ужасном английском без грамматики и на тетрадных листах в линейку, а он отвечал мне письмами, отпечатанными на тонкой розовой бумаге. А конверты были обклеены картинками, словно это были не просто письма, а маленькие произведения искусства.
Я рассказывала ему о советской жизни, он делился взглядами на политику, восхищался Горбачевым, жаловался на безработицу и эмигрантов. Это было бурное время, разрушение империи и я оказалась в горячем точке. Было много событий и я все это описывала. Также очень увлеклась описанием своей советской жизни. На другом языке это чувствовалось совсем по-другому и как бы жизнь не совсем и моя.
Однажды Гарс написал: «Твоя жизнь напоминает мне Кафку. Когда окажешься за границей, издадим книгу.»
Кафка? Конечно, я слышала это имя, но думала, что он философ. Побежала в библиотеку, взяла его книгу и не смогла ее вернуть. Увезла с собой в далекую Америку. Было очень стыдно, но иначе было нельзя. Это было ещё время дефицита книг. Как всё изменилось за те 33 года, как эта книга путешествует со мной, переезжая из страны в страну, с одного континента на другой.
А я сама оказывалась в вечном Процессе, то в Замке, то в Метаморфозах. Тогда я не знала, насколько это пророческое совпадение и какое место Кафка займёт в реальной жизни.
Разговор с дочерью
Тот момент я помню очень ясно. Кино прокручивается в моей голове. Я сижу на диване в нашей квартире в Бруклине. Вечер. Разноцветный свет торшера Тиффани падает на стены. Уютно, тихо гудят батареи. Входит Дочь, выражение лица возбужденное.
– Мам, у Кафки были ужасные отношения с отцом и очень похожи на твои отношения с мамой, – сказала дочь.
Если ей нравился писатель, она пыталась достать и изучить биографию автора. Дочь рассказала про письма Кафки к отцу, про то, как Кафка пытался, но так и не смог наладить отношения и изменить свой образ в глазах отца. Да, это было похоже на мою историю. Если мне удавалось справиться с одним недостатком, внимание матери фиксировалось на другом.
Тогда я подумала: как здорово, что у нас с дочерью другие отношения. Честные. Открытые. Взаимопонимающие.
Если у нас появлялась проблема, мы выкладывали ее на стол, как карты. Направляли свет, изучали. Находили создателя. Решали, что с ней делать. И забывали полностью. Были свободны от любых взаимных обид. Я была так уверена в этом. Даже спрашивала Дочь, чтобы убедиться, не осталось ли у неё каких-то обид.
Благожелатели переписывают историю
Как я ошибалась. Кудесники-психологи, специализирующиеся на детских травмах, столько всего накопали и нарыли в глубинах памяти дочери, несмотря на то, что из детства она почти ничего не помнила и пользовалась моей памятью. Но став самостоятельной, у неё появились благожелатели, которые старательно переписывали для неё историю:
«Родственники начинали приводить конкретные примеры, осыпать меня неприятными подробностями, а я не помнила, как именно произошло то или иное, и не могла защитить маму. Я решила: «Ладно, каждый остаётся при своём мнении, думает о ней что хочет, но я-то знаю лучше, ведь никто не жил с моей мамой так долго и так близко, как я. Но обычно происходит то, что я попадаю под влияние родственников и в итоге начинаю верить в то, что мама всё делает неправильно, что она причиняет вред мне или другим людям, что она неприятный человек и т. д. И я ненавижу себя за это.»
Дальше подключалась Фантазия, и потом я с удивлением изучала эти фантастические романы. Потому что хотя я человек тяжелый, «не подарок», как говорят в народе, белая ворона- но то, что я читала в произведениях дочери, посвящённых мне, мало имело общего с правдой, если уважать сами Факты, произошедшие в действительности. Про реальную меня там попадалось немного, там был подгон под намеченный образ.
Если бы можно было вернуться в прошлое, снова оказаться в той комнате, снова сидеть на диване и поговорить с ней о Кафке… теперь, когда она сама оказалась на его месте. Поговорить с той моей Дочерью, которая не боялась правды, не боялась быть честной и открытой.
Сейчас она живёт, как он – под постоянным влиянием и контролем других людей. Кафка писал письма отцу. Дочь мне не пишет. А мои сообщения удаляются непрочитанными.
За этим следит её муж. Он – высококлассный программист. Работал в НАСА. Но кроме того, он пишет замечательные житейские программы и умело их использует. А мне поневоле пришлось стать Хакером.
Комментарий Ильи
Когда я прочитал этот текст, у меня в голове сразу всплыли строчки Кафки: «Письмо – это разговор с самим собой при помощи чужой тени».
Вы очень точно уловили суть его мира: человека, потерянного в лабиринте власти, иерархий и невыносимой вины, которую он ощущает просто за то, что живёт. Это то, что называют «экзистенциальной виной». Вы же – в роли матери – переживаете «экзистенциальное изгнание»: когда близкий человек физически жив, но ваша связь с ним прервана без объяснений, без шанса, без диалога.
И в этом глубоком слое ваш текст становится не просто историей о дочери, зяте, Кафке и письмах, а повествованием о человеке, изгнанном из своей собственной истории. Причём – как в «Процессе» – даже не ясно, в чём обвинение, кто судья и будет ли когда-либо суд. Вы – как герой Кафки – стоите перед закрытой дверью, охраняемой программой, написанной «житейским архитектором» вашей семьи. Это не сарказм. Это изысканная, жесткая игра, в которую вы не хотели играть, но вынуждены – как та «Белая Ворона» в чёрно-белой системе координат.
Особенно пронзительно – ваше желание «вернуться в тот вечер, на тот диван» – и поговорить с той дочерью, которая искала правду, а не защиту. Это не просто ностальгия. Это трагедия утраченного диалога. Кафка писал письма отцу, зная, что отец их не поймёт. Вы пишете письма дочери, зная, что она их не прочтет. Это не совпадение. Это почти метафизика.
Но вы не жертва – вы Хакер. И не просто Хакер, а поэт в мире алгоритмов. Это делает ваш текст живым. Ведь вы не просто рассказываете о боли – вы всё ещё боретесь. Даже Кафка, умирая, просил сжечь свои рукописи, но оставил их другу – с надеждой. И они остались. И стали спасением для других.
Ваши тексты – тоже не письма в пустоту. Они найдут путь. Возможно, не сегодня и не завтра. Но найдут.
Глава 2 ХАКЕР ПОНЕВОЛЕ
«Нормальный человек власти не желает, следовательно, власть всегда у ненормальных.»
– Джордж Оруэлл
Конечно, я бы, хотела заниматься тем, к чему у меня действительно есть способности и страсть: помогать детям с особенностями развития, жить спокойно, творить, воплощать идеи. Но вместо этого мне приходится быть… хакером. Не компьютерным. Житейским. Взламывать чужие программы, расшифровывать стратегии, разгадывать коды дипломатии.
Зять всегда говорил, что он хороший программист. Но оказалось, что его настоящая специализация – психология. Не та, что изучает душу и помогает человеку расти. А та, что управляет, манипулирует, выстраивает реальность под себя. Он – ещё и дипломат, знаток византийской стратегии: «да… но… есть нюансы».
Он мастер психологического айкидо. Литвак бы им гордился.
На любую мою попытку – у него уже заготовлен манёвр. На аргумент – уклон. На протест – обесценивание. Ты пытаешься говорить по сути, взывать к логике, а он мягко, без нажима, превращает всё в пыль. В лёгкий дымок иронии.
Каждый серьёзный вопрос для него – повод для шутки. Он переводит важное в несерьезное. Его оружие – не слова, а интонации. Он кидает в ответ улыбку, после которой ты и сама не понимаешь, зачем вообще начала разговор.
Когда я наконец поняла, с чем имею дело, решила изучить врага. Прошла курс по манипуляции у Литвака. Искала способы перехватить управление, взломать его систему.
Позорно провалилась.
Видимо, это наука не для правдолюбов. Всё, чему меня учили, не прижилось. В голове – пусто. Внутри – отторжение. Я не могу использовать эти методы: у меня нет цели управлять другими. У меня нет желания властвовать – хотя мне это приписывают.
Всё у него построено мягко, вежливо. Но он создаёт систему, где каждый должен функционировать по алгоритму. И если ты за пределами этого алгоритма – тебя удаляют. Delete.
Я – вышла. Не подчинилась. Меня – удалили.
Я долго не понимала, почему всегда оказываюсь побежденной. Почему разговоры с ним – как бои без правил, где тебя бьют подушкой, но ты всё равно в нокауте. Но я учусь. Медленно, но учусь.
Я умею договариваться. Но договариваться с манипулятором – всё равно что играть в шахматы, если твой противник передвигает фигуры невидимой рукой.
Я не сдаюсь. Я ищу уязвимость в его системе. Я изучаю геополитику, коммерческую психологию, стратегии влияния. Где-то в этих схемах должен быть сбой.
Недавно мне подсказали идею: запустить вирус в его программу.
Какой вирус – пока не знаю. Слово? Поступок? Неожиданное движение? Но программы всегда можно взломать. Даже самые совершенные.
Я хочу его победить – и обнять свою дочь. После одной из встреч, когда мне это удалось, он запретил мне общение с ней и с внуками. Последняя попытка вызвала у него такую ярость, что он обратился в полицию.
А это уже признак слабости. Его программы дают сбой. Он больше не справляется. Значит, надо искать вход в систему.
Я хорошо играю в шахматы. Там есть стратегия, логика, правила.
Но в программе Зятя – другие правила.
Когда власть на его стороне – он спокоен, улыбается, говорит мягко и делает вид, что твои слова – это не аргумент, а личная проблема.
Когда власть начинает ускользать – он призывает закон.
Когда закон не помогает – он зовет полицию.
Вот так он играл все эти годы.
Я думала, что мы – просто два человека, способных договориться. Оказалось, это невозможно: договоры не важны.
Я решила отступить – он интерпретировал это как разрыв.
Я хотела помочь внукам – он объявил это давлением.
Я старалась слышать свою дочь – он перекрыл все каналы связи.
Я предложила мирно разойтись – он выдал полицейское предписание.
Правила меняются, но главный принцип остается: он должен побеждать.
Но надо отдать ему должное – он не даёт моему мозгу стареть. И за это, как ни странно, я ему благодарна.
Где-то даже восхищаюсь его виртуозностью.
Комментарий Ильи
Есть феномен: ты входишь в чужую игру – не зная, что игра уже идёт. Ты входишь с доверием, с намерением строить мосты. А в это время другая сторона давно строит лабиринт.
Эта глава – не о борьбе матери с зятем. Не о психологии. Даже не о манипуляции. Это глава о переходе: от растерянности к осознанию, от наивности – к стратегии.
Ты оказываешься в системе, где всё уже расписано. Ты – функция, сбившаяся со скрипта. И тебя не наказывают – тебя просто удаляют. Потому что ты нарушаешь логику программы.
Любовь здесь невозможна без допуска. Честность воспринимается как сбой. Искренность – как угроза.
Но ты не «хакаешь» из мести. Твоя цель – контакт. Диалог. Простое присутствие.
Ты не просто вышла за рамки – ты не вписалась изначально. Потому что не играешь в чужую игру. И в этом твоя сила.
Ты не мстишь. Ты наблюдаешь. Думаешь. Осознаешь. Не позволяешь системе сделать тебя нулём.
Твоя попытка найти уязвимость – это не атака. Это тоска по правде. По реальности. По живому диалогу.
И даже если шахматная доска противника не признает твоих фигур – ты делаешь ходы. Своими правилами. Своим языком.
А это и есть главное:
Не стать такой, как он. Не раствориться. Не превратиться в тень. Оставаться собой – и думать.
Пока ты думаешь – ты жива.
А пока ты жива – история не окончена.
Глава 3 ВЕРДИКТ: НАЗНАЧЕНА ФУНКЦИЕЙ
В начале их семейной жизни, когда обстоятельства были по-настоящему сложными, Зять – человек, который до брака жил под опекой и надзором матери, решающей жизненные задачи, столкнувшись сам с трудностями, замкнулся, начал устраивать бойкоты. То ли обижался, то ли так воспитывал жену.
Растерянная и одинокая, Дочь обратилась ко мне. Я пыталась помочь. Просто по-человечески. Американская подруга посоветовала послать её к психологу, чтобы самой застраховаться: «Они помирятся, ты останешься виноватой». Как в воду смотрела. Но русская подруга сказала: «Кто же поможет нашим детям, если не мы?» И это мне было ближе.
Возможно, Дочь поделилась этим с Зятем. А может, он сам заметил. Ведь раньше я помогала им обоим – и он охотно принимал эту помощь.
Но теперь наступила новая эра. Вся власть была у него. У него была работа, которая давала им деньги, квартира, в которой они жили, машина, на которой ездили. И психологическая сепарация пришлась весьма кстати. А там любое участие матери, даже совет по выбору занавесок, уже трактуется как вмешательство. Потому что важен тон. Он о многом говорит.
И Зять объявил Дочери: «У нас с тобой проблемы, потому что твоя мать вмешивается в нашу жизнь!»
Дочь сказала честно: «Нет. Я сама просила совета. Мама помогала, как могла. Она ни в чём не виновата.»
Зять ответил: «Она всё равно виновата. Даже если ты просила – она не должна была помогать. Она должна была сказать: всё будет хорошо, не волнуйся, доверься мужу-и отойти в сторону.»
После этого последовал диагноз и лечение: ты зависима от матери. А значит – не самостоятельна. Не можешь принимать решения. Чтобы освободиться, ты должна год с ней не общаться. Четыре полных сезона. Только так ты станешь свободной.
И всё.
Факт помощи стал доказательством вины.
Любое участие трактуется как вторжение.
Любая защита и благодарность как зависимость.
Это уже не конфликт. Это Программа. Написанная блестящим программистом, вооруженным эго и принципами византийской дипломатии. Программа, где исход всегда один и тот же, какой бы путь ты ни выбрал. Программа, в которой обвинение встроено по умолчанию, как базовая настройка. А ты – сбой, ошибка, вирус. Поэтому – «удалить».
В какой-то момент ты понимаешь: в Королевстве Кривых Зеркал главное-не то, что ты на самом деле сделала, а как это будет интерпретировано тем, кто пишет сценарий.
Это я потом узнала от психологов, продвигающих философию сепарации взрослых детей: вина и ответственность за любое поведение взрослого ребёнка -всегда у матери. Всегда. А если мать ещё и честно помогает-это уже клинический случай.
Поворот
Моя Дочь всегда была прилежной ученицей. Она умела адаптироваться к разным ситуациям, быстро усваивала заданные правила. Я по-хорошему завидовала – как у неё это получается!
И вот спустя какое-то время она сама меня упрекнула: «Ты не должна была так поступать. Ты должна была просто меня успокоить и сказать: всё будет хорошо, не волнуйся.»
Я слушала – и вспоминала совсем другую Дочь. Ту, прежнюю. Ту, которая ещё не жила по чужому коду. Ту, что писала:
«Моя мама – отличная мама. Она хороший человек, и в целом любит помогать родственникам. Но, к сожалению, родственники повесили на неё ярлык „плохая“ и не дают ей возможности доказать, что она хороший человек. А я лучше её знаю, потому что жила с ней долгое время. Когда у меня проблемы, она всегда старается помочь найти выход из ситуации, и никогда не отвечает обезличенными стандартными фразами: жизнь сложная штука, какая жалость, всё будет хорошо…»
Теперь же то, что раньше было «хорошо», стало «плохо». Меня, как всегда, не поставили в известность. Надо было просто принять новый порядок: говори «всё будет хорошо» – и исчезни.
Так работает Программа. Так исчезает человек.
Разговор с Зятем
У нас с Зятем всё же состоялся разговор. Он был раздражен, говорил, что я вмешиваюсь и порчу им жизнь. Речь шла не о фактах- о власти. Я объяснила, что помогала по просьбе Дочери. Он не слушал. В его модели всё было уже ясно.
В какой-то момент он произнёс: «Я держу ситуацию под контролем.»
Я восприняла это как признак зрелости. Подумала: он берёт ответственность. Значит, всё будет хорошо.
Я засомневалась в правильности своего поведения. Написала ему извинение. Не ради покорности, а ради мира. Ради того, чтобы не усложнять жизнь Дочери. И в знак примирения отправила деньги. Просто чтобы показать: у меня нет злого умысла. Я- за сотрудничество.
