Безусловная любовь

Айрат Хайруллин

Безусловная любовь

Глава первая. Теорема о постоянстве

Марина Сергеевна преподавала математику уже двадцать лет, и за эти два десятилетия она вывела несколько непреложных истин. Первая: синус квадрата плюс косинус квадрата всегда равен единице. Вторая: подростки – это переменная величина, стремящаяся к бесконечности по модулю наглости. И третья, самая болезненная: любовь к собственному ребенку – константа, не зависящая от его поведения.

Эту последнюю теорему она проверяла на собственном сыне Артеме уже три года подряд, с тех пор как ему исполнилось четырнадцать. И каждый день убеждалась в ее неопровержимости.

– Мам, а ты не могла бы не дышать так громко? – бросил Артем, не поднимая глаз от телефона, когда она вошла в его комнату с тарелкой борща.

Марина Сергеевна замерла. Не дышать громко? Она даже не знала, что дышит громко. Впрочем, за последние месяцы выяснилось, что она делает громко практически все: ходит, закрывает двери, размешивает чай, думает – да, оказывается, думать тоже можно громко.

– Артем, я принесла тебе поесть.

– Не хочу борщ. Он красный.

– Он всегда был красный.

– Вот именно. Надоел.

Она поставила тарелку на стол, отодвинув в сторону гору учебников, которые лежали там уже неделю в том же положении. Артем готовился к контрольной по истории – готовился в том смысле, что периодически смотрел на учебники и материл их за то, что они существуют.

– Сынок, может, все-таки откроешь учебник? Завтра же контрольная.

Артем поднял на нее взгляд – тот самый взгляд, который она знала с его младенчества. Когда ему было два года, этот взгляд означал: «Мама, я сейчас залезу в лужу, и ты ничего не сможешь с этим поделать». В пять лет: «Мама, я сейчас скажу бабушке, что ее котлеты невкусные». В десять: «Мама, я забыл дома дневник, тетради и голову, но это не моя проблема». А теперь он означал: «Мама, ты мне мешаешь дышать на этой планете».

– Зачем мне учить историю? – философски вопросил сын. – История уже случилась. Ее не изменишь.

– Затем, чтобы не повторять ошибок прошлого.

– А зачем не повторять? Может, они были клевые, эти ошибки.

Марина Сергеевна вздохнула. В такие моменты она вспоминала мужа – он умел разговаривать с Артемом. Умел до тех пор, пока не ушел к молодой коллеге три года назад, оставив записку на холодильнике: «Марина, я устал быть правильным. Артем – хороший мальчик, но я не хочу быть воспитателем».

Хороший мальчик. Да, конечно. Мальчик, который сейчас демонстративно зевал, глядя на нее.

– Мам, а ты не могла бы закрыть дверь? И вообще не заходить сюда без стука?

– Артем, это мой дом. Я плачу за него, я его убираю, я…

– Ты его купила в прошлом веке, когда деньги были другие, – перебил он. – И убираешь плохо. Вчера в ванной был волос. Не мой.

Марина Сергеевна почувствовала, как что-то сжимается в груди. Волос в ванной – это была последняя капля после дня, когда она провела четыре урока подряд, объясняя семиклассникам разложение многочленов на множители, выстояла очередь в магазине, чтобы купить то, что любит Артем, и полчаса готовила этот чертов борщ.