Гроб

Иса Тень

Гроб

1

Она стояла, заламывая руки и прикусывая губы. Двор галдел, шипя, кудахча, дребезжа и даже улюлюкая. Над головой трещали птицы, которые пару часов назад низко вились над полями, растянувшимися на полсвета. Чёрное воронье зловещей массой дёгтя растеклось по выступившей доске под крышей и довольно гоготало. Тяжёлые тучи будто опускались всё ниже, грозясь придавить своим весом, как мешком камней. Небо начинало кряхтеть – приближалась гроза.

Ветер скулил, ласкаясь о подол грязной рваной юбки. Он сметал пыль, которая вихрами вздымаясь, медленно укутывала скосившийся дом, старые больные деревья и редкие кусты картофеля, огороженные чёрными прогнившими досками. Кружилась в бесовской вакханалии, но не прикасалась к одному – одинокому гробу посреди двора.

Он был сделан наскоро, некрасивый, кривой и уродливый, он был в центре, но, казалось, хотел вжаться в землю, провалиться сквозь неё и исчезнуть. Но не мог: не было ему места ни на земле, ни под землёй. Что ж, и речи не шло о небесах…

Стесали его быстро: осина под окном давно мешала: по утрам тени от её скудной, но сильно растрёпанной листвы длинно растекались по полу, похожие на человеческие фигуры, изнеможённые страданиями и голодом; при сильном ветре острые ветви оголтело колотились в стекло, жутко царапая старые ставни. Никуда было не деться от этого ужасного дерева. Выход нашёлся лишь один – превратить в гроб.

Уже вторую ночь не было осины под окном, и небо, наконец, получив вето на дом, лихорадочно разглядывало его нутро, пуская звёздную пыль и тёмную тишину прямо в самую глубь, луна воровато осматривала покои, выстилая свою дорожку прямиком от скрипучей кровати под окном до пыльного зеркала напротив неё. Осины не было. Но тени никуда не делись.

Вторую ночь они тянулись прямиком к зеркалу, растворялись в нём и наблюдали оттуда.

Вторую ночь она не могла уснуть, прижавшись к полурастерзанной подушке и прячась в дряхлых худых одьялах. Но было не убежать. Не скрыться. Так они вторую ночь и смотрели с зеркалом друг на друга. Не в силах оторвать взгляды.

Так было две ночи. А третьей – она мечтала – не суждено было состояться.

Гроза разрасталась. Она стояла около гроба, который был небрежно выкрашен в чёрный краской, купленной на последние деньги. Тени сгущались. Молния ударила прямо в дом.

2

– Чёй-то Леську не видать? – прохрипел Влас, царапая ногтем гниль стола. Сажа, копоть, грязь, смешавшиеся в масляную жижу оказались под длинным жёлтым ногтем старика, отчего его палец, худой и сутулый, стал ещё больше походить на мертвецкий.

– А тебе, старый хрыч, только бы на молодку и заглядываться. Чтоб глаза твои отсохли и были крысам подпольным на съедение брошены! Коли я тебе осточертела, старая, так гори ты адским пламенем, бездушная скотина!

В полутьме красные щёки Варвары зардели и пошли широкими алыми пятнами, разгорячённые от жары июльской ночи и третьей стопки. Бешеные тени от последней свечи, найденной в хате, плясали на её лице и отражались в глазах, заволоченных пеленой.

Влас наклонился над столом, пошатываясь и некрепко опираясь на него, приближаясь к Варваре и всматриваясь прямо ей в глаза. Ничего там не разглядев, он громко гаркнул и с неожиданной для пьяного старика скоростью, взбрыкнув, откинул стол, роняя ошмётки хлеба и соскабленной гнили прямо на пышные перси собутыльницы. Тяжёлая рука грузно влетела в сморщенную щёку Варвары, отпечатывая там грязный саднящий след. Вторая тут же оказалась на чужой шее, не пуская душный воздух в пустеющую грудь.